Военно-политические конфликты (Чечня, Косово) и их негативное влияние на двусторонние отношения

Несмотря на прогресс в экономическом, культурном, технологическом аспекте двусторонних отношений, стороны не всегда находили компромисс по политической повестке дня. В период первого премьерского срока Энтони Блэра двумя такими «подводными камнями» в двусторонних отношениях стали сложная ситуация в Чечне, вылившаяся во Вторую Чеченскую кампанию 2000 года и Косовский кризис. Рассмотрим расхождения сторон и их причины.

Запутанность чеченского конфликта сделала его трудным вопросом двусторонних отношений 1990-х – 2000-х[104]. Ещё при Джоне Мэйджоре британские власти выражали озабоченность сложившейся гуманитарной катастрофой в Чечне, в тоже время признавая территориальную целостность России и необходимость политического диалога с чеченскими сепаратистами. Так, британский премьер-министр приветствовал подписание Хасавюртовских соглашений 31 августа 1996 года, положивших конец Первой Чеченской кампании, однако выразил озабоченность «новыми страданиями и болью мирного населения»[105].

При Тони Блэре позиция Лондона кардинально не изменилась. Более того, его упор на «этичную внешнюю политику» не позволял не затрагивать эту проблему вновь и вновь. 8 декабря на слушаниях в парламенте Великобритании глава Форин-Офиса Робин Кук выразил свою обеспокоенность чеченским вопросом и возможностью применения «этичной внешней политики» по отношению к данному вопросу. «Ситуация в Чечне является очень серьезным вызовом международным гуманитарным нормам. Мы не Правительство России, и мы не будем нести ответственность за то, что делает Правительство России»[106], - резюмировал Кук. Тем не менее, он четко изложил приверженность международному гуманитарному праву и приверженность правам человека, и стремление отстаивать это во всех областях. Это, по словам Кука, это можно увидеть в речах правительства, совершенно справедливо придерживающегося этических убеждений, которое теперь должно действовать, чтобы защищать их, обеспечивать улучшение соблюдения международного гуманитарного права там, где это реально и разумно, в том числе в отношении России и Чечни[107].

Наибольшую угрозу для российской политической стабильности представляют события на Северном Кавказе, и особенно в Чечне, сцене долгого затяжного конфликта в девятнадцатом веке. Вооружённый конфликт в Чечне имел давнюю и сложную историю. Начавшись в 1990-е годы, он выразился в Первой Чеченской кампании, преимущество в которой осталось на стороне чеченских сепаратистов, а не российской армии. В войне 1994-1996 годов российские войска не смогли подчинить себе Чечню. Осенью 1999 года российские вооруженные силы возобновили свою войну с сепаратистской республикой. Было выдвинуто несколько причин для запуска новой атаки в 1999 году. В августе и сентябре 1999 года более трехсот российских гражданских лиц были убиты в результате взрывов в Москве и в других местах России, которые российские власти обвинили в чеченских террористах. Согласно доводам, которые мы неоднократно слышали в России, российская вооруженная интервенция в Чечне была внутренним антитеррористическим актом, аналогичным действиям Соединенного Королевства в Северной Ирландии[108].

Однако были и другие причины. Есть ещё два объяснения от российских политиков. Во-первых, что вооруженные силы искали возможность отомстить за свое поражение в 1994-1996 годах. Во-вторых, политические мотивы сыграли определенную роль в принятии решения о вмешательстве. Путин хотел заручиться народной поддержкой и укрепить свою кандидатуру в президенты, и в качестве способа сделать это было успешное проведение военной кампании. Сэр Родрик Брейтвейт, выступая перед британским парламентом, заявил, что эта последняя цель могла бы иметь неприятные последствия в среднесрочной перспективе и что высокие рейтинги Путина могли бы «опуститься вниз, когда он будет рассматриваться как человек, который не смог решить проблему в течение следующего марта», что, в реальности, не случилось[109]. Еще одним фактором в конфликте России с Чечней стал вопрос о нефтепроводах и эксплуатации запасов углеводородов Каспия (из-за близости Чечни к Каспийскому бассейну и от того, что через Чечню проходит ключевой трубопровод). История трубопроводной дипломатии заставила многих россиян особенно подозрительно относиться к внешним интересам в Чечне.

