Телевизор – кладезь конспирологии

 

Кампания 2011–2012 гг. отличалась также появлением большого количества медийного контента, содержащего антизападные и антиоппозиционные теории заговора. Программы общественно‑правовой редакции НТВ, документальные фильмы‑расследования об оппозиции стали своего рода брендом кампании. Учитывая тот факт, что в начале 2010‑х телевизор оставался главным источником информации для большинства россиян, именно телевизионные программы служили орудием демонизации оппонентов власти. Начав с документального фильма об ассоциации «Голос», телеканал НТВ впоследствии прославился рядом других репортажей такого рода[660]. Фильмы «Анатомия протеста» и «Заграница им поможет» собрали все возможные конспирологические мифы, слухи и выдумки о российской оппозиции, чтобы усилить ее негативный образ: Россия запружена иностранными шпионами, работающими под маской дипломатов и работников НКО, иностранные правительства стремятся разрушить страну так же, как это было сделано с Ливией и Сирией, США мечтают получить доступ к природным ресурсам России, а потому организовывают «цветную» революцию на ее территории…

Высказывание сенатора Джона Маккейна про арабскую весну, которая «идет к дверям» Путина, и заявление госсекретаря Хиллари Клинтон о проблемах в ходе российских парламентских выборов породили благоприятный фон для обвинений в антироссийском заговоре[661]. К ответам иностранным «партнерам» присоединился сам Путин, обвинив западных политиков в поддержке внутрироссийских протестов. «Она задала тон некоторым нашим деятелям внутри страны, дала сигнал. Они этот сигнал услышали и при поддержке Госдепа США начали активную работу»[662].

Объектом особенно ожесточенной критики и конспирологической мифологизации стал бывший советник президента Барака Обамы Майкл Макфол, который в 2012 г. был назначен новым послом США в России. Именно Макфол во время предвыборной кампании был представлен государственной пропагандой как доказательство активных действий Запада по разрушению России, а его образ придал теориям заговора чуть больше достоверности. Его приезд в страну зимой 2012 г., участие во встречах с оппозиционными деятелями, а также его политологические исследования смены режимов на постсоветском пространстве прекрасно укладывались в образ «куратора цветной революции», прибывшего лично осуществлять переворот. Именно такую картину и рисовали прокремлевские медиа. Этот образ нового посла сконструировал Михаил Леонтьев в своей программе «Однако» от 17 января, и то, каким образом это было сделано, помогает понять, как именно формируется ощущение заговора в современных российских СМИ.

В своей передаче, шедшей в прайм‑тайм на Первом канале через пару дней после приезда Макфола в Россию, Леонтьев оттолкнулся в своих размышлениях от статьи, опубликованной либеральным и в какой‑то мере оппозиционным ресурсом «Слон. Ру»: «Послом в Россию приезжает эксперт по революциям»[663]. Сославшись на позитивные воспоминания Макфола о 1991 г. и поколении демократов‑реформаторов 1990‑х, Леонтьев предположил, что Макфол едет в Россию, чтобы проконтролировать, профинансировать и подготовить новое поколение «демократических лидеров» вроде Алексея Навального, который, по словам Леонтьева, обучался в Йельском университете именно под руководством Макфола. Таким образом, используя фигуру нового американского посла, Леонтьев умело объединил тему развала СССР, экономических реформ и оппозиционного движения в России. Также Леонтьев, вольно оперируя фактами, отметил, что Макфол был вторым некадровым дипломатом в посольстве США в Москве после Боба Стросса, который «обслуживал развал СССР»[664].

Кроме этого, Леонтьев обратился к книге Макфола «Незаконченная российская революция: политические перемены от Горбачева до Путина», чтобы обвинить нового посла в антипутинских настроениях[665]. Леонтьев заявил, что Макфол является автором десятков антипутинских работ и его академические знания помогут ему эффективно провести революцию. Не в пользу Макфола была и публикация совместной с Андерсом Аслундом книги о политических переменах в Украине[666]. Для Леонтьева это стало поводом заявить, что Макфол в курсе финансовых схем «цветных» революций и будет делать американскую революцию в России.

