Рубеж эр как время, предопределяющее важнейшие параметры последующей истории европейства и славянства

 

При возникновении каждой обретающей длительное (в земных масштабах) бытие этнической (суперэтнической), государственной (супергосударственной) или религиозной общности, помимо всех предшествующих и сопутствующих обстоятельств ее рождения (временных, природно‑территориальных, религиозных, экономических и пр.), ей таинственно дается некое задание, некая роль в общечеловеческой драме, которая во многом определяет ее дальнейшую судьбу и характер ее исторической интуиции, иногда имеющей примитивный характер «инстинктета», постепенно и не всегда дорастающего до «менталитета». Зачастую в свидетельствах письменной традиции, подтверждаемых археологией и лингвистикой, можно уловить некую словесную формулу или образ, предвосхищающие многое в дальнейшей истории той или иной общности. Это в полной мере относится к истории славянства и Руси/России.

Но бывают такие кратковременные периоды, когда одновременно зарождается целый ряд этнических, государственных и религиозных систем, в дальнейшем играющих ведущую роль в истории человечества. Иногда такие периоды соотносятся с резкими и относительно длительными взаимосвязанными изменениями в интенсивности космического облучения, солнечной активности и напряженности магнитного поля Земли, имеющими глобальный характер (периоды ок. 820–320 гг. до н. э., ок. 1600–1950 гг. н. э. и далее). В других случаях такой взаимосвязи с космосом не прослеживается, и «взрывные» изменения подпитываются какой‑то иной, еще не уловленной нами энергетикой (интересующий нас период середины I в. до н. э. – рубежа I–II вв. н. э.).

Историческое бытие и развитие этнических, религиозных и государственных общностей определяется на глубоком уровне не религией, экономикой, политикой, интересами отдельных социальных слоев или волей сильных личностей и т. д., а единым потоком жизненной энергии, с ее приливами и отливами, закономерность коих трудноуловима. Для отдельных эпох наиболее действенным проявлением этой энергии представляется один из перечисленных факторов (религия, экономика и т. д.), что иногда соответствует действительности, а иногда является лишь проекцией в прошлое представлений историков о «движущих силах истории».

Интересующее нас время насыщено весьма разнородными «предопределяющими» свершениями, трансформациями и событиями, иногда явно грандиозными, а иногда (как казалось просвещенным современникам) малозначительными, истинный масштаб коих станет ощутим позднее, начиная с IV в. и далее вплоть до наших дней, и, несомненно, будет ощущаться и в дальнейшем.

Условно ограничим это «провиденциальное» время 58 г. до н. э. (начало завоевания Галлии Цезарем, его столкновение с германцами Ариовиста и начало римских походов за Рейн, в Германию) и 98 г. н. э. (создание «Германии» Тацита, где германцы названы самым опасным и непобедимым противником Рима за всю его историю и оценены их достоинства по сравнению с римлянами; здесь же впервые в поле зрения античной истории попадают венеты‑славене и зона «обоюдного страха» на восточной границе Германии).

В этот временной диапазон укладываются и многие крупные, предопределяющие будущее события внутри Римского государства и на его границах, и не очень заметные для античных писателей сущностные изменения этнополитической ситуации в Европейской Скифии/Сарматии, весьма значимые для последующей истории славян и их соседей, а в конечном счете – для истории России и Европы.

Отмечу следующие свершения и события в самом Римском государстве и на его границах.

1. Трансформация Римской республики в Римскую империю, первую настоящую европейскую империю со столицей в Европе, овладевшую западной и южной частями континента. Ее жесткая централизация, замкнутая на фигуру императора, сочеталась с сохранением (иногда лишь номинальным и в сознании лучших граждан) многих институтов республиканского, демократического устройства. Все это закладывало на будущее основы европейского единства, грядущих европейских империй с элементами республиканских институтов, европейских «просвещенных монархий» и европейского отношения к правам личности.

2. При этом Римская империя стала в полной мере воплощением также и средиземноморского единства, и после окончательного включения в состав империи Обетованной земли еврейства все Средиземно‑морье оказалось под властью Рима. В этот же временной промежуток Рим устанавливает контроль над греческим Северным Причерноморьем – над Ольвией, Херсонесом и Боспором Киммерийским. Все это предопределило дальнейшие особо тесные связи собственно европейской цивилизации с Передней Азией (т. е. со Святой землей и позднее – с миром ислама) и с Европейской Скифией/Сарматией (т. е. позднее – с Русью и Россией). Средиземноморский (морской) лик империи предвосхитил будущий океанический лик европейской цивилизации, для которой Средиземноморьем стал Мировой Океан.

