М.Щеглов «Корабли Александра Грина»

Конкретно-исторический контекст

«Корабли Александра Грина» — статья молодого критика Марка Щеглова, которая явилась подлинным открытием в гриноведении,опубликованная уже после смерти Щеглова в 1956 году, она стала значительной вехой на пути настоящего, глубокого исследования творчества писателя.Эта работа оказалась единственной, которую Марк Щеглов посвятил Грину. Ранняя смерть критика помешала развитию его яркого дарования.

Цель и задачи

-обратить внимание на творчество непопулярного в то время А.Грина

-Обозначить основной конфликт в произведениях А.Грина

Концепт статьи

Философский аспект

Необычность этой статьи заключается в том, что критик, погружаясь в мир романтической мечты, эмоционально-возвышенно и вольно сплетает свой стиль с гриновским слогом. Начинается статья с цитаты из Грина. Далее Щеглов восхищаясь Грином говорит о том,что последнему удалось «волнующее романтическое фантазерство — страну отроческого воображения сделать «реальным миром», узаконить «как естественное и обычное все то, что постные люди полагают оторванным от жизни, чуждым реальному и несбыточным».

М.Щеглов в статье поднимает проблему неустойчивой и сложной судьбы произведений А. Грина,которые имеют и своих поклонников и «брюзгливых отрицателей»

Щеглов говорит о традиционном романтическом «случае» лежащем в основе книг А.Грина: с одной стороны герой-романтик, «с душой полной поэтических движений», сдругой проза жизни,грубая и негуманная жизнь,вызывавшая в Грине содрогание и нередко приводившая его к «индивидуализму и обособленности на духовно-утонченной основе.», что отражалось на не лестном отзыве о простонародье соседствующим рядом с прекрасными описаниями жизни ремесленников,матросов и.т.д.

Щеглов также говорит о том,чторядос с уходом от действительности в книгах Грина мы видим «преображение действительности», А. Грин «научает нас видеть глубину, даль и дымку мечты там, где мы привыкли видеть определенность и прозаичность очертаний».

Щеглов отмечает,что несмотря на наличие и вполне «бытовых «рассказов у А.Грина в большинстве своем т произведения это «поэтически и психологически утонченные сказки, новеллы и этюды, в которых рассказывается о радости сбывающихся фантазий, о праве человека на большее, чем простое «проживание» на земле, и о том, что земля и море полны чудес — чудес любви, мысли, природы,— отрадных встреч, подвигов и легенд.»

В статье также говорится о том,что любимые герои Грина это — «добрые и немного таинственные капитаны, в душе которых патриархальное благородство соседствует с современной утонченностью чувств и естественным демократизмом.» Таким героем является капитан Грей из «Алых Парусов».

По словам Щеглова чудеса в рассказах Грина становятся осуществимы именно тогда, когда человек полностью уходит в «обаяние романтической мечты».

Восхищаясь мастерством А.Грина в создании «Алых Парусов»,Щеглов говорит о том,что «Эта история говорит о том, как любовь верит в чудо и как человек, любя, посвящает это чудо другому.».Создавая свою сказочную страну Грин осуществляет в ней все то чудесное,что в действительности держится «держится в душе под замком или распыляется в тысячах малозаметных житейских действий и поступков.».Рассказы Грина-это рассказы навевающие стремления к добру.

Щеглов говорит,что романтический колорит,сказочныеповерия соединяются в произвдения Грина с «остротой современного мышления. Грин в различных вариациях ставит один и тот же» психологический опыт —«столкновение романтической, души человека и ограниченности, пошлости людей всем довольных и ко всему притерпевшихся.». Именоо в этом старом, романтическом конфликте,по словам Щеглова, и видели иногда «уход от жизни» в творчестве А. Грина.

Щеглов заостряет свое внимание на рассказе Грина «Возвращенный ад».Где повествуется о журналисте, находящемся в творческом тупике. В искусстве, несмотря на блестки таланта, он становится мещанином. Десять лет журналист Галиен Марк, по его мнению, находится в тисках своего сознания, приносящим ему нестерпимую насыщенность остроту переживаний.Он устал, ему очень захотелось бы поглупеть, сделаться бестолковым, придурковатым, этаким смешливым субъектом со скудным диапазоном мысли и ликующими животными стремлениями. Вообще ему захотелось влиться в людские массы, стать «человека толпы». И понеслось… Пьянки, гулянки, женщины легкого поведения и как следствие – дуэль.
После дуэли Галиен Марк приобретает великолепное, ни с чем несравнимое ощущение — законченности и порядка в происходящем. Наступил «рай».
Но в ходе «процесса» выхода из творческого тупика от Марка уходит, любящая его женщина, Визи. Она была светом в красном аду сознания Марка, теперь ад позади, но нет и света; Визи не нужна более Марку. Вот какой ценой покупается «рай» в жизни и искусстве — отказом от человечности, сострадания, любви. Слишком высокая цена, слишком ничтожно достижение. И Галиен Марк возвращается в ад.

