Ислам, военные журналы и печатная пропаганда

И вермахт, и СС печатали и распространяли среди своих рекрутов многочисленные пропагандистские публикации, которые часто опирались на религиозные лозунги, идеи и риторику. Берлин распространял брошюры – например, антиеврейский буклет «Ислам и иудейство», который раздавался не только гражданскому населению Боснии и Герцеговины, но и призывникам «Ханджара» (фото 8.1)[1328]. Авторы текста стремились вписать ненависть к евреям в религиозный контекст, чтобы побудить мусульман сражаться в немецкой Weltanschauungskrieg [1329]. Более того, Зауберцвейг регулярно писал открытые пропагандистские письма своим мусульманским солдатам; эти послания имамы вслух зачитывали в своих частях[1330]. СС также распространяли религиозную пропаганду среди мусульманских новобранцев с восточных территорий.

ФОТО 8.1. Солдаты дивизии СС «Ханджар» читают пропагандистскую брошюру «Ислам и иудейство». 1943 (источник: BAK, Image 101III–Mielke‐036–23, Mielke)

 

Вермахт тоже занимался «религиозно заряженной» пропагандой, где использовалась религиозная тематика. «Остро ощущается потребность в статьях о жизни фюрера и в экземплярах Корана», – отмечал Бройтигам, заказывая пропагандистские материалы для восточномусульманских подразделений в конце 1942 года[1331]. Религиозные тексты, как полагали в вермахте, были особенно важны для поддержания боевого духа. Как вспоминал позднее Ганс фон Херварт, «Коран печатался в гигантских количествах»[1332]. В частности, его миниатюрные копии, которые также раздавались в Крыму, получили широкое распространение среди солдат восточных легионов, которые носили их в стальных капсулах на шее[1333]. Воины-мусульмане на протяжении веков брали в бой медальоны-амулеты и кожаные мешочки с аятами Корана, и теперь немцы охотно эксплуатировали эту практику[1334]. Представители вермахта неоднократно заказывали такие коранические талисманы. Шпулер, организуя курсы в Гёттингене, тоже заказывал их для своих имамов[1335]. В 1944 году, после консультаций с азербайджанскими лидерами, подчиненные Хайгендорфа также проинформировали его о «неотложной нужде в экземплярах Корана, заключенных в металлические банки»[1336]. Такие книжечки, утверждали их заказчики, имеют большое значение как талисманы.

Наиболее типичными пропагандистскими публикациями, распространяемыми в войсках, были военные журналы и газеты. Вскоре после развертывания «Ханджара» в 1943 году СС начали издавать для солдат дивизии журнал SS-Handžar [1337]. Пропагандистский отдел дивизии отвечал за его содержание. SS-Handžar печатался на немецком и боснийском языках, сначала – раз в две недели, но по мере ухудшения ситуации на фронтах всё реже и реже. В журнале публиковали отдельные цитаты из Гитлера, пророка Мухаммада и Корана[1338]. Немецкое командование открыто побуждало имамов дивизии писать для SS-Handžar [1339]. В конце 1943 года имам Хусейн Дзёзо написал статью «О задачах эсэсовца», в которой он агитировал против «большевизма, капитализма и еврейства». Множество статей призывали к оружию против предполагаемых врагов правоверных. «Звероподобные большевистские орды и преступники на содержании у Лондона гадят в святилищах гордой Боснии»,– метал громы и молнии один из авторов[1340]. Наиболее злобная пропаганда, нацеленная против врагов нацистской Германии, содержалась в последнем выпуске, опубликованном летом 1944 года, когда дивизия вела тяжелые бои. Туда попали статьи, осуждавшие «мечтателя» Тито и «боснийских евреев» как самых ярых врагов мусульман[1341]. Кроме того, SS-Handžar рассказывал о том, как отмечаются религиозные праздники. Один номер был посвящен празднованию Ураза-байрама в Нойхаммере, причем в нем опубликовали не только речи Зауберцвейга и дивизионного имама, но и многочисленные фотографии события[1342]. По случаю Мавлида в SS-Handžar напечатали фрагменты речи, с которой аль-Хусейни выступил в Берлине[1343]. В другом номере освещался визит муфтия в Нойхаммер[1344]. В иллюстрированном приложении опубликовали много фотографий визита[1345]. Обилие визуальной пропаганды было важной характеристикой журнала SS-Handžar. В СС отлично осознавали силу изображений и в каждом номере печатали более десятка фотографий, которые показывали жизнь солдат, их деревень и, чаще всего, мечетей. Возможно, наиболее поразительной в этом визуальном массиве стала фотография девушки в купальном костюме под Мостарским мостом, напечатанная рядом с фотографией полностью укутанной женщины в традиционном облачении, – такая комбинация могла смутить набожных читателей[1346].

