Создание культуры группы и установление терапевтических норм

Как только группа начинает существовать физически, ее ведущий должен направить свою энергию на оформление групповых норм и культуры группы в терапевтическую социальную систему. Это, в свою очередь, приведет в действие лечебные факторы (см. главу 15), которые для Ялома являются ключевыми в обеспечении эффективности. В отличие от каких-либо других объединений, члены такой группы должны быть свободны в любой момент прокомментировать возникающие у них чувства в адрес каждого из участников, а также в адрес ведущего. Для того, чтобы появилась подобная атмосфера, ведущий должен направлять участников в сторону установления шести основных норм группы. Эти нормы таковы:

· Честность и спонтанность санкционирована и поощряется.

· Необходимо обеспечить высокий уровень вовлеченности каждого из участников группы.

· Самораскрытие каждого из членов группы должно происходить в атмосфере, которую Ялом называет “взаимной уязвимостью”.

· Необходимо внушать и поощрять стремление к самопознанию каждого участника группы.

· Неосуждающее принятие недостатков, личных изъянов и неблагоразумия каждого из участников группы должно стать нормой.

· Неудовлетворенность собой должна быть прочувствована, и нужно поддерживать в участниках желание изменить то поведение, которое к ней привело.

Большинство ведущих групп согласятся, что эти нормы желательно установить и поддерживать. Но вопрос состоит в том, каким образом этого достичь? Ответ очень прост, и он находится в области теории модификации и подкрепления поведения. Ведущий группы должен:

А.    Установить и подкреплять здоровые и функциональные нормы. Б. Избегать, игнорировать и угашать нездоровые и дисфункциональные нормы.

С точки зрения Ялома, терапевт должен создать атмосферу и климат, способствующие изменению. Ведущий группы — это инженер, а группа — лаборатория для исследования и понимания межличностных проблем, с которыми каждый участник приходит в группу. Только тогда, когда культура группы становится именно такой, последняя может быть использована как средство для изменения неадаптивного поведения каждого из участников.

В распоряжении терапевта имеется два готовых инструмента, или метода, для формирования групповых норм. Прежде всего, терапевт является техническим экспертом, который, будем надеяться, лучше понимает динамику и развитие поведения, как адаптивного, так и неадаптивного, чем члены группы. Благодаря профессиональному образованию, у терапевта имеется более свободный доступ к соответствующей информации, которая поможет ему или ей легко узнать патологическое поведение и определить, что же является здоровым и адаптивным поведением. Во-вторых, ведущий обладает преимуществом действия в качестве “образцового участника”, благодаря своему особому положению в психотерапевтической группе.

Технический эксперт

Что Ялом имеет в виду, называя ведущего техническим экспертом? Участники автоматически приписывают ему определенные характеристики, из-за уже установленной роли, которой ведущий обладает. Например, для многих членов группы это может быть роль доброжелательного опекуна, а для других — роль авторитарного самодержца. Хотя многие формы групповой психотерапии (например, Тэвистокские группы) прежде всего заинтересованы в трансферентных реакциях членов группы на приписываемые ведущему характеристики, Ялома больше всего заботит взаимодействие участников между собой и создание терапевтической культуры группы. Вследствие этого, Ялом настаивает, чтобы ведущий группы использовал вес своего авторитета и опыта для установления норм, необходимых для хорошо функционирующей и эффективной терапевтической группы. Перенос и искажения переноса в отношении ведущего группы будут возникать постоянно, и их можно будет исследовать позже, когда ведущему будет более выгодно заняться этим. Хотя Ялом считает, что искажения переноса имеют терапевтическое значение, они вторичны по отношению к созданию соответствующего климата группы и обеспечению того, чтобы участники не были вынуждены оказаться в регрессивной позиции слишком рано.

Поэтому Ялом предлагает ведущему использовать приписанную ему роль технического эксперта для того, чтобы побудить участников группы взаимодействовать друг с другом, вместо того, чтобы направлять энергию на взаимодействие с ним. В качестве одного из способов воздействия на членов группы, Ялом предлагает обращаться к их здравому смыслу. Это прежде всего можно осуществить во время подготовительной первой сессии, которую каждый пациент должен посетить, прежде чем будет допущен в группу (см. Главу 3).