В этом рассказе,по словам Щеглова «все существо гриновской «мечты» — как утверждения для человека необходимости видеть в жизни больше «того, что есть», отрицания самодовольной трезвости, закупоренной от всех тревожащих, ранящих, заставляющих «мыслить и страдать» впечатлений»

Романтика в творчестве А. Грина по лсовам Щеглова «должна быть воспринята не как «уход от жизни», но как приход к ней со всем очарованием и волнением веры в добро и красоту людей, в расцвет иной жизни на берегах безмятежных морей, где ходят отрадно стройные корабли..

Освещая эстетический аспект,Щеглов называет Грина «первоклассным пейзажистом,и дело тут именно в умении «сделать заманчивым и поэтичным каждый обыкновенный уголок его страны». И то что было каждодневным и унылым предстает в произведениях Грина в преображенном виде.

Его работам были свойственны точный вкус, чутьё правды, свободный, эмоциональный стиль. «...Белой точкой на горизонте, в исчезающей отдаленности моря появляется корабль, за ним еще один и еще...Ветер и волны дружно влекут их, они летят, слегка накреняясь, у нихпочти живые, стройные формы; ветер воет в тонких снастях, плещет вдоль борта тугая отлетающая волна, загорелые веселые матросы глядят за горизонт — что там? И наше сердце стремится лететь за ними,к тучам и скалам таинственных стран воображения...Это кораблиАлександра Грина».

Мастерство критика

Его работы отличает тонкий вкус, общественный темперамент,большая филологическая культура.Глубина теоретико-критических соображений М. Щеглова, особенности его историзма, единство этического и эстетического подходов, предвосхищающие методологию «новомирской» критики 60-х гг. Тематическое и жанровое разнообразие статей Щеглова, возрождение эссеистского начала в критике («Корабли Александра Грина», 1956), живой, раскованный стиль.

Заключение

Щеглов как критик соединял в себе серьёзную культуру с острым чувством современности. Он выступал против иллюстративности, полуправды в литературе, бесконфликтности в драматургии. Короткая деятельность Щеглова оставила заметный след в литературе 50-х годов. Опубликованные посмертно дневники и письма его, так называемые "Студенческие тетради" (1963), где рассказывается о его трудной, по-своему героической судьбе, получили широкую известность. Главные статьи были написаны в период 1953-1956 гг. Это тонкий анализ произведений, создававший в то время впечатление повышенного эстетского критицизма.

 

Владимир ЛАКШИН

«ИВАН ДЕНИСОВИЧ, ЕГО ДРУЗЬЯ И НЕДРУГИ»

Новый Мир, N1 за 1964

Идеолог «Нового мира» В.Лакшин одним из первых в 1964 году откликнулся на явление Солженицына статьей «Иван Денисович, его друзья и недруги».В предисловии к книге, названном символично «Четверть века спустя» (М., 1989), Владимир Яковлевич утверждает, что Александр Солженицын стоял у истоков возрождения художественного реализма в литературе.

Январь 1964 года, "Новый Мир". Направление - литературно-художественное.

Цели и задачи статьи: рассмотреть полемику на повесть Солженицына. Доказать, что произведение было новаторством автора, вызвало положительный отклик у читателей.

Лакшин пишет о новаторстве автора повести:

«Художественная смелость Солженицына в его первой повести сказалась уже в том, что он не потворствовал обычным нашим понятиям об украшениях художественности. Он не построил по существу никакого внешнего сюжета, не старался покруче завязать действие и поэффектней развязать его, не подогревал интерес к своему повествованию ухищрениями литературной интриги. Замысел его был строг и прост, почти аскетичен — рассказать час за часом об одном дне одного заключенного, от подъема и до отбоя. И это была тем большая смелость, что трудно было себе представить, как можно остаться простым, спокойным, естественным, почти обыденным в такой жестокой и трагической теме».

