В свете диалектического материализма

 

 

I

Настоящее совещание, созванное для обсуждения философских вопросов физиологии высшей нервной деятельности и психологии, крайне важно и актуально. Необходимость такого совещания определяется, во-первых, великим этапом развития нашей страны в связи с началом осуществления Программы построения коммунизма, когда роль субъективного фактора, роль сознания в нашем дальнейшем движении вперед все более возрастает; во-вторых, значительными достижениями советской физиологии и психологии на основе новейших достижений физики, химии, биологии, электроники, кибернетики и других наук; в-третьих, назревшей задачей философского осмысливания новых данных физиологической и психологической наук.

Чем глубже развивается учение о высшей нервной деятельности животных и человека, больше растет фронт исследований, тоньше становится методика экспериментов и, наконец, больше открывается новых сторон высшей нервной деятельности, тем настоятельнее становится задача обобщения накопленных результатов.

Философские проблемы физиологии и психологии интересуют наших ученых, которые все сознательнее применяют в конкретных исследованиях метод диалектического материализма.

Широко известные глубочайшие ленинские философские положения об отражении как свойстве всей материи, о том, что отражение надо понимать не как пассивный, зеркальный акт, а как действенный, мысль о необходимости рассматривать развитие отражения действительности в эволюционном плане – все это находит многостороннее освещение. В новом аспекте, на основе новых данных вновь встают вопросы о природе физиологического и психического, о соотношении физиологии

----------------------------------------------------------- 14 ----------------------------------------------------------

и психологии, старый и вечно новый вопрос о материальном и идеальном.

Как известно, проблема соотношения материального и идеального является центральной проблемой философии на протяжении всей ее истории.

Еще Кант в свое время довольно рельефно определил разницу между идеальным и материальным, между предметом мысли и мыслью о предмете. Каждый знает, говорил он, что 100 талеров в сознании отличаются от 100 талеров в кармане как идеальное от реального.

С точки зрения философского идеализма, идеальное есть нечто первичное и рассматривается либо как единственное достоверно сущее, как чистая активность субъекта, порождающая всякое бытие (субъективный идеализм), либо как идеальная субстанция, как первоначальное, предшествующее материальному (объективный идеализм). С идеалистической точки зрения, сущность идеального может быть понята лишь путем анализа самого идеального.

По Платону, идея – вечный, неизменный, постигаемый не чувственно, а лишь духовно, на основе врожденной способности воспоминания, реально существующий идеальный прообраз вещей. Вещи же, по его мнению, не что иное, как отблеск идей, прочитанные идеи; идеи как бы присутствуют в вещах. По Фихте, идея – это порождение «Я», она проникает в жизнь и дает силу и мощь жизни, и только идея является источником жизни. Гегель за основу всех явлений природы и общества принимал мировой дух; мировой дух первичен, вечен, а природа, история производны от духа.

«Оригинальность» позиций современных позитивистов состоит в том, что одни из них отклоняют проблему отношения между мышлением и бытием вообще как «псевдовопрос», исключают из философии всякое рассмотрение природы материального, так же как и природы мышления; другие рассматривают вопрос об отношении между материей и мышлением лишь как соотношение между различными частями субъективного опыта человека; третьи, внешне как бы отвлекаясь от проблемы материального и идеального, сводят всю философскую проблематику к формальному анализу языка, оставаясь тем самым в рамках тех же психических субъективных факторов.

Все ответвления позитивистской философии суть проявления типичного субъективного идеализма, ибо за пределы субъективного опыта человека они не выходят и моста между идеальным и материальным не видят. Неопозитивисты, подобно представителям махизма, продолжением которого является современный позитивизм, считают свои взгляды стоящими якобы над материализмом и идеализмом; выступая против материа-

----------------------------------------------------------- 15 ----------------------------------------------------------

лизма, они не прочь иногда пококетничать и своей борьбой против идеализма. Характерна в этом отношении философская позиция Бертрана Рассела, который писал: «Я не могу согласиться с философией Маркса, еще менее с философией Ленина, изложенной в книге “Материализм и эмпириокритицизм”. Я не материалист, хотя я точно так же удален от идеализма»[3].