Тем не менее, несмотря на самые лучшие инструкции и детальные подготовительные меры, члены группы будут продолжать направлять свое внимание и энергию на ведущего. Поэтому Ялом советует применять более тонкие методы подкрепления, чтобы справиться с этой проблемой. Например, ведущий может похвалить тех участников, которые комментируют поступки других членов группы. Простое замечание типа “верно подмечено” посылает четкий сигнал другим участникам, что взаимодействие и обратная связь между членами группы является активно поощряемой нормой поведения. Ведущий также должен открыто выражать свое отношение к взаимодействию между участниками, постоянно спрашивая, почему во время сессии комментарии участников не относятся друг к другу. Он может также вслух интересоваться, почему комментарии направлены только в его адрес, и спрашивать у группы в целом, почему они отказываются говорить друг с другом. Отказ отвечать на вопросы, прямой либо косвенный — это другое средство организации взаимодействия участников. Невербальное поведение также является ценным инструментом, который часто поощряет членов группы напрямую разговаривать друг с другом. Например, ведущий может отворачиваться корпусом от того члена группы, который говорит лишь напрямую с ним, таким образом, посылая ему или ей четкий сигнал о том, что он не заинтересован в группе, сконцентрированной на своем ведущем. Если перевести взгляд участника от своих собственных глаз на глаза другого члена группы, это может привести к установлению зрительного контакта между двумя участниками, и таким образом поощрить диалог между ними, не ограничиваясь обменом мнениями между ведущим и членом группы. Обязанность научить пациентов взаимодействовать между собой, а не только с ведущим, входит в задачи последнего. Это — непростая задача, которая требует от него выполнения роли технического эксперта и постоянной подачи группе и ее участникам соответствующих сигналов различными способами, напрямую или косвенно. Климат терапевтической группы, соответствующий рекомендациям Ялома, может быть установлен только с помощью постоянных усилий терапевта, обучающего участников направлять свою энергию друг на друга.

Образцовый участник

Ведущий группы устанавливает нормы не только с помощью явной или скрытой социальной инженерии, но и с помощью примера, подаваемого собственным межличностным поведением в группе. Именно с этой точки зрения роль группового терапевта наиболее радикально отличается от его роли в индивидуальной терапии. Описание, которое дает Ялом ведущему группы как образцовому участнику, поднимает ряд важных вопросов в отношении нейтральной позиции ведущего и прозрачности его собственных чувств, установок и поведения в период установления терапевтических взаимоотношений в группе. Для того, чтобы терапевтическая группа осуществила свои потенциальные возможности, необходимо, чтобы она отказалась от социальных норм, которые руководят большинством межличностных взаимодействий. Например, нас всех в детстве учили быть вежливыми и не высказывать ничего, что может оскорбить другого человека, даже если его поступок или поведение совершенно очевидно этого заслуживает. Успешная групповая терапия требует, чтобы члены группы пробовали новые виды поведения и не боялись рисковать в рамках своего взаимодействия с другими участниками. Наилучший способ достижения этой цели — наблюдение за поведением ведущего группы и, до определенной степени, подражание и интернализация его поведения. Следовательно, то, что говорит ведущий, не столь важно, как то, что он делает. Или, как часто повторяют в группах АА, “научись делать то, что говоришь”. Например, члены АА очень четко распознают тех участников своей программы, которые говорят громкие слова о “хорошей программе”, но не выполняют того, что, как они говорят, должно быть сделано, или того, что они обещали сделать. Точно так же, то, как ведущий справляется со своими собственными тревогами, гневом и отчаянием, посылает ясный сигнал о том, как с этими эмоциями будут справляться участники группы. Короче говоря, как часто повторял Marshall McLuhan, “посланник и есть послание”.

