Марта 1995 г. Москва, Россия. — Они определённо расстались

 

— Они определённо расстались. Конец союзу Гришаева и Полякова! Сегодня в прессе официально было объявлено об этом. А вчера я звонил Гришаеву, и мы запланировали встречу на следующую неделю. Всё отлично, я очень доволен. — Галинский перевёл взгляд с экрана телевизора на Мистера Z. — Молодец! — Галинский похвалил его с улыбкой на лице.

— Спасибо, господин. — Мистер Z, лицо которого не выражало никаких эмоций, в действительности обожал, когда босс хвалил и поощрял его за проведённую работу. Оценка Галинского была чрезвычайно важна для Мистера Z, и хотя он не часто признавался в этом даже самому себе, всё его существование в последние годы было посвящено только одной цели — угодить Галинскому. Ведь Галинский был для него чем‑то вроде семьи.

Брошенный своей пьющей матерью в возрасте семи лет, Мистер Z, чьё настоящее имя было Захар, провёл большую часть своего детства в различных детских домах в своём родном городе Звенигороде в Московской области, и в приёмных семьях, ни одна из которых так и не стала ему настоящей семьёй. По характеру своему он был одиночкой уже тогда и остался им в зрелости. Вместо того чтобы приобретать друзей и стремиться к созданию собственной семьи, Захар предпочитал держаться подальше от людей, никогда никому не доверял и общался с другими только в случае крайней необходимости. Незадолго до призыва в армию он попал в тюрьму по обвинению в покушении на убийство и причинении тяжких телесных повреждений.

Этот ужасный случай произошёл однажды вечером, когда Захар шёл на городской рынок, где он работал грузчиком. На улице к нему пристала группа нетрезвых молодых людей, которые потребовали, чтобы он снял с себя пальто, которое они затем сожгли на его глазах. С его ростом и развитым телосложением Захар не вполне подходил для издевательств и нападок, но компания была в изрядном подпитии и полезла на рожон. В какие‑то считанные секунды оборона Захара перешла в решительное контрнаступление, и он не только здорово надавал всем пятерым, но и чуть не убил одного из них ножом. Этот раненный им парень оказался сынком важного и влиятельного городского чиновника, который в свою очередь сделал всё возможное, чтобы Захар получил самое жёсткое наказание. Связи этого чиновника сработали, и к тому времени, когда дело слушалось в суде, детали произошедшего были искажены настолько, что Захар предстал перед судом в образе безжалостного хулигана с наклонностями убийцы. Суд приговорил его к пятнадцати годам, из которых девять он провёл за решёткой СИЗО 50/6 Коломна.

Попав в тюрьму, Мистер Z уверовал, что это был знак судьбы, так как именно там он встретил человека, повлиявшего на всю его оставшуюся жизнь, а затем ставшего ему учителем. Звали его Станислав, адвокат из Москвы, осуждённый за взяточничество. На самом деле преступления он не совершал, его подставили люди, на которых он работал, и сделали они это в целях своей собственной безопасности, на всякий случай.

Станиславу было под пятьдесят, когда он встретил восемнадцатилетнего Захара, он немедленно взял его под своё крыло и даже организовал его перевод в свою камеру. Благодаря своим качествам, таким как твёрдость, смелость и блестящий ум, Станислав стал одним из уважаемых авторитетов в этой тюрьме, несмотря на то, что по физическим данным он не тянул на общепринятый статус крутого. Он казался слишком интеллигентным на фоне других заключённых, был невысок и не демонстрировал поведения, типичного для злостного уголовника. Тем не менее именно Станислав пользовался всеобщим уважением и авторитетом среди зэков.

Перед тем как стать адвокатом, Станислав служил в элитной бригаде военно‑морского флота на Балтике и участвовал в спецоперациях времен холодной войны. Однако, к его большому разочарованию, на пике его карьеры он преждевременно был отправлен на пенсию, после того как получил серьёзную травму, повлёкшую за собой полную потерю функций правой руки. Станислав отказался от предложения работать в московском офисе при флоте и вместо этого начал карьеру адвоката. Уже очень скоро стало очевидно, что он неимоверно одарён, а его обширный интеллект, способность анализировать самые мельчайшие детали, быстрота ума и трудоспособность сделали его одним из лучших адвокатов в Москве. К несчастью, его успеху пришёл конец, и это было особенно тяжело для Станислава, после многих лет плодотворной и хорошо оплачиваемой деятельности лишиться дела, которое он к тому же ещё и любил.

