Что именно так думал сам законодатель, вытекает из того, что

Во-первых, эта статья имеет в скобках указание на ст. 40 (62 изд. 1906 г.), то есть внутренне связывается с этой статьёй, гласящей, что первенствующая и господствующая в Российской Империи вера есть православная, кафолическая восточного исповедания.

2) Во-вторых, под статьёй приводится ссылка на указ 5 апр. 1797 г. за № 17910. В этом акте, хотя нет соответствующего буквального постановления, но говорится, что Государь Российский есть глава Церкви: таким образом, сам законодатель вторично связывает своё требование с положением Государя в Церкви.

В-третьих, сам законодатель поясняет в каком смысле он называет Государя Главой Церкви в ст. 42 (64 по изд. 1906 г.), именно как верховного защитника и хранителя догматов Господствующей веры и блюстителя правоверия и всякого в Святой Церкви благочиния. Это положение Государь занимает по отношению к Церкви в силу своего рукоположения и миропомазания. Во время этого рукоположения на него низводится благодать, как видно из читаемой молитвы над ним, как для управления государством, так и для несения обязанностей перед Церковью.

Как мы увидим ближе при рассмотрении священного коронования и миропомазания, Государь является лицом с особым священным чином и потому должен быть к тому надлежаще подготовлен всем своим воспитанием. Удостоверением этого является его происхождение от православных родителей, женитьба на особе принявшей православие до брака и торжественное чтение символа веры вслух всего народа, предшествующее его рукоположению.

5) Под ст. 142 изд. 1842 года имеется ещё ссылка на Высочайше утверждённое заключение св. Синода от 24 апр. 1841 года.

Нам, в условиях эмиграции, нет возможности иметь его в распоряжении, и приходится удовольствоваться тем, что о ней говорит пр. Коркунов,[ 20 ] очевидно, её видевший при составлении своего курса. Вот что он пишет: «под ст. 63, Учрежд. Императорской Фамилии, содержащей это правило, бывшей первоначально ст. 142 Основных Законов приведена ссылка на Акт 5 апр. 1797 г., но в нём указанного правила вовсе не содержится. При составлении второго издания Свода Законов в 1842 г., несоответствие такой ссылки было, очевидно, замечено, и потому было испрошено Высочайше утверждённое заключение Св. Синода, указанное затем, как источник ст. 142-й и кроме того, сделана ссылка на ст. 40 Основных Законов, постановляющую, что Государь не может исповедовать иной веры, кроме православной».

Что касается указания пр. Коркунова, что в Акте 5 апр. 1797 года нет такого постановления, то мы знаем, что в нём однако есть указание на Императора, как на Главу Церкви, и потому законодатель был в праве ссылаться на этот Акт по внутренней связи ст. 142-й с постановлением Акта 5 апр. 1797 г. № 17910, как мог ссылаться и на ст. 40 в силу той же внутренней их связи. Так как требование ст. 142-й тесно связано с положением Императора, как церковного чина, то мы готовы допустить, что в 1841 г. обратились к Св. Синоду, как к церковной законодательной власти. В церковных правилах мы можем найти и некоторую аналогию ст. 142-й: так 36-е постановление Карфагенского собора требует, чтобы рукоположение в диаконство не раньше допускалось, чем рукополагаемый докажет, что он всех членов своей семьи привёл в православие. Хотя это постановление относится к другому совершенно случаю, но преследует ту же цель – иметь доказательства соответствующей внутренней настроенности лица и соответствия его житейских отношений с высотой аспирируемого сана.

Вот почему и агнаты, не соответствующие требованиям ст. 142-й, именно, или женатые на особах иной веры, не принявших до брака православие, или происходящие от родителей, из коих хотя бы один неправославный, являются в глазах закона не отвечающими требованиям престолонаследия, установленным для агнатов, и должны призываться в том порядке престолонаследия, который установлен, как субсидиарный. Основной порядок престолонаследия (агнатский) именно и создан для того, чтобы лица, могущие наследовать престол. могли отвечать основному требованию монарха – быть неразрывной частью своего народа и словом и делом исповедовать тот идеал, из недр которого создалась сама царская власть. Она была выращена историей русского народа и облеклась в Византийской Церкви в священные одежды, и сан её священный не может не предъявлять тех минимальных требований, которые ставят и Церковный и Государственный закон для соответствия с саном известных объективных данных в том, кто именуется верховным защитником и блюстителем правоверия.

