Некоторым снам лучше оставаться забытыми

 

 

Октября 2009 г. Лондон

 

Мистер Z редко видел сны или не мог их вспомнить, если и видел. Вот почему в ту ночь он был неприятно обеспокоен, когда проснулся от ужасного сновидения, в котором он ел человеческое мясо. Видение было настолько правдоподобным, что на миг Мистер Z принял его за галлюцинацию, подобно тем, что посещали его в случаях, когда он пробовал наркотик асид. Он не был регулярным потребителем наркотиков, не было и зависимости от них, но всё же изредка он позволял себе дозу сумасшествия. Теперь, лёжа с открытыми глазами в полной темноте, он чувствовал непонятный дискомфорт и, будучи глубоко погружённым в странные мысли, был не способен их контролировать, отчего его охватил ужас.

Внезапно яркая вспышка света ослепила его лицо. Мелькнула мысль: «Я умер или всё еще сплю?» Мистер Z попробовал подняться, но не смог даже пошевелить пальцем. «Я сплю. Так оно всё и бывает в кошмарных снах, не так ли? Ты хочешь бежать, но не можешь сдвинуться с места. Я сплю!» Мистер Z закрыл глаза, но продолжал ещё видеть свет. Моргнув несколько раз, он почувствовал боль. И вдруг он услышал странный, будто металлический голос, говорящий по‑русски.

— Вы можете держать глаза закрытыми, если так легче.

— Бог? — сказал Мистер Z, чувствуя холодный пот, распространяющийся по его телу.

— Нет! На вашем месте вряд ли бы кто возлагал надежды на личную встречу с Богом. Ваше место в аду, — ответил шутливо чей‑то голос. — Жаль, что пришлось дать вам наркотики, но это был единственный способ пообщаться с вами поближе. Вас подвела ваша любовь к молоку, которое вы неизменно пьёте на ночь. Зря вы заказываете молоко у местного молочника, оставляющего бутылки у вас под дверью. Мало ли, а вдруг кто‑нибудь что‑то вам туда подсыплет, — продолжил тот же голос, но уже с сарказмом.

Наконец Мистер Z начал понимать, что с ним происходит. Это был совсем не сон. Он был накачан каким‑то наркотиком, парализовавшим его тело. Говорящий с ним человек явно пользовался прибором, изменяющим голос, поэтому он и звучал так странно. По сути, этот голос мог принадлежать как мужчине, так и женщине, определить, кто именно говорит, было невозможно. С другой стороны, это был позитивный знак — неизвестный человек маскировался, что он вряд ли стал бы делать, если бы намеревался убить его.

— Кто это? — спросил Мистер Z тревожно, пытаясь подавить свой нарастающий гнев. Привыкший всегда держать под контролем любую ситуацию, Мистер Z почувствовал злость на свою беспомощность. Он понял, что должен немедленно взять себя в руки, если не в физическом смысле, то хотя бы в эмоциональном.

— Силы, которые способствовали вашему знакомству с Галинским много лет назад и которые наблюдали за Галинским все эти годы, — сказал человек ясным голосом.

— Кто? КГБ? ФСБ? Или как там вас ещё называют, один чёрт. — Мистер Z снова моргнул, пытаясь увидеть лицо загадочного человека, но безуспешно — фонарь ослеплял его, не давая ему возможность разглядеть хоть что‑либо.

— Имеет ли это значение? Мне нужно, чтобы вы меня выслушали, и очень внимательно. — Тон говорящего стал требовательным. — Мы знаем, как преданы вы Галинскому, как привязаны к нему, как всегда стоите на страже его интересов, предотвращая любые неприятности, которые могут его подстерегать. — Неизвестный сделал паузу, позволяя Мистеру Z понять смысл его слов. — Мы хорошо осведомлены о том, что Галинский планирует сыграть свою самую большую игру и готовится к грядущим значительным переменам в своей жизни, — продолжал голос спокойно. — Мы не возражаем. Вы ведь прекрасно понимаете, что за эти долгие годы мы могли бы легко от него избавиться в любой момент, но мы этого не сделали. Более того, мы предпочитаем, чтобы он оставался живым и невредимым. Лучше тот дьявол, которого знаешь в лицо, не правда ли? — Неизвестный сделал очередную паузу. — Так вот, всему тому, что Галинский планирует, мы позволим случиться. но только при одном условии. Нам нужен его секретный дневник — чёрная книжка, которую он хранит в своей комнате‑сейфе.

