VI. Тацит о происхождении, прародине и расселении германцев

 

Представляется, что сочинение Тацита под скромным названием «О происхождении и местах обитания германцев» (сокращенно «Германия») до сих пор в некоторых отношениях не оценено в полной мере – во всяком случае, в известных мне отечественных научных трудах.

Давно и многократно отмечалось, что «Германия» целиком построена на противопоставлении «примитивной» жизни и культуры германцев и развитой цивилизации античного мира, объединенного в границах Римской империи. Этическая сторона отдельных таких сопоставлений в большинстве случаев не в пользу Рима, при этом и германцы не идеализируются. Этим противопоставлением Тацит выделяет и «уравнивает в правах» две основные этнокультурные силы – романство и германство, – которые в противоборстве и сотрудничестве сыграют в будущем ведущую роль и в сложении Европы, и в создании системы глобальных связей[167]. Но Тацит в «Германии» дает также краткие, но очень емкие и меткие характеристики и других этносов, в дальнейшем сыгравших свои роли в сложении Европы: и постепенно сходящих с арены галлов (кельтов), и противостоящих германцам на юго‑востоке степняков‑сарматов, и эстиев (западных балтов), и венетов (праславян и, отчасти, срединных и восточных балтов), и феннов (финноязычных саамов?).

 

Кратко изложенные в сочинении «О происхождении и местожительстве германцев» знания Тацита о мифоэпическом «происхождении» и о «прародине» германцев образно насыщены и достаточно точны. Во всяком случае, о «прародине» свевов (к ним он относит всех германцев бассейна Эльбы и далее на юг до Дуная и на восток до «зоны обоюдного страха» – т. е. большинство германцев) он имеет сведения, подтверждающиеся современными археологическими и лингвистическими изысканиями.

 

Я склонен считать, что германцы являются коренными (исконными) жителями [этой страны], почти не (лишь в самой ничтожной мере) смешанными с другими народами… (Tac. Ger. 2).

…Население Германии не смешивалось посредством браков (conubiis «брачных связей») ни с какими другими народами и представляет собой особый, чистый и только на себя похожий народ (Tac. Ger. 4).

В древних песнопениях <…> они славят порожденного Землей (Terra) бога (deum) Туистона. Его сын Манн (Mannum, ср. герм. Mann «Человек») – прародитель и основатель [своего] народа. Манну они приписывают трех сыновей, по именам которых ближайшие к Океану называются ингевонами, [обитающие] посредине – херминонами, остальные – истевонами. Впрочем, как это бывает, когда дело касается древних времен, некоторые утверждают, что у бога (deo) [Туистона?] было больше сыновей, откуда и больше наименований народов – марсы, гамбривии, свевы, вандилии, и что эти имена подлинные и древние. Имя же «Германия» новое и недавно вошедшее в употребление… (Tac. Ger. 2)[168].

 

Обращаю внимание на то, что среди прямых «сыновей бога» Тацит называет свевов, а также вандилиев, отчасти (по другим источникам) соответствующих лугиям, которых он также относит к свевам (Tac. Ger. 43). Конкретно о свевах он сообщает следующее:

 

Среди свевов самыми древними и благородными считают себя семноны. И эта уверенность в [собственной] древности подтверждается [их] религией (священнодействиями). В установленное время представители всех народов одной с ними крови сходятся в лес, почитаемый ими священным, поскольку в нем их предкам были даны прорицания и он издревле внушает им благочестивый трепет <…>. Благоговение перед этой рощей выражается и по‑другому: никто не входит в нее иначе как в оковах, чем подчеркивается его приниженность и бессилие перед могуществом божества. <…> Все эти религиозные обряды связаны с представлением, что начало [их] племени (initia gentis) именно здесь, где местопребывание над всеми властвующего бога (deus), а все прочее – в его воле и ему повинуется (Tac. Ger. 39).

 

Какой бог, с которым напрямую связано происхождение народа свевов, здесь имеется в виду? По второму варианту легенды, сообщаемой Тацитом, прародителем свевов был, по‑видимому, напрямую бог Туистон. Менее вероятно, что имеется в виду промежуточная фигура его сына Манна, который хотя бы в силу своего имени уже скорее не бог, а первочеловек (полубог). Видимо, в священном лесу свевов, расположенном на прародине большей части германцев, поклонялись либо Туистону‑прародителю, либо Манну, либо, наконец, Херминону, прародителю той ветви германцев, к которой принадлежали свевы, и имя коего реконструируется как *Ermenaz (Much 1967: 436). Семноны жили между нижней Эльбой и Одером, в частности на берегах Шпрее, где ныне расположен Берлин; где‑то здесь был и священный лес.