XI. УКАЗ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА О ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИИ 5 АПР. 1797 ГОДА И УЧРЕЖДЕНИЕ ОБ ИМПЕРАТОРСКОЙ ФАМИЛИИ ТОГО ЖЕ ЧИСЛА.

В оглавление книги

Для нас с именем Императора Павла связывается неразрывно его величайшая заслуга перед русской историей по прекращению того неопределенного положения, в котором оказывался Русский Императорский Престол при каждой перемене царствования и при постоянных переворотах и захватах верховной власти после Петра I в результате его законодательства. Если Императора Александра II справедливо прославляют за сравнительно безболезненно проведенную реформу освобождения крестьян, то нельзя не отдать должной дани и Императору Павлу за то, что он избавил всё последующее время от неопределенности в преемстве престола.

С отменой Петровского указа 5 февр. 1722 года он сделал монархию тем выше воли человека стоящим учреждением, которое соответствует её идее – быть выразительницей неизменного религиозного идеала, выращенного православным народом. Неизменности этого идеала соответствует и непоколебимость правил, регулирующих порядок преемства верховной власти. Те нарекания, которые справедливо обращаются особенно к последним годам жизни Павла I, когда он утратил обдуманность и уравновешенность в проявлениях своей воли и характера, обнаруживших уже прямое психическое расстройство, едва ли способны уменьшить его заслуги по установлению законного престолонаследия, одного из краеугольных камней монархии. Чуть не три века Римская Империя билась над этим вопросом: одно это показывает как важен этот вопрос для государства.

Любовь к законности была одной из ярких черт в характере цесаревича Павла, в ту пору его жизни. Умный, вдумчивый, впечатлительный, как его описывают иные биографы,[ 21 ] цесаревич Павел, в своей вынужденной до вступления на престол и тягостной бездеятельности, показал пример абсолютной лояльности по отношению к виновнице своего удаления от жизни. До 43 лет он находился под незаслуженным подозрением со стороны Императрицы матери в покушениях на власть, которая ему по праву принадлежала больше, чем самой Императрице-матери, вступившей на престол ценою жизни двух Императоров (Иоанна Антоновича и Петра III). Устранённый от всякой активной деятельности Императрицей из боязни заговора, окружённый клеветниками, шпионами, лжецами, предателями, цесаревич уединялся среди своих интимных друзей и много времени посвящал размышлениям о государственных делах. Чувство отвращения к государственным переворотам и чувство законности было одним из основных стимулов, побудивших его к реформе престолонаследия, обдуманной им и решённой почти за 10 лет до её осуществления.

Французский посланник в Петербурге при Екатерине II Маркиз Сегюр в своих мемуарах полагает, что мысль о введении закона о престолонаследии и о приурочении его к коронации подана цесаревичу им в октябре 1789 года во время его прощальной беседы с ним в Гатчине. Беседа шла на тему о том, почему в других европейских государствах государи царствуют и вступают на престол один вслед за другим, а в России иначе. «Причину этих неустройств, говорил Сегюр, усмотреть нетрудно. Повсюду наследственность в мужских поколениях служит охраной народам и обеспечением государям. В этом заключается основное различие между монархиями варварскими и монархиями европейскими; успехами образованности обязаны мы этой твердости престолов. В России же в этом отношении ничего не установлено, всё сомнительно. Государь избирает себе наследника по своей воле, а это служит источником постоянных замыслов, честолюбия, козней и заговоров». «Согласен, сказал Павел, но что же делать? Здесь к этому привыкли: обычай господствует. Изменить это можно только с опасностью для того, кто это производит. Русские любят лучше видеть на престоле юбку, чем мундир». «Однако я полагаю, сказал Сегюр, что такая перемена к лучшему могла бы совершиться в какую-нибудь заветную пору нового царствования, например по случаю коронации, когда народ расположен к надежде, радости, доверию». «Да, я понимаю, отвечал Павел, целуясь с Сегюром, это можно бы испытать».