— Зачем она вам? — спросил Мистер Z с неподдельным любопытством.

— Наблюдать за Галинским — это одно, а знать его мысли — совсем другое. К тому же мы предполагаем, что этот дневник откроет нам много новых имен как его друзей, так и врагов. Мы не хотим, чтобы кто‑то другой завладел этой информацией, это может иметь весьма неприятные последствия.

— Да, вы явно из КГБ, — заключил Мистер Z. Теперь он не имел никаких сомнений относительно этой встречи. Люди из КГБ всегда находились поблизости, и Мистер Z был не только осведомлён об этом, но и постоянно чувствовал их присутствие. Он часто размышлял над тем, почему они до сих пор не убрали Галинского и более того — даже ни разу не попытались сделать этого. Никакое количество телохранителей и наличие пуленепробиваемого жилета не смогло бы сохранить ему жизнь, если намерения убить его были достаточно серьёзными. Это Мистер Z знал лучше, чем кто‑либо. Есть сотни вариантов, как убрать любого человека, даже самого защищённого и охраняемого, и люди из КГБ были весьма талантливыми в этой области. К тому же та странная бабка в машине, с которой он столкнулся пару дней назад в пабе и которая, как он теперь догадался, скорее всего, была одним из агентов КГБ, только подтверждала их невероятные возможности и компетенцию.

— Ваша задача — достать этот дневник. Сделать это будет непросто; мы знаем, что Галинский прячет его, но тем не менее мы уверены, что для человека с вашими способностями это абсолютно выполнимое задание. Доставите нам дневник и можете отправляться с вашим Галинским куда угодно. Но вы должны нам гарантировать, что Галинский никогда не узнает о нашем разговоре и о нашем договоре. Я предполагаю, что и для вас будет лучше, чтобы Галинский ни о чём не догадался.

Не успев что‑либо сказать в ответ, Мистер Z почувствовал палец незнакомца на его лице, поднимающий его веко и подсвечивающий фонарём его незащищённый глаз. Он ощутил острую боль.

— Скоро наркотик перестанет действовать, — сказал незнакомец, проверив реакцию зрачков Мистера Z. — Ну, пора и честь знать. Получив дневник, положите его в камеру хранения на Парк‑стрит, а затем пошлите код на номер мобильного телефона, который я оставляю на вашем столике. Помните: жизнь Галинского вместе с вашей в обмен на его секретный дневник. Удачи!

Свет погас, и Мистер Z услышал, как незнакомец поднялся со стула, стоявшего около его кровати, и быстро пошёл к двери. Прошло ещё десять болезненных и тягостных минут, пока к Мистеру Z вернулась способность управлять своим телом. Поднявшись на ноги, он почувствовал приступ сильнейшей головной боли и накатившую на него тошноту. Не в состоянии удержать себя, он упал на колени, и тут же его стошнило на пол у своей кровати. Спустя несколько минут, почувствовав себя немного лучше, Мистер Z пошёл в ванную, принял душ, затем сделал себе крепкий кофе и только после этого окончательно пришёл в себя.

Мысль о незваном госте не давала ему покоя. Больше всего его беспокоил тот факт, что люди из КГБ были осведомлены о планах Галинского, а значит, могли в них вмешаться, и он был не в силах их остановить. Он прекрасно осознавал, что не может в одиночку тягаться с этой всемогущей организацией, это было абсолютно нереально. Единственное, что ему оставалось, это следовать инструкциям КГБ и дать им то, что они хотят, — секретный дневник Галинского, других вариантов просто не было. Сдержат ли кагэбэшники своё слово и оставят ли Галинского в покое, было неизвестно, но Мистеру Z казалось, что всё то, в чём заверил его гость, звучало вполне логично.