А всё произошло с лёгкой руки трёх очень серьёзных клиентов, директоров крупных промышленных заводов в Подмосковье, чьи интересы он представлял. Решив избавиться от Станислава по причине того, что он слишком много о них знал, они состряпали против него дело, по которому он был обвинён во взяточничестве в особо крупных размерах. Тогда перед Станиславом встал выбор: или бороться с обвинениями, подвергая свою жизнь и жизнь близких опасности, или смириться со своей участью. Он выбрал второй вариант и признал навешанные на него обвинения в надежде, что это скостит ему срок заключения. Себе же Станислав поклялся, что в один прекрасный день он отомстит всем тем, кто загубил его жизнь; всё, что ему оставалось делать, — это вынашивать план мести и терпеливо дожидаться конца тюремного срока.

На четвёртом году Станислав узнал, что он болен: у него обнаружили прогрессивную форму рассеянного склероза, прогнозы которого были не вполне оптимистичными. Эта новость не только ошеломила его, но и опустошила, главным образом потому, что он понял его шансы на месть сводились к нулю. К этому моменту жена с ним развелась, а его дети не хотели иметь с ним ничего общего. Станислав потерял всё. Брошенный, одинокий, а теперь еще и больной, он отчаянно искал альтернативный план действий, ведь сдаваться теперь означало поставить крест на своей жизни. Ему нужно было найти кого‑нибудь, кто совершит возмездие за него и от его имени, и вскоре этот человек нашёлся.

Захар оказался идеальным кандидатом. Он был молод, умён и силён, а самое главное — он был талантливым учеником и поистине верным человеком. Станислав почти немедленно взял на себя роль наставника и учителя Захара, а также обеспечил ему защиту и поддержку в стенах тюрьмы. В течение следующих пяти лет Станислав научил Захара всему, что он знал: пониманию психологии людей и умению распознавать типажи, владению искусством создания неординарных ситуаций и манипулированию людьми и ситуациями, методам слежки и сбора информации, а также фабрикации улик. Он обучил его и азам законодательства, а также поделился мастерством и навыками, приобретёнными во время своей службы в военно‑морском флоте.

Когда Станислав внезапно скончался от воспаления лёгких, Захар, на тот момент уже достаточно известный в тюрьме как Мистер Z, был совершенно другой личностью и мало напоминал того пацана, каким он пришёл в тюрьму. В оставшиеся четыре года своего пребывания в тюрьме он продолжал самообразование, изучая литературу, рекомендованную Станиславом, а также следовал всем его инструкциям по самосовершенствованию.

Наконец наступил день, когда Мистер Z был отпущен на свободу. В течение следующих двух лет Мистер Z мстил всем тем, кто предал его учителя Станислава. Чётко и планомерно он охотился за каждым виновным и медленно и болезненно выносил им наказание. Сначала он обанкротил всех троих, оставаясь вне поля зрения, затем разрушил их семьи, а уже после этого уничтожил их физически. Теперь, по его мнению, Станислав был отомщён.

Миссия Мистера Z была закончена, и выполнил он её мастерски и безупречно, при этом оставаясь невидимым ни для своих жертв, ни для милиции. Он осознал, что стал асом, хладнокровным и методичным профессионалом, который мог превосходно справиться с любой задачей. Он чувствовал, что любое дело ему по плечу, и знал, что отныне это его единственный путь в жизни. Всё, что теперь ему было нужно, — это найти источник и по возможности себя реализовать. В смутное время конца 80‑х — начала 90‑х потребность в таких людях, как Мистер Z, стала реальностью, и скоро он встретил Абрама Галинского, на которого и работал с тех пор.

Знакомство Мистера Z и Галинского произошло через третье лицо. В своё время Галинский пользовался услугами некоего Анатолия, консультировавшего «новых русских» по вопросам безопасности. О нём ходили слухи, что он бывший сотрудник КГБ, которого когда‑то уволили со службы из‑за ссоры с начальством. Никто толком не знал, правда ли это, но слухи эти нисколько не вредили ему, а скорее прибавляли доверия к его экспертному мнению.