Итак, в сентябре 1999 года началась новая фаза чеченской военной кампании, которая получила название контртеррористической операции на Северном Кавказе (КТО). Поводом для начала операции послужило вооруженное вторжение 7 августа 1999 года в Дагестан с территории Чечни боевиков под общим командованием Шамиля Басаева. В группировку входили как боевики Басаева, так и иностранные наемники. Сразу же завязались бои федеральных войск с вторгшимися боевиками, закончившиеся в сентябре отступлением боевиков из Дагестана обратно в Чечню. В этот же период была осуществлена серия террористических актов, вылившаяся во взрывы жилых домов в нескольких городах России (Москве, Волгодонске и Буйнакске).

Будущий преемник Б.Н. Ельцина В.В. Путин за время обострения ситуации в Чечне смог себе заработать политические очки. Организованный под руководством Путина отпор чеченскому сепаратизму и терроризму, в конце концов, положил конец долгому периоду унижений, что выигрышно смотрелось в глазах общественности.

Учитывая неспособность местного чеченского лидера Масхадова контролировать ситуацию в своей республике, российским руководством было принято решение о проведении военной операции по уничтожению боевиков на территории Чечни. 18 сентября границы Чечни были блокированы российскими войсками. 23 сентября началось создание Объединенной группировки войск (сил) на Северном Кавказе для проведения КТО, а также активные боевые действия в районе Грозного и окрестностей. 30 сентября началась наземная операция - бронетанковые подразделения российской армии со стороны Ставропольского края и Дагестана вошли в некоторые районы неспокойной республики.

В декабре 1999 года была освобождена вся равнинная часть территории Чеченской Республики. Боевики сосредоточились в горах (около 3000 человек) и осели в Грозном. 6 февраля 2000 года Грозный был взят под контроль федеральных сил. Для борьбы в горных районах Чечни кроме восточной и западной группировок, действовавших в горах, была создана новая группировка «Центр».

Поcледней крупномасштабной операцией была ликвидация группировки Руслана Гелаева в районе села Комсомольское, завершившаяся 14 марта 2000 года. После этого боевики перешли на диверсионно- террористические методы ведения войны, а федеральные силы противопоставили террористам точечные действия спецподразделений и операции МВД[110].

Чеченская кампания продолжала критиковаться Великобританией за нарушение норм гуманитарного права, однако никаких серьёзных контрмер, направленных против России, «Туманным Альбионом» принято не было.

Британские аналитики убедительно показали, что ситуация в Чечне за 2000, 2001 год, когда шла Вторая Чеченская кампания, оставалась неблагоприятной. Несмотря на захват российской армией Грозного и других равнинных земель на севере Чечни, президент Чечни Аслан Масхадов мог влиять на боевиков, а тем временем российские власти отвергали необходимость контакта с чеченским лидером и продолжали вести военную кампанию с помощью плохо приспособленных обычных войск против боевиков, ушедших партизанить в горы, их родную местность.

Позиция Великобритании, крайне обеспокоенной нарушениями гуманитарного права и обязанной его защищать после объявления «этичной внешней политики» заключалась касательно вооруженного конфликта в Чеченской Республике в следующем:

-   «Российское федеральное правительство должно тщательно и беспристрастно расследовать все прошлые и настоящие нарушения прав человека и злоупотребления, совершенные во время конфликта в Чеченской Республике. Любой человек, признанный виновным в совершении нарушений прав человека, независимо от занимаемой должности и должности, должен незамедлительно предстать перед судом.

-   Российское правительство должно соблюдать положения международного гуманитарного права в отношении защиты гражданских лиц во время вооруженного конфликта, которое запрещает нападения на гражданское население и гражданские объекты и с его другими обязательствами защищать права человека в периоды вооруженных конфликтов, в том числе Кодекс ОБСЕ об военно-политических аспектах безопасности, принятого в декабре 1994 года, и те, которые были даны Совету Европы при принятии России в Совет в феврале 1996 года, включая обязательство «строго соблюдать положения международного гуманитарного права, в том числе в случаях вооруженных конфликтов на ее территории.