Но Сегюр ошибался, думая, что он подал мысль о законе престолонаследия. Ещё в предыдущем (1788) году, приготовляясь в поход на войну против Турции, ввиду могущих произойти в его отсутствие случайностей, цесаревич Павел подписал 4 янв. 1788 года совместно с женой Акт о престолонаследии, заранее им подробно разработанный. Он оставил ей ещё два письма, предусматривающие возможность, во время его отсутствия из Петербурга, смерти Императрицы Екатерины и его самого. Он и преподал на этот случай ей образ действий. В первом случае, Великая Княгиня Мария Феодоровна, его жена, должна была потребовать присяги Павлу, как Императору, а сыну его Александру, как наследнику.

Во втором, если бы кончина Екатерины II последовала после смерти Павла, то Великая Княгиня Мария Феодоровна должна была объявить Императором старшего сына Александра и быть правительницей до его совершеннолетия, определяемого в 16 лет. Цесаревич Павел вводил наследование по закону, как он выразился о мотивах издания Акта о престолонаследии в самом Акте, «дабы государство не было без наследников, дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения кому наследовать, дабы сохранить право родов в наследствии не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род».

Ставя закон о престолонаследии выше воли монарха посредством присяги, которую каждый монарх должен дважды приносить: при вступлении на престол и при миропомазании, Император Павел выражал веру не в человека, свойственную закону Петра I, а в промысел Божий. После своего коронования в Успенском соборе, 5 апр. 1797 г. Павел тут же присягнул сам изданному Акту, который и был положен на хранение в Успенском Соборе; в полном собрании законов он записан под № 17910. В этом Акте содержатся, кроме правил о престолонаследии, также правила о правительстве и опёке, о правах Императрицы, самостоятельно занимающей престол, есть также постановление о вере Государя, который назван Главою Церкви.

В тот же день издан был другой Акт – Учреждение об Императорской Фамилии, (в полном собрании законов под № 17906) содержащий в себе постановления 1) о степенях родства в Императорском Доме, 2) о рождении и кончине Членов Императорского Дома и, о родословной книге. 3) о титулах и гербах и прочих внешних преимуществах, 4) о содержании Членов Императорского Дома, 5) о гражданских правах Членов Императорского Дома и 6) об обязанностях Членов Императорского Дома к Императору. Акты эти были составлены ещё в бытность Императора Павла Цесаревичем и подписаны им и его женой 4 янв. 1788 г.; им был придан характер семейного закона, но по обнародовании их 5 апр. 1797 г. им была сообщена санкция государственной власти и сила основных законов государственных.

Вместе с тем Акт 1797 г. явился этапом по пути установления в коренном вопросе – обеспечении непрерывности в преемстве верховной власти принципа законности, являющегося жизненным нервом самодержавного принципа в отличие от деспотической формы правления. Подчинение самой власти началам права содействовало развитию чувства законности и создания долга повиновения, на котором держится власть. Законность в России – создание самой верховной власти, а не результат её ограничения посторонними политическими факторами. Самый факт появления Актов Высочайшей воли, в особой форме изданных и служащих неизменной, непоколебимой основой, неприкосновенной и для Монарха, послужил началом для дальнейшего развития законности в последующее царствование, а смысле установления различных форм для изъявления воли монарха в порядке законодательном и исполнительном. Император Павел прежде всего нормировал порядок престолонаследия и порядок фамильного учреждения, соблюдать которые обязуются и клянутся при объявлении совершеннолетия их и наследник престола и все лица, по крови к Императорскому Дому принадлежащие (ст. 206 Основных Законов).

Учреждение об Императорской Фамилии явилось перенесением на русскую почву немецкого обычая, признавшего за высокодворянскими фамилиями право составлять корпорации с дисциплинарной властью над членами Дома.;В немецких государствах эти семейные статуты наравне с правом, исходящим от государства, были параллельным источником права и регулировали не только внутренний семейный распорядок, но и вопросы престолонаследия. Эти статуты при введении конституционного режима частью вводились в состав Государственных законов, частью оставались дополнением к ним. У нас при введении новых Основных Законов в 1906 г. Учреждение об Императорской Фамилии составило часть Основных Законов, именно их раздел II, подлежащий особому порядку изменения, именно по усмотрению одного Государя, конечно, с соблюдением незыблемых законов о вере и о порядке престолонаследия, а также, согласно ст. 125 Основных Законов, поскольку эти изменения не касаются законов общих и не вызывают нового из казны ассигнования.