Если бы они хотели уничтожить Галинского, то сделали бы это давным‑давно; видимо, их устраивало, чтобы все оставалось как есть.

Но на данный момент Мистер Z был по‑настоящему заинтригован незваным посетителем. Этот человек умудрился не только выследить его, но и проникнуть к нему в дом, предварительно подсунув ему какой‑то сильнейший наркотик. Это был расчётливый и явно высокопрофессиональный агент. Мистер Z даже и не рассчитывал на то, что после него останутся отпечатки пальцев или какие‑либо другие следы, поэтому был весьма удивлён, когда вдруг обнаружил чужой волос на полу рядом с дверью в спальню. Аккуратно подняв волос с пола двумя пальцами, он внимательно рассмотрел его. Это был длинный светлый волос, скорее всего, принадлежавший женщине. Мистер Z принял обет безбрачия уже много лет назад и не имел ни женщин, ни друзей, и вообще никто никогда не был у него дома. Это означало, что посторонний волос принадлежал его незваному гостю — неизвестной блондинке из КГБ. И хотя Мистер Z понимал, что вероятнее всего он никогда не узнает, чей это волос, он был уверен, что в случае необходимости он всё же может ему пригодиться, ведь волос хранил в себе информацию ДНК. Мистер Z вынул из кармана брюк золотую табакерку — подарок Галинского, которой он дорожил и с которой никогда не расставался. Открыв табакерку, он бережно уложил в неё волос. Теперь у него была еще одна причина дорожить ею.

 

Глава 32

Находка

 

 

Октября 2009 г. Лондон

 

После моего позднего визита в дом Мистера Z я сразу же связалась с Тигровым.

— Всё в порядке, малыш? Ты уверена, что не наследила? — В голосе Тигрова звучало беспокойство. Было очевидно, что он нервничает и переживает за меня.

— Всё в порядке, босс; конечно, не наследила, незачем и спрашивать. Всё прошло отлично. Бедняга даже поначалу подумал, что он разговаривает с Богом. — Я специально говорила бойким голосом, чтобы успокоить Тигрова. На самом же деле я прекрасно понимала его беспокойство. Я никогда бы не рискнула подойти к Мистеру Z близко, если бы он не был накачан наркотиками; на меня, как и на всех остальных, он наводил дикий ужас. Даже видя его парализованное химикатами тело, меня не покидала мысль, что он может внезапно вскочить с постели и в один миг расправиться со мной. Я понимала, что это невозможно, но тем не менее это неприятное чувство сопровождало меня до тех пор, пока я не покинула его дом.

— Я думаю, что тебе пора закругляться, малыш. Ты своё дело сделала; больше, чем мы знаем сейчас, мы уже не узнаем. А скоро уже двадцать седьмое. Дождёмся этого дня, посмотрим, что произойдет, и будем решать дальше. Но я думаю, что твоё участие уже не понадобится.

Возражать Тигрову я не могла и никогда этого не делала. Он всегда решал, в каких делах задействовать меня и до какой степени, я же безоговорочно подчинялась его приказам. Видимо, у Тигрова были свои планы дальнейшего расследования дела Галинского, в котором моё участие уже не требовалось. Но на этот раз у меня было острейшее чувство неудовлетворённости, когда кажется, что ты на волоске от разгадки. Мне по‑прежнему не давало покоя ощущение того, что троих русских: Носикова, Ломова и Винницкого — что‑то объединяло и что это играло какую‑то значительную роль в планах Галинского. Мне словно не хватало одного маленького штришка, чтобы наконец всё стало понятно и ясно, зато оставалась слабенькая надежда, что это было возможно.

