Последние атаки японцев с моря

Апреля

Сегодня утром показался на горизонте неприятельский флот, но вскоре опять скрылся. Затем он снова появился около 9 часов утра в составе 23 вымпелов и открыл огонь со стороны Ляотешаня по батареям берегового фронта, особенно Тигрового полуострова и по Ляотешаню, к которому он уже не осмеливался подойти очень близко. Ему отвечали наши батареи, а особенно суда, стоявшие в гавани, перекидным огнем из 12– и 10-дюймовых орудий. С наблюдательных пунктов сообщают, что один из наших крупных снарядов попал в японский крейсер типа «Ниссин» и заставил японцев отойти. Бомбардировка продолжалась с перерывами до 1 часа дня и осталась вполне безрезультатной{61}. Рассказывают, что два японских судна сильно повреждены и уведены на буксире. У одного [109] судна будто вогнуло палубу от сильно крутого подъема орудий.

С уходящих японских судов бросили в город, на Перепелочную гору два крупных снаряда. Первый лег выше домиков, в мелкий камень (щебень) и не принес никому никакого вреда.

Услышав, что снаряд разорвался на Перепелке, один из молодых врачей Красного Креста (Горловский) побежал туда с двумя госпитальными служителями, чтобы оказать первую медицинскую помощь, если бы она понадобилась. С другой стороны, около десятка подозрительных китайцев («Хорошему китайцу там нечего искать», — говорили китайцы безупречного поведения) спешили к верхним домикам на Перепелки, чтобы, воспользовавшись суматохой и тем, что жители разбежались в ожидании дальнейших бомб, разграбить квартиры. Бывший там полицейский при помощи железнодорожного проводника и одного госпитального служителя начал прогонять этих китайцев. В это время снова раздался вой прилетающего огромного снаряда, и он упал как раз среди убегающих китайцев. Взрывом разорвало на клочки 7 китайцев, тяжело ранило 3 китайцев и служителя госпиталя, легко ранен железнодорожник, ближайшие 2 домика-фанзы разрушены и 4 повреждены. Помянутый врач оказал первую помощь, перевязал и проводил раненых в госпиталь. Так как носилок не было, то вынули из ближайших домиков уцелевшие двери и понесли на них раненых.

Когда я пошел на место катастрофы, то почти все следы ее были уже убраны, лишь местами валялись еще отдельные куски человеческого тела и огромные кровяные пятна указывали те места, где лежали трупы убитых. Очевидцы этой ужасной сцены не могли говорить о ней без содрогания, так поразила их эта картина, в то время как только немного рассеялся дым. Один из китайцев, которому оторвало голову, пробежал еще несколько шагов вперед, затем упал. В ограду одного из ближайших домиков силой взрыва бросило его оторванную голову под окно, в других местах валялись большие куски тела. Многие из жителей ближайших домиков были дома и отделались только испугом и этим ужасающим зрелищем. Жителей разрушенных и сильно поврежденных фанз, к счастью, не было дома. [110]

Госпитальный служащий умер от ран, один из раненых китайцев скончался по дороге в госпиталь, на выздоровление прочих 2 китайцев, говорят, надежды мало.

Мне передавали, что, по наблюдениям с Перепелочной горы и с батарей, один из 5 японских крейсеров (наблюдавших на рейде, не выйдет ли из гавани наш флот) будто бы налетел на японскую же мину{62} и затонул. Так как падающие на Тигровый полуостров и в гавань снаряды отвлекали внимание зрителей, то факт этот не удалось установить точно. С батарей сообщали, что видели ясно взрыв у одного из крейсеров, после чего остальные крейсера окружили это место, а на Перепелочной горе один из офицеров-зрителей зарисовал кроки всех видимых движений японских судов и был удивлен, что из зарисованных 5 крейсеров на открытом месте оказалось потом только 4. Он тоже увлекся разрывающимися более на запад снарядами и не мог сказать, куда девался зарисованный пятый крейсер. В народе говорили, что погиб один японский крейсер, но очевидца самой гибели не случилось встретить{63}.

Сегодня прибыл из Мукдена наместник, адмирал Алексеев, поезд его простоял за Перепелочной горой до окончания бомбардировки.

Начали поступать пожертвования на постройку броненосца «Адмирал Макаров» и на памятник адмиралу{64}.

Апреля

«Паллада» вышла из дока, но зацепила винтом, кажется, за якорную цепь «Аскольда» и погнула перо.