В порядке престолонаследия Павел I воспроизвёл целиком австрийские основные начала, установленные прагматической санкцией 19 апр 1713 года и принятые в некоторых других немецких государствах: Баварии, Саксонии, Вюртемберге. Что касается семейных статутов, то обычай составлять их в высококодворянских домах в немецком праве восходит к 14-15 веку. Обычное право давало этим Домам свойства союза с корпоративными правами. Вполне развитой вид придаётся этому учреждению романистической школой юристов 16 и 17 веков, которые признавала: domus universitas familia est lamquam civitas. Фамилии в договорах обозначались как corpora и за ними признавалось jus statuendi. Представителем Дома считалась совокупность полноправных членов – совершеннолетних агнатов.

Все эти статуты среди членов Дома перечисляли кроме агнатов и принцесс, происходящих от общего родоначальника через полноправные браки, супруг агнатов и их вдов во время вдовства. Кроме власти Дома в лице всех совершеннолетних агнатов, над его членами, была ещё дисциплинарная власть главы государства, простиравшаяся на всех членов Дома, исключая царствующих на других престолах, а также принцесс, вышедших замуж за агнатов другого равнородного Дома.

При толковании наших основных законов необходимо прежде всего уяснить смысл воспринятых нами реципированных основных юридических принципов немецкого семейного права и правил престолонаследия. Это касается в особенности понятий Царствующего Дома в широком и узком смысле, связи между принадлежностью к Царствующему Дому и правами престолонаследия, различия между основным и субсидиарным порядком престолонаследия, а также мысли, вложенной законом в идею первородства. Только путём выяснения этих понятий мы можем избежать ошибок г. Корево, отожествляющего принадлежность к Царствующему Дому с правом на престолонаследие и пользующегося правилами, регулирующими субсидиарный порядок престолонаследия, для толкования правил основного порядка.

Подобно тому, как историческое рассмотрение идеи царской власти и вложенных в неё понятий священного чина в Церкви показало нам, что она не мыслится иначе, как стоящей под высшими нормами Церковного идеала, её создавшего, а положение Императора в Церкви дало нам руководящие начала для оценки статей закона, констатирующих положение православия в русском государстве, с точки зрения канониста, исходящего из православного, а не лютеранского воззрения на Церковь – так историческое рассмотрение вышеуказанных реципированных нами юридических понятий немецкого права покажет нам, какие представления связываются с ними, и предостережёт от вливания в них того смысла, которого они не имеют. Невозможно при толковании статей основных законов ограничить их произвольным сопоставлением одна с другой, ибо каждая статья является продуктом или отражением сложного исторического процесса. Наше национальное миросозерцание, выросшее на почве православной культуры, ассимилировавшее римско-византийские юридические начала, воспринимало и немецкие юридические принципы, но при рецепции последних отбрасывало в конце концов от себя последние постольку, поскольку они обусловливались инославным миросозерцанием,[ 22 ] и принимало постольку, поскольку они могли быть восприняты без всякого ущерба для культуры православной.

XII. О СЕМЕЙНЫХ СТАТУТАХ. ОСНОВНЫЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ НЕМЕЦКОГО ПРАВА, РЕЦИПИРОВАННЫЕ РУССКИМИ ОСНОВНЫМИ ЗАКОНАМИ: ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ К ЦАРСТВУЮЩЕМУ ДОМУ В ШИРОКОМ И УЗКОМ СМЫСЛЕ; О НЕОБХОДИМЫХ, ЕСТЕСТВЕННЫХ И СЛУЧАЙНЫХ ПРИЗНАКАХ ПОНЯТИЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ К ЦАРСТВУЮЩЕМУ ДОМУ. ОСНОВНОЙ (АГНАТСКИЙ) ПОРЯДОК И СУБСИДИАРНЫЙ ПОРЯДОК ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ. СОСТАВ ЦАРСТВУЮЩЕГО ДОМА (СТ. 126). СТ. 25 ОСНОВНЫХ ЗАКОНОВ. СТ. 27, 28, 29, 30, ТАКЖЕ 35. СТ. 128, 129, 130. ПРИНЦИП ПЕРВОРОДСТВА.