В конце 1944 года очень недолго выходила газета Восточно-тюркского соединения СС – Türk Birligi («Тюркское единство»)[1347]. В первом выпуске, опубликованном 25 ноября 1944 года, в качестве темы номера фигурировал Курбан-байрам; здесь же были напечатаны статьи об исламе и битве против большевизма[1348]. Пропагандистские газеты, распространявшиеся в Восточных легионах вермахта – Ghazavat («Священная война») для Северокавказского легиона, Idel-Ural («Волга-Урал») для Волжско-татарского легиона и Azerbaijan («Азербайджан») для Азербайджанского легиона – продержались чуть дольше. Информация о газетах, распространявшихся в четвертом мусульманском легионе (Туркестанском), сейчас недоступна, но, скорее всего, в них печатались материалы, похожие на те, что выходили в газетах трех других мусульманских легионов[1349]. Кроме того, штаб 162‐й пехотной дивизии Нидермайера раздавал своим новобранцам газету Свобода. Большинство легионных периодических изданий выходило еженедельно или два раза в месяц. За всю войну было выпущено около ста номеров каждой газеты. Статьи туда писали в основном коллаборационисты-мусульмане из Берлина, а материалы тщательно контролировались и цензурировались Восточным министерством и пропагандистским отделом вермахта, где составляли резюме каждого номера[1350].

По содержанию все эти издания были похожими; по сути, они напоминали типичные фронтовые газеты, которые печатались для немецких солдат. Заметное место занимали переводы статей, выходивших в германской прессе, например в Völkischer Beobachter, Deutsche Allgemeine Zeitung и Das Reich. Большая часть материалов была посвящена ситуации на фронте, а политические и идеологические вопросы затрагивались гораздо реже.

Значительную роль в этой пропаганде играл национализм, что отразилось и в названиях газет. Столь же повсеместной была и религиозная тематика. Действительно, название Ghazavat («Священная война») несло в себе бесспорно религиозный смысл, поскольку отсылало к северокавказской традиции исламского сопротивления и джихада. Многие статьи были нацелены на обучение легионеров исламу и пестование исламской идентичности. «Религия – краеугольный камень нашего национального самосознания»,– провозглашалось на страницах Idel-Ural в начале 1944 года[1351]. Через несколько месяцев Azerbaijan заверяла читателей, что нация может быть основана только на чистом учении пророка Мухаммада и Корана[1352]. В одном из заголовков Ghazavat утверждалось, что «жизнь нашего Пророка должна служить примером для нас»[1353]. Среди статей, напечатанных с образовательной целью, попадались тексты о мусульманском вероучении и исламской истории, нередко написанные религиозными деятелями. Некий мулла Филанкиас, например, представил читателям Azerbaijan «ретроспективу развития ислама», а азербайджанский майор Абдул Фаталибейли опубликовал в Idel-Ural серию исторических эссе «Пророк и ислам»[1354]. Месяцем ранее он же написал два исторических обзора о «Пророке и его истинном кредо» в Azerbaijan [1355]. Фаталибейли, бывший офицер Красной армии, произвел впечатление на немцев своими боевыми качествами в битве за Кавказ и вскоре стал признанным защитником азербайджанского дела и горячим сторонником панисламского единства[1356].