— Босс, у меня есть идея. Позвольте мне на всякий случай проверить эту ферму около Лютона, при условии, конечно, что там никого не будет; а вдруг повезёт, и я найду там что‑нибудь полезное?

— Что, например? — В голосе Тигрова не было ни малейшего энтузиазма.

— Ну хотя бы ответ на вопрос — что тут делает Винницкий. Почему он не вернулся в Москву? Ведь мы же выяснили, что у него был обратный билет ещё на позавчера. Почему он им не воспользовался? Да и новый билет он не заказал. Что он тут делает, босс?

— Не знаю, стоит ли.

— Стоит, — ответила я уверенно.

— Ну хорошо. Сейчас у тебя уже почти час ночи. Отдохни, а с утра поезжай на эту ферму. Но если в доме есть хоть одна живая душа, ни в коем случае не суйся туда. До двадцать седьмого осталось всего ничего, нам главное — никого сейчас не спугнуть. Понятно тебе?

— Понятно, босс, — сказала я как можно спокойнее, скрывая свою радость.

— И сразу же позвони мне оттуда, — добавил он строгим голосом.

— Позвоню.

 

Октября 2009 г. Лондон

 

Я припарковалась вдоль той же дороги в полумиле от фермы и, выйдя из машины, направилась в сторону дома. Замаскировавшись под местную фермершу в резиновых сапогах и водонепроницаемой куртке с капюшоном, я неторопливо шла по мокрой тропинке, неся в руке корзину с яйцами. Мой план состоял в том, что если мне кто и встретится по пути, то я буду косить под соседку, рекламирующую органические куриные яйца с якобы своей фермы неподалёку.

Спрятавшись за деревьями, я около часа наблюдала за домом на расстоянии, и у меня сложилось впечатление, что в нём никого нет. Никаких признаков присутствия людей в доме — ни горящего камина, ни запотевших стёкол, ни единого движения. Подъездная аллея к дому была пуста, что тоже указывало на отсутствие в доме хозяев, ведь в такой местности все передвигались на машинах из‑за значительного расстояния между населенными пунктами. Я приняла решение подойти к дому. Постучав в дверь, я на всякий случай приготовилась к тому, что её кто‑то откроет; с заготовленной речью про яйца и простоватой улыбкой на лице я простояла у двери ещё пару минут. Когда на мои повторные стуки никто так и не отреагировал, я решила проникнуть в дом.

Для начала я обошла дом со всех сторон; облицовка этого дома явно не подвергалась ремонту уже много лет. Видимо, даже и в лучшие времена хозяева не особо тратились на его модернизацию. Это явно был недорогой простой дом, ничего не имеющий общего с шикарными загородными домами, которых в округе было немало. Согласно информации, полученной у местных риэлторов, эта ферма прекратила своё существование ещё десять лет назад, после смерти его владельца. А его единственный сын, живший во Франции, с тех пор сдавал этот дом в аренду. Два месяца назад этот дом арендовал Амир на своё имя, заплатив арендную плату на шесть месяцев вперёд. Сам Амир жил в гостевом доме на территории Рубинового имения; зачем ему понадобилось снимать этот дом — было непонятно.

Осмотревшись, я решила, что лучший способ не оставлять следов — это войти в дом через дверь, хотя проще было бы просто разбить окно и залезть внутрь. У таких деревенских домов, как правило, были задние двери с незатейливыми замками. Я оказалась права. Задняя деревянная дверь была закрыта на замок, который я без труда открыла захваченными с собой инструментами.

Уже зайдя внутрь дома и пройдя через кухню в гостиную, я почувствовала сырость и холод; этот дом уже давно не отапливали, здесь явно никто не жил. Простая обстановка со старомодной мебелью и устаревшим ковролином жуткого оранжевого цвета в красный цветок только подтверждала, что ремонтом тут давно никто не занимался. Пройдя по всему первому этажу, я не увидела ничего интересного — пустой стол, покрытый несвежей скатертью, деревянные стулья, пыльный шкаф с незатейливой посудой и вазочками, допотопный телевизор в углу и отвратительный обитый плюшем диван. Поднявшись на второй этаж по скрипучей лестнице, обитой всё тем же уродливым ковролином, я увидела три двери: одна, открытая дверь — в ванную и две закрытые, как я предположила, ведущие в спальни.

