К. С. Аксаков — Н. В. Гоголю

Впервые напечатано: История моего знакомства с Гоголем со включением всей переписки с 1832 по 1852 год. Сочинение С. Т. Акса­кова / <Под ред. Н. М. Павлова> И Русский Архив. 1890. Кн. 4. N© 8. С. 85-88. Печатается по копии С. Т. Аксакова в его «Истории наше- ю знакомства с Гоголем, с включением всей переписки с 1832 по 1852 <с 1832 по 1843 гг.>» (РГБ. Ф. 3. К. 6. Ед. хр. 3. Л. 1-4).

Датируется на основании писем В. С. Аксаковой к М. Г. Кар­ташевской. 1 ноября 1842 г. она сообщала: «Посылаю тебе письмо Самарина о Гоголе, оставляя вполне на твое восхищение; это пись­мо не будет напечатано» (РГБ. Ф. 3 (ГАНС III). К. 15. Ед. хр. 9-10. Л. 9 об.). На этом основании недатированное письмо Ю. Ф. Сама­рина к К. С. Аксакову о «Мертвых душах» датируется второй поло­виной октября 1842 г. 18 ноября 1842 г. В. С. Аксакова писала Кар­ташевской: «Ты спрашиваешь, знает ли Гоголь, что о нем пишут и говорят. Он просил отесеньку и братьев сообщать ему все толки и споры, и очень рад, что М<ертвые> Д<уши> не имели всеобщий успех, а произвели споры и т. д. Разумеется, все статьи невозмож­но сообщить, но брошюрка и письмо Самарина уже посланы в Рим» (РГБ. Ф. 3 (ГАИС III). К. 15. Ед. хр. 9-10. Л. 9 об.).

В брошюре «Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова или Мертвые души» К. С. Аксаков писал: «Глубоко зна­чение, являющееся нам в “Мертвых Душах” Гоголя!., древний эпос восстает пред нами» {Аксаков К. Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова или Мертвые души. М., 1842. С. 1).

По свидетельству самого К. С. Аксакова в настоящем письме, А. С. Хомяков поддержал эту идею Константина Аксакова еще при зарождении замысла его статьи («Когда стал я говорить о “Мерт­вых душах”, то нашел согласным с собой Хомякова и Самарина»). В письме к С. П. Шевыреву от второй половины августа 1842 г. А. С. Хомяков также замечал: «...Аксакову досталось от Остече- ственных> 3<аписок>; да они, кажется, уже готовы и от Гоголя от­ступиться. Что за глупый народ! У них на одном ряду Сервантес, Байрон, Жорж Занд и Беранже. Аксаков увлекся далеко, но если он будет продолжать брошюрку свою, то, полагаю, выйдет дельное. Он пояснит то, что без пояснения кажется смешным и нелепым. Мысль его главная следующая: “Искусство утратило везде свою беззаботную свободу; в нем более придуманного, чем созданно­го. Гоголь (как древние и Шекспир) есть художник поневоле и без намерения”. В этом много правды. О<течественные> 3<аписки> говорят: “Гоголь зарожден В. Скоттом; без В. Скотта он был бы невозможен”. Это просто бессмыслица. Ничего общего нет между ними» {<Бартенев П. И.> П. Б. Из бумаг С. П. Шевырева И Русский Архив. 1878. № 5. С. 61-62).

В свою очередь, Ю. Ф. Самарин (также поддержавший статью К. С. Аксакова) писал А. Н. Попову: «Кстати о Гоголе. Верно, “Мерт­вые Души” дошли до вас; верно, вы прочли их с наслаждением и ду­мали о тех немногих, которые также безусловно ими наслаждались в Москве, не резонируя и не отыскивая в них того, чего нет, как сделал это Шевырев <имеются в виду две статьи С. П. Шевырева в № 7 и 8 «Москвитянина» за 1842 г.>. Аксаков напечатал о поэме Гого­ля брошюру, с которою я вполне согласен, хотя многие в этом слу­чае сомневаются в моей искренности и на которую все восстали...» {Попов Нил. Письма Юрия Федоровича Самарина. (1840-1845) И Русский Архив. 1880. Кн. 2. С. 283). О том же Ю. Ф. Самарин писал самому Константину Аксакову во второй половине октября 1842 г. (Именно это письмо Самарина было переслано К. С. Аксаковым Гоголю в апреле 1843 г.; см. письмо № 698.)