Галинский как раз в тот момент искал человека для выполнения своих особых заданий, и Анатолий взялся подыскать ему подходящую кандидатуру и вскоре представил Мистера Z — этакого волка‑одиночку, идеально соответствовавшего требованиям Галинского. Отношения Галинского и Мистера Z сразу же были четко сформулированы: хозяин и верный слуга, что было идеальным вариантом как для одного, так и для другого. Мистер Z довольно быстро доказал свою благонадёжность и верность, после чего Галинский стал ему доверять.

С годами их отношения становились всё крепче; эти два человека со столь непохожими судьбами и характерами словно нуждались друг в друге и в определённой степени даже зависели друг от друга. Их действительно многое связывало, и каждый из них по‑своему дорожил их отношениями. А Мистер Z и вовсе считал себя по гроб обязанным Галинскому, ведь тот спас ему жизнь. Произошло это однажды на подмосковной даче Галинского, куда Мистер Z приехал переговорить со своим боссом. И вот там с Мистером Z случился неожиданный приступ острого аппендицита, отчего он потерял сознание. Если бы не Галинский, который не только оказался в тот момент рядом, но и оперативно отреагировал на сложившуюся ситуацию, подняв на ноги докторов, оказавших Мистеру Z экстренную помощь, ещё неизвестно, чем бы закончилась вся эта история. Мистер Z же впервые почувствовал, что он кому‑то нужен. Никто и никогда до сих не боролся за его жизнь, и никто в нём не нуждался. С этого дня Мистер Z стал особенно бережно относиться к Галинскому, он ощущал потребность не только в том, чтобы преданно служить своему хозяину, но и чтобы оберегать его.

Мистер Z считал себя привилегированным, зная, что столь важный и влиятельный человек, как Галинский, доверял ему свои самые важные и секретные поручения. Пожалуй, Мистер Z был единственным человеком, знающим настоящего Галинского, со всеми особенностями его тяжелого характера: его почти детскими капризами, нервными расстройствами и даже неуверенностью в себе, странным образом граничащими с манией величия, взрывами гнева и всем тем, чего он никогда не показывал на людях. Мистер Z был уверен в том, что все эти неадекватные характеристики личности Галинского были частью его сложного и гениального ума, поэтому он уже давно привык не обращать внимания на определённые выходки Галинского и даже в какой‑то мере держать их под контролем. Ведь его конечная цель оставалась всё той же — угодить своему боссу и сделать всё для того, чтобы он был доволен и счастлив.

— Великолепный исход! — Галинский опять похвалил Мистера Z. — Скажи мне, как ты умудрился затащить Полякова в «Калисту», чтобы сфотографировать его на фоне вывески?

— Всё через ту же девицу из регистратуры — Жанночку, — ответил Мистер Z. — Я узнал, что жена Полякова давно собиралась стать клиенткой этого салона. Жанночка позвонила Полякову и сообщила, что подруги его жены подготовили для неё тайный подарок на день рождения — членство в «Калисте». Для того чтобы якобы это оставалось сюрпризом для его жены, Полякову, как её мужу, надо было заехать в салон подписать членский договор.

— Эта Жанночка — та ещё штучка, настоящая находка, я должен сказать, — отметил Галинский.

— Она просто любит деньги, как и большинство женщин, — Мистер Z продолжил неспешно. — Она — одинокая женщина, не самая симпатичная, и, конечно же, ей хочется хоть толику того, что имеют богатые клиентки салона. В действительности, мой выбор сразу пал на неё; в ней явно присутствует женская ревность и обида на других, более удачливых женщин. К тому же она оказалась неплохой актрисой.

— Отличной актрисой! Согласиться наговорить кучу лжи не просто кому‑то, а частному детективу, да так правдоподобно, что тот ничего не заподозрил, — это заслуживает аплодисментов. — Галинский захлопал в ладоши с видом проказника. — Так оболгать приличный респектабельный салон красоты и заставить профессионального сыщика купиться на всю эту туфту, да она просто умница! Женщины! Они на многое способны! Надеюсь, ты хорошо ей заплатил?