Экзистенциализм, кладущий в основу философского мировоззрения экзистенцию, существование как таковое, фактически исходит из мысли, из идеи о существовании субъекта.

Современная разновидность объективного идеализма – неотомизм – рассматривает материальное как инертную субстанцию, из которой высшее идеальное существо (бог) создает все тела в природе. Неотомизм, в полном соответствии с учением Фомы Аквинского, возносит теологию над философией и наукой, так как только религия, согласно неотомизму, способна дать абсолютную истину. Э. Жильсон в книге «Томизм. Введение в философию святого Фомы Аквинского» (1949 г.) требует согласования науки с религией, что вытекает, по его мнению, из процесса познания, из природы разума, в силу того, что разум «совершенно свободно» развивает «свое собственное содержание».

Таким образом, идеализм, как объективный, так и субъективный во всех своих самых различных видах, стоит на точке зрения первичного, имманентного характера духовных явлений. На протяжении веков философская мысль в пределах идеализма билась и бьется над тем, как прорваться от этой «имманентности» духовного начала к объективному материальному миру, как связать материальное и идеальное, как вырваться из замкнутой «духовной» тюрьмы. Но на базе этой духовной имманентности выхода нет.

Маркс и Энгельс в свое время глубоко раскрыли суть идеализма, предвидя даже и современных семантических идеалистов. «Для философов, – писали они, – одна из наиболее трудных задач – спуститься из мира мысли в действительный мир. Язык есть непосредственная действительность мысли. Так же, как философы обособили мышление в самостоятельную силу, так должны были они обособить и язык в некое самостоятельное, особое царство. В этом тайна философского языка, в котором мысли, в форме слов, обладают своим собственным содержанием. Задача спуститься из мира мыслей в действительный мир превращается в задачу спуститься с высот языка к жизни»[4]. Но спуститься в жизнь идеализм не может.

----------------------------------------------------------- 16 ----------------------------------------------------------

Только диалектический материализм дает научный ответ на эти вопросы. Он стоит на точке зрения признания объективно существующего независимо от сознания мира и отражения этого мира в мышлении, в сознании человека. Идея, образ вещи – это идеальная, отраженная в субъекте, мозгу форма существования вещи; образ – не сама вещь, а все более приближающееся к истине ее духовное отражение.

В диалектическом материализме идеальное и материальное рассматриваются как предельно широкие понятия, которые не поддаются определению через указание рода и видового отличия. Их определение возможно лишь через указание на взаимоотношения между ними. Поэтому идеальное определяется как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней.

Идеальное и материальное характеризуются отношением диалектической противоположности. Образ предмета не имеет протяжения, не содержит ни грана вещества отображаемого им предмета и не может выполнять тех функций, которые выполняет сам предмет. Однако структура идеального образа детерминирована материальным взаимодействием познающего субъекта с предметом, имеет объективное содержание и адекватно, идеально и точно выражает сущность структуры самого предмета. Научное исследование идеального предполагает поэтому непременный учет этой соотнесенности, непрерывную корреляцию образа и предмета, образа и действия с предметом. Отсюда следует, что сведение идеального и вообще психического к нервному субстрату принципиально неверно, как принципиально неверен отказ от объективных методов и признание только самонаблюдения в качестве единственного метода исследования идеального.

Теория эволюции Дарвина свела на нет религиозную точку зрения о божественной сущности человека, воззрение на животные и растительные виды как на неизменные, «богом созданные формы жизни».