Нажав на ручку двери первой спальни, я открыла дверь и заглянула внутрь. Запах затхлости непроветренной комнаты ударил мне в нос. Окна здесь тоже давно не открывались. Кровать, шкаф и стул — всё выглядело так же уныло, как и мебель на первом этаже. Никаких следов проживания — ни вещей, ни картин, ни зеркала, ни даже занавесок на окнах. Для чего же Амиру понадобилось снимать этот дом, если в нём явно никто не жил? Для какого случая он ему был нужен? Что он планировал здесь делать?

Толкнув рукой дверь во вторую спальню, я оказалась в полной темноте: в этой комнате окна были закрыты плотными занавесками. Нащупав рукой выключатель на стене рядом с дверью, я включила свет. От неожиданности внезапно открывшейся мне картины я подпрыгнула на месте. На кровати, укрытый одеялом, лежал Винницкий. В первое мгновение я подумала, что он был мёртв. Подойдя поближе, я увидела его бледное лицо с закрытыми глазами, как у мертвеца. Но он был жив.

Спокойное размеренное дыхание Винницкого и отсутствие какой‑либо реакции на свет говорило о том, что он находится в глубоком сне. Приоткрыв его веки и проверив пульс, который был замедленным, я пришла к выводу, что Винницкий был накачан каким‑то сильнейшим усыпляющим наркотиком. Приподняв одеяло, я увидела этому подтверждение — его обколотые вены на обеих руках. На Винницком оказалось только нижнее бельё. Всё это было очень странно — Винницкий в полном беспамятстве в нежилом доме… Что это значило?

Я огляделась вокруг. В комнате, кроме кровати, на которой лежал Винницкий, стоял один‑единственный стул; на нём висел костюм из дорогой черной шерсти, белая рубашка и часы Патек Филип, стоившие не менее сорока тысяч фунтов стерлингов, а под стулом стояли шикарные кожаные туфли. Что всё это значило? Где те два чемодана, с которыми Винницкий прилетел в Лондон? Где в конце концов его куртка, в которую я подбросила свой приборчик? Неужели всё это выброшено в мусор? Зачем? Может, Амир сводит свои счёты с этим Винницким, за что‑то его наказывает? А может, и наоборот, Амир помогает своему другу вылезти из пьянки, например, или наркозависимости, поэтому и держит его в таких спартанских условиях? Никаких других идей мне в голову пока не приходило. Но для чего тут лежали такие дорогие вещи, чёрт побери?

Я набрала номер Тигрова и сообщила о своей неожиданной находке. Тигров несколько минут раздумывал над этой информацией.

— Что делать, босс? Физическое состояние Винницкого весьма плачевное.

— Слушай меня внимательно, малыш, — сказал Тигров чётким голосом. — Уходи немедленно. Обязательно проверь, что не оставила никаких следов своего присутствия; закрой дверь и дуй оттуда сейчас же.

— А как же Винницкий? Что же, его тут оставить в таком состоянии?

— Именно так. Оставишь его там, где и нашла. Ничего страшного в его состоянии нет; ну под действием какого‑то усыпляющего препарата, ну и что? Ничего с ним не случится. — Тигров говорил так, словно уговаривал меня, хотя на самом деле будто догадался о чём‑то таком, во что не хотел меня посвящать. — Тебе понятно, малыш?

— Да, — ответила я сухо.

— Вот и умница. И на этом твоё участие в деле Галинского закончено. Даю тебе пару дней на отдых; поезжай в какой‑нибудь загородный SPA, поделай массажи, в общем, расслабься. Скоро у меня для тебя будет новое поручение, где мне потребуется твоё внимание на все сто, да и старых текущих дел у тебя навалом.