— Конечно, господин. Она также получила довольно крупную взятку от сыщика, который был уверен, что платит ей за конфиденциальную информацию.

— Да, не повезло парню. — Галинский захохотал, откинувшись на спинку стула. — Зато я очень доволен! Превосходный план и безупречное исполнение.

— Этот план не стоил бы и выеденного яйца, если бы не ваша первоначальная гениальная идея. — Как и обычно, Мистер Z не смог устоять перед возможностью польстить своему боссу, что было важным элементом в их взаимоотношениях. Но его слова не были голой лестью, он действительно верил, что все это чистая правда.

— Возможно, — сказал Галинский без малейшего намека на скромность. Он повернулся к Мистеру Z с улыбкой на лице. — Как насчёт виски, мой друг?

— С большим удовольствием. — Мистер Z улыбнулся в ответ, переполненный чувством абсолютного блаженства. — С большим удовольствием!

 

Глава 21

Амир

 

 

Октября 2009 г. Лондон

 

Ещё со вчерашнего вечера я знала, что сегодня мне предстоит долгий день. Прослушав последнюю запись разговоров с кухни Рубинового имения, мне стало известно, что Амир планировал провести большую часть дня в Лондоне якобы у стоматолога, где он собирался ставить коронку на зуб, причём ехал туда один, без сопровождения кого‑либо из охраны. Для меня это было отличной возможностью понаблюдать за ним за пределами имения.

Поскольку я намеревалась вести за ним слежку в Лондоне, я не стала использовать образ Агнес, а замаскировалась под невзрачную брюнетку лет тридцати. На мне были джинсы, короткие замшевые сапожки и стёганая куртка синего цвета; на лице — очки в тонкой алюминиевой оправе и минимум косметики; гладко причёсанные волосы ниже плеч были обрамлены бархатным ободком над чёлкой; через плечо — чёрная кожаная сумка, из кармана которой выглядывала туристическая карта города, а на груди — цифровой фотоаппарат на ленте через шею. Прикидываться туристкой во время слежки было для меня не впервой. В этом образе мне намного проще было делать скрытую съёмку нужных объектов, а также пользоваться тем, что я сливалась с толпой многочисленных туристов, которые своей нерасторопностью и кажущимся бесцельным хождением по городу редко когда вызывают подозрения.

Машина у меня тоже была другая — тёмно‑синий «фольксваген гольф» с немецкими номерами. Такая предосторожность на всякий случай была необходима, хотя на этот раз машина мне понадобилась ненадолго — доехать от Бэкингемшира до Лондона, следуя за Амиром. Я заранее поджидала его машину, предварительно припарковавшись на бензозаправке недалеко от Рубинового имения, по пути к кольцевой дороге М25. Отсюда мне были прекрасно видны все машины, выезжающие из зоны леса и направляющиеся в Лондон. В десять утра я наконец засекла Амира, который неторопливо проехал мимо меня за рулём чёрного джипа. Выехав из заправки на дорогу, я пристроилась сзади него, а уже через двадцать пять минут обе наши машины въехали в Лондон.

Как и следовало ожидать, особенно в понедельник, движение на дорогах ближе к центру города было редким. Чтобы случайно не оторваться от преследуемого мной джипа на улицах, напичканных светофорами, мне пришлось пристроиться прямо за ним. Судя по всему, Амир даже и не подозревал, что за ним идёт слежка. Доехав до района Челси, Амир свернул на Слоун Стрит и заехал на подземную стоянку. Я последовала за ним и, припарковавшись на первом же попавшемся мне свободном месте, выскочила наружу. Ставить жучок‑локатор на машину Амира я не решилась. Я была уверена, что в целях профилактики он и его ребята из охраны проверяли свой транспорт регулярно. Амир как бывший моссадовец был прекрасно знаком с методами слежки и, зная, что за его шефом пытались следить различные разведывательные службы, наверняка проявлял особую бдительность.