-   Правительству Российской Федерации следует незамедлительно предпринять шаги по обеспечению защиты и необходимой помощи всем внутренне перемещенным лицам, спасающимся от конфликта в Чечне, в соседние республики Федерации, например, более 100 000 мирных жителей Чечни, которые в настоящее время находятся в Республике Ингушетия. В этих усилиях российское правительство должно руководствоваться положениями Руководящих принципов по вопросу о перемещении лиц внутри страны, изложенными в докладе представителя Генерального секретаря Фрэнсиса Денга на 54-й сессии Комиссии по правам человека в 1998 году.

-   Правительству следует принять меры для прекращения кампании запугивания чеченских мирных жителей и других лиц с Кавказа, которые проживают в Москве и других городах Российской Федерации, включая практику незаконных арестов, отказ в регистрации и разрешения на жительство и насильственную высылку.

-   Правительство должно принять все меры для обеспечения доступа и гарантии безопасности независимых СМИ и наблюдателей за соблюдением прав человека в Чеченской Республике»[111].

Британская власть также поддержала требования Amnesty International касательно нарушения прав человека в Чеченской Республике:

-   «Чеченской Республике следует немедленно прекратить все казни заключенных, отменивших смертную казнь, отменить смертную казнь и помиловать всех заключенных, приговоренных к смертной казни.

-   Власти должны исправить все статьи в Уголовном кодексе Шариата, которые предусматривают телесные наказания, такие как казни и ампутации.

-   Власти должны расследовать все случаи захвата заложников в Чечне; Предъявлять обвинения и преследовать в судебном порядке в соответствии с законом и международно признанными стандартами справедливого судебного разбирательства, которые признаны виновными в захвате заложников»[112].

Чеченский конфликт 1999-2000 годов стал свидетельством использования многочисленных каналов связи и давления, которые Соединенное Королевство и западные правительства задействовали в отношениях с Россией. Министр иностранных дел Роберт Кук рассказал о подходах, предпринятых Россией по этим каналам в ноябре-декабре 1999 года. Во-первых, он отметил, что визит Действующего председателя ОБСЕ в Россию произошел в результате давления на Россию на Стамбульском саммите. Во-вторых, он ожидал, что отчет о чеченском конфликте будет представлен Совету Европы в январе 2000 года. В-третьих, он приветствовал многосторонний форум для диалога с Россией, предложенный на встречах Большой восьмерки. В-четвертых, министр иностранных дел отметил, что экономическое давление может быть осуществлено через Международный валютный фонд (МВФ): хотя в соответствии с уставом МВФ его решения могут приниматься только по экономическим, а не по политическим соображениям. У Кремля не было бы иллюзий, что решение об отсрочке кредитования было «связано с проведением нынешних отношений России в Чечне»[113]. В-пятых, он заявил, что Организация Объединенных Наций должна сыграть роль в чеченской ситуации. В-шестых, он говорил о тесном контакте и общих интересах с США в отношении чеченского конфликта. Наконец, министр иностранных дел Роберт Кук добавил, что Европейский союз (ЕС) может использовать оружие помощи России в качестве средства оказания давления, так как это «связь с Россией»[114]. Однако стоит отметить, что несмотря на сдержанно негативную оценку Запада, внутри России реакция была противоположной. По разным опросам большинство российского населения одобрили политику В.В. Путина в Чечне. Согласно опросам Левады-центра 4-7 февраля 2000 года, эта цифра колебалась в районе 70% поддерживающих[115].