В оглавление книги

В монархических государствах Главы государства не могли ограничиться общим подданническим подчинением им со стороны Членов своего Дома, ибо интерес государства требует, чтобы поведение и жизнь Членов Царствующего Дома вызывали особое уважение к их личности. Ввиду этого они всюду подчинены особой семейной дисциплинарной власти царствующего Государя. Так было не только в Священной Римской Империи Германской нации, но и во всех немецких Домах после того, как отдельные государства выходили из подчинения Империи; так было и при воцарении Наполеона I, когда он в 1906 г. 30 марта издал «Statut de famille imperiale», внесенной позже в титул III органического сенатус-консульта 28 флореаля XII года; так сделал и Император Павел после того, как он оказался, после преждевременной смерти своего отца Императора Петра III, родоначальником царствующего в России Голштейн-Ротторпского Дома, по женской линии связанного через дочь Петра I Анну Петровну с домом Романовых.

В силу этого статута Члены Императорского Дома подчинены Государю не только, как Главе государства, в качестве подданных, но и как Главе Дома; ст. 219 Основных Законов говорит: «Царствующий Император во всяком случае почтен быть должен Главой всей Императорской Фамилии и есть на всегдашнее время попечитель и покровитель оной», а ст. 220 – «Каждый Член Императорского Дома обязуется к Лицу Царствующего, яко к Главе Дома и Самодержцу, совершенным почтением, повиновением, послушанием и подданством». Эта дисциплинарная власть Государя является дополнением и следствием принадлежности ему власти государственной, но не составляет её интегральной части. Она создаётся государством и им регулируется; она не оригинарна и не самостоятельна, а создаётся в интересах государства и осуществляется не во имя Дома; семейные законы, её регулирующие – семейные в том смысле, что изданы государственной властью для Дома, и отличаются от семейных законов, издаваемых от имени Дома, как такового.

Надо отличать эту дисциплинарную власть Царствующего Государя от общей семейной власти Дома, как корпорации, существующей независимо от того, царствует ли этот Дом или нет. Дисциплинарную власть Государя, как дополнительную к его государственной власти имеет ввиду ст. 222 Основных Законов, когда она предоставляет ему. как неограниченному Самодержцу, отрешать неповинующегося ему Члена Дома от связанных с его полномочием преимуществ, и притом единолично без участия агнатов. Согласно общим принципам немецкого права, содержанием этой дисциплинарной власти является: 1) право контроля над воспитанием всех принцев и принцесс Дома, 2) право разрешать и запрещать путешествия в иностранные государства, 3) право принимать всякие меры для спокойствия, чести и благосостояния Дома, 3) право давать н не давать разрешение на брак, каковое разрешение у нас в частности является дополнительными требованием к требованиям, установленным Церковью для законности брака (ст. 183 Основных Законов).

Но есть ещё другая (оригинарная) семейная власть, осуществляемая высшим семейным органом, совокупностью совершеннолетних агнатов, над Членами Дома, подчинёнными правилам, установленным этим высшим семейным органом. Так как эта власть не есть дополнение к государственной власти, а основана на самостоятельном правоисточнике, ином, чем государственное право, то ей могут в известной мере подлежать и подданные чужого государства, например, принцессы, вышедшие замуж за иностранных принцев. Эта семейная власть не исключает дисциплинарной власти Главы государства, существующей в силу особого отношения Дома к Главе государства, и может существовать подле неё и без неё, например, если Дом перестаёт царствовать. Если в наших основных законах Царствующий Император является Главой Дома с исключением всех агнатов, (это особенность русского права в сравнении с немецким), то за отсутствием в настоящее время Царствующего Императора, остаётся для Членов Нашей Династии оригинарная семейная власть агнатов.