Большинство статей, посвященных религии, изображали Третий рейх другом ислама. В некоторых материалах выражалась идея о более масштабной мобилизации мусульман в поддержку стран Оси. И Ghazavat, и Idel-Ural подробно писали об арабских подразделениях вермахта[1357]. Azerbaijan публиковала статьи о мусульманских добровольцах с Балкан рядом с фотографиями боснийских мусульман[1358]. Дополнительная серия фотографий показывала быт в мусульманских деревнях Хорватии. Жизнь под защитой стран Оси вообще была популярной темой. Так, опубликовав фоторепортаж «Мусульманская жизнь в Сербии», Idel-Ural отмечала: «Под защитой Германии мусульмане могут жить свободнее»[1359]. Неудивительно, что поддержка Германией ислама на востоке оставалась ключевой темой во всех газетах, издаваемых для восточных легионов. «Мусульмане убеждены, что с победой Германии свобода религии станет реальностью»,– гласил заголовок Ghazavat осенью 1943 года[1360]. Под властью Советов, писала газета, отправление религиозных обрядов было полностью запрещено. «Но когда немецкие войска пришли на Кавказ, они немедленно открыли все церкви и мечети и предоставили полную свободу вероисповедания». Мусульмане возлагали все свои надежды на немецкую победу, поскольку только Германия способна принести свободу исламу. Подобные заявления подкреплялись многочисленными статьями о жизни мусульман под защитой рейха, прежде всего – о проведении ими религиозных праздников. Религиозные торжества регулярно попадали в заголовки, о них писались репортажи, причем затрагивались празднества не только в легионах, но и на оккупированных территориях. Однако еще более важным было использование религиозных праздников как маркера, противопоставляющего сталинскую и гитлеровскую власть. Например, в 1943 году Azerbaijan писала о «мулле Сулеймане», который якобы становился «счастливее день ото дня» благодаря вновь обретенной свободе отправлять религиозные обряды без ограничений, «свободе, в которой в Советском Союзе было отказано на протяжении 25 лет»[1361]. В то же время мусульманский легионер писал в Idel-Ural: «Сегодня весь мусульманский мир отпраздновал Ураза-байрам, закончив пост. Но 30 миллионов мусульман, которые живут в Советском Союзе, не могут достойно отмечать праздник. Уже 25 лет угнетаемые большевиками последователи ислама могут исповедовать свою религию только втайне»[1362]. Статья в Ghazavat обещала, что «не за горами день», когда и на советских территориях мусульмане смогут снова отмечать свои праздники[1363].

Действительно, одной из целей множества статей по религиозной тематике было представить Советский Союз атеистическим угнетателем ислама. «Во всех странах, на которые нападает СССР, мусульмане свободно исповедуют свою веру,– писала Ghazavat [1364].– Только в Советском Союзе, где верховный безбожник-еврей Ярославский-Губельман позволил закрыть или снести все мечети, это не так. 40 миллионов мусульман вынуждены жить, без возможности отправлять культ, потому что мулл изгнали или убили». Миней Израилевич Губельман, более известный как Емельян Михайлович Ярославский, был председателем «Союза безбожников» до того, как Сталин свернул деятельность этой организации в 1941 году[1365]. Разумеется, факт ее роспуска был проигнорирован немецкой пропагандой, которая утверждала, что ситуация только ухудшается. «Москва усиливает свою борьбу с религией»,– писала Idel-Ural [1366]. В газетах печатали подробные, эмоциональные истории об угнетении ислама при советской власти. Так, в статье «Большевизм на Северном Кавказе» Ghazavat описывала, как мусульмане пережили приход Советов: «Их первым „делом“ стало закрытие всех мечетей, а также арест и депортация священнослужителей»[1367].