То, что ведущий группы делает, и его или ее личностное присутствие в группе гораздо важнее, чем то, что он или она говорит. Это утверждение будет более понятно на примере. Мартин Бубер (1963), еврейский теолог и экзистенциальный философ, писал исключительно о еврейском мистическом движении хасидов. Например, в ортодоксальных иудейских традициях считается, как и в большинстве ортодоксальных дисциплин, что только посвященные и избранные имеют право толковать писание. С точки зрения ортодоксального учения, люди приходят к религиозному лидеру за советом, направлением, или за решением конкретной проблемы. То же происходит и с традиционным здравоохранением и ортодоксальными взглядами на психотерапию: пациент приходит к врачу за диагнозом, интерпретацией или советом по поводу того, как облегчить страдания. Совсем не так происходит у хасидов. А также в программе Анонимных Алкоголиков, и в рамках гуманистического движения Третьей Силы, которое возникло в шестидесятых годах в ответ на ортодоксальные формы психотерапии. Это изменение во взглядах отражает общую позицию как современных религиозных ревизионистов, так и современных форм психотерапии. Центральный вопрос — разница между традиционным авторитарным взглядом на толкование писания и движением реформации, требующим активного участия со стороны ученика, которому предлагается самому открыть Бога или Истину. Еще одним примером подобных взглядов является Гностическое движение в раннем христианстве, считавшее, что ученик находит истину самостоятельно. Популярная песня шестидесятых годов, написанная Джоном Прайном, запечатлела дух этой эры в следующих словах: “Перееду в деревню, куплю себе дом, сам все узнаю про Иисуса”. Этот дух поощрял личную ответственность в поисках собственного понимания, вместо того, чтобы полагаться на слепую веру. Примером индивидуальной интерпретации духовной истины также является реакция Анонимных Алкоголиков на традиционную медицину и авторитарные формы психотерапии, применяемые в лечении зависимости. Это то послание, которое Бубер передавал своим читателям путем толкования Хасидского учения. В рамках этой традиции религиозный лидер (цадик) обучает с помощью примера, а не через проповедь. Не существует эзотерических знаний, доступных лишь посвященным. Все просто, и каждый верующий может самостоятельно познать простоту учения. Цадик не является ученым или вместилищем религиозного учения и мудрости. Ключевым фактором являются взаимоотношения, так же как и в случае образцового участника группы, о котором пишет Ялом. Личность учителя занимает место доктрины. Он и есть учение. Как сказал ученик цадика, “Я иду к своему цадику не для того, чтобы научиться у него Торе, но для того, чтобы посмотреть, как он завязывает шнурки на ботинках”.

При этом надо четко определить, чем именно и до какой степени ведущий хочет поделиться с группой. Когда Ялом говорит о прозрачности ведущего, он не предлагает вывалить перед участниками всю свою подноготную. Такой подход (“все или ничего”) обречен на провал и обычно является деструктивным для группы и ее членов. Откровенность ради самой откровенности — это фарс. Ведущий группы должен ограничивать выдаваемую им информацию о самом себе, и взвешивать это решение исходя из того, насколько откровенность и прозрачность с его стороны поможет или помешает группе. Участники должны понять этот базовый постулат в отношении честности, и ведущему следует быть настороже, не позволяя членам группы прятаться за правдивостью своих разрушительных нападок на других участников. Фраза “Я просто был честен” не является оправданием жестокого нападения или причинения боли другому. Как сказал Эрнест Курц (Ernest Kurtz (1983)), “Честность с дурными намерениями хуже лжи”. Ведущий должен научиться поддерживать равновесие между честностью и ответственностью. Следовательно, решение по поводу того, насколько прозрачным будет ведущий при ведении группы, принимается исключительно путем определения степени полезности некоей информации для группы и ее участников. Ведущий никогда не должен забывать, что группа существует не для того, чтобы он использовал ее для собственного блага или самолечения. Вопрос, которым ведущий группы всегда должен задаваться, прежде чем откровенно рассказать про себя — это «поможет ли моя откровенность участникам группы в данный момент?». Это можно лучше понять на следующем примере:

Билл — выздоравливающий алкоголик, стаж трезвости — три года. В начале четвертой встречи Билл рассказал группе, что три года назад он сексуально приставал к своей шестилетней дочери во время одного из приступов беспамятства, вызванных алкоголем. Билл не собирался раскрывать группе эту информацию, и признание было вызвано тем, что другой участник открыто и откровенно заговорил о своем чувстве вины за прошлые деяния, совершенные под влиянием алкоголя. Признание Билла взорвалось, как бомба, и по его собственному смятению и смущению было понятно, что он увлекся своими чувствами и открыл группе больше, чем намеревался. Некоторые члены группы, сами дети родителей-алкоголиков, которые сексуально злоупотребляли ими в детстве, были особенно поражены смешанным чувством гнева и стыда, которое вызвал в них рассказ Билла. Поскольку стало очевидно, что группа растерялась и не знает, как ему ответить, ведущая группы, вместо того, чтобы позволить им бессмысленно бороться со своим дискомфортом, решила поделиться своими собственными чувствами. Она сказала: “Билл, я тронута твоей готовностью поделиться с группой такой неприятной и болезненной информацией. Это признание показывает, что ты научился доверять другим участникам, раз ты решился пойти на такой риск. Я знаю это по себе, твой рассказ вызвал у меня смешанные чувства, напомнив о сексуальных приставаниях ко мне моего собственного отца. Я не знаю, смогла ли бы я сама проявить мужество, которое ты проявил, рассказав нам о том, что случилось, но я рада, что ты рискнул”. Сразу за этим отзывом, поступившим от ведущей, другие участники группы начали делиться с Биллом подобными чувствами, помогая ему проработать и избавиться от презрения к себе и огромного чувства вины, которые он таил в себе много лет. Этот случай также посылает ясный сигнал группе и другим ее участникам: «в этой группе можно поделиться глубочайшим и самым страшным секретом, и рассказчик не встретится с порицанием, осуждением или отчуждением». Такой реакцией ведущая группы избежала потенциально катастрофической ситуации, которая была бы разрушительна для Билла, так же как и для терапевтического климата в группе.

Как только Билл и другие участники почувствовали, что его секрет был принят с положительным пониманием, ведущая смогла направить группу в сторону более негативных реакций в более структурированной и организованной форме. После того, как группа интегрирует этот опыт и достигнет положительного разрешения, ведущая сможет предоставить участникам больше свободы и меньше руководства в исследовании их реакций, если подобная ситуация повторится в будущем. Группе, благодаря решению ведущей о принятии активной и направляющей роли в создании позитивной нормы, не пришлось бесконечно барахтаться в сложной фазе развития до того, как группа стала достаточно стабильной и сплоченной, чтобы справиться с ситуацией.

Ведущий также должен моделировать неосуждающее принятие и понимание сильных и слабых сторон каждого участника. Интерпретация или конфронтация, подходящая для группы, достигшей сплоченности, может быть разрушительной и уничтожающей для нее же на ранних стадиях развития. Например, ведущий не хочет, чтобы участники считали, что раскрывать секреты группе небезопасно. Именно так могло получиться, когда Билл рассказал о своих сексуальных приставаниях к дочери. После длительного периода молчания участник группы может решиться раскрыть свой секрет. Ведущий имеет возможность выбрать форму ответа. Он может отреагировать заявлением, которое интерпретируется следующим образом: “Почему же ты нам не рассказывал об этом раньше?” С другой стороны, он может произвести прямо противоположный эффект, выразив вместо этого следующую мысль: “Похоже, теперь ты достаточно доверяешь группе, чтобы поделиться с нами этим”. В первом случае сигнал членам группы, скорее всего, вызовет у них реакцию опасения: “О, черт, у меня есть секрет, и если я сейчас прямо расскажу о нем, то на меня все накинутся. Я лучше промолчу”. Во втором случае группа понимает, что здесь можно свободно говорить о любом предмете, и они могут раскрыться тогда, когда они к этому готовы, не боясь порицания или наказания со стороны ведущего или других членов группы.

