Глава 33. Семейная библия Мод

Слуге, что явился на звонок Джулиана, хватило одного взгляда на безжизненную Изабель на руках Кестреля, чтобы опрометью броситься за сэром Робертом и доктором МакГрегором. Когда они, ошарашенные и сбившие дыхание, оказались в комнате, Джулиан рассказал, что произошло и передал судье признание Изабель.

Система начала работать. МакГрегор осмотрел тело Изабель и признал её мёртвой. Сэр Роберт заставил себя прочитать признание, вызвал Синдерби из Олдертона и сообщил, что расследование закончено. Роулинсон выпустил Гэя и Джеффри из своего кабинета и сел записывать показания Джулиана о смерти Изабель. Тем временем, леди Фонтклер собрала семью и сообщила новости, терпеливо повторяя всё тем, кто был слишком потрясён, чтобы принять произошедшее, и утешая тех, кто слишком быстро перешёл от изумления к скорби.

Джулиан испытал всё это в двойном размере. Когда были заданы все вопросы и даны все объяснения, и Кестрель оказался больше не нужен, он вернулся в опустевшую библиотеку, откуда уже унести тело. Кестрель потушил свечи, сел и спрятался в этой темноте и одиночестве, где никто не смог бы увидеть его побелевшее лицо и трясущиеся руки. Прошло немало времени, прежде чем МакГрегор вытащил его оттуда и привёл в гостиную, где усадил за стол в сунул под нос стакан бренди, отмахнувшись от протестов Джулиана, заверявшего, что с ним всё в порядке.

- Вздор! Никто не может пройти через то, через что прошёл ты, и быть и порядке. Меня не обманешь, я же врач. А теперь пей, иначе я привяжу тебя к стулу и волью всё через воротку.

Несмотря на своё состояние, Джулиан улыбнулся.

- А вы жестокий человек, доктор. Я и не подозревал.

- Бываю, если разозлюсь. Будешь ты пить или нет?

Джулиан осушил стакан. Бренди обжёг горло, но оставил за собой успокаивающее тепло. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Внезапно, больше чем чего бы то ни было Кестрелю захотел пойти в кровать и очень долго спать. Но он знал, что хоть его тело истощено, разум не сможет отдохнуть, пока не разгадает каждую тайну, что стоит за этим убийством. Он не читал признания Изабель и не был уверен, что хочет его прочесть. Но нужные подробности он мог спросить у МакГрегора – тот кивнул, понимая, что молодому человеку нужно во всём разобраться прежде чем всё забыть.

Изабель пошла за звуки отчаянных рыданий, что доносились из комнаты Джулиана, решив, что с какой-то из горничных случилась истерика. Ами, растерянная и растрёпанная, бросилась к ней, хватаясь за платье и бормоча что-то на французском и ломаном английском. Это была не её вина. Она не хотела влезать в дом через потайную дверь в стене. Гэй заставлял её, она боялась отказываться. Она не хочет его потерять. Он обещал жениться на ней.

Изабель, чьё сердце разрывалось, потребовала Ами сказать, была ли она любовницей Гэя. Ами вся сжалась от стыда, снова разразилась слезами и бросилась лицом на кровать. Изабель стояла над ней, и в руках у неё был пенал. Она засунула туда руку – пальцы сомкнулись на рукояти ножа – вытянула его – и воткнула Ами в спину. Всего один стремительный удар – но волей случая, он оказался смертельным.

- В это трудно поверить даже сейчас. – Признал МакГрегор. – Я никогда всерьёз не думал, что знаю или понимаю Изабель – но совершить такое!

- Я могу поверить ей после того, как поговорил с ней вчера. Она почти обезумела от ревности и разочарования. Эта таимая страсть губила её как яд. Она была как зверь, что убивает, придя в неистовство от боли, голода или страха.

- Довольно опасно жить, играя роль, подавляя чувства. Слишком много самообладания – также плохо, как слишком мало.

- Хотите сказать, это урок для меня?

- Просто мудрые слова. – Улыбнулся доктор.

Он продолжил рассказ. Ударив Ами, Изабель бросила нож на кровать и перевернула убитую на спину. Поняв, что незнакомка мертва, Изабель пришла в ужас от того, что наделала, и как это отзовётся её семье. Она принялась ломать голову, как скрыть преступление. Ами сказала, что в стене есть потайная дверь, и Изабель отчаянно пыталась найти её и открыть. Но панель не поддавалась, а медлить было нельзя. Время быстро уходило – Гэй мог вернуться в любой миг, мог приехать и Джулиан. Девушка решила просто оставить тело в кровати.

Она смыла кровь с рук и ножа. Убирать следы откуда-то ещё не было смысла – в комнате уже был труп, так какой толк заботиться об красных пятнах на умывальнике или стене? Но когда Изабель уже была готова сбежать, она ещё раз взглянула на Ами. В ней снова вскипела ненависть. Почему девушку должны будут найти такой – жертвой, достойной жалости и отмщения? Её должны быть найти в мужской постели, как шлюху, которой она и была.