Уже на улице на расстоянии я увидела Амира в тёмно‑сером стильном плаще, черных джинсах и полосатым шарфом на шее. Быстрым шагом он шёл в сторону Кингс Роуд — улицы со множественными бутиками, магазинами и ресторанами. Этот район — один из самых дорогих и элитных в Лондоне. К счастью, на этой улице в любое время дня всегда толкается множество людей — как туристов, так и жильцов окрестных улиц. Но именно в этом месте, как ни в каком другом, туристов было легко отделить от местных. Они выделялись простотой и в поведении, и в одежде по сравнению с шикарно одетыми по последнему писку моды местными, по многозначительному виду которых можно было бы предположить, что их имена находятся в списках Форбс.

Держась на расстоянии примерно десять метров, я шла за Амиром. Он ни разу не обернулся: то ли у него не было причин быть осторожным, потому что он не думал ни о чем предосудительном, то ли он был уверен, что за ним не может быть слежки. В любом случае мне это было только на руку. Пройдя ещё пару минут по Кингс Роуд, Амир зашёл в итальянскую кафешку, у дверей которой стояли два пустующих столика с пепельницами. К стоматологу, судя по всему, он не собирался. Хотя можно было бы предположить, что он намерен перекусить перед встречей с зубным врачом, зная, что потом несколько часов не сможет есть, но в это мне как‑то слабо верилось. Амир целенаправленно зашёл именно в это кафе, будто заранее планировал прийти сюда. Но зачем?

Я замедлила шаг и, проходя мимо кафе, остановилась, как будто между прочим заглянув в меню, вывешенное у входа на деревянной дощечке под стеклом. Делая вид, что я заинтересовалась, я зашла внутрь и присела за небольшим деревянным столиком тут же у входа, лицом к окну во всю стену с видом на улицу, а уже через минуту ко мне подошла невысокая миловидная девушка итальянского происхождения и с улыбкой спросила, чего я желаю. Ответив ей на английском языке с явным немецким акцентом, я заказала себе кофе и булочку с ветчиной, помидором и сыром моцарелла.

Хотя я и сидела спиной к залу, я тем не менее видела всё происходящее позади меня в отражении стекла. Несмотря на то что было светло как внутри, так и снаружи, мне в общем и целом было неплохо видно, что происходит за моей спиной. Шесть из девяти столиков, включая мой, были заняты. Амир сидел один за столиком в самом отдалённом углу и периодически поглядывал на дверь. Мне показалось, что он кого‑то ждал, и я оказалась права. Спустя минут пять в кафе зашёл мужчина лет пятидесяти, среднего роста, в чёрной кожаной куртке. Всё в его облике выдавало в нём русского — и лицо, и одежда, и манеры. Зайдя внутрь, он рассеянно осмотрелся, будто пытаясь вычислить того, кто его ожидал, но, увидев Амира, махнувшего ему рукой, направился прямиком к нему. Амир поднялся поприветствовать этого русского и, когда оба уселись за стол, подозвал официантку.

Изо всех сил напрягая свой слух, я с трудом смогла уловить отдельные слова из их беседы. Мужчины явно говорили между собой по‑русски и довольно тихо. Меня удивил тот факт, что Амир владел русским языком, хотя и говорил на нём посредственно. В записях из Рубинового имения я ни разу не слышала его говорящим с прислугой на русском языке; видимо, он скрывал от них, что знает русский и соответственно понимает, о чём они говорят в его присутствии. Интересно, был ли в курсе Галинский. У меня промелькнула догадка, что он об этом тоже мог ничего не знать. А если так, то Амир был даже более серьёзным типом, чем я его представляла. Прикидываясь, что не знает русского языка, и при этом тесно работая с Галинским, он наверняка мог знать намного больше, чем ему доверял шеф, а следовательно, был находкой для его недругов. Не исключено, что Амир мог воспользоваться этим. За Галинским охотились многие, и за такого полезного информатора, как Амир, они наверняка выложили бы немалые деньги.

Официантка принесла мой заказ. Я с удовольствием откусила вкусную булочку, продолжая наблюдать за Амиром и его собеседником в отражении окна. У меня сложилось впечатление, что русский в кожаной куртке задавал Амиру какие‑то вопросы, на которые тот отвечал. Судя по языку жестов, ни Амир, ни его собеседник не выказывали явных признаков старшинства или первенства, что обычно присуще либо близким друзьям, либо людям, во время деловых переговоров находящимся в равном положении. Амир и этот русский не были друзьями — это было очевидно, видимо, то, что они обсуждали, было выгодно им обоим и не ставило ни одного из них в зависимость от другого. Какой интерес преследовал каждый из них? И что именно связывало этих двух людей?