Межличностная честность и спонтанность

В задачи ведущего также входит моделирование межличностной честности и спонтанности. Если он не хочет создать группу, сконцентрированную на нем, или однонаправленную группу (все участники — любящие, или все — гневные), то эта задача становится крайне важной. Тем не менее, откровенность и спонтанность должны быть уравновешены ответственностью. Ялом использует комментарий Виктора Франкла по поводу социальных проблем в Соединенных Штатах, чтобы более наглядно продемонстрировать это. Он говорит, что Статуя Свободы на Восточном побережье должна уравновешиваться Статуей Ответственности на Западном. Свобода откровенности и спонтанности становится возможной в терапевтической группе только тогда, когда она уравновешена чувством ответственности. Ведущий должен всегда взвешивать свои решения в группе, балансируя между полной спонтанной откровенностью и контролируемой структурированной ответственностью. Мартин Бубер, чьи работы значительно повлияли на Карла Роджерса и бесчисленных других теоретиков, много писал о тонкой грани (’’narrow ridge”) между точным, структурированным миром науки, и хаотичным, неточным миром религии и духовности. Работы Бубера отражают его веру в то, что психотерапевт должен быть не только аутентичной личностью, но и человеком, который живет в “священной неуверенности”, сознавая то, что в мире ничто не абсолютно. Буберовское понятие тонкой грани — это ключ к пониманию доктрины, на которой построена его философия Я-Ты отношений. Именно через отрицание абсолютов Бубер пытался выразить свой собственный взгляд на понимание и знание.

«Я иногда объяснял друзьям свою точку зрения в виде “тонкой грани”. Этим я хотел выразить, что я стоял не на широкой платформе системы, которая включает в себя серии уверенных суждений об абсолюте, а на тонкой, каменистой кромке между пропастями, где нет уверенности выразимого знания, но есть лишь несомненность встречи, которая остается нераскрытой». (Buber, 1955, стр. 184).

Для Бубера тонкая грань представляет собой баланс между хаосом неопределенности и точностью определенности, основанной на вере в абсолютное знание. Бубер видел трудности, связанные с каждой из этих крайностей. Вера в то, что у кого-то есть абсолютное знание, ведет к догматизму, грандиозности и потере духовности. Вера в другую крайность ведет к хаосу, нигилизму и гедонизму. Понимание тонкой грани в видении Бубера открывает путь к толкованию понятий Я-Ты отношений, бездны и “священной неуверенности” его экзистенциальной философии. Оно также лишает ведущего группы того комфорта, который дает знание готовых формул и конечных ответов для разрешения проблем и дилемм пациента.

Как практикующий психотерапевт и человек, который проводит большую часть своего рабочего времени с пациентами в индивидуальной и групповой психотерапии, я каждый день вынужден сталкиваться с этой борьбой, ожидая появления следующего пациента. Я всегда чувствую волнение, иногда более сильное, чем обычно, в ожидании встречи с новым человеком. Что от меня потребуется сегодня? Смогу ли я как человек ответить на зов этого другого человека? Я борюсь со своим желанием контролировать этот час сессии, с желанием предоставлять ответы, давать краткую информацию и следовать готовым формулам, потому что я боюсь того, что может потребоваться от меня как человека, когда я рискну встретиться с другим человеком в уникальной и неопределенной ситуации. Я знаю, что найду комфорт в привычных формулировках, но понимаю, что должен следовать по Буберовской тонкой грани между спонтанностью и контролем. Я должен заново убедить и утвердить себя в вере во встречу двух душ, и позволить диалогу между нами идти своим путем.

Психотерапия в том виде, в каком она должна практиковаться, требует многого, возможно, в некоторых случаях даже больше, чем терапевт может дать в конкретной ситуации. Требования к ведущему группы настолько высоки, что мало кто может решиться полностью погрузиться в мир больных душ, как это ярко иллюстрирует Бубер:

«В некоторых случаях терапевт приходит в ужас от того, что он делает, потому что он начинает подозревать, что от него требуется что-то совершенно другое. Что-то несовместимое с экономикой его профессии, действительно угрожающее его регулярной практике. От него требуется извлечь конкретный случай из корректной методологической объектификации и самому выйти из роли профессионального превосходства, достигнутой и гарантированной длительным обучением и практикой, и шагнуть в элементарную ситуацию между тем, кто зовет, и тем, кого позвали. Бездна не взывает к его уверенно функционирующей безопасности действий, она взывает к бездне, то есть к самости доктора, той сущности, которая спрятана под структурами, созданными тренингом и практикой, той, которая сама окружена хаосом, знакома с демонами, но вознаграждена скромной силой борьбы и преодоления, и готова бороться и преодолевать снова. В том, что он слышит этот зов, прорывается, в наиболее обнаженной форме среди всех интеллектуальных профессий, кризис ее парадокса. В решающий час, вместе с пациентом, доверенным и доверившимся ему, он покидает закрытую комнату психологического лечения, в которой аналитик правит посредством систематического и методологического превосходства, и делает с ним шаг вперед, в атмосферу того мира, где самости открыты друг другу» (Buber, 1964, стр.395).