Натянутые сравнения и предположения – конек сюжетов Леонтьева, и история с Макфолом – лишь один из ярких примеров того, как конспирологические аллюзии были бездоказательно использованы, чтобы сформировать облик нового американского посла в глазах многомиллионной аудитории Первого канала. Не добавило популярности Макфолу еще и то, что в первый день своей работы в России он встретился не только с российскими дипломатами, но и с лидерами политической оппозиции. Это было однозначно воспринято кремлевскими СМИ как признак существования заговора против Путина[667].

Фигура Макфола пригодилась для того, чтобы персонифицировать американский заговор против Кремля: на фоне абстрактных обвинений деятельность посла помогала представить опасения по поводу внешнего влияния на выборы хоть сколько‑нибудь обоснованными. Другой важной задачей для кремлевских сил стала нейтрализация возможной критики президентских выборов как нечестных. Именно видео, где были показаны вброс и подделка бюллетеней, вызвали уличные протесты оппозиции в декабре 2011 г. В преддверии возможного появление новых роликов 4 февраля 2012 г. Первый канал показал сюжет о возбуждении Генеральной прокуратурой РФ уголовного дела о фальсификации съемок, проведенных на избирательных участках в декабре 2011 г. По словам ведущей, видео содержали элементы «редактирования» и были размещены на YouTube, который работает на серверах, находящихся в США. Тот факт, что любой человек в мире может загрузить видео на YouTube, не имел значения: главным тут был акцент на то, что серверы расположены на территории Соединенных Штатов.

Атака на YouTube на главном федеральном канале ознаменовала начало войны Кремля против интернета[668]. Именно во время президентской кампании в интервью НТВ руководитель штаба Путина Станислав Говорухин назвал интернет «помойкой», принадлежащей Госдепу[669]. Логичным продолжением этого стало заявление Путина в 2014 г. о том, что интернет – изобретение американцев и Яндекс находится под контролем иностранцев[670].

 

Поклонная против Болотной

 

Кульминацией конспирологической лихорадки стал «антиоранжевый» митинг на Поклонной горе в Москве, прошедший 4 февраля 2012 г., одновременно с очередным оппозиционным митингом «За честные выборы». Митинг на Поклонной, собравший весь цвет отечественной антизападнической конспирологии (в нем участвовали Александр Дугин, Максим Шевченко, Николай Стариков, Сергей Кургинян, Михаил Леонтьев), был призван подчеркнуть массовость поддержки Путина[671]. Он проходил под лозунгами: «Честным выборам – да! Оранжевым – нет!», «Нам есть что терять», «Даешь Путина! Даешь стабильность!», «Мы против раскачивания страны». В некотором смысле Поклонная стала «патриотическим» ответом на акции оппозиции и благодаря активному освещению телеканалами оказалась визуальным воплощением массовости электоральной базы Путина. Митинг на Поклонной символизировал отношение «настоящей России» к Путину и показывал, что власть в состоянии контролировать уличное пространство и не отдаст его оппозиции. Численное преимущество, которое часто используется в российских медиа как аргумент эффективности того или иного митинга или общественного мероприятия, также активно обсуждалось в прокремлевских СМИ. Именно оно было призвано подчеркнуть непопулярность идей «недовольных москвичей». Прокремлевские СМИ подчеркивали, что на Поклонную вышло более 100 000 человек, в то время как на Болотной народу было вчетверо меньше[672]. Социальная поляризация двух групп, находившихся на двух митингах, описывалась как противостояние большинства, за которым стоит народ и его лидер Путин, и разрозненного ничтожного меньшинства, которое никто не делегировал представлять чьи‑либо интересы и которое только ради собственной выгоды стремится разрушить страну[673]. Именно такое популистское деление социума позволяло активно распространять конспирологические теории и видеть в оппозиционном «меньшинстве» оппонента, способного на любое преступление ради успеха заговора. Со сцены на Поклонной выступающие предупреждали, что оппозиция готовит фальсификации на выборах, чтобы поставить под вопрос легитимность власти.