— Хорошо.

— Всё, действуй и обязательно позвони мне из машины.

 

Глава 33

Что?

 

 

Октября 2009 г. Лондон

 

— Повторяю медленнее. — Голос Саймона прозвучал громко и внятно. — Через систему Интерпола я пропустил отпечатки пальцев, которые ты мне отправила, эти отпечатки принадлежат Абраму Галинскому, — произнёс он размеренно, видимо, осознавая, что эта новость ошарашила Люси.

Отпечатки Абрама Галинского? Следующую минуту и Люси, и Келли сидели в полном молчании, переваривая информацию, полученную из Интерпола, которая оказалась совершенно неожиданной и никак не укладывалась в голове. Наконец, Люси, которая как завороженная смотрела на телефон, повернулась к Келли:

— Ты что‑нибудь понимаешь?

— Нет, — сказал Келли с изумлённым и обескураженным выражением лица.

— Как отпечатки Галинского оказались на замке этого люка в подвале? Как это возможно?

И почему? — Потерянным взглядом Люси посмотрела на висящую на стене чёрную доску с начертанными на ней именами и графиками, как будто надеялась увидеть на ней ответ на свои вопросы. — Я ничего не понимаю.

Вдруг Келли, чьё лицо внезапно покраснело и приняло перекошенный вид, что означало, что его мозг интенсивно обрабатывал важную информацию, вскрикнул изо всех сил: «Эврика!» От неожиданности Люси аж подпрыгнула в своём кресле.

— У меня из‑за тебя случится сердечный приступ, Келли. — Люси прижала руку к сердцу. — Ты что, совсем обалдел, что ли, так орать?

— Я всё понял! — продолжал Келли повышенным тоном, словно пораженный вдруг открывшимся ему откровением. — Ну, конечно же, это были отпечатки Галинского на люке! И это был Галинский, чей дополнительный вес оказался в фургоне Пугала. Пугало незаметно для всех вывез Галинского из Рубинового имения. Живого Галинского! Понимаешь? Жи‑во‑го! — Последнее слово Келли произнёс по слогам для усиления эффекта. Он резко вскочил на ноги и возбуждённо зашагал по комнате, размахивая руками и продолжая тараторить, переходя на крик. — Ты сама сказала, что он был слишком умён для того, чтобы позволить его же людям грохнуть его в его же собственном доме. Галинский инсценировал свою собственную смерть, разыграв целый спектакль, на который мы все и купились! — Келли указал пальцем на Люси. — Я прав! А?

Люси закашлялась в ладонь, пытаясь прийти в себя от только что услышанной версии.

— Слишком натянуто, — сказала она, давая понять, что идеи Келли ее не убедили. — Я соглашусь с тем, что он мог покончить жизнь самоубийством, при этом инсценируя убийство от рук противников. Это вяжется с его характером, тем более принимая во внимание то, что он был смертельно болен.

— А был ли он действительно смертельно болен? — Глаза Келли выглядели сумасшедшими. — Ни один человек из его приближённых и слыхом не слыхивал ни о каком раке! Ни даже его личный доктор, у которого он наблюдался годами! — Келли остановился перед Люси и наклонился к ней. — Что если это было тело совершенно другого человека, больного раком, которого взорвали в комнате‑сейфе, а вовсе не Галинский! Тело так пострадало от взрыва, что его невозможно было опознать. Мы, естественно, предположили, что это был Галинский, основываясь на информации, полученной от свидетелей Рубинового имения; так ведь их тоже надурили. Откуда им было знать, что Пугало тихонько вывез их босса из имения в своём фургоне за несколько минут до взрыва?

Келли снова принялся шагать взад и вперёд по кабинету.