Такое состояние требует от ведущего, чтобы он перестал нуждаться в том, чтобы производить впечатление совершенства. Он должен быть готов принять и признать свою способность ошибаться. Несколько примеров помогут более четко отразить это.

На четвертой встрече психотерапевтической обучающей группы одна из ее участниц выступает против ведущего, обвиняя его в том, что он контролировал группу, подавлял ее и оставался отчужденным во время предыдущих сессий. Это первая конфронтация с ведущим, и на какой-то момент в комнате воцаряется изумленная тишина, а все остальные участники группы еле сидят на стульях, ожидая реакции на это нападение. Ведущий быстро принимает решение спросить у девушки, не похожа ли эта реакция на ее восприятие своего отца и взаимоотношения с ним. Участница, пораженная неожиданным ответом и несколько обрадованная возможностью разрешить конфликт между собой и ведущим, быстро признала справедливость этого предположения. С помощью терапевта она начала исследовать свои чувства в отношении своего отца и своих взаимоотношений с ним. Хотя интерпретация ведущего была вполне корректна, и ее отец обладал именно такими качествами, участница все же была точна в своем восприятии терапевта, так как он на самом деле вел себя отчужденно и контролирующе. Своим поступком он группы служил скорее своим собственным интересам и страхам, переключив внимание участницы на исследование ее прошлых взаимоотношений с отцом. Это позволило ему отвести огонь от себя, укрепляя его позицию собственной непогрешимости. Вместо того, чтобы углубляться в “там и тогда”, с терапевтической точки зрения было бы гораздо полезнее позволить участнице полностью выразить свое восприятие ведущего и свои чувства к нему. После того, как эти чувства были бы полностью исследованы в плоскости “здесь и сейчас”, терапевт мог бы подвести ее к пониманию того, почему у нее возникла такая сильная реакция на человека, обладающего этими качествами, в особенности, если этот человек является авторитетной фигурой.

Применяя стратегию “здесь и сейчас”, ведущий дал бы понять участникам группы, что он не является совершенством, что у него есть качества, которые не всегда полностью достойны восхищения, при этом показывая, что он может принять в себе эти недостатки и готов признаться в них перед другими, без страха и не занимая защитную позицию. Таким образом, члены группы получили бы мощный сигнал. Они поняли бы, что тоже не обязаны быть безупречными, и они, так же, как и другие, обладают правом иметь недостатки, которые не влияют на их способность поддерживать счастливые и значимые взаимоотношения с другим человеком. Они также поняли бы, что конфронтация с ведущим вполне возможна, и что ее можно конструктивно разрешить.

Еще один пример признания ведущим своей подверженности ошибкам и последующего положительного эффекта на прогресс группы связан с гештальт-терапевтической группой, которую проводил Эрв Полстер (Erv Polster).

Однажды я принимал участие в обучающей группе, которую он проводил. Эрв пытался разобраться в трудностях одного из участников, который не решался сделать предложение своей девушке. Действуя в рамках гештальт-подхода, Эрв предложил мужчине перечислить все аргументы в пользу того, чтобы жениться на этой девушке. Ведущий постоянно подталкивал участника к тому, чтобы тот постараться понять, почему же он отказывался на ней жениться, и в конце концов участник заявил Эрву, что тот ведет себя как еврейская мамочка, пытающаяся женить его на этой женщине. Эрв был несколько удивлен таким заявлением, он остановился и спросил, почему участник так отреагировал. Тот перечислил все подбадривающие замечания, высказанные Эрвом. Минуту поразмышляв, Эрв засмеялся и сказал: “А знаете, вы правы!” Дело было сделано, и группа засмеялась вместе с ним, восхищаясь человеком, который смог признать, что был неправ, и изменить свой образ мысли, столкнувшись с доказательствами ошибочности своей позиции. Этот случай многому научил всех участников группы.