Положительно отозвался также о брошюре К. С. Аксакова П. А. Плетнев в № 4 журнала «Современник» за 1842 г.: «...эта брошюра содержит в себе много новых для нашей публики идей, много мыслей, по-видимому смелых, но тем не менее выведенных из сущности искусств. Мы сожалеем, что автор бросил их слегка, не развивши каждой и не дав им системы. Если бы на своем основа­нии вывел он здание целой науки, мы уверены, что она подейство­вала бы благотворнее на читателей» {<Плетнев П. А.> Разбор новых книг. Новые сочинения И Современник. 1842. Т. 28. № 4 (цензурное

разрешение 2 сентября). С. 82). Позднее в письме к С. П. Шевы­реву от 21 ноября 1846 г. Плетнев замечал: «По совету вашему я непременно займусь новым периодом рус<ской> лит<ературы>. Но признаюсь, немного нахожу такого, что сообщило бы труду цену общечеловеческую. Все наше великое поднялось на каком-нибудь пьедестале иностранном. Державин, Карамзин, Крылов, Жуковский и Пушкин — это вся наша слава. Но поставьте подле них Клопшто- ка, Гердера, Лафонтена, Шиллера и Байрона: на нашу долю остает­ся небольшая часть творчества. Ежели Бог сохранит Гоголя и даст ему силы вполне высказаться: вот где будет начало самобытной рус­ской литературы. Мы еще не дотронулись до своей земли и жизни» (Н. В. Гоголь. Материалы и исследования / Под ред. В. В. Гиппиуса. М.; Л., 1936. Т. 1. С. 172).

В. С. Аксакова 22 декабря 1842 г. писала М. Г. Карташевской по поводу заметки П. А. Плетнева: «В № 4 Современника помещено защищение брошюрки, говорят, ее расхвалили как только можно. На днях приехал в Москву Хомяков, он совершенно согласен с бро­шюркой и уже спорил за нее» {РГБ. Ф. 3 (ГАНС III). К. 15. Ед. хр. 9-10. Л. 10). С другой стороны, С. П. Шевырев 1 сентября 1842 г. писал М. П. Погодину, отказавшему К. С. Аксакову в публикации статьи: «Ты принял ответ Аксакова за смирение: он ту же минуту выдал статью свою брошюрой отдельной. Но всеобщий хохот чи­тавших (даже и его стороны) был ему возмездием за гордость. Осра­мился совершенно! Даже Белинский в Отеч<ественных> Зап<ис- ках> сказал ему дело — оправдывается у нас в 9-м Nq» {РГБ. Ф. 231. Разд. И. К. 36. Ед. хр. 31. Л. 32). По свидетельству С. Т. Аксакова, именно Шевырев был противником публикации статьи К. С. Акса­кова в «Москвитянине»: «Статья Константина... была принята По­годиным в журнал без всякого сопротивления, но его сбил Шевы­рев. Погодин очень боялся, что мы с Константином осердимся за его отказ напечатать статью, и написал об этом большое письмо ко мне, но оно затеряно; [но] я отвечал очень ласково, что, может быть, он как журналист, обязанный заботиться о выгодах журнала, — посту­пает очень благоразумно, не помещая статьи, которая, разумеется, озлобит всех недоброжелателей Гоголя. Я умолчал о том, что мы намерены напечатать статью особой брошюркой, и уверял его, что Константин не питает никакого неудовольствия, что и было совер­шенно справедливо. Погодин очень обрадовался и написал к нам пренежную записку, в которой расхвалил Константина за его скром­ность и кротость» {РГБ. Ф. 3. К. 6. Ед. хр. 1. Л. 94 об.). С. Т. Аксаков вспоминал о статье своего сына: «Погодин [и Шевырев] не ошибся в том, что она будет принята всеми враждебно... Как только она вышла из печати, все журналисты, все неприятели и даже почти все приятели Гоголя, говоря буквально, взбесились. Град ругательств, злобных насмешек и всякого рода оскорблений посыпался печатно и письменно на Константина. Надобно сказать, что один только Плет­нев оценил печатно брошюрку Констант<ина> и отдал ей должную справедливость. Раздражение было так велико, что сначала не было