Апреля

Вчера в «Новом крае» появилась заметка, будто вблизи Артура появились огромные акулы. Спрашивается, уж не это ли те «подводные лодки» японцев, которые многим мерещились, но существование коих до сей поры не подтвердилось [111] ничем. На самом же деле и акул-то здесь никто еще не замечал, это ирония над трусливыми, воображающими, что они видели подводные лодки и оспаривающими вследствие этого возможность выхода флота в море.

Считаю долгом привести прекрасные примеры самоотвержения русских матросов.

Как мы узнали из японских сведений, 26 февраля (10 марта), когда вся команда миноносца «Стерегущий» была перебита и миноносец был уже взят неприятелем на буксир, оставшиеся еще в живых 2 матроса не последовали приглашению сдаться, а скрылись и заперлись в трюм миноносца, там они открыли кингстоны и потопили миноносец, чтобы он не достался неприятелю. Они похоронили и себя вместе со своим судном — предпочли славную смерть за свою родину сдаче в плен. Имена этих двух матросов так и останутся неизвестными, но факт этот, их подвиг, останется светлой точкой в истории этой войны. Это были два простых, быть может, даже неграмотных, русских человека.

Не менее геройски погибла команда миноносца «Страшного» утром 31 марта (13 апреля). В ночной тьме и тумане миноносец отстал от своего отряда и, проблуждав около островов Саншан-тао, возвращался один к Артуру. Когда начало рассветать и туман рассеялся, он заметил вблизи 6 неприятельских миноносцев и 2 двухтрубных крейсера, которые открыли по нему огонь, снаряды пробивали судно и сметали все живое с палубы. Удачно пущенной с миноносца миной Уайтхеда подбило один из крейсеров. Два миноносца и другой крейсер стали помогать подбитому, четыре миноносца продолжали преследовать «Страшного». В тот момент, когда с миноносца только что хотели пустить вторую мину в ближайший неприятельский контрминоносец, попал в заряженный минный аппарат «Страшного» неприятельский снаряд, последовал взрыв и произвел страшное опустошение. Машина перестала работать. Единственный живой еще, но сильно израненный офицер лейтенант Маллеев крикнул остаткам команды:

— Погибнем, но не сдадимся!

Он поднял оторванную взрывом голову товарища, инженер-механика Дмитрова, поцеловал ее в губы: [112]

— Прощай, мой дорогой товарищ!

А у самого отовсюду сочится кровь, часть кожи на голове сорвана осколком и повисла на плече, фуражка давно сбита с головы. Он бросается к единственному уцелевшему орудию — пятиствольной митральезе, снятой с японского брандера, и обсыпает неприятеля убийственным огнем. Японцы сосредоточивают весь свой огонь на «Страшном», уже погружающемся в воду. Когда вода достигла до борта, лейтенант Маллеев еще раз крикнул:

— Братцы, спасайся, кто на чем может!

Сам же продолжал еще уцелевшей рукой стрелять в неприятеля.

Миноносец пошел ко дну, и всплыли всего 5 тяжело израненных матроса. Был ли убит лейтенант Маллеев сыпавшимися как град неприятельскими снарядами или нашел свою смерть в волнах, этого не могут сказать уцелевшие люди. Они боролись отчаянно в ледяной воде, стараясь отплыть от водоворота, образовавшегося на месте гибели «Страшного».

Во всех схватках наших миноносцев с японскими перевес в вооружении и частью в быстроте хода оказался на стороне японцев; их миноносцы вооружены пушками 120– и 75-мм калибра, а наши лишь 75– и 47-мм. Притом и снаряды у них лучше. Орудия меньше 75-мм калибра не имеют и на броненосцах ровно никакой цены при отражении минных атак. Чем меньше калибр орудия, тем меньше и дальнобойность его; неприятельский же миноносец должен быть расстрелян на почтительном расстоянии, пока он не может поражать миной{65}.

Апреля

Забыл отметить, что наместник, адмирал Алексеев, принял на себя временное командование флотом и переехал на другой день на броненосец «Севастополь», там же поместился весь его штаб и был поднят его флаг. [113]

Прибыла еще партия (850 чел.) мастеровых и портовых рабочих из Петербурга.

«Новым краем» уже не раз поднимался вопрос о том, обеспечен ли город на случай тесной осады необходимыми жизненными припасами, топливом и прочими предметами первой необходимости. Кажется, что до сей поры очень мало сделано в этом отношении. Слышно, что были недоразумения между генералами Смирновым и Стесселем. Первый воспретил вывоз каких бы ни было съестных припасов из города, а последний разрешал. Комендант будто настоял на своем, но чтобы кто-либо позаботился о привозе необходимых припасов — не слыхать.