Для большей ясности остановимся на терминологии, которая лежит в основе и всего дальнейшего изложения предмета. Агнатами называются мужские Члены Фамилий, происходящие от мужчин данной Фамилии, когнатами же являются женщины Фамилии, по крови ей родные, и мужчины через этих женщин происшедшие. Когнантин-принцесс, происшедших через мужчин по мужской линии, ещё называют агнатскими когнатами или полуагнатами ради обозначения их большей близости к мужскому поколению. Когда наследование переходит в женское поколение, то когнаты – потомки принцессы, через которую Престол переходит в женскую линию, становятся агнатами. Так Члены Голштейн-Готторпского Дома со времени Петра III стали агнатами, будучи до вступления на Российский Престол Петра III, сына Анны Петровны, со времени её замужества за герцогом Голштинским, когнатами по отношению к Дому Романовых. Совокупность потомков одного родоначальника называют линией. Линия составляется через прародительскую чету и её потомков, происшедших через законные равнородные браки. Каждый Дом составляется из нескольких линий, зависимых одна от другой. Чем выше поднимаемся мы по лестнице отцов, тем возрастает число линий, стекающихся к общему предку. Юридическое расчленение Дома по линиям имеет громадное значение в наследственном праве.

В немецком праве всякий Дом hochadelig, то есть высокодворянский, царствующий и царствовавший является совокупностью родственников, происшедших от первого приобретателя территориального верховенства, у нас же Императорский Дом составляет совокупность родственников, происшедших от Создателя Учреждения об Императорской Фамилии – Императора Павла, как то видно из его Акта 5 апр. 1797 г.

Выше мы сказали о наличности двух дисциплинарных властей, власти совокупности агнатов и власти Царствующего Государя. Круг лиц, подчинённых той и другой власти не совпадает; ввиду этого и отличают понятие Царствующего Дома в широком и узком смысле. Первый обнимает собой всех происходящих от одного общего родоначальника (имп. Павла), агнатов и когнатов вместе с супругами и вдовами и в немецком праве ещё через особые юридические акты поставленных наравне с происшедшими по крови от общего родоначальника. Царствующей же Дом в узком смысле означает совокупность всех подчинённых власти Царствующего Государя. В первом случае налицо корпорация, в которой и Глава Государства – первый среди равных, во втором Глава Государства – Глава над подчинёнными.

Понятие Дома в широком смысле подразумевает и наши основные законы, говоря в ст. 35 (изд. 1906 г.) о возможности перехода престола в такое женское поколение Императора, которое уже царствует на другом престоле; таким образом, в понятие Дома входят когнаты, вышедшие из круга лиц, подчинённых дисциплинарной власти Царствующего Государя в силу международного правового принципа, исключающего совместимость самостоятельного занятия Престола с подчинением дисциплинарной власти Главе чужого государства. Так оказывается, что могут быть лица, не теряющие способности к престолонаследию, но не принадлежащие к Царствующему Дому в узком смысле. Их положение другое: по ст. 126 Членами Императорского Дома являются все лица, происшедшие от Императорской крови в законном, дозволенном Царствующим Императором браке с лицом равнородного достоинства, но в силу ст. 133 Основных Законов «родившиеся от женского пола (когнаты) совершенно отличаются от родившихся от пола мужского (агнатов), и потому счёта в родстве с Императором для получения титула, пенсии и приданого вести не должны, а пользуются всем оным по праву, отцу их принадлежащему и ничего от Государства и от Главного Управления Уделов требовать не имеют». Также принцессы, вышедшие замуж за равнородных принцев, вступая в Дом мужа, выходят из подчинения дисциплинарной власти Царствующего Государя, но не теряют принадлежности к Царствующему Дому в широком смысле и могут подлежать некоторому контролю со стороны агнатов Дома.[ 23 ] Царствующий Государь, в силу указанного международно-правового принципа, не подчинен ничьей семейной власти, пока царствует, но он не перестаёт принадлежать к составу Дома ни во время царствования, ни после, в случае отречения от престола, осуществляя в последнем случае и права агнатов и не лишаясь преимуществ и имущественных прав, вытекающих из принадлежности к Дому.