Ислам изображался как оплот против русского и советского господства. В Idel-Ural напечатали статью о прославленном исламском богослове Ризаитдине Фахретдинове, последнем независимом муфтии Уфы. Когда его привезли в Москву в 1931 году, он отказался подписать документ, подтверждающий, что мусульмане СССР живут в свободе. «Он ответил, что не может лгать исламскому народу»,– сообщала Idel-Ural, не исказив, кстати, фактов и восхваляя Фахретдинова как «хранителя исламской веры»[1368]. Лозунг «За религию, за ислам!» всегда сопровождал восстания на Кавказе,– провозглашалось на страницах Ghazavat в сентябре 1943 года[1369]. Вспоминая об антисоветских бунтах на Кавказе в 1930‐е годы, газета утверждала, что они были не чем иным, как «религиозной революцией против большевизма». Большевики пытались сломить любое религиозное сопротивление. Они стремились «отравить» молодежь коммунизмом, следуя своему лозунгу, согласно которому «религия есть опиум народа». Но, по словам газеты, им это не удалось: исламская молодежь сохранила свои убеждения и теперь готова сражаться вместе с немцами за «свободу родины и будущее нашей мусульманской религии»[1370].

Материалы о религиозном характере сопротивления также опирались на исторические нарративы исламского протеста в эпоху царизма. Пропагандистами выстраивалась историческая линия, в которой призыв к оружию со стороны немцев выглядел самоочевидным поступком, а война против Москвы казалась благочестивым делом. Под русским гнетом, писала в октябре 1943 года Idel-Ural, только ислам мог быть движущей силой сопротивления. Хорошо осознавая, что «мусульманская вера укрепляет духовную силу народа», царская империя не раз пыталась ослабить ислам[1371]. Газета вспоминала «русских миссионеров», «преследования исламских лидеров», «насильственное крещение татар и башкир» и «закрытие мечетей». Ко всем этим темам в прессе обращались многократно. «Русский империализм,– заявляла Idel-Ural,– желал «убить нашу веру»: он уничтожал «мечети, которые строились столетиями», а русские церкви на исламской земле, наоборот, росли «как деревья в лесу»[1372]. Год спустя Azerbaijan и Ghazavat отметили 85-летнюю годовщину пленения имама Шамиля царскими войсками[1373]. «Сегодня добровольцы, вдохновляясь примером Шамиля, сражаются за свободу, которую больше не удастся уничтожить»[1374]. В следующем номере Ghazavat напечатала еще один материал о Шамиле, а также вспомнила о других исламских движениях в горах Северного Кавказа в конце XVIII века, направленных против царизма[1375]. В другом номере, в феврале 1944 года, газета провозгласила: «Сегодня мы слышим призыв к „газавату“. Газават – священная война, которая пока идет далеко от дома, но скоро развернется и в горах нашей родины»[1376].