Минут через пятнадцать я решила, что мне пора уходить, чтобы не мозолить глаза Амиру и не вызвать у него ненужных подозрений. Пока официантка готовила мне счёт, я пошла в туалет, находившийся в конце зала. Поднеся мобильный к уху, я сделала вид, что говорю с кем‑то по телефону на якобы своём родном немецком языке, на самом же деле я включила видеокамеру и, пройдя мимо столика, за которым сидел Амир, слегка наклонила голову, с тем чтобы он и его собеседник попали в объектив.

Спустя ещё несколько минут я покинула кафе, перешла на другую сторону улицы и зашла в бутик женской одежды. Отсюда мне хорошо был виден вход в кафе напротив. Стоя перед витриной под прикрытием вешалки с множественными шёлковыми шарфиками, которые я неторопливо рассматривала, я увидела русского, вышедшего из кафе и свернувшего вправо. Он быстрым шагом пошёл в направлении Слоун Сквер, где находилась станция метро. В ожидании Амира я простояла у витрины ещё минут пять, но он так и не вышел из кафе. Это немного озадачило меня; Амир явно приехал туда для встречи с русским, что же он там продолжал делать один? Ел булочки? Покрутившись в бутике ещё немного, мне пришлось оттуда выйти. Единственная продавщица в этом маленьком заведении в тридцать квадратных метров, которая поначалу предложила мне помочь с выбором шарфа, теперь бросала на меня полные надежд взгляды. Находиться с ней один на один, зная, что я не собираюсь делать покупок, было неуютно, но не это было моей причиной ухода оттуда, просто на всякий случай я не хотела, чтобы она меня запомнила.

Выйдя из бутика, я зашла в соседний с ним магазин мужской и женской одежды. В этом относительно большом магазине в два этажа было полно народу, поэтому продавцы не особенно приставали к посетителям, пока те сами не просили их о помощи. Пристроившись опять‑таки недалеко от витрины, я неотрывно следила за кафе, но ни через пять минут, ни через десять Амир из него не вышел. Что могло его там задержать? И вдруг меня осенило: Амир ждал там кого‑то ещё. Я посмотрела на часы, была почти половина двенадцатого. Как раз в этот момент я заметила идущего по улице мужчину лет пятидесяти пяти — шестидесяти, тоже по виду русского. Как и предыдущий русский, он был среднего роста, не особенно приметный и одет как‑то безвкусно по совковому образцу — в кожаной куртке, явно длинноватой ему в рукавах. Он внимательно рассматривал вывески, очевидно, разыскивая нужный ему адрес. Поравнявшись с дверью кафе, он остановился, посмотрел вверх на название заведения и затем зашёл внутрь. У меня не было никаких сомнений в том, что он пришёл на встречу с Амиром.

Предположив, что русский номер два пробудет с Амиром какое‑то время, я решила из предосторожности поменять свой внешний вид. Схватив с вешалки первую попавшуюся пару брюк моего размера, я прошла в раздевалку. Там за закрытой дверью я заколола волосы парика наверх, сняла ободок и надела синюю бейсбольную кепку, которую я заблаговременно сунула в сумку. Из той же сумки я достала другие очки — на этот раз в толстой роговой оправе, и длинный бежевый шарф, которым я повязала шею. Я вывернула свою двустороннюю куртку с синей стороны на белую и выпустила джинсы из сапожек. Трёхминутное перевоплощение завершили несколько нарисованных на лице родинок и ярко‑розовая помада на губах. Из раздевалки я вышла уже другим человеком, с новой походкой и говорящей на английском без акцента. Рассчитавшись за брюки наличными, я с пакетом в руках вышла на улицу.