возможности ни с кем спорить. Я ожидал восстания, но не всеобще­го и не в такой степени неистового. Я был так удивлен им, что даже на некоторое время усумнился в справедливости моего собственного взгляда и суда. 12 уже лет прошло этому событию; не один раз пере­читал я эту брошюру с искренним желанием найти в ней справед­ливые причины общего раздражения. Собираясь писать эти строки, я еще раз прочел ее и не нахожу ничего, что могло бы оправдать волнение, ею произведенное. Раздавался общий крик, что Констан­тин назвал Гоголя Гомером, что совершенная неправда. Константин сказал только, что у Гоголя есть эпическое созерцание, древнее, истин­ное, какое било и у Гомера. Я спрашиваю по совести каждого: зна­чит ли это, что Гоголь равен Гомеру, что он Гомер? Бесновавшийся тогда Шевырев сам через несколько лет переврал в одной из своих статей именно эту самую мысль Константина, а потом и еще кто- то в одном из петербургских журналов повторил эту же мысль — и никто не обратил даже внимания на них» (РГБ. Ф. 3. К. 6. Ед. хр. 1. Л. 95-96).

Несмотря на недоразумения и «град ругательств, злобных насмешек и всякого рода оскорблений» в адрес К. С. Аксакова, пред­ставление об исключительной самобытности гоголевского творчест­ва, высказанное в его брошюре, разделяло большинство современ­ников Гоголя. В частности, И. В. Киреевский в 1845 г. указывал: «После появления Мертвых душ Гоголя много говорено было за них и против них... между тем от восторженных похвал и страстных порицаний осталось, кажется, одно общее убеждение, что Гоголь в словесности нашей есть представитель той новой, великой, до сих пор в ясном виде еще не являвшейся силы, которой неисчисли­мые результаты могут произвести совершенный переворот в нашей Литературе, и которую называют силою Русской народности» (Кире­евский И. В.> Библиография И Москвитянин. 1845. Nq 1. <Отд. 10>.

С. 4-5). По-своему о самобытности творчества Гоголя отзывался его бывший однокашник И. Любич-Романович. Говоря о литератур­ных подражаниях учащихся Нежинской гимназии произведениям Пушкина, он замечал: «Но Гоголь никаких примеров не выносил, не умел их ставить себе на вид; он был самобытен, бесподражателен, оригинален по-своему. Черта эта в нем нами не одобрялась, потому что мы в то время переживали эпоху подражания какому-либо из прославившихся своими литературными произведениями поэтов и ставили себя в зависимость от его влияний на нас... Мы, простые смертные... не находили в Гоголе никаких заслуг перед обществом и смотрели на его литературные труды с презрением... Было ли это то, что называется аристократической кичливостью, или что дру­гое, — я сказать не могу, но факт тот, что среди нас, современников Гоголя, трудно было отыскать человека, хотя бы сколько-нибудь симпатизировавшего “Мертвым Душам” или “Ревизору”, и тем бо­лее еще “Кузнецу Вакуле”, ибо мы в то время смотрели на литера­туру как на творчество высшей среды. А Гоголь занялся какими-то