Спустя несколько дней с этой же мыслью выступил и Путин, предупредив, что оппозиция готовит провокации и даже «сакральную жертву», чтобы обвинить власть в преступлениях против граждан. Однако это алармистское заявление было частью другого, более важного, с точки зрения политтехнологий, заявления: «Они готовятся к тому, чтобы использовать какие‑то механизмы, которые бы подтверждали, что выборы фальсифицируются. Сами будут вбрасывать, сами контролировать, потом сами предъявлять. Мы это уже видим, мы это уже знаем»[674].

Как и в случае с сюжетом Первого канала о роликах на YouTube, заявление Путина работало как превентивная мера. В случае если бы оппозиционные кандидаты зафиксировали нарушения во время президентских выборов, контролируемые властью СМИ могли бы заявить о заговоре оппозиции и таким образом попытаться делегитимизировать оппонентов. В случае если бы таких видео не было, это послужило бы очевидным доказательством чистоты выборов и широкой общественной поддержки Путина.

Чтобы еще раз подчеркнуть, что за ним стоит «большинство», и показать свою близость к «народу», Путин лично появился на предвыборном митинге в Лужниках 23 февраля 2012 г. Митинг, проходивший в День защитника Отечества, был назван «Защитим страну!». Ведущий мероприятия, Леонтьев, подчеркнул основную идею мероприятия – оказать поддержку Путину, который спас страну после 1990‑х гг., когда она катилась к национальному суициду[675]. В выступлении Путина присутствовало две главные мысли: опасность внутреннего и внешнего заговора и необходимость национального сплочения. «Мы не допустим, чтобы кто‑нибудь вмешивался в наши внутренние дела, не допустим, чтобы кто‑нибудь навязывал нам свою волю, потому что у нас с вами есть своя воля… Главное – чтобы мы были вместе. Мы – это многонациональный, но единый и могучий российский народ. Я хочу вам сказать, что мы никого не отталкиваем, мы никого не шельмуем и не цепляем, наоборот, мы призываем всех объединиться вокруг нашей страны. Конечно, всех тех, кто считает нашу Россию своей собственной Родиной, кто готов беречь ее, дорожить ею, и кто верит в нее. И мы просим всех не заглядывать за бугор, не бегать налево, на сторону, и не изменять своей Родине. А быть вместе с нами, работать на нее и на ее народ и любить ее так, как мы, всем сердцем»[676].

Используя в полной мере символизм праздника, Путин, с одной стороны, подчеркнул наличие сильного общества и народного лидера, готовых защитить государство. С другой, он четко маркировал тех, кто не сможет ни при каких обстоятельствах стать частью единого народа. Наличие патриотических чувств и отсутствие критики, играющей на руку Западу, – вот критерии настоящего российского гражданина. Таким образом, Путин в который раз продемонстрировал готовность обращаться к теориям заговора в сложные моменты своей политической биографии. Упоминание тех, кто «заглядывает за бугор», стало логическим продолжением идеи о «шакалящих у посольств» представителях НКО и показало, что демонизация, построенная на теориях заговора, – это константа российских выборных технологий[677].

 

Заключение

 

Почти два десятилетия активной разработки идеи о том, что подорвать российские выборы – заветная цель западных разведок, сделали ее популярной объяснительной схемой для многих российских политиков. В ответ на любое высказывание политической оппозиции о фальсификациях на выборах околовластные спикеры заявляют, что критика режима – на руку геополитическим противникам России и является частью информационной войны против нее.