— Судебно‑медицинское освидетельствование останков Галинского было основано исключительно на снимках его зубов, полученных из стоматологической клиники, в которой Галинский лечился. Так эти снимки зубов могли принадлежать этому самому мужчине с раком, а нам могли их подсунуть как снимки зубов Галинского. Я не думаю, что это было трудно сделать человеку со столь живым воображением и неограниченными ресурсами, как наш бессмертный Галинский. Он смог подкупить и своего зубного врача, чтобы тот подменил снимки. А ещё более вероятно, что он послал кого‑нибудь в эту зубоврачебную клинику, чтобы там тихонечко совершить подмену снимков в архиве. И опа! Словно по мановению волшебной палочки совершенно посторонний человек, которого взорвали в доме, представлен нам как Абрам Галинский. Гениально!

— Мммм… — промычала Люси, раздумывая над этой версией.

— Представь на минутку, что ты — великолепный и уникальный Абрам Галинский, подумай его мозгами. Разве не замечательный план?

— Чьё же тело у нас в морге? — спросила Люси, всё больше проникаясь версией Келли.

— Ну, этого я не знаю. — Келли развёл руками. — Но что очевидно — нам нужно немедленно допросить зубного врача Галинского. Даже если он не замешан во всём этом, он хотя бы сможет, как профессионал, вспомнить челюсть Галинского, чтобы сравнить её с той, что на снимках, по которым мы опознали тело. Также нам нужно собрать все возможные следы ДНК Галинского из Рубинового имения, чтобы сравнить их с ДНК останков мёртвого человека у нас в морге, ведь этим же никто не занимался, думая, что в этом нет нужды. Ну что ты молчишь, Люси, всё сходится, неужели ты не видишь этого?

— Возможно; я допускаю, что всё это могло произойти именно так, как ты описал. Галинский необыкновенно умён. Но мне нужна причина. Зачем Галинскому нужно было куда‑то исчезать? С какой стати? Тем более если у него не было никакого рака? — Люси вопросительно развела руками.

— Должно быть, у него имелись на это причины. Я, к слову, слышал, что у него были плохи дела с финансами. Его политические порывы тоже были сведены на нет, над ним уже смеялись. К тому же куча скандалов по поводу его нравственности и поведения. Всё это только подтачивало его репутацию, в то время как Ступин и остальные политики у власти в России продолжают процветать. Для Галинского это удар ниже пояса. А теперь что происходит после его так называемой смерти? — Келли встал рядом со стулом, держась за его спинку, словно оратор на подиуме, толкающий речь. — Пресса обожает эту историю. — Келли театрально махал рукой. — Фото Галинского, которого теперь рисуют чуть ли не героем, на обложке каждой газеты. История номер один! Смерть Галинского дала западному миру сказочную возможность снова обвинить русских бог знает в чём и снова изобразить их плохими парнями. Наша пресса в один голос кричит, что именно русские убрали Галинского. Нам просто необходимо иметь врагов и бояться кого‑нибудь, не правда ли? А кто у нас был кандидатом на звание самого страшного врага ещё со времён холодной войны? Русские! А без врагов нам никак нельзя! — сказал Келли с иронией и насмешкой в голосе. — Как же мы тогда оправдаем миллиарды, потраченные на вооружение, и тому подобное? Одних террористов недостаточно, нам и русских подавай! Чем больше врагов, тем лучше, и тем внушительнее будет наш бюджет.

— Ну хватит, тебя понесло. Не на политическом митинге находишься. — Люси махнула рукой. — Дискуссии оставим на другой раз. Суть мне ясна, Галинский как политик и публичная личность только выиграл от своей смерти. Меня на данный момент больше интересует, чьё тело у нас в морге, если это не Галинский. Который час? Уже семь. Стоматологическая клиника, конечно, уже закрыта. Ты давай рви туда завтра с самого утра, успей к открытию. Еще позвони Нейлу и сообщи ему о наших подозрениях. Я же поговорю на эту тему с Сарой. Сейчас давай по домам, а завтра экстренное совещание в моём кабинете в 8.30 утра. Я надеюсь, к этому времени ты вернёшься из зубоврачебной клиники.

 

Глава 34