Основное внимание в давлении Запада на Россию было в первую очередь направлено на поощрение диалога между российскими и чеченскими лидерами и, во-вторых, на улучшение доступа к гуманитарной помощи со стороны России. Делались сравнения между Чечней и Косово. Влияние военных действий русских в Чечне было столь же губительным для населения региона, как и Милошевича в Косово, по мнению британских специалистов. Уничтожение городской жизни в провинции совпадало с разрушением Косово. Существовала четкая этническая составляющая нападения с продолжающимися нарушениями прав человека, особенно среди чеченских мужчин призывного возраста. Западные правительства были вынуждены признать невозможность какого-либо эффективного вмешательства для предотвращения такой гуманитарной катастрофы в Чечне. Профессор Арчи Браун, специализирующийся на новейшей истории России, из Оксфордского университета утверждал, что бывший президент Ельцин отвечал «за гибель большего числа граждан России, чем любой кремлевский лидер со времен Сталина» во время конфликта 1994-1996 годов, но критика со стороны западных правительств была приглушена как тогда, так и по крайней мере первоначально по возобновлении войны в 1999 году.

Можно сделать вывод о том, что действия России в Чечне являлись наиболее серьезным препятствием для хороших отношений Великобритании с Россией в этот период, поэтому Форин-Офис рекомендовал продолжать оказывать давление на Россию с тем, чтобы она уважала гуманитарные нормы и позволяла международным организациям оказывать помощь.

Иными словами, реакция Соединенного Королевства и Запада на возобновление чеченского конфликта 1999-2000 годов заключалась в осуждении нарушений прав человека в ходе судебного преследования за войну, признавая при этом как территориальную целостность России, так и серьезную проблему, которую представляет собой терроризм. Британские чиновники из Форин-Офиса неоднократно встречались с чеченскими полевыми командирами, а также с чеченскими представителями. В таких контактах они осудили терроризм и четко выразили свою озабоченность по поводу уровня насилия и нарушений прав человека с обеих сторон в чеченском конфликте[116]. Организация Исламская конференция (ОИК) отреагировала аналогичным образом. После визита делегации ОИК в конце января Конференция призвала положить конец борьбе в качестве первого шага в политическом процессе - всеобщей амнистии и возвращению беженцев. Соединённое Королевство, в итоге. Заняло балансную позицию между осуждением определенных военных действий в Чечне и в то же время сочувствием постколониальным дилеммам и проблемам России. Несмотря на то, что обезглавливание четырех западных специалистов в Чечне в декабре 1998 года указывает на то, что гуманитарные злоупотребления не ограничиваются одной стороной, британская политическая элита согласилась, что Чечня является причиной для большего, а не меньшего западного взаимодействия с Россией. Использование конфликта в Чечне для разжигания взаимных подозрений не было в интересах ни одной из сторон[117].

В Совете Европы даже развернулись дебаты по чеченской проблеме. После интенсивных дебатов по Чечне (включая выступление и рубрику вопрос-ответ с Игорем Ивановым, российским министром иностранных дел) заседание Парламентской ассамблеи в Страсбурге 24-28 января 2000 года проголосовало 83 голосами против 71 при 9 воздержавшихся, за сохранение права голоса российской делегацией[118]. Такое приостановление права голоса стало бы первым шагом на пути приостановления членства России в Совете Европы. Результат голосования, близкий к неблагоприятному для России, безусловно, можно рассматривать как предупредительный выстрел, и даже те, кто не одобрил приостановление прав российской делегации, говорили в Парламентской ассамблее о необходимости для России действовать в Чечне в соответствии с принципами Совета Европы. Несмотря на разницу в мнениях и возможное исключение России из Совета Европы, было принято решение не исключать РФ, исходя из того, что сотрудничество конструктивнее вражды, несмотря на политика России в Чечне в 1999-2000 годах «представляет собой серьезное нарушение статьи 3 Устава Совета Европы»[119].

Однако и до новой эскалации конфликта в Чечне двум странам пришлось работать бок о бок для решения внешнего кризиса в Балканском регионе, а конкретнее, Косово.