Коробочками, Ноздревыми и Дмухановскими-Сквозниками... Это- то и отталкивало нас от него» (Глебов С. И. Гоголь в Нежинском лицее. (Из воспоминаний В. И. Любич-Романовича) И Исторический Вестник. 1902. Февр. С. 548-560). Граф В. А. Соллогуб писал: «Пуш­кин был великим художником, Гоголь гением. Пушкин все подчинял условиям пластики, эстетики, искусства; Гоголь ни к чему не гото­вился, не следовал никаким правилам, никаким образцам, не знал ни грамматики, ни правописания. Он был самобытен, самороден, и часто грешил против эстетического вкуса. Он обогатил русскую словесность своей личностью, своими произведениями...» (Из вос­поминаний графа В. А. Соллогуба. (Читано в публичном заседании Общества Любителей Российской Словесности при Императорском Московском университете 28 марта 1865 г.) И Русский Архив. 1865. № 5-6. Стб. 745-746.)

Таким образом, брошюра К. С. Аксакова в целом отражала представление большинства современников о творчестве Гоголя. Даже В. Г. Белинский, несмотря на полемику с К. С. Аксаковым по поводу его статьи, до конца разделял подчеркнутое тем ощущение исключительной самобытности гоголевского творчества. В 1847 г., в «Ответе “Москвитянину”», критик писал: «...Гоголю не было образ­ца, не было предшественников ни в русской, ни в иностранных лите­ратурах» (Белинский В. Г. Ответ «Москвитянину» И Белинский В. Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1982. Т. 8. С. 350). Кстати, еще в 1835 г. критик замечал о «Тарасе Бульбе»: «Если в наше время возможна гомери­ческая эпопея, то вот вам ее высочайший образец, идеал и прото­тип!.. Если говорят, что в “Илиаде” отражается вся жизнь греческая в героический ее период, то разве одни пиитики и риторики прошло­го века запретят сказать то же самое и о “Тарасе Бульбе” в отноше­нии к Малороссии XVI века...» (Белинский В. Г. О русской повести и повестях г. Гоголя («Арабески» и «Миргород») И Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. М., 1953. Т. 1. С. 304). И хотя позднее, в по­лемике с Аксаковым по поводу «Мертвых душ», Белинский, вопреки этому высказанному ранее мнению, утверждал, что с Гомером у Го­голя «нет ничего общего», однако, по наблюдению М. Я. Ермаковой, слова Белинского, сказанные в этой полемике, что «“Илиаду” может напомнить собою только такая поэма... в которой... жизнь полагает­ся, а не отрицается», могли быть все-таки вполне применены к «Тара­су Бульбе», — а следовательно, не исключали и прежнего сравнения Гоголя с Гомером (Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. Т. 6. С. 415, 430; Ермакова М. Я. «Тарас Бульба» Гоголя как исторический роман- эпопея: дис.... канд. филол. наук. Горький, 1955. С. 267).

В последующей исследовательской литературе сложилось мне­ние, будто сам Гоголь неодобрительно воспринял брошюру К. С. Ак­сакова. Это мнение основано на очевидном недоразумении. Отзыв Гоголя, несмотря на упреки в «незрелости», был в целом также поло­жительным. На предположение Аксакова-отца, что Гоголь может «досадовать за брошюрку Константина» (письмо № 679), писатель