Цель повести, по мнению Лакшина, в том, чтобы показать читателям, что и там (в лагере) живут люди, и также работают, спят, едят, ссорятся и мирятся, и там радуются малым радостям, надеются, спорят и т.д.

«Сам факт появления повести был воспринят людьми как подтверждение воли партии навсегда покончить с произволом и беззакониями, омрачавшими недавнее наше прошлое, И понятно, что гражданская смелость автора была отмечена прежде и повсеместнее, чем его художественная смелость»…

Сила Солженицына, по мнению Лакшина, состоит в том, что он смотрит на жизнь одновременно, вместе со своим героем и дальше, глубже его.

«Что же до повести Солженицына, то удивляться надо, на наш взгляд, не тому, что он чего-то «не отразил» и «не обобщил», а тому, напротив, как широко захватил он жизнь, как много сумел рассказать в столь малых пределах, как один день одного лагерника. В самом деле, мы не только узнали обиход жизни заключенных, их подневольную работу и скудный радостями быт. Мы узнали там людей, в каждом из которых отозвалось что-то типическое, существенное для понимания времени.»

 

В пример полемике о повести, критик приводит вопрос Чапчахова из журнала «Дон» «И все же хочется спросить: правы ли некоторые наши критики, безоговорочно принимающие образ Шухова таким, каким он дан в повести?»

В ответ на этот вопрос Лакшин говорит, что озадачивает сама форма вопроса:

… «можно подумать, что критик был коротко знаком с Иваном Денисовичем Шуховым еще прежде, чем прочел о нем в повести. Такой Иван Денисович, каким мы вместе с миллионами читателей узнали его из книги Солженицына, оказывается, не сходится с тем Иваном Денисовичем, каким рисует его воображение критика. Сугубо профессиональный феномен восприятия! Подобное раздвоение впечатлений вряд ли возможно у обыкновенного читателя, но в критике оно встречается».

 

Критик пишет, что нельзя упрекать героя за то, что он будто бы примирился с лагерем, «приспособился» к нему, ведь это тоже самое, что упрекать больного за его болезнь, несчастного за его несчастье.

Лакшин также рассуждает о внутреннем мире героя, почему он стал таким, каким описывает его Солженицын в повети, рассматривает законы жизни лагерников:

«В лагере вот кто погибает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму ходит стучать».

О внутреннем мире Шухова:

«у него другая основа жизни, другой неписаный кодекс нравственности — нравственности трудового человека. Эта внутренняя основа крепка и строга у него настолько, что не расшатали и не погубили ее долгие годы каторги. Он не махнул на жизнь рукой и не опустился, остался тем же работящим и честным крестьянином, солдатом, мастеровым»

 

Рассуждая в статье, Лакшин пишет, что у части критики, которая отнеслась к повести Солженицына скептически, сложился своего рода штамп. Штамп заключается в том, что Солженицын сделал своего главного героя идеалом. С этим не соглашается Лакшин.

«Рабочий Мелитопольского завода В. Иванов, письмом которого «Известия» (№ 306, 1963) открыли недавно обсуждение повести «Один день Ивана Денисовича» в связи с выдвижением ее на Ленинскую премию, прав, отмечая путаницу в суждениях о творчестве А. Солженицына некоторых критиков, в частности В. Чалмаева. Следует согласиться, что в Шухове нелепо видеть «идеал народного героя». Сам писатель не претендовал на создание такого рода «идеала», хотя и показал в своем герое народные черты нравственной стойкости, трудолюбия, товарищества и т. п.».

 

Критик пишет, что Солженицыну близки заветы русской литературы прошлого века — народность Некрасова и Щедрина, Толстого и Чехова. Но тот взгляд на народ, какой выражен в его повести, характерен именно для советского писателя и, больше того, для писателя, вошедшего в литературу в последние годы, ознаменованные важными переменами в нашей жизни.

 

Говоря о взгляде власти на повесть критик пишет:

«Восстанавливая социалистическую законность, ленинские нормы общественной жизни, партия придала новую значительность и такому понятию, как «народность». С этой точки зрения появление в литературе повести Солженицына было заметным событием. Солженицын написал эту повесть, потому что не мог ее не написать. Он писал ее так, как исполняют долг — без всяких уступок неправде, с полной открытостью и прямотой. И потому его книга, при всей жестокости ее темы, стала партийной книгой, воюющей за идеалы народа и революции».

Заканчивается статья словами, что повесть вызвала много споров, но ей суждена долгая жизнь.