Апреля

Сегодня наши миноносцы задержали в виду Артура пароход корреспондента газеты «Daily News» и осмотрели пароход и его бумаги. По получении инструкций задержанный на внешнем рейде пароход был препровожден в море с дружеским советом более не подходить так близко к Порт-Артуру.

На днях прибыли в Артур германские военные агенты, капитан Гоппман и капитан-лейтенант Альфред фон Гильгенгеймб.

Апреля

«Новый край» остается в Порт-Артуре, чтобы делить участь защитников крепости.

Апреля

В продолжение последних двух ночей были небольшие перестрелки береговых батарей с подходившими неприятельскими миноносцами. Говорят, что батареи иногда обстреливают и наши собственные. Нас навестил прибывший в Артур на короткое время военный корреспондент «Нового времени» гвардии ротмистр Ю.Л. Елец.

На днях был в штабе одного из стрелковых полков. Там рассказывали мне, что солдаты и офицеры опасаются, как бы им не просидеть здесь во время войны без дела. Если же японцы не захотят высадиться на Ляодуне, то это так и будет.

В то же время узнал, что солдаты остались чуть не босиком — в цейхгаузах нет обуви. В ожидании подвоза выдавали частями необходимый кожаный товар — например, голенища [114] или переда, подошв же нет. Солдат ждет, ждет недостающее, чтобы сшить новые сапоги, а старые разваливаются. В конце концов он или отдает полученную часть кожи за починку старых, или, что еще хуже, пропивает ее. Через долгое время получается недостающая часть кожи, например подошвы, а тогда голенищ уже нет — и снова пошла та же история.

Апреля

(1 мая). Сегодня началась практическая стрельба с батарей сухопутного фронта, которая будет продолжаться еще и завтра. Жители, не знавшие, что это стреляют наши, сильно переполошились, предполагая, что японцы уже наступают с суши, но вскоре все успокоились.

На днях прибыл известный писатель В.И. Немирович-Данченко в качестве корреспондента «Русского слова». Он провел уже несколько ночей в каземате батареи на Золотой горе в напрасном ожидании новой атаки японцами гавани.

Апреля (3 мая)

«Новый край» иронизирует над тем, что в то время как во всех предметах первой необходимости ощущается уже недостаток и цены на эти предметы возрастают неимоверно, оказывается, что напитками мы обеспечены с большим избытком — наши коммерсанты были настолько предусмотрительны, запаслись ими так основательно, что напитков должно хватить на всю войну, сколь долго она бы не продолжалась...

Получено известие о переходе японцами Ялу, о первой битве.

Апреля (4 мая)

Прошлая ночь — это было что-то почти невероятное. Хотя около 6 часов вечера и поговаривали, что сегодня ожидают новой атаки со стороны японцев, никто этому уже не придавал большого значения. Ведь ждали мы их почти каждую ночь до и во время Пасхи, ожидаем и сейчас. Нас успокаивает то, что их ждут; худо, когда не ожидают, а они являются.

Вечер теплый, но темный. Гуляет много народу. Тишина в городе полная. Еле заметно обрисовываются на небосклоне темные силуэты гор, окружающих город. На береговом фронте [115] видны лучи прожекторов, ровно скользящих по морю, то скрещивающихся, то расходящихся в разные стороны, чтобы потом снова встретиться. Это исполинские щупальца, которыми водит вокруг себя притаившееся чудовище — крепость.

В гавани тоже все тихо; изредка проскользит почти бесшумно какой-нибудь катер, послышится окрик часового. Отдельные огоньки видны на судах на стороне города; иначе можно бы подумать, что и тут все спит, как большинство города после трудового дня.

Вот просигналили что-то с Золотой горы, сигнальные огоньки замигали и на «Севастополе»; в ответ им засверкали такие же огоньки на всех остальных судах. Снова все потухает и погружается во мрак довольно теплой ночи. Лишь от времени до времени раздаются мелодичные судовые склянки{66}, оживляя на минуту начинающую уже надоедать тишину.

В исходе одиннадцатого часа восходит луна, становится светлее. На море какая-то молочная пелена, в которой совершенно теряются лучи прожекторов. Зато громады гор с их вооруженными вершинами получают красивую, фантастическую обрисовку; и военные суда в гавани как бы проснулись и вновь насторожились в ожидании чего-то. В 12 часов 50 минут ночи вдруг мелькнуло что-то и раздались как будто далекие выстрелы.

— Должно быть, опять миноносцы, — говорит кто-то.