Приблизительно с начала марта 1998 г. к сложной ситуации вокруг конфликта в Косово было приковано внимание как стран Запада, так и России. «Точечная» информация в виде скупых, отрывочных, кратких и невразумительных сведений, поступавшая тогда из Югославии от местных, российских и западных СМИ, в значительной мере расходилась и откровенно запутывала и без того сложную картину происходящего[120]. В этой сложной обстановке только непосредственный доступ группы независимых международных дипломатических наблюдателей к достоверной информации мог в перспективе сделать реальностью политическое урегулирование горячей ситуации на «горячих» Балканах[121].

Российские наблюдатели прибыли в Косово 6 июля 1998 г. Через несколько дней к ним присоединись специальные миссии от Европейского союза и США. Это был старт деятельности международной Контактной группы по Косово (КДОМ)[122].

17 июля 1998 г. произошло то, чего не могли предположить иностранные наблюдатели – начало массированной атаки боевиков ОАК на Ораховац, славившийся терпимостью между сербами и албанцами. Военная составляющая конфликта резко усилилась. Вооруженное нападение сепаратистов, разумеется, не могло не вызвать соответствующей реакции со стороны властей и послужило отправной точкой эскалации конфликта. Кроме того, группа боевиков численностью до семисот человек предприняла дерзкую попытку прорваться в Косово через государственную границу со стороны Албании, чтобы поддержать штурм Ораховаца. Тем самым сепаратисты продемонстрировали группе наблюдателей и, тем более, мировой общественности ситуацию двоевластия в Косово, решительность и готовность добиваться независимости Косово вооруженным путем. Итак, 17 июля 1998 г. фактически был дан старт «гуманитарной катастрофе», «масштабы» которой впоследствии станут одной из причин трагедии 1999 г.^[123].

В сентябре 1998 года Ельцин писал Блэру, что «со всей серьёзностью отнёсся… к озабоченностям в связи с ситуацией в Косово», а также упомянул о своём давлении на Милошевича, чтобы тот дал гарантии безопасного возвращения беженцев в «места постоянного проживания»[124], однако это не убедило британского премьер-министра, который в ответном письме писал, что ценит «взаимодействие в этом вопросе и совместные усилия… министров иностранных дел», однако посетовал на то, что несмотря на свои обещания и готовность сотрудничать Милошевич не спешил выполнять свои обещания, что привело к неоправданному, с точки зрения британского премьер-министра, применению силы, а точнее, танков и боевых вертолётов, которые за период с июня по сентябрь 1998 года лишили жилья ещё 20000 человек[125].

В октябре 1998 года сэр Эндрю Марли Вуд, чрезвычайный полномочный посол Великобритании в Российской Федерации прокомментировал позицию Великобритании по Косово крайне чётко: «Там происходит гуманитарная катастрофа, гоняют местное население под давлением Милошевича. Это одна сторона позиции. Другая сторона в том, что Косово должно остаться частью Югославской Федерации, потому что отсоединение Косово было бы крайне невыгодно для региона, для Балканов вообще. Но давление Милошевича и сербов вообще само по себе отстраняет албанцев в Косово. После наших длинных разговоров с другими членами контакт-группы, включая и Россию, после резолюции 1199 в Нью-Йорке мы поставили Милошевича перед дилеммой тоже: или будет применение силы против него, или он должен отступить от той жестокой и несправедливой позиции, которую он имел. Это суть дела»[126].

Вспоминая о своих днях работы в Югославии, где сэр Вуд служил в 1985 до 1989 года. он рассказал о своей личной встрече с Милошевичем. Когда Энтони Вуд заявил Милошевичу, что нельзя будет просто невозможно держать Косово насильственно в своих руках, где около 80% населения являются албанцами, тот ответил, «что нет, напротив, это необходимо для порядка». Далее британский дипломат добавил, что, по его мнению, стабильность на Балканах была невозможна из-за того, что Милошевич хотел давить этих людей, их контролировать очень детально, и что процесс этнического очищения (сам по себе это очень яркий термин для того, что там происходило) это путь к обострению проблемы[127].