Исключительно точная характеристика соотношения материального и идеального дана В. И. Лениным в «Материализме и эмпириокритицизме». «...Понятие материи..., – писал он, – не означает гносеологически ничего иного, кроме как: объективная реальность, существующая независимо от человеческого сознания и отображаемая им»[5]. И далее: «Неизменно, с точки зрения Энгельса, только одно: это – отражение человеческим сознанием (когда существует человеческое сознание) независимо от него существующего и развивающегося внешнего мира. Никакой другой «неизменности», никакой другой «сущности», никакой «абсолютной субстанции» в том смысле, в каком разри-

----------------------------------------------------------- 17 ----------------------------------------------------------

совала эти понятия праздная профессорская философия, для Маркса и Энгельса не существует»[6].

Проблемы соотношения материального и идеального, объективного и субъективного, физиологического и психического, рассматриваемые в гносеологическом плане, представляют собой по сути дела однозначную проблему, взятую только в разных аспектах. Это – выражение основного вопроса философии, вопроса о соотношении бытия и мышления. Материалистически-диалектическое решение этой проблемы состоит в том, что материальное – основа идеального, объективное – субъективного, физиологическое – психического. Одновременно диалектический материализм выступает против сведения одного к другому, устанавливает не только реальность и своеобразное качество идеального, субъективного, психического, но и их активную роль.

В пределах гносеологического подхода между категориями идеального и материального существует абсолютная противоположность; в пределах же естественнонаучного рассмотрения данной проблемы этой абсолютной противоположности нет. Задача различных отраслей науки и состоит в том, чтобы исследовать материальное и идеальное в их взаимной связи, взаимодействии.

В. И. Ленин писал: «Что в понятие материи надо включить и мысли, как повторяет Дицген в “Экскурсиях”..., это путаница, ибо при таком включении теряет смысл гносеологическое противопоставление материи духу, материализма идеализму, на каковом противопоставлении Дицген сам настаивает. Что это противопоставление не должно быть «чрезмерным», преувеличенным, метафизическим, это бесспорно (и в подчеркивании этого состоит большая заслуга диалектического материалиста Дицгена). Пределы абсолютной необходимости и абсолютной истинности этого относительного противопоставления суть именно те пределы, которые определяют направление гносеологических исследований. За этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой»[7].

Значительная часть споров, которые происходят в настоящее время в среде физиологов, психологов, философов по вопросу о природе психического, имеют, как правило, в основе своей ошибку – перенесение гносеологического рассмотрения вопроса о соотношении физического и психического на естественнонаучное и наоборот.

Исследования И. П. Павлова и его учеников, которые рассматривают условный рефлекс как известное единство физио-

----------------------------------------------------------- 18 ----------------------------------------------------------

логического и психического, если брать их в естественнонаучном плане, закономерны, перспективны и дают единственно правильный ответ на вопрос о соотношении физиологического и психического.

Решение этой философской проблемы состоит в том, что перекрест физиологического и психического мы должны рассматривать только в естественнонаучном плане. В этом плане все исследования, проведенные самим И. П. Павловым и его учениками на базе последовательного материализма, представляют собой крупнейший вклад в развитие физиологической науки. Когда же проблема физиологического и психического рассматривается как гносеологическая, тогда никакого перекреста нет, а имеется соотношение противоположностей, которое и является выражением двух основных линий в области философии – материализма и идеализма.

Между положением Маркса: «идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней», и положением Ленина о том, что ощущение, мысль, идея есть «субъективный образ объективного мира», существует не только глубокое внутреннее родство. Ленин творчески развивает мысль Маркса и дает ясный ответ на вопрос о психическом и физическом, о природе психического. Разрабатывая в «Материализме и эмпириокритицизме» вопрос об идее-образе, Ленин подчеркивает познавательный характер и общественное значение человеческого мышления, человеческих идей. На протяжении всей своей книги Ленин отмечает, что мозг является органом мысли, необходимым материальным субстратом всякого человеческого мышления, доказывает, что идеи-образы не есть ни базаровски-имманентное совпадение идеи с предметом, ни механистическое преобразование сознания в материю, что идея, мысль, ощущение есть психический, а не материальный образ вещей.