18 марта (н. ст.) 1843 г. отвечал: «Константину Сергеевичу скажите, что я и не думал сердиться на него за брошюрку; напротив, в осно­вании своем она замечательная вещь. Но разница страшная между диалектикою и письменным созданием, и горе тому, кто объявля­ет какую-нибудь замечательную мысль, если эта мысль еще ребе­нок, не вызрела и не получила образа, видного всем, где бы всякое слово можно почти щупать пальцем. И вообще, чем глубже мысль, тем она может быть девственней самой мелкой мысли» (письмо № 683). Строки эти являются единственным известным нам от­кликом Гоголя на брошюру К. С. Аксакова, если не считать пре­дупреждения, высказанного Гоголем еще до знакомства с аксаков- ской статьей в письме к С. Т. Аксакову от 18 августа (н. ст.) 1842 г.: «Я был уверен, что Кон<стантин> Сер<геевич> глубже и прежде поймет, и уверен, что критика его точно определит значение поэмы. Но, с другой стороны, чувствую заочно, что Погодин был отчасти прав, не поместив ее, несмотря на несправедливость этого дела. Я думаю просто, что ей рано быть напечатанной теперь. Молодой человек может встретить слишком сильную оппозицию в старых. Уже вопрос: почему многие не могут понять “Мертвых душ” с пер­вого раза? — оскорбит многих. Мой совет — напечатать ее зимою, после двух или трех других критик. Недурно также рассмотреть, не слышится ли явно: Я первый понял. Этого слова не любят, и вооб­ще лучше, чтобы не слышалось большого преимущества на стороне прежде понявших. Люди не понимают, что в этом нет никакого гре­ха, что это может случиться с самым глубоко образованным чело­веком, как случается всякому, в минуты хлопот и мыслей о другом, прослушать замечательное слово. Лучше всего, если бы Кон<стан- тин> Сер<геевич> прислал эту критику мне в Рим, переписавши ее на тоненькой бумажке для удобного вложения в письме. Я слишком любопытен читать ее» (письмо Nq 643).

Основанием же для недоразумений служит именно то, что К. С. Аксаков при настоящем письме к Гоголю послал ему в Рим в начале ноября 1842 г. две свои статьи о «Мертвых душах» — «Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова или Мертвые души» и «Объяснение по поводу поэмы Гоголя “Мерт­вые души”» (последняя статья была опубликована в № 9 журнала «Москвитянин» за 1842 г.). (В ответ на упомянутую просьбу Гоголя в письме от 18 августа (н. ст.) 1842 г. К. С. Аксаков в настоящем послании сообщал: «Посылаю вам и брошюрку и мое возражение».) Получив тогда письмо К. С. Аксакова, Гоголь, однако, — соглас­но строкам его следующего письма к Константину Аксакову, око­ло 29 ноября (н. ст.) 1842 г., — писал, что «статью... или критику» он не получил (очевидно, не было получено и письмо Ю. Ф. Сама­рина) (письмо № 666). Тем не менее в письме к С. Т. Аксакову от 18 марта (н. ст.) 1843 г. Гоголь отзывался о брошюре К. С. Аксако­ва «Несколько слов о поэме Гоголя...» как о прочитанной (№ 683). (Вероятно, статья была получена Гоголем из другого источника.)