Снова перейдя улицу, я постояла пару минут у газетного киоска рядом с кафе, а когда к вывешенному меню кафе подошла парочка с ребёнком, я пристроилась за ними, опять делая вид, что знакомлюсь с меню. Через стекло я чётко увидела Амира, сидящего за тем же самым столом; напротив него сидел второй русский. Отойдя от кафе метров на двадцать в сторону станции метро, я с беззаботным видом прислонилась к бордюру перед палисадником, ведущим к галерее Саачи, и, приложив мобильный к уху, опять стала делать вид, что болтаю по телефону. Оглядевшись вокруг, я обратила внимание, что половина проходящих мимо меня людей тоже говорили по телефону. Я вдруг подумала, как же сильно мы все изменились за последние пятнадцать лет, как зависимы стали от игрушек технического прогресса. Выйти из дома без мобильного телефона в наши дни для большинства жителей больших городов представляется невозможным. Без телефона они чувствуют себя как без рук. Почему‑то все непременно хотят быть на связи. Какое счастье, что у нас не было мобильных в то время, когда я росла; по крайней мере никто не знал, где я и чем занимаюсь.

Минут через двадцать я наконец увидела выходящего из кафе второго русского. Как я и предполагала, он направился в сторону метро. Вид у него был довольный. Не знаю, о чём он говорил с Амиром, но результат этой беседы, видимо, для него был положительным. Когда он прошёл мимо меня, я услышала, как он что‑то тихо бурчал себе под нос. Погружённый в свои мысли, никого не замечая, он, конечно, и не догадывался, что я его снимаю. Кто был этот человек? На агента секретной службы он был явно не похож; любого профессионала при самой изысканной маскировке выдавали глаза. Профессионал не смотрел бы отстранённым взглядом себе под ноги; профессионал так или иначе под любым предлогом сканировал бы глазами всё вокруг него. Этот же выглядел как рядовой неприятный тип и не более того.

Я оглянулась назад в сторону кафе. Амир продолжал оставаться внутри. Означало ли это, что у него были запланированы ещё встречи? Мне стало понятно, что к зубному врачу он и не собирался, это была всего лишь отмазка для коллег из Рубинового имения. Но кто были эти русские? Не успела я подумать об этом, как увидела ещё одного русского, идущего в мою сторону. Удивительно, как русские выделялись в любой толпе, хотя, наверное, отчасти это было моим профессиональным навыком — узнавать их с лёгкостью. Незаметно снимая его на видеокамеру, я отметила про себя, что, как и предыдущие двое русских, этот тоже был неказистой внешности мужичком средних лет. Шёл он, правда, более уверенно и целенаправленно, как будто он на этой улице не впервые, слегка косолапой походкой. Дойдя до кафе, он зашёл в него, но пробыл там недолго, не более пяти минут. Выйдя обратно, он опять прошёл мимо меня и быстрым шагом поспешил к метро. Что там происходило в этом кафе? Я была по‑настоящему заинтригована. Кто бы ни были эти люди, моя интуиция подсказывала мне, что эти встречи играли какую‑то важную роль. За последние две недели слежки за Рубиновым имением я ни разу не видела, чтобы Амир выезжал в Лондон без Галинского. То, что он приехал в Лондон, как оказалось, для проведения серии встреч, было очень подозрительно. Если бы Амир был каким‑нибудь предпринимателем, то меня ничего не смутило бы, но Амир работал начальником охранной службы Галинского; какого чёрта он делал тут?

Я огляделась вокруг в надежде увидеть очередного русского, интересно, сколько ещё встреч запланировал Амир, но вместо этого я вдруг увидела самого Амира, выходящего из кафе; он говорил с кем‑то по телефону. Перейдя через дорогу, он своей спортивной пружинистой походкой направился в сторону Слоун Стрит. Я уже догадалась, что он шёл на подземную стоянку, поэтому, последовав за ним, я решила держаться от него на солидном расстоянии. Не спеша прогуливаясь вдоль улицы, я увидела, как Амир зашёл на стоянку, и через две‑три минуты оттуда показался его джип. Просигналив и повернув налево, он выехал на дорогу. Только после того, как он проехал метров пятьдесят, я пустилась со всех ног на стоянку. Через пару минут я уже выехала наружу, но Амира и след простыл. Вести его дальше на этой машине было слишком рискованно в любом случае, поэтому я решила ехать прямиком домой. Мне не терпелось внимательно ознакомиться с записями и попытаться провести идентификацию этих трёх таинственных русских, встречавшихся с Амиром.

 

Глава 22