Вот почему неправильны положения, будто психическое тождественно нервному. Неправильно толкование сознания как формы движения материи, так же как неправомерно отождествление, идеального и материального. Неправильно также отождествление отражения как внутренней психической деятельности высших животных и особенно человека с внешним материальным реагированием организма на действие объективной среды.

Подчеркивая мысль, что условный рефлекс есть единство физиологического и психического, И. П. Павлов вместе с тем неоднократно отмечал, что нельзя сводить психологию к физиологии, что психология имеет свой специальный предмет и должна выступать как отдельная, самостоятельная наука, развивающаяся на базе тех исследований, которые дает физиология высшей нервной деятельности. Он писал: «...глупо было бы отрицать субъективный мир. Само собою разумеется, он, конечно,

----------------------------------------------------------- 19 ----------------------------------------------------------

есть. Психология как формулировка явлений нашего субъективного мира – совершенно законная вещь, и нелепо было бы с этим спорить... Но психология как изучение отражения действительности, как субъективный мир, известным образом заключающийся в общие формулы, – это, конечно, необходимая вещь»[8].

И в другом месте: «Я не отрицаю психологии как познания внутреннего мира человека. Тем менее я склонен отрицать что-нибудь из глубочайших влечений человеческого духа. Здесь и сейчас я только отстаиваю и утверждаю абсолютные, непререкаемые права естественнонаучной мысли всюду и до тех пор, где и покуда она может проявлять свою мощь»[9].

Есть ли противоречие между этими положениями И. П. Павлова о психологии и его мыслями о том, что условный рефлекс представляет собой единство физиологического и психического? Нет. Когда Павлов говорит об условном рефлексе как единстве психического и физиологического, он рассматривает этот вопрос в естественнонаучном плане. Физиолог, занимающийся изучением высшей нервной деятельности животных и особенно человека, не может отвлекаться от субъективного мира, психологии, ибо его задача как раз и заключается в том, чтобы раскрыть научные основы ее. Когда же Павлов говорит о психологии как о науке, он по сути дела подходит к данному вопросу с точки зрения гносеологической, с точки зрения основ философии и ясно видит, что нельзя в этом плане сводить субъективный мир к объективному, психическое к физиологическому, сливать то и другое в полное тождество.

Так раскрывается внутренняя связь между приведенными выше ленинскими положениями и теми замечательными мыслями в области физиологической науки, которые развивал И. П. Павлов.

Для нас совершенно ясно, что с точки зрения диалектического материализма не может ныне существовать психологии без органической связи с физиологическим учением Павлова. Можно сказать, что именно это учение о высшей нервной деятельности и является физиологической основой и необходимым моментом в изучении психической деятельности человека.

Психология как наука имеет своим предметом психические явления и процессы, в которых отражается многообразие объективного мира в виде образов, понятий и других мыслительных операций. Разумеется, что в основе этих психических процессов лежат физиологические механизмы отражения.

----------------------------------------------------------- 20 ----------------------------------------------------------

Если физиология отвечает на вопрос, как происходит отражение, то психология имеет своим предметом содержательную сторону этого процесса, отвечает на вопрос, что отражается.

Можно ли сводить огромный внутренний духовный мир человека к физиологии? О неисчерпаемости этого мира, его великих духовных богатствах свидетельствуют вся духовная деятельность человека, все достижения человеческой культуры. Как известно, великим знатоком внутреннего, духовного мира человека был Л. Н. Толстой. Но кто же, не совершая греха против истины, сведет к физиологии величайшие характеристики этого мира, его внутреннюю диалектику, его глубину и содержание, нашедшие художественное воплощение в произведениях Л. Н. Толстого! Нельзя не привести здесь замечательных слов Горького о внутреннем духовном мире человека. Он писал: «Мир во мне»; я все вмещаю в душе моей, все ужасы и недоумения, всю боль и радость жизни, всю пестроту и хаос ее радужной игры. Мир – это народ. Человек – клетка моего организма. Если его бьют – мне больно, если его оскорбляют – я в гневе, я хочу мести. Я не могу допустить примирения между поработителем и порабощенным... Великое, неисчерпаемое горе мира...– мое личное горе. Я есть человек, нет ничего, кроме меня»[10].