Установление групповых норм

Теперь, после рассмотрения вопроса о том, каким образом ведущий должен устанавливать нормы работы в группе, он должен понять, какие именно нормы он или она хочет установить.

Первое и самое главное — это установить норму группового самомониторинга. Если этот вопрос не решить, группа будет ориентирована на ведущего, зависима и пассивна. Ведущий должен направлять свою энергию на то, чтобы группа рефлексировала и оценивала сама себя. Ялом приводит пример того, как ведущий может отреагировать на то, что группа провела полчаса в поверхностной болтовне или была монополизирована участником группы, который продолжает бесконечный разговор, ведущий в никуда.

Ялом предлагает ведущему помочь группе рассмотреть свои действия, ставя перед участниками вопросы об их пассивности. Например, он может сказать: “Я вижу, что прошло уже полчаса, и чего группа достигла сегодня? Удовлетворен ли каждый из вас содержанием и направлением сегодняшней работы? Если нет, почему вы ничего не сказали? Что бы вы могли сделать по-другому? Что помешало вам действовать? Как вы оцениваете сегодняшнюю работу группы по шкале от одного до десяти? Как бы вы оценили собственное участие по такой же шкале? Что позволило бы группе заработать больше баллов или что бы вы сами могли сделать, чтобы заработать больше баллов?”

Каждый из этих вопросов и утверждений подталкивает группу и ее участников к самоанализу. Цель каждого из этих вопросов состоит в том, чтобы переместить функцию оценки от ведущего к участникам группы.

Норма самораскрытия

Хотя самораскрытие является ключевым фактором в развитии правильно функционирующей группы, ведущий должен позволить участникам определять свой собственный темп. Но, в то же время, ему следует поощрять участников рассказывать о себе. Группа может зайти лишь так глубоко и так далеко, как ее самый закрытый и замкнутый участник. Каждый член группы раскроет себя до определенного предела, а затем подождет, пока другие присоединятся к нему в атмосфере “взаимной уязвимости”. Наиболее закрытого участника, обычно сдерживающего себя из-за страха возможной реакции других на его сообщение, придется мягко поощрять к рассказу о его секрете, которым он рано или поздно поделится, когда будет к этому готов. Ему надо, тем не менее, сказать, что чем дольше он ждет, тем труднее ему будет поделиться своим секретом. Большой секрет (ведь в каждой группе есть по крайней мере один участник, у которого есть по крайней мере один большой секрет) похож на паутину, в центре которой находится секрет, и все разговоры напоминают нити, которые могут привести к центру. Чем больше участник группы боится раскрыть свой большой секрет, тем более сдержанным он будет в своих разговорах на другие темы, потому что он будет бояться, что эти разговоры могут потянуться к той ниточке, которая ведет к узелку в центре паутины, где и сидит его большой секрет.

Ялом напоминает своим читателям, что группа не представляет собой принудительной исповедальни, и участников никогда нельзя заставлять раскрыть их большой секрет. Большинство участников опасаются реакции группы, и их катастрофические страхи и убеждения необходимо исследовать, прежде чем они раскроются. Это можно осуществить с помощью очень простого, но эффективного метода, который Ялом называет метараскрытием, то есть раскрытием о раскрытии. Например, участник группы может неожиданно замолчать после того, как он какое-то время свободно говорил в группе, и даже открыто признать при этом, что на эту тему он больше говорить не может. Вместо того, чтобы настаивать на разговоре или сдаться, ведущий может спросить у участника о природе того катастрофического страха, который мешает ему раскрыться. “Чего вы боитесь, что может случиться, если вы заговорите с группой на эту тему? Как вы думаете, кто отреагирует наиболее резко, а кто, вы считаете, лучше всего вас поймет? Что самое худшее из того, что может случиться, если вы поделитесь этой информацией с группой?” Все эти вопросы направлены на то, чтобы помочь участнику исследовать природу собственного сопротивления. В терминологии гештальт-подхода это называется движением за сопротивлением и часто является сутью гештальт-терапии. Участника группы поощряют исследовать свои страхи, как рациональные, так и иррациональные, связанные с его нежеланием раскрываться. Группа может даже продвинуться еще дальше в рамках метараскрытия, спросив участника группы, что он думает по поводу невозможности поговорить на эту тему с группой, и является ли его чувство изоляции болезненным или привычным. Вопрос чувств, связанных с этими страхами, становится фокусом работы с участником группы и обычно является гораздо более важным и значимым, чем тот секрет, который он так боялся раскрыть. На самом деле, ведущий должен быть осторожным в своем исследовании сопротивления членов группы самораскрытию, поскольку, если выманить у участника преждевременное признание, то в группе установится негативная норма. Можно значительно повредить безопасности и доверию в группе, если ведущий нарушит право участников группы воздерживаться от преждевременных признаний, и затем будет толкать участников к самораскрытию до того, как они будут готовы поделиться своими секретами.