Позднее, в письме к С. Т. Аксакову от 7 апреля (н. ст.) 1843 г., Го­голь спрашивал о своих письмах к О. Сем. Аксаковой и К. С. Ак­сакову около 29 ноября 1842 г.: «Получили ли они эти письма и отчего никто из них не отвечал ниже двумя строчками» (письмо N° 688). Вероятно, в ответ на это послание К. С. Аксаков в апреле 1843 г. вновь послал Гоголю вторую из своих статей — «Объясне­ние...» (так как из упомянутого письма Гоголя от 18 марта (н. ст.) 1843 г. с очевидностью явствовало, что первую тот уже прочел). При этом Константин Аксаков вновь сопроводил свое «Объясне­ние...» письмом о «Мертвых душах» Ю. Ф. Самарина (см. письмо N° 698). (До этого упоминаний о статье Самарина не встречается ни в письмах Аксакова, ни в письмах Гоголя, хотя, как выше было отмечено, В. С. Аксакова сообщала М. Г. Карташевской в письме от 18 ноября 1842 г., что «брошюрка <К. С. Аксакова> и письмо Сама­рина уже посланы в Рим».) 24 мая (н. ст.) 1843 г. Гоголь отвечал К. С. Аксакову: «Простите, что я вас не благодарил до сих пор за присылку ваших статей о “Мертвых душах”. И та и другая имеют свои достоинства (писанная, как мне кажется, должна принадле­жать Самарину), но в печатной, не прогневайтесь — видно много непростительной юности, и написанная кажется перед нею написан­ною стариком, хотя в ней и нет тех двух-трех истинно поэтических мыслей, как в вашей» (письмо N° 705). Очевидно, что последний отзыв относился только к статье К. С. Аксакова «Объяснение...», но отнюдь не к прочитанной ранее статье «Несколько слов о поэме Гоголя...» (вопреки ошибочному мнению на этот счет Г. М. Фрид­лендера; см. коммент, к письму N° 705; см. также неверное мнение В. П. Попова: Попов В. П. Отношение Гоголя к брошюре К. Акса­кова о «Мертвых душах» // Эстетические взгляды писателя и худо­жественное творчество. Краснодар, 1981. С. 50). С. Т. Аксаков вспо­минал: «Гоголь также остался недоволен появлением брошюры Константина, осуждая не столько ее смысл, как то, что она по­явилась не вовремя, в минуту общего недоуменья, пораженья, так сказать, произведенного “Мертвыми Душами”, когда большинство публики, оскорбленное, раздраженное восторгами поклонников Гоголя, не знало, что [ему] делать: хвалить или бранить? Первого не хотелось делать, на второе не смели вдруг решиться. Брошюра Конст<ант>ина как будто развязала им язык, и скрываемая мно­гими злоба на Гоголя излилась сначала на сочинителя брошюры, а потом и на творца поэмы. В этом отношении Гоголь был совер­шенно прав. Брошюра наделала ему много зла. Нашелся, однако, один добросовестный человек, П. А. Плетнев, который, в изда­ваемом им журнале “Современник”, отозвался с большою похва­лою и уважением о статье Константина» (РГБ. Ф. 3. К. 6. Ед. хр. 1. Л. 96-96 об.).

Позднее, Т7 декабря 1845 г., В. С. Аксакова писала М. Г. Кар­ташевской: «Слышала ли ты о статье St. Beuve о Гоголе в “Revue des Deux Mondes”? Мы ее еще не читали, но Иван читал. St. B<euve>

почти сравнивает Гоголя с Гомером и Шекспиром, словом сказать, напоминает брошюрку брата, против которой многие так восстава­ли, а с St. Beuve, вероятно, те же самые согласятся» {РГБ. Ф. 3 (ГАНС III). К. 15. Ед. хр. 9-10. Л. 13 об.). В свою очередь, А. О. Смирнова в январе 1846 г. сообщала П. А. Плетневу: «Читали ли вы коротень­кую critique de St.-Beuve на Гоголя? Он славно разобрал Тараса для француза: полагает, что Гоголь напитан Шекспиром и Гомером, и что гениальность его — есть переимчивость. Он ошибается: Го­голь такой же гений, как и Шекспир. Шекспир же нигде не чер­пал своих вдохновений» (Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым. СПб., 1896. Т. 2. С. 931). Самому Гоголю А. О. Смирнова писала 14 января 1846 г. в Рим: «...Благодаря Viardot, вы сделались известны и не русским Русским петербургским... Бульба... удачнее переведен местами... Что меня удивило и восхитило — это разбор St. Beuve... Для француза его статья очень замечательна, так об ней писал мне Аркадий <А. О. Россет> и Самарин, так же показалась она и мне. Странно довольно, что он повстречался мыслью с Константином Аксаковым в сближении описаний сражений с гомеровскими опи­саниями. Теперь замолчит вся булгаринщина, краевщина и проч.... Ведь для этих ослов мнения Запада авторитет, и в глазах Петербурга вы уже замечательное лицо...» (см. в т. 13 наст. изд.).

к стр. 154    Шевырев написал две... — См. коммент, к письму № 651.

...третью статью. — Шевырев С. Критический перечень про­изведений Русской Словесности за 1842 год И Москвитянин. 1843. № 1. С. 282-286.

...я написал статью: Несколько слов для «Москвитянина»; туда не была она принята; тогда я напечатал ее брошюркой... — Имеется в виду брошюра К. С. Аксакова «Несколько слов о поэме Го­голя “Мертвые души”» (М., 1842).