Только безнадежные догматики могли бы истолковать эти чудесные слова Горького в каком-то индивидуалистском или субъективно-идеалистическом плане. Горький подчеркивает богатство переживаний и эмоций человека, его «индивидуализм» включает в себя всю коллективность человечества. Его бурная реакция на горе и бурная радость при счастье человека, его эмоции и переживания, глубокие мысли свидетельствуют о том, насколько неисчерпаем, безграничен и бездонен духовный мир человека, насколько он может расширяться и развиваться. Разве все эти понятия могут вмещаться в понятие «рефлекс»? Конечно, нет.

С. Л. Рубинштейн в своей очень хорошей в целом работе «Бытие и сознание» пишет: «Сказать, что психическая деятельность есть деятельность мозга, взаимодействующего с внешним миром, отвечающего на его воздействия, – значит, в конечном счете, сказать, что это деятельность – рефлекторная»[11].

Но это несколько односторонняя характеристика психического, ибо сказать это – значит еще не все сказать о психической деятельности. Психическая деятельность человека, по своему происхождению рефлекторная, выражает внутренний мир человека, представляет собой субъективный образ объективного

----------------------------------------------------------- 21 ----------------------------------------------------------

мира и должна являться предметом специальной науки – психологии.

Психическая деятельность человека, его внутренний духовный мир, обусловленный и детерминированный внешней средой, раз возникнув, представляет собой новое качество, новый вид явлений, которые должны исследоваться другой наукой, наукой объективной, с присущими ей специальными методами изучения. Если физиология высшей нервной деятельности, изучая материальный субстрат психического, не может отвлекаться от психических процессов, не может их не учитывать, ибо в конечном счете она имеет своей задачей раскрыть их объективную, материальную природу (и это все время отмечал в своих работах И. П. Павлов), то, с другой стороны, психология как наука, базируясь на физиологии высшей нервной деятельности, должна всесторонне разрабатывать специфику своего предмета.

Советская психологическая наука прошла большой, богатый, содержательный путь развития. Своими исходными позициями она имеет мировоззрение и метод диалектического материализма, своей естественнонаучной основой – физиологическое учение И. П. Павлова. Объективные методы исследования учебной, воспитательной и трудовой деятельности человека, индивидуально-типологических особенностей личности обеспечивают советской психологии прогрессивное развитие. Однако нельзя пройти и мимо недостатков ее в общетеоретическом плане.

Психологическая наука у нас, к сожалению, еще в какой-то своей части продолжает быть, если можно так выразиться, «рефлексологизированной». Отдельные психологи склонны исследовать преимущественно физиологические механизмы психических явлений. Это хорошо и это нужно делать, однако этого недостаточно. Перед нашей психологической наукой – именно в настоящее время в связи с задачами коммунистического строительства – открываются особенно широкие перспективы. Исследование внутреннего мира индивидуума, психологии ребенка, психологии профессиональной, социальной, раскрытие возрастных психологических особенностей, вытекающих из условий жизни и общественной среды, изучение влияния идеологии на психологию, раскрытие психологических особенностей разных видов поведения, изучение внутренних противоречий, столкновений в психике человека, наконец, опосредованное влияние биологических особенностей, наследственных, патологических и других факторов – разве все это не представляет собой огромного, можно сказать, неисчерпаемого объекта для психологической науки? И разве такое развитие нашей психологической науки не обогатит нашу литературу, кино, живопись, музыку и т. д.? Психология раскроет многие новые важные стороны деятельности человека, новые моменты, углубляющие понимание его внутреннего духовного мира.

----------------------------------------------------------- 22 ----------------------------------------------------------

II

Для правильного понимания соотношения материального и идеального, физиологического и психического первостепенное значение и поныне имеет павловское учение о высшей нервной деятельности.