После того как в 2004 г. Кремль поставил в Украине на Януковича и проиграл, мобилизации общественной поддержки политического лидера страны стало уделяться особое значение. Поэтому с середины «нулевых» книжные полки, телевизионные программы и политические дебаты наполнились идеями о суверенитете России, гарантированном лично Владимиром Путиным. Заявление Вячеслава Володина о том, что «без Путина нет России», сделанное в 2014 г., во многом стало логичным завершением этого этапа превращения культа Путина в основной инструмент национального строительства и гарантию легитимности режима[678]. Именно через выборы Кремль обеспечивает себе общественное признание и тем самым сохраняет определенный контроль над ситуацией. И именно выборы становятся временем, когда теории заговора заполняют все медийное и общественное пространство.

Образ Путина как «сверхчеловека из народа», лидера, олицетворяющего «настоящую Россию», играет важную роль: он не только гарантирует силу и легитимность персоналистского политического строя, но и через доказательство лояльности первому лицу перформативно делит общество на «своих» и «чужих». Именно поэтому Путин стоял в центре предвыборных кампаний депутатов Государственной думы V и VI созывов. Он стал воплощением геополитической и экономической силы России, восстановившейся после экономического краха СССР, и в целом, судя по исследованиям, население спокойно и в некоторой степени одобрительно отнеслось к противопоставлению социальных групп как данности российской политической жизни[679].

Подготовившись идеологически и инфраструктурно к передаче власти от Путина к преемнику, лояльные Кремлю политики и публичные интеллектуалы сумели использовать страх антироссийского заговора как аргумент в пользу того, чтобы поддержать Путина и представляемую им правящую партию в 2007 г. Однако в 2011 г. просчет, допущенный кремлевскими советниками и политологами на начальном этапе президентской кампании, вынудил Кремль вывести на первый план антизападные теории заговора и устроить «крестовый поход» против оппозиции. Эта агрессивная кампания, в отличие от 2007–2008 гг., не ограничилась предвыборным периодом, а стала движущей силой политической деградации режима.

Как показали исследования, во время предвыборной кампании 2012 г., когда российские медиа вовсю обличали оппозиционные силы внутри страны, обвиняя их в заговоре против Путина и российского народа, только 13 процентов населения верили в то, что митинги оппозиции проплачиваются Западом[680]. Это очевидным образом показывает ограниченность теорий заговора как политического инструмента и подчеркивает, что эффективнее всего они работают вместе с другими популистскими лозунгами: о суверенитете государства, экономической стабильности и, например, консервативных ценностях. Ко всем этим лозунгам Кремль обратился после 2012 г. Напрямую зависящие от правительства бюджетники, пенсионеры и другие категории граждан ценили принесенную «нулевыми» стабильность и воспринимали Путина как выразителя их чаяний, выступая ядром его электората. Однако активная пропаганда, начавшаяся после 2012 г., когда Путину необходимо было сохранить опору на большинство, смогла обеспечить ему поддержку и со стороны других слоев общества. Яркие образы народной революции, произошедшей в Киеве зимой 2014 г., помогли Кремлю еще больше консолидировать поддержку своих действий как внутри страны, так и за ее пределами. В драматической ситуации революции и войны в Украине теории заговора стали неотъемлемой частью российской повседневности.

 

 

Глава 8

Война

 

В октябре 2019 г. министр обороны Шойгу дал интервью газете «Московский комсомолец», в котором обрушился на Запад и НАТО не только за разрушение советских вооруженных сил в 1980–1990 гг., но и за ведущуюся против российской армии «информационную войну». «Если погрузиться в историю, то крах многих государств начинался с развала армии. У нас есть подразделения специального назначения, которые проводят специальные операции. В этих операциях, бывает, ребята и получают ранения, и гибнут, равно как и в других подразделениях. И вот представьте себе, что некие люди по указке из‑за рубежа начинают лезть в их семьи, лезть на кладбища. Попытки внедрения в наши сети связи ежедневно исчисляются несколькими сотнями. В таком же режиме в информационное пространство нашей страны и всего мира вбрасываются фейковые новости о нашем министерстве и Вооруженных силах. То мы якобы нанесли удар по больнице, то мы якобы готовимся к захвату той или иной страны. То у нас десятки гробов прибыли куда‑то, то у нас кто‑то из начальства, руководства Минобороны чего‑то там сотворил. Все это – психологическое давление на военнослужащих. Мы с вами уже говорили про гибридные войны. Это один из инструментов гибридных войн, один из применяемых против нас видов оружия»[681].