В это время загрохотали орудия береговых батарей и сторожевых судов — канонерок «Гиляка», «Отважного» и «Гремящего», но ненадолго. Показались 5 японских миноносцев, которых этот неожиданный артиллерийский огонь отогнал на почтительное расстояние. Орудия вновь замолкли. Весь город встрепенулся, но не в прежнем в таких случаях испуге, а со значительной долей любопытства — не начинается ли задуманная японцами грандиозная атака. Отовсюду спешат любопытные к гавани, им хочется посмотреть величавую картину ночного боя. На Перепелочную гору часовые не пускают, поэтому каждый пристраивается, где надеется лучше видеть.

Вдруг снова заревели береговые батареи, и с большей силой. Оказывается, что на горизонте показалась неприятельская [116] эскадра и от нее отделилось одно судно, идущее полным ходом в проход гавани. Значит, новый брандер-заградитель.

Вспышки от выстрелов следуют одна за другой или по несколько зараз на разных батареях; рокот орудий сливается в общий гул, перебиваемый громом орудий самого крупного калибра, как бы отдельными сильными ударами — и отдается в скалах многократным эхом. Несмотря на то что светит и луна, заволакиваемая лишь изредка отдельными тучками, огромные огненные языки, изрыгаемые орудиями, освещают светлыми полосами Перепелочную гору с ее белыми домиками. Иногда кажется, будто на ней рвутся неприятельские снаряды. Брандер затоплен вскоре градом смертоносного металла. В 1 час 20 минут замолкает и грохот мелких орудий и пулеметов, добивавших спасающихся с брандера людей.

В 1 час 45 минут показываются снова два брандера, провожаемые или, вернее, маскируемые прожекторами с неприятельской эскадры, пытающимися ослепить защитников гавани. Снова адский рев и рокот орудий, покуда и эти брандера не погружаются в воду, не достигнув намеченной цели.

Не успела еще замолкнуть эта канонада, как в 2 часа 25 минут двинулись ко входу гавани сразу 4 брандера. Заревели с новой силой все орудия, и воздух оглашался надрывающими барабанные перепонки шумом и свистом. Поднялся легкий ветерок с моря, усилилось рокотание жерл металлических чудовищ на батареях, ясно слышен полет снарядов с шипением и воем, и видно, как они разрываются, ударяясь в обреченное на гибель судно.

Из этих брандеров два взорваны минным заграждением, а остальные два потонули, изрешеченные снарядами. На Золотой горе взвиваются иногда ракеты, освещая на мгновение все кругом. В проходе гавани снуют миноносцы, идущие навстречу неприятелю, и катера, передающие приказания и получающие сведения. Слышатся команды и свистки.

В 2 часа 40 минут только что начала редеть канонада, как вновь показались 5 брандеров-заградителей, встреченных новым сильнейшим огнем. Происшествия этой ночи не поддаются описанию. Целый вихрь, ураган снарядов окружал брандера. Звуки принимали все более бешеный, озверевший, [117] какой-то адский характер. Земля дрожит, в воздухе чувствуются почти беспрерывные толчки, треск, шипение и вой снарядов, все клокочет как в котле, в домах дребезжат стекла, уже треснувшие высыпаются, увеличивают, разбиваясь, своим звоном хаос звуков. Можно подумать, что неприятельские снаряды или их осколки достигают уже и города. Ветром наносит неприятный запах пороха. Между выстрелами и резкими взрывами снарядов слышны и мягкие, как бы ватные звуки взрывов мин.

Три брандера пошли ко дну, а два будто повернули обратно к эскадре, не надеясь выполнить своей задачи и, быть может, сильно поврежденные. Их участь точно не известна. Как только канонада начинает редеть, можно расслышать выстрелы мелкокалиберных скорострельных орудий, татакание пулеметов и залпы ружейные. Эти звуки особенно леденят душу — ими истребляются уцелевшие на брандерах люди, пытающиеся достигнуть на своих шлюпках крейсирующие вблизи японские миноносцы.

Все попытки миноносцев подойти ближе к гавани к брандерам оказываются тщетными, один из них пущен ко дну попавшими в него снарядами. Но перестрелка с ними все еще продолжается. С наших сторожевых судов и ближайших батарей раздается «ура» и слышны какие-то выкрики.

Иду домой усталый, но уверенный, что кончилась и эта ночная трагедия, и кончилась опять благополучно для нас. Мне говорят, что между прочими заградителями японцы послали одно судно, похожее на старый китайский броненосец.

«Новый край» все еще печатают. Чтобы китайцы — машинная прислуга — не разбежались, редактор, его помощник и секретарь, т. е. вся редакция в полном составе, были здесь во все время атаки брандеров и могли отлучаться лишь по одному, чтобы посмотреть на происходящее на рейде.