По мере того как борьба за умы мусульман разгоралась, появлялось все больше статей, которые были направлены против сталинской кампании по мобилизации мусульман. Материалы о попытках Кремля использовать ислам обычно писались в насмешливом и злобном тоне, обнажая противоречия советской религиозной политики. «Теперь большевики намереваются обмануть религиозные чувства народа»,– гласил заголовок Idel-Ural в октябре 1943 года[1377]. «Тот самый большевизм, который громил религию 25 лет подряд, сегодня призывает людей к продолжению войны во имя религии»,– писала газета. От сообщений о том, что «еврей Губельман-Ярославский» теперь выступает за более либеральное отношение к религии, отмахивались как от «фарса»; при этом газета предупреждала читателей о «советском муфтии» Расулеве. «Советский Союз часто совершал подобные трюки, хотя никогда они не были столь лживыми»,– писала Idel-Ural, добавляя, что народ обязательно распознает это «надувательство». «Наши люди никогда не забудут беззаконие, которое большевики творили в отношении верующих». Месяц спустя газета опять развенчивала новую советскую политику в отношении ислама, видя в ней «ложь и мошенничество»[1378]. В начале 1944 года Idel-Ural осуждала ее как «новый сталинский обман»[1379]: «Верующие, которые до сих пор были против Сталина, теперь должны благодарить его за предоставленную свободу вероисповедания в мечетях». Газета четко давала понять, что «сталинские муллы» – «всего лишь орудие в руках Кремля», а вся эта кампания – «не более чем грандиозная афера». Аналогичным образом Ghazavat осудила «советское церковное жульничество»[1380]. Azerbaijan указывала на то же противоречие. «Четверть века Сталин мучил и преследовал мусульман, убивая их тысячами, но во время войны он внезапно открыл свое сердце для приверженцев ислама»,– глумился автор, напоминая новобранцам-мусульманам, что Сталин всегда придерживался марксистского взгляда, согласно которому «религия есть опиум народа»[1381]. Солдатам напомнили, что мечети закрывали и превращали в «гаражи, театры и клубы». Над советским муфтием Расулевым в газете надсмехались как над «агентом НКВД». «Этот красный муфтий теперь будет сидеть рядом со Сталиным, выступая с речами об освобождении мусульман. Но этим никого не обманешь, мы все в курсе». «Внезапно обнаружившаяся любовь к религии» со стороны Москвы – «коварный обман». Мусульмане никогда не станут приспешниками «агента Коминтерна, который любит называть себя „муфтием“». Несколько месяцев спустя газета издевалась над тем, что люди, которые, борясь с религией, неизменно пользовались в Советском Союзе уважением, теперь вдруг стали «муллами»[1382]. Еще одна статья в том же номере предупредила читателей: «болтовня» о том, что мусульмане в Советском Союзе теперь могут свободно посещать мечети,– «чистая ложь»[1383]. Летом 1943 года Ghazavat опубликовала статью под заголовком «Советы хотят создать Советскую Аравию»[1384]. Два номера спустя, в статье под названием «Сталин вспоминает Коран», разоблачали советскую пропаганду на Ближнем Востоке[1385]. Сталин тогда направил муфтия Расулева в Сирию, Палестину и Египет, поручив ему убедить мусульманское население в том, что «коммунизм вовсе не является несовместимым с Кораном». Azerbaijan также предупреждала правоверных о том, что «большевистские муфтии» сейчас пересекают границы и едут на Ближний Восток[1386]. Наконец, советскую кампанию по мобилизации ислама атаковали и по более широким основаниям, упирая на якобы непреодолимый идеологический конфликт между коммунизмом и исламом. В материале под заголовком «Коммунизм и ислам несовместимы» и Ghazavat, и Azerbaijan в начале 1944 года писали, что Москва и дальше будет придерживаться идеи о том, что религия есть опиум народа[1387]. Коммунизм, предостерегали газеты своих читателей, означает «гибель ислама». Два месяца спустя Ghazavat объясняла, что «коммунизм и ислам – вечные противоположности», и осуждала попытки Кремля «доказать», будто благочестивые мусульмане могут одновременно быть и верными коммунистами[1388].

Советский Союз был не единственной силой, которую изображали вечным врагом ислама. В начале 1944 года Ghazavat напечатала серию статей о столкновениях между англо-американскими войсками и местным мусульманским населением во французском Марокко. В феврале газета сообщила о беспорядках, в результате которых двадцать четыре мусульманина были убиты «сенегальскими неграми» из состава англо-американской армии[1389]. В последующие месяцы Ghazavat дала еще более яркую картину резни, которая произошла в мечети в Марокко – это происшествие описывалось как «кровавая баня, погубившая верующих».