Чем больше времени проходит со дня смерти И. П. Павлова, тем все больше раскрывается значение его учения о высшей нервной деятельности животных и человека, учения, которое является одной из вершин прогрессивной науки XX столетия. Учение Павлова носит последовательный материалистический характер, а по методу мышления его создателя и достигнутым им результатам оно глубоко диалектично.

Надо считать не случайным то, что в первом десятилетии XX столетия именно в нашей стране появился труд В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», представляющий собой самое выдающееся философское произведение современности, в котором с исключительным блеском и глубиной была развита материалистически-диалектическая теория отражения, и что на заре XX столетия И. П. Павловым было заложено основание и развито им в дальнейшем учение о высшей нервной деятельности, которое во всеоружии тончайших экспериментов на животных осветило сложную область высшей нервной деятельности.

Если философский труд Ленина был выражением того, что центр революционного движения и марксистской философской мысли в мире переместился в Россию, что Ленин явился творческим продолжателем марксизма в новую историческую эпоху, то учение Павлова было выражением высокого уровня развития физиологической науки в России и в качестве своих предшественников в науке имело исследования Сеченова, а в философском отношении – труды революционеров-демократов России (Белинского, Герцена, Чернышевского), которые в своих философских воззрениях стояли выше всех других домарксовских философских учений и вплотную подошли к диалектическому материализму.

О том, насколько диалектически мыслил И. П. Павлов, особенно наглядно свидетельствует его учение о второй сигнальной системе. Он обратил внимание на качественный переход от животных к человеку, на то качественное своеобразие, которое имеет словесный раздражитель по сравнению со всеми другими раздражителями. Словесный раздражитель есть, по Павлову, продукт и выражение социальной среды и социальных общений человека. «У будущего человека, – писал он, – появились, развились и чрезвычайно усовершенствовались сигналы второй степени, сигналы этих первичных сигналов – в виде слов, произносимых, слышимых и видимых. Эти новые сигналы в конце концов стали обозначать все, что люди непосредственно воспри-

----------------------------------------------------------- 23 ----------------------------------------------------------

нимали как из внешнего, так и из своего внутреннего мира, и употреблялись ими не только при взаимном общении, но и наедине с самим собой»[12].

Важно отметить, с какой глубиной И. П. Павлов поставил вопрос о необходимости раскрытия физиологической основы такого сложного явления, как внутренний мир человека, составляющего область социальную по своему существу, коренным образом отличающуюся от высшей нервной деятельности животных. Просто удивительно, насколько И. П. Павлов, исходя из логики своих естественнонаучных исследований, близко подходил и формулировал многие мысли, прямо соответствующие положениям, развитым в философском плане В. И. Лениным.

Обосновывая мысль о том, что у человека, в силу общения между индивидом и человеческой группой, развилось нечто новое по сравнению с условнорефлекторной деятельностью животных, а именно – слово, т. е. «сигнал сигналов», И. П. Павлов отмечал, что это привело к более широкому знакомству человека с действительностью и лучшему приспособлению к среде, к использованию им окружающей среды для своего блага. «При этом стало возможным, – писал он, – отвлечься от действительности, дополнив ощущения словом. Далее это повело к обобщениям, при которых слово заменяет массу ощущений, наконец, к образованию общих понятий – материя, время, пространство...»[13].

А вот что писал В. И. Ленин в «Философских тетрадях»: «Всякое слово (речь) уже обобщает». «Чувства показывают реальность; мысль и слово – общее»[14]. В. И. Ленин, отмечая положения Гегеля по данному вопросу, заключает: «В языке есть только общее»[15]. В другом месте «Философских тетрадей» В. И. Ленин пишет: «...уже самое простое обобщение, первое и простейшее образование понятий (суждений, заключений etc.) означает познание человека все более и более глубокой объективной связи мира»[16].