В начале января 1999 г. в Совете Безопасности ООН по инициативе России были проведены экстренные консультации в связи с резким ухудшением ситуации в Косово. Российская Федерация незамедлительно предложила подготовить экстренное заявление Председателя СБ ООН, жестко осудить террористическую деятельность ОАК и не допустить дестабилизации обстановки до уровня лета 1998 г.

Правительство Великобритании выступило последовательным и самым активным сторонником проведения силовой акции в отношении Югославии и поддержало инициативу Генерального секретаря НАТО Хавьера Солана, исходившую от США[128]. Так, 8 марта 1999 года Блэр, хоть и подчеркнул, что партнёрство Россия-НАТО и Украина-НАТО - существенное позитивное достижение конца 1990-х годов, но ситуация в Косово достигла точки невозврата. По мнению британского премьера, лишь интервенция НАТО способна обеспечить решение конфликта в привнесении стабильности в этот беспокойный гористый регион на юго-востоке Европы, в котором «политические договорённости достигаются, но не выполняются»[129], явно намекая на «двойные стандарты» Милошевича. Тем самым, решение конфликта между сербами и албанцами, во всяком случае с западной точки зрения, оказывалось невозможным без принуждения режима Милошевича к миру.

Британские политики признавались, что военная интервенция - кризисный подход к проблеме, но считали, что так как тогда была альтернатива, то они обязаны были тогда дойти до таких очень нежелательных мер. Россия заняла точку зрения, что это внутреннее дело суверенного государства. Да, режим Милошевича, очевидно, притеснял часть своих граждан, но в тоже время Россия уважала суверенитет Югославии и считала, что приемлемо давить только политически. Однако британцы парировали тем, что, во-первых, были резолюции Совета безопасности, которые относились к Косово, и Милошевич уже по крайней мере три раза обещал их уважать. Но не выполнял своих обещаний. А во-вторых, кабинет Блэра, провозгласив этичную внешнюю политику не мог игнорировать свидетельства того, что есть такие очень важные базовые для западной цивилизации принципы, как права людей на жизнь и на безопасность, которые Милошевич не уважал. И в таком случае, «суверенитет не может покрывать преступления в этом отношении»[130]. Единственное оружие, оправдывались британцы, которое осталось у них в руках, было ведение военных действий дабы предотвратить сербский геноцид албанских мусульман, и это был британский «моральный долг». Стоит заметить, что правительство Блэра решило действовать в решении этого балканского конфликта кардинально иначе нежели консерваторы несколькими годами ранее[131].

23 часа 45 минут 24 марта 1999 г. – точная дата начала военно-воздушной операции блока НАТО «Решительная сила» (Determined Force) стала одновременно и началом этапа кардинального «похолодания» в и без того достаточно непростых отношениях между Новой Россией и Западом. В общем и целом, произошел знаменитый исторический «разворот над Атлантикой» Примакова. Прежний, с огромным трудом достигнутый уровень доверия был решительно подорван. Особенно резко испортились отношения России с США и «Новой» Великобританией. Российские политические деятели, в том числе и президент РФ Борис Ельцин сетовали на то, что шаги НАТО были осуществлены в обход Совета Безопасности ООН[132].

Россия пыталась предпринять шаги по деэскалации конфликта. В частности, тогдашний Председатель Правительства РФ Евгений Примаков 30 марта 1999 года отправился в Белград вместе с Министром обороны И.Д. Сергеевым, Министром иностранных дел И.С. Ивановым, директором Службы внешней разведки В.И. Трубниковым и начальником Главного разведывательного управления Министерства обороны РФ В.В. Корабельниковым убеждать Милошевича пойти на компромисс. Конкретнее, цель поездки заключалась в возвращении решения косовской проблемы из военного в политическое русло[133].

22 апреля 1999 года Энтони Блэр в отеле «Хилтон» (Чикаго) лично обозначил пять фундаментальных вопросов (или постулатов) «доктрины международного сообщества», вкупе необходимых для принятия решения о вынужденном силовом вмешательстве во внутренние дела иностранных суверенных государств:

1. Есть ли уверенность в правомерности действий, так как война - несовершенный инструмент для исправления гуманитарного кризиса?