Метараскрытия также могут быть использованы после того, как участник группы раскрыл свой секрет или открыл группе некоторые свои ранее скрываемые стороны. Ведущий может спросить участника, что он почувствовал, когда раскрыл свой секрет группе. Его также можно побудить исследовать свои страхи в отношении каждого конкретного участника группы, помогая ему модифицировать свою систему катастрофических ожиданий и понять, что он не так ужасен и отвратителен, как он сам думал до этого. Как ведущий, в ответ на первое самораскрытие участника я подчеркну тот риск, на который он пошел, и помогу ему подтвердить несостоятельность его ужасных ожиданий. Например, я могу сказать следующее:

«Мэри, сегодня ты пошла на значительный риск, открыв группе эту информацию, и я рад видеть, что теперь ты нам доверяешь достаточно, чтобы поделиться таким болезненным опытом. Я знаю, что ты боишься осуждения со стороны других участников, потому что твои родители были очень критичны и унижали тебя. Я бы хотел, чтобы ты вспомнила те ответы, которые ты сегодня услышала от других участников группы, и поняла, что они не думают о тебе хуже из-за того, что ты нам рассказала. Напротив, если ты посмотришь на их лица, ты увидишь больше заботы и понимания, чем до того, как ты поделилась этим. Твой страх неприятия и самораскрытия привел к тому, что ты построила стену вокруг себя, которая держала людей на расстоянии, создавая то самое неприятие и критику, которых ты больше всего боялась».

Ялом больше озабочен самим процессом раскрытия, чем его содержанием. В его модели гораздо больше внимания обращается на проработку тормозящих процесс страхов и на развитие климата принятия и выражения чувств в группе. Это — ключ к модели Ялома. Климат и атмосфера превалируют над интервенциями, конфронтациями и исследованием сопротивления.

После того, как самораскрытие произошло, участника никогда нельзя порицать за него. Еще более важно не допускать “боев без правил” между членами группы. Зачастую, в пылу борьбы, нападая, один участник может использовать материал, чувствительный для другого. Например, в случае с Биллом, который рассказал группе о своих сексуальных приставаниях к собственной дочери в бессознательном состоянии под воздействием алкоголя, участник группы может использовать этот материал против Билла в ходе конфронтации и заявить: “Какое ты имеешь право меня критиковать, я, по крайней мере, никогда не приставал к своим детям!” В такой момент ведущий должен остановить процесс, быстро вмешаться в конфликт и сказать: “В этой группе сейчас произошло важное событие”. Необходимо спросить оскорбленного участника о его или ее чувствах, и спросить других участников, были ли у них подобные случаи, когда их откровения использовались против них с целью порицания. Подтолкните других участников группы к разговору об их реакциях на конфликт. Объясните группе, что это нападение сделает признание более сложным для других. Исследуйте, как этот конфликт повлияет на группу и ее желание быть откровенной и открытой в дальнейшем. В такой момент задача ведущего состоит в том, чтобы убедиться, что группа поняла: в этой группе к самораскрытию относятся с уважением, и ведущий примет меры, чтобы предотвратить негативное использование ранее раскрытого материала. В этой группе “бои без правил” не разрешаются.