Если бы мы ушли, объясняют мне, то все китайцы непременно разбежались бы и завтра не было бы номера. В типографии каждый выстрел отдается еще сильнее, чем на улице, — окна дребезжат, и все трясется так, что кажется, будто тут же, рядом рвутся снаряды. Нечего и удивляться желанию китайцев убежать. [118]

Зрители только что окончившейся чудовищной трагедии утомились и пошли спать, эпилог же ее продолжал разыгрываться вплоть до белого дня. Японские миноносцы не перестают крейсировать на рейде, вне выстрелов, они пытаются подходить ближе, но та или другая батарея открывает по ним огонь и заставляет их снова отойти вне выстрелов. Их задача — подобрать уцелевших людей с брандеров — сегодня безуспешна.

На рассвете на море, вблизи прохода в гавань, представилась следующая картина. На мачтах и трубах вновь затопленных брандеров виднелись люди, окоченевшие от холода, утомленные, одичалые от пережитых ужасов сатанинской ночи; некоторые из них подавали знаки о спасении. Взволновавшееся море, казалось, хотело добыть и эти жертвы — доставало их разбивающимися о новые препятствия пенящимися волнами. По рейду плавали трупы, куски одежд, всевозможные обломки и судовые принадлежности.

Из порта и от сторожевых судов спешат катера и шлюпки, чтобы снять уцелевших на брандерах людей, что удается с большим трудом, вследствие волнений моря. На ближайшем затонувшем под Золотой горой японском пароходе уцелевшие люди пытаются при приближении русского вельбота взорваться заложенной внутри парохода миной. В другом месте волной прибивает к берегу шлюпку с несколькими японцами. Один офицер выскакивает из шлюпки, прячется за камень и начинает из-за него стрелять в офицера и солдат, собравшихся на берегу, чтобы принять спасенных. Пришлось дать по нему залп.

Одна шлюпка с несколькими японцами отчаянно отталкивается от берега, и в ней обезумевшие храбрецы сами убивают друг друга, лишь бы не попасть в плен. В другой шлюпке, прибитой волной к берегу, находится около 30 человек почти в бессознательном состоянии, обессилевших, окоченевших от холода. Их приняли наши солдаты, обогрели и напоили чаем. Придя в себя, они полезли драться, кидаются на солдат, царапаются, один даже пытается задушить самого себя. Наши солдаты усмиряли их как непослушных детей.

Один из катеров привез в порт спасенного с трубы или мачты японского офицера. Два матроса конвоируют его мимо собравшейся публики. Японец вдруг выхватывает револьвер и [119] стреляет в конвоира. Другой конвоир, конечно, хватил его прикладом.

— Вот народ, — удивляются наши солдаты. — Был молодцом, ну и ладно. Теперь уж нечего буянить. Как будто мы тоже нелюди!..

Раненых японцев отвезли в госпиталь, здоровых поместили на гауптвахту, где были помещены уже раньше взятые.

Японская эскадра держалась на горизонте почти до обеда, напрасно поджидая уцелевших храбрецов. Едва ли кому из них удалось вернуться к своим. Сказывают, что на многих из трупов, как и при прежних попытках заграждения, найдены кресты. Из этого выводят заключение, что японцы заставляют своих собратьев-христиан доказать именно этим отчаянным делом, что их любовь к родине не умалена чужестранной верой{67}.

По собранным сведениям, за эту ночь японцы потеряли кроме 10 (если не всех 12) брандеров-заградителей{68}, два миноносца. Вход в гавань остался свободным. И этой жертвой не достигнуто ровно ничего. Несмотря на отчаянную стрельбу с брандеров и миноносцев, у нас никто даже не ранен. С брандеров и в этот раз снято много мелкокалиберных пушек и множество снарядов к ним. Но сообщают, что отбитие этой атаки стоило нам 1776 крупных снарядов, не считая мелких и мин. Не дешево.

Высадка японцев

Апреля

(5 мая). Вчера хоронили с музыкой и большой торжественностью 26 японцев, павших в последнюю ночную атаку.

Получены сведения о появлении неприятельских транспортов перед Бицзыво — ожидают высадки и попытки порвать [120] наши сообщения с севером. Все уверены, что если это и удастся, то ненадолго.

Сегодня, в 11 часов утра, уехал наместник на север, передав временное командование эскадрой начальнику своего штаба контр-адмиралу Витгефту, до прибытия вице-адмирала Скрыдлова, назначенного после смерти адмирала Макарова его заместителем. Скрыдлов пользуется славой лихого моряка, и все надеются, что с его прибытием вновь оживет морское дело.

Сегодня же отправили на север санитарный поезд с тяжелоранеными.

В городе некоторое возбуждение. Полагают, что высадка японцев встретит сильный отпор.