В качестве другого примера позвольте привести беседу с И. П. Павловым в начале 30-х годов. По приглашению И. П. Павлова, нам с тов. Колбановским пришлось быть у него в Колтушах с целью ознакомления с работой его лаборатории. Во время беседы зашел разговор об американском ученом Лешли. Как известно, И. П. Павлов вел тогда с ним острую дискуссию. Развивая свои мысли, Павлов вдруг поставил такой вопрос: чем, собственно, объясняется такое глубокое различие и такие острые разногласия между учеными одной и той же области,

----------------------------------------------------------- 24 ----------------------------------------------------------

в то время когда они стремятся к лучшему познанию действительности?

Вопрос, поставленный ученым, был настолько интересен, что, естественно, мы пожелали получить ответ от него самого. Подумав, он сказал, что это происходит потому, что познание может быть сравнено с деревом, у которого имеются различные ветви. Каждый из ученых, разрабатывая ту или иную ветвь познания, впадает в односторонность, не видит уже целого. Свою односторонность он обобщает и из-за этого приходит к неправильным выводам. Другой же ученый, разрабатывая другую ветвь познания, поступает таким же образом, и поэтому между ними происходят резкие столкновения и споры.

Высказанная И. П. Павловым мысль была настолько схожа с незадолго до этого опубликованной работой В. И. Ленина «К вопросу о диалектике», что я задал ему вопрос, читал ли он ее. Оказалось, что нет. И когда мы рассказали о тех мыслях по вопросу об односторонности и гносеологических корнях идеализма, которые развиты В. И. Лениным в его работе, Павлов чрезвычайно обрадовался и тут же попросил секретаря достать ее ему. Этот пример показывает, как Павлов, благодаря своему гениальному уму, осмысливая ход развития естествознания, исходя из опыта своей многолетней научной работы, приходил к важным выводам, весьма близким к философским идеям Ленина.

Научная сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук в 1950 г., посвященная проблемам физиологического учения И. П. Павлова, сыграла большую роль в развитии нашей науки. Сессия во всем объеме раскрыла значение научных идей Павлова в физиологии и показала перспективы их развития и применения в самых разнообразных областях знания.

Во вступительном слове тогдашний президент Академии наук СССР С. И. Вавилов выдвигал как главное в учении И. П. Павлова найденный им путь к раскрытию закономерностей высшей нервной деятельности человека, к изучению человека как системы, по определению Павлова, единственной по высочайшему саморегулированию, как высшего олицетворения ресурсов беспредельной природы. «Павлов, – говорил С. И. Вавилов, – нашел важнейшую в отношении как метода, так и результатов магистраль в науке, воздвиг исключительно сильную опору материалистическому мировоззрению в кардинальном вопросе»[17].

Однако павловская сессия 1950 г. имела ряд серьезных недостатков. Нельзя пройти мимо тех ее сторон, которые в известной степени несли па себе печать влияния культа личности.

----------------------------------------------------------- 25 ----------------------------------------------------------

Особенно сильно это сказалось в догматизации павловского учения. Задача сессии – направить исследовательскую работу по главному руслу павловских идей – была по сути дела подавлена стремлением каждого направления, порожденного идеями И. П. Павлова, опереться на его отдельные высказывания вне учета соотношения целого учения о высшей нервной деятельности и его частей. Догматическое толкование павловского учения привело к тому, что физиология высшей нервной деятельности претендовала подменить собой всю физиологию нервной системы, пытаясь свести все закономерности нервной системы к закономерностям ее высшего органа – коры головного мозга. Говоря о научной сессии 1950 г., нельзя не остановиться на выступлении покойного академика Г. Ф. Александрова. Это тем более необходимо сделать, что он, будучи тогда директором Института философии АН СССР, выступал как бы от имени философов.