к стр. 155             Белин<ский>... напечатал на меня ругательную рецензию... —

Имеется в виду статья В. Г. Белинского «Несколько слов о поэме Гоголя “Похождения Чичикова, или Мертвые души”» (Отечествен­ные Записки. 1842. № 8). Аксаков ответил на нее «Объяснением по поводу поэмы Гоголя “Мертвые души”» (Москвитянин. 1842. № 9), после чего последовало «Объяснение на объяснение по поводу по­эмы Гоголя “Мертвые души”» Белинского (Отечественные Записки. 1842. № 11).

Посылаю вам и брошюрку и мое возражение. — Вместе с бро­шюрой «Несколько слов о поэме Гоголя “Мертвые души”» (М., 1842) К. С. Аксаков посылал свою статью «Объяснение...» (Москвитянин. 1842. № 9). См. преамбулу коммент, к наст, письму.

О. Сем. Аксаковой

Письмо было вложено в не дошедшее до нас послание к С. Т. Ак­сакову о постановке «Ревизора» (см. коммент, к письмам № 683, 688).

...чтоб вы только вдвоем прочитали письмо мое... — Письмо № 638.

К. С. Аксакову

Письмо было вложено в не дошедшее до нас послание к С. Т. Ак­сакову с просьбой о постановке «Ревизора» (см. коммент, к письмам № 683, 688).

...за статью вашу...— К. С. Аксаков посылал Гоголю вместе к стр. 156 с письмом свою брошюру «Несколько слов о поэме Гоголя “Мертвые души”» (М., 1842) и статью «Объяснение по поводу поэмы Гоголя “Мертвые души”» (Москвитянин. 1842. Nq 9). См. коммент, к письму № 663.

Не приемли имени Господа Бога твоего всуе. — Неточная цитата к стр. 157 из Второй Книги Моисея (Исх. 20, 7).

...русский язык... и... чудные законы его> в которых... отразился Предвечный Отец и на котором должна загреметь вселенная хвалой Ему. — Ср. в статье о русской поэзии «Выбранных мест из переписки с друзьями»: «Поэзия наша... воспитывалась литературами всех наро­дов... добывала какой-то всемирный язык затем, чтобы приготовить всех к служенью более значительному». Ср. также коммент, к гого­левским <Материалам для словаря русского языка> в т. 8. наст. изд. и к письму № 694 в наст. томе. Позднее, 15 июня 1845 г., Н. М. Язы­ков писал Гоголю из Москвы: «Надежда Николаевна <Шереметева> послала тебе молитву Ефрема Сирина — книжку, сочиненную пр<ео- священным> Иннокентием. По-моему, это одно из лучших, если не самое лучшее сочинение нашего великого иерарха» (см. т. 13 наст, изд.). Речь идет об издании: Молитва св. Ефрема Сирина. Беседы на Святую Четыредесятницу (Харьков, 1844). «Что такое наше слово?

Явно отпечаток слова Творческого, — писал святитель Иннокен­тий. — В Боге слово, и в человеке слово. Правда, что слово в Боге не то, что наше слово; в Боге оно есть самый отпечатленный образ существа Его, единородный Сын Божий: но и в нас слово не праздный звук, и в нас оно есть отпечаток и образ нашего духа... словом человек видимо отличен от всех тварей, его окружающих... Чего не произ­водило слово человеческое в чистом его виде, как оно было у святых Божиих человеков? останавливало солнце, заключало и отверзало небо, воскрешало мертвых» (Молитва св. Ефрема Сирина. Беседы на Святую Четыредесятницу. Харьков, 1844. С. 71-73).

Десть — единица счета писчей бумаги, в современной метриче- к стр. 158 ской системе — 50 листов.

Н. Н. Шереметевой

Письмо было вложено в утраченное послание к С. Т. Аксакову о постановке «Ревизора», написанное около 29 ноября 1842 г. (см. письма № 660, 664, 665).