Апреля (6 мая)

Сообщают, что японцы перехватили железнодорожный путь и мы отрезаны. На телеграфе приняли еще депешу в Петербург. Будто цела еще китайская линия, идущая отдельно от железной дороги.

Между Бицзыво и Талиенваном (у бухты Кинчан) японцы высаживаются, и, кажется, никто им не мешает.

— Пусть, — говорят, — высаживаются! А то нам не с кем будет воевать...

Апреля (7 мая)

Сегодня уже не принимают депеш. Мы отрезаны. Но вечером получено известие, что японцы отступили от станции Пуландян — отошли на восток.

Апреля (8 мая)

Прибыл американский военный агент из Ляояна. Значит, мы еще не совсем отрезаны. Почты нет: ни газет, ни писем. Говорят, с севера и отсюда, с юга, отправлены телеграфные техники для восстановления порванной японцами линии. Но чем тревожнее становится положение, тем меньше получается достоверных сведений — как будто на самом деле никто не знает, что именно происходит там, севернее Кинчжоу, куда двигаются японцы и сколько их.

Апреля (9 мая)

Сегодня прорвался в Ляоян корреспондент «Русского слова» Немирович-Данченко. Предприятие рискованное, но удалось вполне. Навстречу ему шел поезд с боевыми [121] припасами, который благополучно прибыл в Артур. Привезены кроме снарядов 16 пулеметов.

Чем дальше, тем труднее разобраться, что происходит на самом деле и что принадлежит к вымыслам. Сообщают, что японский отряд, повредивший мост у Пуландяна, потерял в стычке (по рассказам китайцев) около 20 человек, у нас убита 1 лошадь и взят один нижний чин в плен. Пуландян, по одним сведениям, сожжен японцами, по другим — своими, бросившими станцию на произвол судьбы. Там, говорят, грабят китайцы, по другим сведениям, они берут себе побросанные хозяевами вещи.

То, что поезд с амуницией мог пройти в Артур, доказывает, что путь не в руках японцев.

Ожидаем известий о первом сражении генерала Фока с японцами. Мы уверены, что северные наши войска уже двинулись на японцев, идут к нам в помощь, на выручку.

Апреля (11 мая)

Как ни старался добиться толку, что такое представляет из себя Кинчжоуское укрепление, ничего не добился.

Одни говорят, что Кинчжоу{69} укреплен так сильно, что японцам и думать нечего взять его. Там и окопы, и проволочное заграждение с волчьими ямами, и фугасы, одних орудий что-то около 64 штук. Другие говорят, что это очень слабая позиция, выбранная во время восстания боксеров, чтобы не допускать прорыва боксеров на Квантун, для этой цели вполне хороша, но чтобы противостоять современной, хорошо вооруженной армии, слаба. Орудия там большей частью старые, китайские{70}.

Предпринимаемые пограничниками и охотничьими командами разведки не выяснили ничего положительного. Одно теперь ясно — мы отрезаны с суши и блокированы с моря, пока нас не выручат долженствующие подоспеть с севера войска.

Вчера объявлен приказ генерала Стесселя: [122]

«№ 168. Градоначальнику города Дальнего инженеру Сахарову мною даны необходимые приказания по приведению в надлежащий вид всего того, что необходимо по военным обстоятельствам.

Мирному населению городов Дальнего и Талиенвана спокойно оставаться на местах жить, так как им не угрожает никакой опасности от неприятеля».

Значит, наши опасения за участь Кинчжоу совершенно напрасны. Кто же может знать это лучше, как не начальник всего укрепленного района.

Следующие приказы генерала Стесселя не менее интересны.

«№ 170. Гражданскому комиссару предписываю принять все меры к тому, чтобы различные чины гражданского ведомства отныне не смели оставлять свои места без моего, всякий раз особого разрешения.

Из Бицзыво самовольно ушел начальник участка и весь служебный персонал, сняты были и телеграфные аппараты значительно ранее того, чем начал наседать противник. Все служащие будут привлечены к законной ответственности.

Гражданский комиссар ответствует за своих подчиненных.

Самовольно оставившего свой пост я тотчас предам полевому суду».

«№ 171. Гражданскому комиссару предписываю немедленно собрать старшин (китайских) и лично объявить им, что я желаю, чтобы китайцы продавали скот крепостному интендантству и в полки 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии по взаимному соглашению. Комиссару разработать этот вопрос и доложить мне не позже 29-го сего апреля.

При свободной продаже скота не нужна будет реквизиция».