Правильно критикуя недооценку павловского учения со стороны ряда ученых, отмечая убежденность Павлова в истинности материалистической философии, характеризуя значение учения И. П. Павлова в естественнонаучном обосновании материалистического решения основного вопроса философии, отмечая борьбу ученого против идеализма на протяжении всей его деятельности, Г. Ф. Александров допустил, однако, неправильные, необоснованные критические замечания против Л. А. Орбели, И. С. Беритова, П. К. Анохина, Ф. П. Майорова и других советских ученых. Вместо философской оценки по существу работ Л. А. Орбели и П. К. Анохина в области физиологии он сосредоточил свою критику их на основе произвольно вырванных, может быть, не совсем удачных философских положений, приписывая им в целом антиматериалистические воззрения. Так, например, на том основании, что П. К. Анохин в своей книге «Иван Петрович Павлов. Жизнь, деятельность и научная школа» считал, что И. П. Павлов был одарен «редким чувством природных явлений – чутьем в отношении действительных фактов...»[18], Г. Ф. Александров объявил эту книгу «ошибочной», «путаной», в которой якобы П. К. Анохин указанные черты Павлова делает единственной причиной и основой создания учения о высшей нервной деятельности. Такие необоснованные критические замечания не только не помогали делу, а, наоборот, отвлекали наших ученых от рассмотрения как физиологических, так и философских взглядов по существу.

Между тем в этой книге П. К. Анохин подчеркивал, что Павлов был последовательным материалистом. Он писал, что «по своим глубоким убеждениям Павлов, несомнен-

----------------------------------------------------------- 26 ----------------------------------------------------------

но, был самым последовательным и непреклонным в своих исканиях материалистом»[19]. И далее: «...И. П. Павлов был исключительно настойчивым и последовательным материалистом. Он был воинствующим материалистом, ибо не раз подчеркивал, что только в борьбе с идеалистами учение о высшей нервной деятельности отшлифует свое содержание и перспективы материалистического развития»[20].

Нельзя также признать правильной и критику Л. А. Орбели. Г. Ф. Александров обвинил Л. А. Орбели в том, что он превратил Павлова в «сторонника интуитивистской философии», в «эклектика», в «путаника» и т. д. На каком основании? На том, что Орбели в работе «Ход развития научного наследства И. П. Павлова в области высшей нервной деятельности», в которой подчеркивается важное значение положения Павлова о наследовании рефлексов, вместе с тем писал, что ученому «нужно только иметь счастье напасть на такую комбинацию раздражителей, которая может привести к наследственной фиксации»[21], что «нужно знать и угадать, какое число повторений и какое число поколений нужно для того, чтобы процесс стал бы наследственно фиксированным»[22].

Только человек, не прикасавшийся никогда к экспериментальным исследованиям, не знающий их сложности, не представляющий, как важно экспериментатору «напасть» на необходимую комбинацию исследуемых элементов, может истолковать эти неудачные положения Л. А. Орбели чуть ли не как «философскую концепцию интуитивизма». Но дело обстояло гораздо серьезнее. Как известно, Л. А. Орбели, занимаясь исследованием взглядов И. П. Павлова о трофической иннервации, обогатил физиологическую науку серьезным вкладом в исследование вегетативной нервной системы. Широко известны также его работы в области эволюционной физиологии. И вот вместо того, чтобы по существу философски оценить работы ученого, показать их значение, вскрыть те методологические проблемы, которые вытекают из них, Г. Ф. Александров ограничился критикой отдельных, произвольно вырванных цитат. Такая «цитатная» критика ничего общего не имела и не имеет с марксистским философским подходом к науке по существу.

Работы Л. А. Орбели и его учеников в области высшей нервной деятельности, эволюционной физиологии являлись на деле не только развитием павловского учения, осуществлением

----------------------------------------------------------- 27 ----------------------------------------------------------

прямых павловских указаний, но также свидетельствовали об освоении Л. А. Орбели и группой его учеников идей диалектического материализма. Это было очень прогрессивным явлением в развитии советской физиологической науки.

В работе «Ход развития научного наследства И. П. Павлова в области высшей нервной деятельности» Л. А. Орбели писал: «Но особое удовлетворение дает нам сознание того, что наша экспериментальная работа развивается в полной гармонии с единственно правильной марксистско-ленинской философией...»[23].

В своем выступлении на самой павловской сессии ученый говорил: «Мы стоим на позиции диалектического материализма, ничего другого не знаем»[24].