2. Исчерпаны ли все дипломатические средства урегулирования конфликта, так как важно сохранять мир до последнего?

3. Насколько велики шансы операции по принуждению к миру на успех?

4. Есть ли готовность к размещению контингента умеренного размера на неопределённое время?

5. Насколько силовое вмешательство отвечает британским национальным интересам[134]?

Кроме этого, премьер-министр добавил, что «необходима новая доктрина международного сообщества, которое должно осознать, что мы все взаимозависимы сегодня больше чем когда-либо»[135]. Из этого следовало, что Великобритания наряду с другими странами, стражами международной морали имела право, если не обязанность:

-   осуществлять интервенции в тех случаях, если это было необходимо для предотвращения геноцидов;

-   решать проблемы массового потока беженцев, которые могли бы стать угрозами глобальному миру и безопасности;

-   противостоять угрозе со стороны государств-изгоев.

В конечном счёте, добившись определённых успехов на балканском фронте, Блэр выдвинул инициативу о проведении конструктивных консультаций по Югославии, которую в Кремле восприняли положительно – это можно было назвать одним из первых успехов внешней политики России в сфере преодоления косовского кризиса. Именно этот диалог позднее стал фундаментом для встречи министров иностранных дел стран G8, состоявшейся в Бонне 7–8 июня 1999 г., где был рассмотрен проект Резолюции СБ ООН по Косово. 10 июня Совет Безопасности принял резолюцию 1244, одним из выводов которой стал «поддающийся проверке вывод из Косово всех военных, полицейских и военизированных сил в ускоренном режиме»[136], а 20 июня в Брюсселе было официально объявлено о том, что Альянс полностью прекращает военно-воздушную операцию против Югославии.

Согласно опросам общественного мнения, Великобритания оказалась в группе стран, в наибольшей степени настроенных на проведение воздушной операции против Югославии. Если верить опросам, «за» выступал 51 процент опрошенных. Британский контингент составлял 12 тысяч человек, к сравнению, контингент США – 7 тысяч человек, Франции – 6,5 тысячи человек[137].

В результате военного вторжения сил НАТО в Югославию осложнились как отношения между Россией и Западом, в целом, так и между Россией и Великобританией, в частности. Форин-Офис признал, что «российская оппозиция действиям НАТО [в Косово] была почти универсальна»[138]. Хотя Россия сыграла главную роль в усилиях Контактной группы по содействию политическому урегулированию косовской проблемы, она в итоге отказалась поддержать резолюцию Совета Безопасности ООН, санкционирующую применение силы. Россия временно заморозила отношения с НАТО после начала операции НАТО в Косово 24 марта 1999 года.

Министерство иностранных дел Великобритании назвало косовский кризис «самым большим последним вызовом для… внешнеполитических отношений с Россией»[139]. Российский гнев по поводу вмешательства НАТО ощущался на протяжении всего британского визита, и силу антизападных настроений не следует недооценивать. Однако министр иностранных дел напомнил нам, что это не одномерная проблема. Несмотря на значительную общественную и правительственную оппозицию в России действиям НАТО, Россия, одновременно «была в то же время крайне вовлечена в международную дипломатию по решению этой проблемы в политическом ключе». Д-р Рой Эллисон также подчеркнул, что Россия сыграла «важную, продуктивную дипломатическую роль» в урегулировании конфликта в Косово, благодаря контактам влиятельного российского политика Черномырдина с Президентом Финляндии и по линии связи с министром иностранных дел России Ивановым[140].

Операция по поддержанию мира в Косово рассматривалась даже как возможность для НАТО улучшить свои отношения с Россией. Д-р Эллисон утверждал, что «одновременное проведение НАТО и Россией двух крупных комплексных миротворческих операций на Балканах (в Боснии и Косово) создает возможности. Успех этого широкомасштабного сотрудничества военных сил на местах может в конечном итоге далеко идущие последствия для восстановления и углубления военно-политических отношений между НАТО и Россией на различных уровнях». Сэр Родрик Брейтвэйт утверждал, что «действия российского контингента в Косово действительно являются профессиональными, и они хорошо взаимодействуют с другими вооруженными силами НАТО в этой стране. Это то, что нужно развивать»[141]. Правительство и его партнеры по НАТО, по мнению британцев, должны были опираться на возможности, предоставляемые совместными миротворческими операциями. Из этого вытекали рекомендации профильного комитета парламента Великобритании о рассмотрении вариантов, способствующих участию России в миротворческих операциях, как практическое продвижение вперед в рамках общей стратегии ЕС в отношении России.