Эти приказы удивляют очень многих. Никто не может понять, какую пользу мог принести начальник участка Бицзыво, оставаясь дольше на своем посту; он и так еле-еле успел убраться, увезти с собой все казенное имущество в то время, как японцы начали уже высаживаться. Нельзя же было ему думать бороться при помощи десятка казаков и стражников с целой японской армией — помешать ей высадиться! Казенное имущество [123] и бумаги он отправил в Артур, а сам отправился в Северную армию, чтобы поступить в ряды своего драгунского полка.

Последний приказ тоже непонятен. Несмотря на то что неприятель только теперь высадился, — а ожидать должно было его много раньше, — весь скот Бицзывоского участка остается нескупленным и нереквизированным. По официальным данным, там находилось не менее 1500 голов быков, на самом же деле могло оказаться и больше. Неприятель может насесть в любую минуту, а мы все еще не торопимся обеспечить себя убойным скотом на случай, если бы могли оказаться отрезанными на более долгое время.

Но «с горки должно быть виднее».

Апреля

(13 мая). Еще вчера попытались отправить поезд из Дальнего на север; поезд был полон публики, желающей избегнуть осады, преимущественно женщин и детей, конечно, более состоятельных, беднейшие не могли и думать об отъезде. Но севернее Пуландяна путь испорчен, и японцы открыли огонь по поезду; пришлось вернуться.

В бухте Керр, говорят, появились японские суда, видимо, японцы желают и там высаживаться.

Где и что именно происходит, что делает генерал Фок и где он даст сражение японцам, никак нельзя узнать, все официальные сведения туманны и противоречивы. Генерал Стессель объявляет, что неприятель оттеснен отрядом генерала Фока и что железнодорожная стража поставлена опять на своих местах. Между тем поезду из Дальнего пришлось вернуться.

Даже нельзя точно выяснить, кто именно взорвал мост и испортил железнодорожный путь — японцы ли или же наши пограничники (жел.-дор. стража).

— Вот так штука! Взяли да сами себя отрезали! — говорит почтенный сослуживец. — Захотелось быть отрезанными — пожить отдельно!..

Он не верит в то, что мы действительно отрезаны и что этого нельзя было избегнуть. Во мне таится лишь сильная уверенность, что все это ненадолго, что Северная армия выручит нас.

Привезли, говорят, нескольких раненых в стычках на аванпостах. [124]

Первый реванш

2/75 мая. Необычайный день — первые наши удачи. Сегодня утром получено известие, что в бухте Керр наскочил на мину и потонул японский крейсер — полагают, что это «Асама», виденный там вчера. От потонувшего крейсера видны только концы мачт. Катастрофа произошла вследствие того, что прапорщик флота Дейчман с охотниками вечером переставил японские буйки, указывающие уже протраленное ими, очищенное от подводных мин место, на то место, где именно были наши подводные мины. Крейсер, видимо, хотел воспользоваться ночным покровом, чтобы войти в бухту и оказаться утром перед самым носом наших отрядов, отбивших вчера попытку высадки, и открыть по ним самый губительный огонь. Спасся ли кто из экипажа судна, неизвестно.

Ночью подходил к Артуру отряд японских миноносцев, но как только ближайшая батарея открыла по ним огонь, они повернули и ушли.

Все эти дни виднеются на горизонте некоторые дозорные японские суда — поддерживается блокада. Утром показались на горизонте, на восток от Ляотешаня, три неприятельских броненосца, приближающиеся к рейду в кильватерной колонне.

В 10 часов 10 минут раздалось на береговых батареях радостное «ура» — верхушки батарей были усыпаны зрителями. Неприятельский головной броненосец типа «Ясима» наскочил на мину — показался огромный столб дыма, воды и пара, и судно сильно накренилось. Броненосец понесло сперва течением на запад. В подзорные трубы было видно, что с него спускали шлюпки. Остальные два броненосца пошли к нему на помощь. Поврежденный броненосец стал постепенно выпрямляться. Прошло с полчаса, как вдруг под другим броненосцем типа «Хацусе» показался взрыв, а вскоре затем другой, еще сильнейший, и через несколько мгновений броненосец исчез с поверхности воды. Совершенно так, как наш «Петропавловск».

После первого взрыва на головном броненосце неприятельские суда открыли огонь с обоих бортов, видимо предполагая, что они атакованы нашими подводными лодками. При [125] виде второй катастрофы снова загремело на береговых батареях «ура». В городе стало известно о случившемся, и все были довольны тем, что гибель «Петропавловска» отомщена. Сколько на нем погибло людей, неизвестно; но, во всяком случае, очень много, больше, чем на «Петропавловске»; может быть, погиб и адмирал.