Глава министерства обороны редко дает интервью, поэтому оно стало громким новостным поводом – некоторые наблюдатели посчитали его заявкой Шойгу на будущий карьерный рост или даже на позицию преемника Путина после 2024 г.[682] Но любопытнее другое: обращение одного из ведущих российских политиков к конспирологии демонстрирует, что за годы суверенной демократии именно теория заговора стала ведущим, центральным элементом политического мышления. И важную роль в этом сыграл конфликт в Украине в 2014–2015 гг.

Слова Шойгу о журналистах, пишущих про «кладбища», отсылают к репортажам о гибели псковских десантников[683] и наемников из «армии Вагнера»[684] на Ближнем Востоке и в Африке, сделанным как российскими, так и зарубежными медиа[685]. Именно гибель российских десантников в Украине и активное военное присутствие за рубежом – вначале в Крыму и Донбассе, а затем в Сирии, Африке и Южной Америке – изменили внешнеполитический образ России. К жизни вернулись клише времен холодной войны с США и Большой игры против Британии[686]. Волна сообщений и историй о всесильных русских хакерах и шпионах достигла высшей точки в 2017 г., когда расследованием возможного сотрудничества нового американского президента Трампа с Кремлем занялась специальная комиссия прокурора Мюллера[687].

Медийная кампания сыграла на руку Москве: самые абсурдные статьи, выходившие в западной прессе, финансируемые Кремлем медиа стали подавать как глобальную антироссийскую войну[688]. Это позволило укрепить как население, так и власти, в мысли, что Россию спланированно пытаются дискредитировать, потому что она «встала с колен» и жестко обозначила свои внешнеполитические интересы. Первый звонок прозвучал перед Олимпиадой 2014 г. в Сочи, когда различные западноевропейские и американские СМИ рисовали одновременно ужасные и забавные картины подготовки страны к встрече участников: тут были и законы против пропаганды среди детей ЛГБТ‑отношений[689], и коррупция на олимпийских стройках[690], и двойные унитазы в номерах спортсменов[691]. Наконец, в финальные дни Олимпиады западная пресса и вовсе переключила свое внимание с Сочи на Киев, где в это время проливали кровь протестующие[692]. Кремль интерпретировал это как попытку испортить спортивный праздник и очернить Россию. А когда Виктор Янукович среди ночи бежал из своей резиденции в Межигорье, власть в Украине захватило временное правительство, а в Крыму появились «вежливые люди», кремлевской верхушке стало окончательно ясно, что единственный способ уцелеть на фоне эскалации антироссийского конфликта – постараться превратить Россию на словах, а затем и законодательно в осажденную крепость.

За несколько первых месяцев 2014 г. страна вновь разделилась на «своих» – безоговорочно поддержавших действия Кремля – и «чужих» – тех, кто позволял себе хотя бы малейшую критику властей. Безразличие было непростительно: в ситуации, когда в соседней стране у власти находилось «марионеточное правительство», действующее «по указке из Вашингтона», а общество плавно скатывалось к гражданской войне, не поддержать власть значило не просто продемонстрировать отсутствие патриотизма, но проявить себя врагом своего народа. Именно 2014 и 2015 гг. стали периодом активного социального объединения вокруг Владимира Путина – это явление политологи назвали эффектом сплочения. Рейтинг президента достиг максимума за все 16 лет его правления, в то время как отношение к ЕС и США, напротив, стало наихудшим за все постсоветские годы[693]. Такой расклад оказался удобным фоном для очередного раунда демонизации оппозиции, которую с легкой руки пресс‑секретаря Путина Дмитрия Пескова стали называть «нано‑пятой колонной»[694].