Известный ученый Рем считает, что в немецком праве можно принадлежать к Царствующему Дому и не иметь ни прав престолонаследия, ни участия в семейном законодательстве, не иметь иных привилегий, кроме однако почётных прав и прав равнородства. Но нельзя быть Членом Царствующего Дома в узком смысле, не будучи Членом Царствующего Дома в широком смысле подобно тому, как нельзя иметь прав гражданства в государстве, не принадлежа к его подданным.[ 24 ] Противоположность одного понятия к другому можно ещё определить, говорит Рем, как понятие Царствующего Дома в государственно-правовом смысле (Царствующий Дом в узком смысле) и в семейно-правовом смысле (Царствующий Дом в широком смысле).

Принадлежность к Царствующему Дому влечёт за собой ряд прав и обязанностей (по 25 статье Основных Законов принадлежность к Царствующему Дому в широком смысле является первым условием для престолонаследия); одни из этих прав и обязанностей являются необходимыми признаками этого понятия, иные естественными, иные случайными.

Необходимым следствием из свойства Дома, как корпорации, является обязанность Членов Дома к подчинению семейной власти Дома; из принадлежности к Дому высокого дворянства вытекает право на преимущества равнородства, то есть право заключать полноправные браки с лицами, принадлежащими к известному кругу. Для немецких царствовавших до 1918 г. Домов признаются равнородными браки 1) с членами всех царствовавших в то время или царствовавших после 1815 г. в Германии Домов, 2) с владетельными Домами, то есть принадлежавшим к Имперским чинам, 3) с вненемецкими европейскими Домами, царствующими или царствовавшими как международно-признанная династия в международно-признанных государствах. Из принадлежности к семье Главы государства необходимо вытекают права на известные почести при дворе и в государстве, на титул, церемониальные права и на некоторые привилегии в международном общении.

Естественными по определению Рема, но не необходимыми следствиями принадлежности к Царствующему Дому является в Доме: при совершеннолетии участие в осуществлении семейной власти агнатов, права на содержание из семейного имущества и, при известных условиях, на владение, управление, пользование и распоряжение им; в государстве же естественным последствием, но не необходимым является право на престолонаследие. Естественность, а не необходимость данного права вытекают из того, что повсюду право ставит для занятия Престола и ряд других условий, помимо принадлежности к Дому, так: исповедание определённой религии, известную неопороченность. По этому поводу Рем пишет: «Осуждение к исправительному дому и отнятие гражданской чести имеет следствием потерю права служить в войске и флоте и длительную неспособность к занятию общественных должностей, или продолжительную потерю прав, вытекающих из общественных выборов, потерю общественных должностей, достоинств, титулов, орденов и знаков отличия и неспособность получать общественные должности, достоинства, титулы ордена и почётные права, право голосовать, выбирать, быть выбираемыми или осуществлять иные политические права. Однако, несмотря на указание только в отношении общественного избирательного права и общественных отличий и несмотря на принцип наследственной монархии, надо принять расширительное толкование и признать, что кто подпадает этим судебным наказаниям теряет приобретенную хотя бы и рождением способность сделаться высшим Государственным органом – Государем, но от этого не теряется принадлежность к Царствующему Дому». (Op. Cit 381) Могут быть и другие условия для престолонаследия.

Случайными следствиями принадлежности к царствующему дому, то есть такими, которые вовсе могут не предполагаться, являются в Доме: участие в Фамильном Совете, право на придворный штат, а в государстве: права на регентство, на усиленную уголовную защиту чести, участие в высших государственных учреждениях, подчинение особому гражданскому праву, например, в смысле опёки, привилегированная подсудность, свобода от налогов, от воинской повинности.

Все эти права могут принадлежать разным членам Дома в самых разнообразных сочетаниях, не будучи непременно связаны между собой. В немецком праве одни предположения.могут существовать для престолонаследия, иные для участия в имущественных правах, иные для пользования фидеикомиссным имуществом на правах владения, иные для аллодиального на правах собственности.

Принцип равнородства касается только брачных прав семьи, не затрагивая самого вступившего в неравнородный брак. Член Дома, вступивший на чужой Престол, несёт меньшие обязанности к Дому, к которому принадлежит по рождению, и в соответствии с этим терпит умаление и в своих правах в этом Доме.