Замечательно то, что эта катастрофа также произошла с двумя броненосцами, как это было 31 марта (13 апреля). Разница только в том, что наш подбитый миной броненосец «Победа» мог войти в близкую гавань, а японскому броненосцу нелегко добраться до своей гавани — он может не выдержать такого перехода. К подбитому и уцелевшему японским броненосцам подошли три крейсера, а затем они все стали медленно удаляться на юг.

В это время, в первом часу дня, вышли наши миноносцы в море, чтобы атаковать поврежденный броненосец, вышел «Новик», но стал почему-то на рейде на якорь. Туман на море не дает рассмотреть всего, что там творится. Через некоторое время раздается вновь оттуда гул выстрелов, длившийся не менее получаса. Затем возвращаются все наши миноносцы обратно, их 16. Вернулся и «Новик». Что они сделали, не знаем.

— Да, нет у нас Макарова! — восклицает старый почтенный артурец. — Некому у нас выйти из гавани в такую минуту, в такую великую минуту! Не обидно ли! У нас три боеспособных броненосца, четыре крейсера, кроме того, минные крейсера, 4 канонерские лодки и более 20 миноносцев. Коптят же они небо попусту целые дни и ночи, а когда нужно, до зарезу нужно выйти в море и побить хоть раз врага, то некому! И миноносцы-то вышли через два часа после катастрофы. Неужели им нужны два часа на разведение паров! Почему вышли только 16 миноносцев, а не все? Почему «Новик» не пошел на помощь им, а стал на якорь? Почему остальные суда остались в гавани лежать, а не пошли уничтожать эту часть неприятельской эскадры?

Ему отвечают, что довольно сегодняшнего успеха.

— Как довольно? Глупости! — горячится он снова. — Японцы не задумались бы уничтожить нас до последнего, не струсили бы в таком положении! А мы довольны тем, что на удачно [126] вчера поставленные «Амуром» мины японцы налетели сами. Мы довольны тем, что наши миноносцы вернулись все в гавань целыми и невредимыми! Никто не спрашивает, что они там сделали на море! Посмотрели, как японцы уводят на буксире поврежденный броненосец, как они бессильны в этот момент. Для того ли у нас миноносцы, крейсера, броненосцы и все такое прочее, чтобы лежать в гавани и греться на солнышке? Нет! Но если они не выходят в нужную минуту, когда они могли и должны были выйти и могли нанести врагу чувствительный удар, то грош им цена!..

Все присутствующие чувствуют, что он прав, слишком прав, и что нам нечего особенно ликовать по поводу сегодняшней удачи — она бледна в сравнении с тем, какой она могла и должна была быть. Чувство удовлетворения за гибель «Петропавловска» портится этой горечью — сознанием, что наш флот стал снова неспособным к активным действиям, погряз в пассивном созерцании{71}.

Японцы утащили свой подбитый броненосец за горизонт. Мнения о том, может ли он дойти до Сасебо или нет, разделялись. Одни уверяли, что может, другие говорили, что напор воды в пробоину погубит его{72}.

На бульваре и на судах играли «Боже, царя храни», и настроение вообще приподнятое. Все же удовлетворение за испытанные тяжелые удары.

Последняя отбитая атака брандеров-заградителей утешала нас тем, что не так-то легко запереть гавань, если ее защищают, но, с другой стороны, она нам показала, что японцы не жалеют средств на то, чтобы достигнуть успеха, что они взялись за оружие с решимостью умереть или победить. И они идут, идут, не задумываясь, на неминуемую гибель, чтобы только достигнуть намеченной цели. Мы защищаемся, но не умеем сами нападать. [127]

Передают интересный инцидент. Насколько он правдив, не знаю. Наша станция беспроволочного телеграфа на Золотой горе всегда могла перехватывать японские депеши с аппаратов на их судах, и если не каждую могли разобрать, то знали нередко о приближении японской эскадры, когда она была еще за горизонтом. Японцы перехватывали также телеграммы с Золотой горы{73}. Когда же наши миноносцы завязали перестрелку с японскими крейсерами и последние наседали на них со своими более крупными орудиями, то с Золотой горы — имея в виду, что японцы после взрывов мин стреляли в воду, подозревая подводные лодки, — подали приблизительно такую телеграмму: «Подводная лодка № 7 вернулась благополучно в гавань, № 5 входит, а остальные на указанных местах и ожидают приказаний Вашего Превосходительства». Японские крейсера, перехватив эту депешу, повернули в море и поспешили скрыться за горизонт. Значит, прогнали их не миноносцы...

Одно несомненно — это что теперь японские крупные корабли будут остерегаться подходить близко к гавани.

Кинчжоуский бой

Мая