Активное использование разработанной в предыдущие годы культуры заговора с целью мобилизовать страну и тотально заглушить любые оппозиционные высказывания продемонстрировало новый этап в развитии российского политического режима. Начиная с 1990‑х гг., как было показано в предыдущих главах, теории заговора медленно дрейфовали с окраин политического дискурса в самое его сердце. То, что невозможно было выразить публично в «нулевых», к середине 2010‑х стало частью активного словаря политических элит. И если раньше горячим периодом для распространения теорий заговора были исключительно электоральные периоды, то с 2014 г. среди политиков стало модно не скрывать своих конспирологических антизападных взглядов и вне выборов. Идеи и концепции, которые разрабатывались Сурковым с середины «нулевых» для поддержания режима, даже после ухода их автора из президентской администрации активно использовались для сохранения высокого рейтинга Путина. Собственно, получить общественную поддержку иными способами с каждым годом становилось все труднее: к началу конфликта в Украине рейтинг Путина неуклонно снижался, а количество недовольных его политикой постепенно росло[695]. Усиливающаяся экономическая нестабильность и падение доходов в стране неумолимо подтачивали популярность лидера, а вместе с этим страдала и способность режима «кооптировать» оппозиционно настроенных граждан[696]. События в Украине стали опасным прецедентом в глазах Кремля: восставшие против коррупции и жестокости режима люди могли вдохновить россиян на похожие действия. В итоге начиная с 2014 г. Государственная дума приняла ряд законов, серьезно ограничивающих свободу граждан и увеличивающих наказания любым потенциальным революционерам.

Другим способом формирования поддержки режима стало усиление контроля над информацией. Как продемонстрировали Дэниел Трейсман и Сергей Гуриев, манипуляция информацией – один из основных способов выживания авторитарного режима, и особенно востребован он в период экономических и политических неурядиц. В России, где телевидение все еще остается главным источником новостей, именно оно сыграло активную роль в дискурсивном разделении нации на «своих» и «чужих»[697]. В период украинского кризиса российские медиа переключились в режим агрессивной пропаганды «24/7»: главным нарративом общественно‑политических программ стал антиамериканизм[698]. «Пятая колонна», «национал‑предатели» и «укрофашисты» – эти слова в 2014 г. звучали с экранов едва ли не чаще всего. Телевизионный критик Арина Бородина отмечала, что в тот период все новости, не связанные с Украиной, отодвинулись на второй план[699]. Менее лояльные Кремлю медиа оказались под серьезным давлением со стороны государства и собственников[700]. В общем, было сделано все, чтобы на экранах и телевизоров, и компьютеров россияне видели только то, что хотели власти.

Агрессивная медиакампания преследовала определенную цель: привлечь на сторону власти менее политизированных и хуже разбирающихся в политике россиян[701]. В ситуации тающей массовой поддержки обретение новых сторонников через агрессивное шельмование иностранцев и шпионов помогало властям укрепить контроль в стране. Иконой этого процесса стал Дмитрий Киселев – бессменный ведущий воскресных «Вестей недели», самого рейтингового новостного шоу последних лет[702]. Выпады Киселева в адрес американцев, украинцев и оппозиции часто становятся жупелом государственной пропаганды, иллюстрацией того, какими Кремль хочет видеть своих сторонников и противников. Помимо этого, Киселев – неотъемлемая часть российской медийной и политической элиты, руководитель огромного медиахолдинга «Россия сегодня». Учитывая расширение и укрепление конспирологических теорий в России в годы украинского кризиса, а также то, что эффективно проанализировать весь появившийся корпус первоисточников представляется невозможным, предметом рассмотрения в этой главе станут именно сюжеты программы Киселева как яркий образец русской культуры заговора, ставшей, наконец, мейнстримом.