Имеется ли в виду в общегерманской этногенетической легенде Земля (Terra) как безличная всепорождающая стихия или уже как персонифицированное божество – вопрос спорный. Р. Мух склоняется к первому варианту, но предполагает наличие мифа, аналогичного легенде о семени спящего Зевса, капнувшего на землю и произведшего гермафродита Агдистиса, сопоставляемого им с Туистоном, чье имя он трактует как «двоичный» (подразумевая двуполость) (Much 1967: 51–52). Но подобная трактовка надстраивает над тремя поколениями родоначальников богов и полубогов еще одного, четвертого (изначального), бога – что слишком громоздко. Даже если это и так, то вряд ли двуполыми были его сын Манн и внук Херминон, у коих все же предполагается некая партнерша для производства всех германцев, срединных между ними херминонов и их ядра – свевов. В связи с этим обращаю внимание на нижеследующее.

К северу от семнонов, между устьем Эльбы и юго‑западными заливами Балтики, живут другие свевы – ревдигны, сварины, нуитоны, варины (последних Плиний Старший относит к вандилиям) и др. (Tac. Ger. 40). Эти племена объединены совместным поклонением Нерте, т. е. Земле‑Матери (Nerthum, id est Terram Matrem), которой посвящена роща на одном из островов Океана (Юго‑Западной Балтики). Судя по всему, эта Нерта, Земля‑Мать, и есть персонифицированная ипостась той прародительницы Земли, которая породила бога Туистона. Когда далее Тацит пишет о сходстве обычаев эстиев со свевскими, то первым он называет их поклонение Matrem deum – Матери богов (Tac. Ger. 45), явно сопоставляя ее с Нертой (тоже Матерью бога?). Но ведь вся область по течению нижней Эльбы и ее правобережье, где жили свевы‑семноны и племена свевов, хранивших культ Земли‑Матери Нерты, – это и есть территория археологической Jastorf‑Kultur в узком ее понимании[169], а эта культура второй половины VI–I в. до н. э. признается ныне древнейшим материальным воплощением этнокультурного и языкового ядра всего германства!

Более того, когда Тацит говорит о глубокой древности этногенетической легенды, наименовании различных подразделений германцев и о том, что само слово «Германия» не так давно вошло в употребление (подразумевая – со времен Посидония и Юлия Цезаря, т. е. с I в. до н. э.), он этим косвенно утверждает, что легенда о происхождении, культ прародины и даже основные подразделения и этнонимы германцев возникли много раньше I в. до н. э., что также хорошо соотносится с началом Jastorf‑Kultur – VI в. до н. э.

Замечу, что в описанных Тацитом обрядах, связанных с Землей‑Матерью (прародительницей?), нет ничего, намекающего на культ растительного плодородия, что вполне соответствует той скромной роли, которую Тацит в «Германии» отводит земледелию в хозяйстве и жизни германцев (Tac. Ger. 26). Богиня лишь иногда на колеснице, закрытой покрывалом, «объезжает народы» и устанавливает мир между ними, как мать, мирящая своих детей (Tac. Ger. 40).

Так же и Мать богов у эстиев никак не увязывается с темой растительного плодородия, хотя Тацит и говорит о том, что эстии занимаются земледелием прилежнее германцев. Она лишь охраняет всех эстиев, носящих ее амулеты в виде кабана, даже если они находятся среди врагов (Tac. Ger. 45).

В связи с этим вспоминается приписка XI в. к «Баварскому географу»: «свевы не рождены, но посеяны» (Suevi non sunt nati, sed seminati). По мнению А. В. Назаренко, это некая поговорка, «смысл которой, однако, не вполне ясен», аналогичная выражению Suevi sunt seminati в ряде рукописей VIII–X вв. (Назаренко 1993: 14, 15, 51). Напрашивается гипотеза, что сам бог Туистон, или его сын Манн, или внук Херминон породили германцев‑свевов (по второму варианту легенды), пролив на землю свое семя или кровь, т. е. косвенно осуществив брак‑инцест с прародительницей Землей (или с одной из ее поздних полуперсонифицированных ипостасей), из коей потом и выросли «посеянные» свевы. В таком случае приписку к «Баварскому Географу» следует понимать так: «свевы не рождены [через обычное зачатие], а посеяны [в Землю‑Мать]». Возможно, подобная гипотеза уже предлагалась в неизвестных мне трудах немецких ученых (намек на нее: Much 1967: 51–52).

Приведенное речение и стоящая за ним мифологема, как кажется, могут быть соотнесены с известным текстом Прокопия Кесарийского (Procop. Goth. VII, 14, 29), который единственный, кроме Иордана, знает, что в древности у склавинов и антов было одно имя: «Да и имя встарь у склавинов и антов было одно. Ибо и тех и других издревле называли „спорами“ (Σπόρους – от σπόρος, „семя“, ср. σπορά, „посев, потомство“. – Д. М.), как раз из‑за того, что они населяют страну, разбросанно (σποράδην, „рассеянно“. – Д. М.) расположив свои жилища» (Иванов, Гиндин, Цымбурский 1991: 185, 227). Не восходит ли это свидетельство к услышанной Прокопием аналогичной этногенетической легенде, в коей склавины и анты назывались «посеянными» или «семенами»? В целом германские этногенетические мифы и религиозные представления могут оказаться полезными при реконструкции соответствующего пласта сознания у древних славян.