Десять лет и один год спустя или посткабацкий синдром»

1.) "Десять лет и один год спустя".

Все были непринуждённо и без натяжки доброжелательны друг к другу, в меру упитанны и каждый на своих понтах, как тому и полагается в хорошей дружественной компании. Я понтился своим обращением к понтифику и даже пытался понторезить со спецсчётом, но меня прекратили слушать. Парни от души глаголили о своих назначениях по службе, модных тенденциях в войсках, звёздых болезнях некоторых своих сослуживцев, тачках и перспективах на жизь, в вперемешку с военными байками и прочими околовоенными историями.

Андрюхер Сивец больше всех кураж словил. Сначала проставился за новую свою должность десятилетним вискарём, с завидным постоянством транслируя своё остроумие и тактичность охмелевающей публике, потом, после очередного моего похода в близлежащий магаз за "добавкой", решил всех выебать: Андрюху Никульчива отчитал за вещёвку в войсках, меня - за семейные дела (по дороге домой в машине), но больше всего досталось администрации кабака, - он сказал бармену, что сломает ему нос, если тот не перестанет с ним прерикаться и не встанет за стойку бара, как тому это подобает при общении с клиентом. За стойку бара вместе с барменом со страху встали даже официанты.

В плотной суматохе кабацкого застолья не забыли и нашли время для конференции удалённого доступа с остальной своей академической братией. Звонили Мавлютию, Панкратию, Артёмиусу. В общем, наобщались от души из души в душу, - на год вперёд, как говорится.

Ближе к часу ночи, учитывая свои рабочие графики, немного подустали, собрали в кучу свои разбросанные вокруг столика с остатками явств мысли и манатки, распрощались друг с другом и с перепуганным персоналом, сели в какие-то не понятно откуда появившиеся тачки и разъехались каждый по своим домам.

2.) «Посткабацкий синдром».

Не знаю, как у других, но у меня, зачастую, после увеселительно-залихвацких и, в то же время, рьяных, порой до принципиальности, споров с друзьями в кабаках, наравне с похмельным синдромом, возникает ещё потребность в некоем реванше для более обстоятельного выражения и уточнения тех смысловых образов, которыми я пытался пестрить, насыщая ими свои пьяные околомалахольные речи, ещё совсем недавно звучавшие в этом злосчастном прокуренном кабаке из моего громкоговорящего, не на секунду неумолкающего, бесперебойно артикулирующего и слюноразбрызгивающего рта, воспоминания о котором больно ранят останки моего самолюбия.

В этот раз, конечно же, всё было совсем не так, а по-другому, - я, должно быть, был неумолимо убедителен и непревзойдённо точен во всех своих формулировках, не дающих просто никакого шанса моим оппонентам на какие-либо конструктивные возражения, - но, достаточно хорошо зная себя и не достаточно хорошо зная других, что-то мне начинает неумолимо подсказывать, что именно в этот раз, как раз-таки, всё было ещё более "так", нежели по-другому, во все вместевзятые предыдущие разы, а мои оппоненты, должно быть, сохраняли своё молчание исходя из несколько иных соображений, чем мне это могло показаться в том злосчастном прокуренном кабаке в состоянии изменённого сознания.

Так вот, значит реванш...

Что касается спецсчёта или принципа контрактования сумм, то это не просто благоприятное, а непременно-обязательное условие для формирования естественной конкурентной среды. Если это условие не выполняется, то у чиновников появляется совершенно замечтательная возможность заключать государственные контракты по тем ценам и с теми потенциальными контрагентами с которыми им вздумается. Реализуется эта возможность достаточно просто: всегда есть государевы долговые обязательства, образовавшиеся, например, ввиду необходимости заключения внеплановых аварийных контрактов, поэтому неугодный контрагент, выигравший тендер, но не желающий делиться с чиновником, может и подождать оплаты за свой труд год-два, прежде чем будет погашен долг по контрактам, заключённым в связи с внеплановой первоочередной необходимостью. А для коммерсов это крах, оборотные средства должны возвращаться сразу. Поэтому добросовестные контрагенты вынуждены уходить с рынка госзакупок, предоставляя полный внеконкурентный картбланш на заключение госконтрактов недобросовестным.

Вот несколько моих упреждающих контраргуменов на возможную критику моих идей:

Во-первых, и это самый главный аргумент, доводить дело до аварийных ситуаций, связанных с технологическими нарушениями в работе сложного энергоснабжающего оборудования категорически нельзя. Для этого существует система планово-предупредительного ремонта (далее - ППР), а также программы плановой модернизации морально устаревшего технологического оборудования и объектов материально-технической базы, имеющих предзапредельный износ тех или иных своих рабочих поверхностей и прочих функциональных элементов своих конструкций.

Кроме того, в большинстве аварийных ситуаций должна иметься возможность подключения систем энергоснабжения и потребления к резервному оборудованию или возможность использования иных резервных фондов, в том числе денежных. Процент же аварийных и чрезвычайных ситуаций, которые действительно связаны с обстоятельствами непреодолимой силы (форс-мажорные обстоятельства), при условии качественного планирования и своевременного выполнения мероприятий, предусмотренных системой ППР и программами модернизации, должен быть настолько ничтожным, что лимиты денежных средств, необходимых для их устранения и локализации, могут быть спланированы с гораздо большей точностью, нежели это происходит сейчас, - по крайней мере, при незначительном проценте отклонения от нормы, ломать рынок госзакупочной деятельности, выкуривая из него естественную конкретную среду и превращая его тем самым в исчадие ада чиновничьих контрибуций, не потребуется это уж точно.

Во-вторых, и это не менее важный аргумент, а что если я блефую, а, на самом деле, рынок госзакупочной деятельности цветёт и пахнет, работая при этом ровно, стабильно и совершенно не пробуксовывая ни на каком этапе своего глубоко эшелонированного и широко разветвлённого алгоритма?

Так я с этим и не спорю. Все именно так и происходит. Дело в том, что рынок госзакупок уже достиг пикового значения своей коррупционогенной насыщенности, а это значит, что все, без исключения, потенциальные контрагенты уже "обучены" и по умолчанию закладывают в стоимость единицы производимой ими продукции маржу для отката чиновнику, курирующему ту или иную государственную закупку. Поэтому, и только поэтому, видимых пробуксовок на этом рынке мы можем и не наблюдать.

Кроме того, и это в третьих, приоритет производственной необходимости в вопросе оплат по финансовым обязательствам уже заключённых Государственных Контрактов может, ещё куда ни шло, существовать на этапе авансовой предоплаты (согласно требований бюджетного законодательства - не более 30% от стоимости контракта), но на этапе окончательного расчёта данный приоритет теряет свою актуальность и становится ничтожным, ведь аварийная ситуация уже устранена, а значит нет никакой разницы в приоритетах между постоплатами за поставку, например, фаллоиметаторов для пансионата благородных девиц или за поставку оборудования для ликвидации последствий аварии, например, на гидроэлектростанции, - "война"-то уже закончилась, её жертвой стали 30% стоимости Государственных Контрактов, заключённых в мирное время, а значит и естественная очерёдность в вопросах оплат оставшихся 70%, уцелевших на полях сражений, снова приобретает свою законную силу.

Есть ещё в-четвёртых, в-пятых и в-шестых… и в-такдалеевых...