Что понятие принадлежности к Дому не обусловливает непременно права на Престол, показывают случаи, когда в немецком праве лицо по договору принимается в Дом определённо без прав престолонаследия: такие принятия, при чисто сословном характере немецкой монархии, и возможны, и происходят в действительности. Таковая принадлежность к Дому без прав престолонаследия возможна и при приобретении принадлежности к Дому чрез кровное происхождение от родоначальника. Так например агнатские принцессы, то есть происшедшие от родоначальника по мужской линии, состоят Членами Дома, но положительное право может, допуская субсидиарное когнатское наследование, дать право на Престол только потомкам этих принцесс, минуя их самих, но не лишая их принадлежности к Дому. В Имперском праве в Саксонском Зерцале предположением для права престолонаследия было отсутствие известных телесных или нравственных дефектов, а также отсутствие умаления церковных или гражданских прав, хотя бы данное лицо и принадлежало к Царствующему Дому. Так и теперь, наряду с принципом законного наследования в силу происхождения от родоначальника Дома, дальнейшим предположением для права престолонаследия является всюду принадлежность к определённому вероисповеданию без исключения однако из состава Дома. Так обстоит дело в Великобритании, Швеции, Норвегии, Дании, где от короля требуется протестантское исповедание; также в Сербии и для будущих поколений Царствующего Дома в Румынии и Греции требуется православная вера, а в Португалии, Испании – католическая; но исповедание там есть условие права на Престол, а не условие принадлежности к Дому. Также Австрийский закон, лишая Члена Царствующего Дома не-католика права на Престол, не лишает его принадлежности к Дому и связанных с ним преимуществ. Так и у нас, помимо принадлежности к Императорскому Дому, в числе вероисповедных требований от престолонаследника одним из предположений для его прав на Престол является исповедание православной веры. Примером показывающим, что и наши Основные Законы не отожествляют понятия принадлежности к Дому с правами на Престол, показывает между прочим наличность ст. 36 и 188, из которых одна лишает потомство от неравнородных браков принадлежности к Дому, а другая престолонаследия.

Все многочисленные приведенные нами примеры ясно показывают, что совершенно недопустимо отожествлять принадлежность к Царствующему Дому с правами на престол с одной стороны, а с другой предполагать, что все Члены Царствующего Дома обладают в силу одной принадлежности к этому Дому равными правами и преимуществами. Между тем оба эти допущения являются краеугольным камнем в построении г. Корево, для которого одной наличности принадлежности к Дому, определяемой родословной книгой Императорского Дома, достаточно, чтобы в очереди первородства наследовать Престол.

По методе г. Корево, если бы в порядке первородства оказался, например, Член Дома – нигилист, по форме исповедующий православие, заявивший, что он исповедует не монархический принцип Основных Законов, которому он в день совершеннолетия согласно 166 ст. Основных Законов (изд. 1857 г.) приносил присягу, в установленной в приложении IV к Основным Законам форме, а народный суверенитет, заявивший, что венчаться на царство он не будет, тем более, что никакой санкции в законе на этот отказ нет; далее, если бы он женился на особе, принадлежащей к какой-либо секте, и совершил тяжкое преступление – то, так как Основной Закон, по методе г. Корево, нигде не говорит о недопущении такого лица к Престолу, такое лицо, несмотря но всё это, по закону могло бы быть призванным на Престол.

К счастью, ничего подобного нет, и наши Основные Законы устанавливают целый ряд положительных предположений для занятия трона, кроме принадлежности к Царствующему Дому и права первородства. Хотя казус, приведенный нами – лишь академического свойства и едва ли в действительности возможен, но всё же a priori невозможно допустить, что Основные Законы так были бы редактированы, что такое престолонаследие было бы теоретически возможным. Законы о престолонаследии держатся не метода исключения, а предполагают соответствие престолонаследника ряду положительных требований.

Разнообразие прав и преимуществ членов Императорского Дома существует и у нас; мы уже видели, что когнаты, при известных условиях, могут наследовать Престол, а между тем они в силу ст. 133 не имеют целого ряда преимуществ на титулы, содержание и проч. Равным образом агнаты имеют различные титулы, различные права на содержание и могут не иметь прав наследования Престола, например в силу преступления (например, за тяжкое преступление русский уголовный закон лишает всех прав состояния, и осуждённый судом за таковое, не может наследовать Престол) или в силу неисполнения вероисповедных требований.