3. Одновременно Рим начиная с 58 г. до н. э. переходит к военным действиям против германцев: сначала в Галлии, а затем и в Германии к востоку от Рейна, а когда наступление захлебывается, в начале I в. н. э., Римская империя становится главной политической силой, способствующей социально‑политическому развитию германских этносов (заменяя в этом кельтов, перемолотых между двумя жерновами – Римом и германцами). После ряда войн и договоров устанавливается постоянная граница с германским миром по Рейну и верхнему Дунаю. Около 5–6 гг. до н. э. возникает германское государство во главе с романизированным маркоманном Марободом с центром в отвоеванной у кельтов Богемии – своего рода кратковременный праобраз «германской империи», включающей в себя германские этносы от Дуная до Балтики. В 5–6 гг. н. э. Риму не удается сокрушить это государство и приходится заключать с Марободом выгодный для него договор, после чего римские купцы и товары устремляются вглубь Германии и начинается эпоха «римского влияния» (Kaiserzeit). Разгром легионов Вара в 9 г. н. э. окончательно ставит крест на попытках военного подчинения Германии. Гибель «королевства Маробода» в 19 г. не меняет ситуацию в целом: плодотворный диалог (чаще – мирный, иногда – кровавый) двух главных составляющих будущей европейской цивилизации – романства и германства – продолжается. Не позднее 60‑х гг. прокладывается «янтарный путь» от дунайской границы империи до «янтарного побережья» и активизируется мореплавание свионов на Балтике. В 43 г., при Клавдии, начинается систематическое завоевание Британии, завершенное в 77–83 гг. Агриколой, тестем Тацита, начавшим последовательную ее романизацию. Именно в Британии позднее произойдет наиболее плодотворное и органичное слияние разнообразных достижений, традиций и особенностей германства и романства, давшее в итоге и средневековую Англию, и Британскую колониальную империю, и современную Великобританию, и даже (с определенными оговорками) – США, Канаду и Австралию. Все эти события, описанные и осмысленные Тацитом на рубеже I–II вв., очерчивают территорию и восточные границы будущей собственно европейской цивилизации и предвосхищают многое в ее истории.

4. В означенный временной промежуток происходит и событие, почти не замеченное культурной греко‑римской элитой Средиземноморья, но оказавшее ни с чем не сравнимое воздействие на всю последующую историю человечества. Это рождение и жизнь, учение и проповедь, пыточная смерть на кресте и посмертные проявления Иисуса из Галилеи, а также последовавшие за этим первые записанные собрания его речений и деяний, наметки его биографий, обращение Савла в апостола Павла после встречи со Светом и Голосом, начало трансформации иудеохристианства в христианство для всех народов. В конце «провиденциальной эпохи» происходит восстание евреев против власти Рима, падение Иерусалима в 70 г., разрушение Второго Храма и уход многих евреев Палестины в уже многочисленную диаспору – со всеми вытекающими отсюда разнообразными, трагическими и обнадеживающими последствиями в истории Европы. Параллельно с христианством развивается учение гностиков, предвосхитивших многое в религиозной философии и картине «Живой Вселенной» XIX–XX вв.

Слияние трансформированных и приспособленных к социально‑политической реальности традиций раннего христианства с идеологическими и государственными потребностями Римской империи и германских королевств интенсивно начнется лишь с IV в. н. э. Этот диалог светской и духовной власти, пройдя через все перипетии последующих веков, сыграет свою роль в сложении европейской цивилизации Средневековья и Нового времени и в конечном счете с включением иных факторов, в возникновении североатлантической цивилизации и в появлении в конце XX в. Европейского союза. Огромное влияние на эти процессы окажет европейское отношение к обязанностям и правам личности, как в его античном понимании, получившем юридическое оформление на рубеже тысячелетий, так и в христианской трактовке (трансформировавшей ветхозаветные традиции), соотносящей напрямую личность человека через двуприродную личность Иисуса Христа с вневременным Творящим Началом.

Далее, опираясь на проанализированные в предшествующих разде‑лах свидетельства письменных источников, археологии, лингвистики и топонимики, я постараюсь дать целостную картину этнополитической и «энергетической» ситуации в Европейской Скифии/Сарматии с середины I в. до н. э. по рубеж I–II вв. н. э.