Многие специалисты, высказывавшие свои позиции в парламенте Великобритании видели расширение НАТО как дальнейшую причину недавнего спада в отношениях между Россией и Западом, хотя это не означало, что этого не должно было быть. Алекс Правда говорил, что Россия ощущала себя окруженной НАТО, которая была явно «эффективной военной организацией», к которой бывшие страны Варшавского Договора и независимые страны, когда-то входившие в состав СССР, «хотели принадлежать, потому что они на самом деле работали» Профессор Лайт заявил, что расширение НАТО рассматривается в России как угроза его безопасности, и это особенно справедливо в отношении стран Балтии. Министр иностранных дел Роберт Кук дал понять, что «мы должны уважать амбиции других стран-претендентов на вступление в НАТО... и мы не можем допустить вето для России или любой другой третьей страны, в отношении которых мы рассматриваем членство». Также выдвигались мнения, что «абсолютно необходимо учитывать, насколько интенсивно националистическая Россия» и что остается возможность того, что Россия «уничтожит себя в качестве милитаристской нации». НАТО в какой-то мере учитывало интересы России: например, указывая, что у нее нет плана, нет намерения и нет оснований для размещения сил (как обычных, так и ядерных) на территории стран, принятых в альянс в 1999 году. Расширение рассматривалось в контексте безопасности Европы в целом. Одним из важных элементов этого являлись и являются отношения России с НАТО, чье расширение явно наносит ущерб[142]. Однако в Основополагающем акте 1997 года стороны заверили друг друга, что «Россия и НАТО не рассматривают друг друга как противников»[143]. С течением времени к этому заявлению в российской политической элите относились всё более скептически, в особенности, после событий в Косово в 1999 году.

На мой взгляд, необходимо упомянуть про не названную параллель между Чечнёй и Косово. Российские власти испытывали некоторый страх от вторжения сил НАТО в Косово, так как схожая гуманитарная катастрофа происходила и в Чечне. Учитывая распространённость и популярность «гуманитарных интервенций» в кабинете Блэра российские власти боялись, что страны Запада могут осуществить такую же операцию в Чечне. Бывший министр финансов РФ в 1993-1994 годах Б. Г. Фёдоров описывал это так: «Чечня – тест на выживание России как государства. Возможно, решение чеченского вопроса будет означать выход России из переходного периода, будет означать, что от коммунистического мы наконец пришли к демократическому государству. А демократия обязана уметь защищать своих граждан. … Чечня – неотъемлемая часть России, Косово – часть Югославии. Согласно всем международным законам и договоренностям никто не может вмешиваться во внутренние дела другого государства. Запад же считает себя вправе вмешиваться куда угодно, причем без санкции ООН и объявления войны. После событий в Югославии в России сложилось твердое мнение: нас не бомбят только потому, что мы имеем ядерное оружие… Запад любит раздувать проблему «гуманитарных катастроф» только в том случае, когда ему это выгодно. Почему-то западные политики не предлагали силой оружия защищать сотни тысяч сербов, изгнанных из Хорватии или русских, изгнанных из Чечни. Никто не показывал по CNN или ВВС матерей убитых югославских полицейских или российских солдат, захваченных чеченцами. Даже убийства чеченскими боевиками западных граждан, как правило, замалчивались»[144]. Однако, возможно, и наличие у РФ ядерного оружия, может быть, и не остановило бы мировое сообщество от гуманитарной интервенции в Чечню. К счастью, Соединённое Королевство и прочие страны Запада заняли взвешенную позицию, о чём я писал выше.