Среди западных союзников Великобритания изображалась как особо рьяный угнетатель мусульман. Незадолго до начала хаджа в 1943 году Ghazavat затронула классическую тему антибританской исламской пропаганды, поставив материал под заголовком «Англичане запрещают паломничество в Мекку»[1390]. В следующем году в газете писали о недовольстве арабских новобранцев в британской армии, утверждая, что «мусульмане не хотят проливать кровь за Англию»[1391]. Кроме того, британцев обвиняли в разжигании религиозного конфликта в Индии. В конце 1944 года Свобода противопоставила Индийский легион вермахта, который объединил мусульман, сикхов и индусов, британской политике «разделяй и властвуй»[1392].

Наконец, газеты занимались активной антиеврейской пропагандой. В данном отношении своими злобными текстами выделялась Idel Ural. В серии статей «Евреи: злейшие враги мусульман» ненависть к евреям связывали с Кораном и жизнью пророка Мухаммада[1393]. На мусульманских территориях Советского Союза, сообщали читателям, большевики специально отдавали власть евреям, чтобы те могли угнетать мусульман. Образы евреев как врагов ислама часто сочетались с призывами к исламской солидарности с палестинцами и осуждением якобы имевшей место поддержки сионизма Великобританией и США. Летом 1943 года, например, Ghazavat сообщила об англо-американских планах по созданию еврейского государства на Ближнем Востоке[1394]. Месяц спустя в газете писали о столкновениях между мусульманами и евреями во время празднования Рамадана в 1943 году, сочетая антиеврейскую агитацию с исламской темой[1395]. О беспорядках в Палестине, якобы раздуваемых Лондоном и Вашингтоном, писали часто и с преувеличениями; их изображали важной составляющей глобального конфликта, в котором участвовал весь мусульманский мир.

Мысль о глобальной солидарности мусульман вообще повторялась многократно. Выступая от имени уммы, авторы газет регулярно информировали своих читателей о «большом» мусульманском мире. Вместо того чтобы сосредоточиться на местах, откуда были родом мусульманские солдаты рейха, газеты писали о мечети аль-Азхар в Каире или Ибн Сауде в Саудовской Аравии. Отстаивая панисламскую мобилизацию в поддержку Германии, тексты рассказывали об арабских подразделениях вермахта или мусульманских добровольцах с Балкан. Авторы представляли Германию защитником ислама не только на восточных территориях, но и в мусульманских деревнях на Балканах. Они нападали на советскую исламскую пропаганду на Ближнем Востоке, британскую конфессиональную политику в Индии, якобы введенный англичанами запрет на хадж, еврейскую миграцию в Палестину. В одной из статей Azerbaijan повествовала о том, как татарский легионер, прогуливаясь по улицам оккупированного Германией Парижа, наткнулся на Парижскую соборную мечеть, где его благодаря исламской солидарности и защите со стороны держав Оси тепло встретили находившиеся там мусульмане, «индийцы, персы и арабы»[1396]. Идея «мирового ислама» (Weltislam) вообще развивалась повсеместно. Солдаты принимают участие в борьбе, затрагивающей весь мусульманский мир – такую мысль внушала Azerbaijan. Кроме того, немецкая пропаганда использовала исторические нарративы и различные формы религиозной памяти (прежде всего, вспоминая о таких фигурах, как имам Шамиль).

Статьи были религиозными не только по содержанию, но и по стилю. Например, тексты, написанные военными имамами и другими религиозными деятелями, отличались характерной религиозной риторикой и изобиловали такими выражениями, как «во имя Аллаха», «священная война» и «Аллах с нами». Как и в случае с нацистской пропагандой на Ближнем Востоке, Балканах и восточных территориях, этот язык использовался не для проповеди религиозного конфликта в узком смысле (чтобы разжечь насилие между представителями разных религий), а для поощрения священной войны против секулярных идеологий и сил, подобных советскому коммунизму и британскому империализму. В целом влияние газетных публикаций не следует недооценивать. Ральф фон Хайгендорф, например, был убежден, что газета Ghazavat играла центральную роль в жизни его легионеров[1397].