Сжато напомню событийную часть.

1. Исходное событие – это «пассионарный взрыв», превративший культуру ранней штрихованной керамики в культуру поздней штрихованной керамики, создатели коей, венеты‑ст(л)аваны, являются основным энергетическим и демографическим ресурсом, источником языковой традиции и самосознания для словен‑венетов IV–V вв., создателей корчакско‑пражской культуры;

а) скачок в середине I в. до н. э. – начале I в. н. э. из «века кости и камня» в «век железа»; трансформация во всех сферах жизни и культуры, преемственность лишь в штриховке сосудов; резкое улучшение вооружения, военизация общества;

б) синхронно с этим – мощная миграция на юг в Понеманье, Предполесье, освоение Березины; включение в свой состав родственных потомков «штрихомилоградцев» (части невров‑нервов); прямой контакт с бастарнами Полесья; захват всех днепровско‑неманских речных путей;

в) появление не позднее рубежа I–II вв. н. э. этнонима *slavēne/*slavā‑ne и связанного с ним этнического самосознания.

2. Мощное движение степных ираноязычных этносов на запад в середине I в. н. э. (языги, аорсы, сираки), спровоцированное и увенчанное вторжением с востока между 50 и 65 гг. н. э. аланов‑массагетов и связанной с этим активизацией роксоланов; как следствие этого:

а) разгром бастарнских группировок на среднем Днепре и в Полесье (зарубинецкая культура); отход части бастарнов, сохраняющих самосознание и язык, в Северо‑Восточное Прикарпатье;

б) участие венетов‑ст(л)аванов в вытеснении бастарнов из Полесья, военное взаимодействие с аланами («сарматами»), заимствование элементов их тактики;

в) начало доминирования аланов и роксолан над оседлым населением в среднем Поднепровье, Подесенье, на левобережье Березины (невры‑нервы, гольтескифы, потомки бастарнов);

г) начало освоения венетами (несущими элементы культуры поздней штрихованной керамики) Полесья и Подляшья, контроль над путем по Припяти;

д) активизация (проложенных ранее) речных Днепро‑Неманских путей торговли и разнообразных контактов, на которых центральное место между западными балтами и степняками‑иранцами занимают ст(л)аваны‑венеты;

е) смена периода бастарнского германского доминирования на среднем Днепре и в Полесье периодом доминирования аланов‑роксолан и венетов (славен).

3. Активизация движения германцев на юго‑восток:

а) появление на южном берегу Балтики, а с начала I в. н. э. – на нижней Висле готов, сыгравших позднее столь важную роль в истории Европы; нападение готов на ругиев и вандалов;

б) военная активизация вандалов‑лугиев, проникновение их в верхнее Поднестровье;

в) действия военно‑торгового гребного флота свионов на Балтике.

4. Как следствие активизации «сарматов» и германцев возникновение зоны «обоюдного страха» к востоку от Западного Буга, между Ясельдой и Карпатами:

а) пассивное поведение в этой зоне певкинов‑германцев, зажатых между другими германцами и сарматами;

б) чрезвычайная активность в «зоне страха» венетов, имеющих базовую территорию севернее этой зоны, в «зоне торговых контактов»; их постоянные набеги на соседей и друг на друга, характеризуемые как «разбой»; стремление прорваться и захватить земли в Прикарпатье и на нижнем Дунае.

5. Попадание венетов‑ст(л)аванов в сферу интересов и знаний античного мира:

а) впервые проявлен некоторый интерес римлян к ситуации на восточной границе Германии (Плиний, Тацит); впервые римским историком поставлен вопрос: венеты (славене) – это германцы (европейцы) или сарматы (аланы‑роксоланы, выходцы из Азии)? Ответ дан двоякий: по «этнографическим признакам» – германцы, по «политической ориентации» – ближе к сарматам; в итоге к рубежу II–III вв. появляется этноним venadisarmatae;

б) появление «сарматских» правителей на Боспоре и в Ольвии (Асандр, Фарзой), активизация отношений с варварским миром и укрепление позиций Рима в Северном Причерноморье; как следствие – сведения грекоязычных Марина и Птолемея о пути через землю ст(л)аванов от «янтарного берега» к низовьям Днепра и Дона;

в) отметим, что к концу I в. н. э. относятся первые данные о возможном появлении в Боспорском царстве иудеев и иудеохристиан.