Именно поэтому Изабель закрыла убитой глаза и закутала её. Только после этого она вышла, заперла за собой дверь и положила ключ на тот же столик. Она сочла, что лучше будет оставить после себя всё как было. Изабель вернулась в свою комнату, тщательно осмотрела платье, альбом и пенал, но крови из раны Ами вышло так мало, что многозначительных пятен на убийце не осталось. Тогда Изабель позвонила служанке, переоделась к ужину и спустилась в гостиную.

- Вообразите, чего ей стоило спокойно сидеть в гостиной, ожидая что вот-вот обнаружат труп! – Удивлялся МакГрегор. – Все время гадала, не оставила ли она какой-то улики! Но держалась до самого конца. Она говорила правду всегда, когда могла. Она признала, что была в той части дома между половиной пятого и шестью – даже признала, что у неё с собой был пенал и нож. Она ведь не знала, что в действительности известно о неё передвижениях и потому всегда готовила правду, умалчивая лишь от убийстве.

- Она была необычной женщиной.

- Она была храброй, признаю.

- Как всё приняла семья?

- Когда я видел их в последний раз, мисс Крэддок как раз уводила своего отца, чтобы дать Фонтклерам побыть друг с другом. Им сейчас скверно. Да и кто может их винить? Леди Тарлтон получила самый серьёзный удар. Для неё это было слишком – узнать, что кто-то из Фонтклеров совершил убийство, а потом ещё и самоубийство. Она упала в обморок, стоило ей услышать новости. Я уложил её в кровать. Леди Фонтклер сейчас с ней.

Он встал.

- Мне пора домой. – На самом деле доктор хотел, чтобы Кестрель поспал. – Завтра я приду проведать всех вас.

- Завтра. – Повторил Джулиан. Он даже представить себе не мог, что наступит какое-то «завтра». Разгадка тайны будто бы должна была задернуть занавес над Беллегардом и всеми его обитателями, включая его. – Но ведь ещё не всё. – Медленно проговорил Кестрель. – Я чувствую, что кое-что осталось… Какой-то кусочек этой мозаики все ещё не найден.

- Ты так долго бился с этим преступлением, что теперь не можешь принять то, что оно раскрыто, и всё кончено.

Джулиан был не в том состоянии, чтобы спорить. Он поднялся, чувствуя лёгкое головокружение.

- Получается, убийство было раскрыто, а тайна полковника Фонтклера так и осталась тайной.

- И Фонтклеры могут быть рады этому, хотя утешение слабое.

- Но это значит, что Крэддок всё ещё может их шантажировать. Если они хотят спасти то, что ещё осталось от их чести, им придётся согласиться на этот брак.

 

 

Именно об этом сказал и сам Крэддок на следующий день. После завтрака в гостиной собрались все Фонтклеры и их гости, кроме леди Тарлтон, что ещё не могла покидать своей комнаты. Присутствующие разбились на группки – Гэй был со своим отцом, готовый выпустить клыки и вцепиться в Крэддока или кого угодно ещё, кто мог бы угрожать полковнику. Леди Фонтклер и сэр Роберт сидели рядом, держась за руки. Волна ужасных событий вновь сплотила их. Он любил и полагался на неё слишком сильно, чтобы оттолкнуть в такой миг. Хью стоял рядом с родителями, но не отрывал глаз от Мод. Больше чем когда-либо он хотел поговорить с ней наедине – не столько, чтобы извиниться за то, что было вчера – хотя казалось, что с тех прошло лет сто – сколько, чтобы понять, как она переносит трагедию. Но возможности не было – он и сам скорбел по Изабель, и его поддержка нужна была всей семье. Хью лишь надеялся, что ещё не слишком поздно наводить мосты через пропасть, что разделила их с Мод.

Все Фонтклеры уже надели траур. Мод, что не взяла с собой в Беллегард траурного платья, сделала всё что могла, и сейчас носила тёмно-зелёное и чёрную ленту в волосах. На коленях у девушки была потрёпанная старая Библия, что она привезла из Лондона. Она крепко сжимала её в руках и часто дышала. Джулиан подумал, что Мод похожа на ныряльщика, что готовится в броску в ледяную воду.

- Свадьба, конечно, будет отложена на приличествующий срок. – Говорил Крэддок. – Я понимаю это. Вопрос только – на какой?

- Сейчас не время говорить с свадьбах. – Ответил сэр Роберт.

- Мы можем выбрать новую дату, а планы и приглашения – поменять.

- Отец, – сказала Мод, – не будет никакой свадьбы.

- Не испытывай моё терпение, девочка. Свадьба была запланирована, и она будет. Ничего не изменилось. У меня всё ещё есть письма полковника Фонтклера.

- Нет, их у тебя нет, отец. Я взяла их и отдам полковнику, потому что они принадлежат ему.

Мод открыла семейную Библию. Из прорехи в потёртом кожаном переплете она вынула с полдюжины листов пожелтевшего пергамента. Девушка подбежала к полковнику и положила письма ему на колени.

Крэддок дёрнулся к Джеффри, чтобы выхватить письма. Гэй и Хью дружно вскочили и преградили ему путь. Эта гвардия, закрывшая собой полковника, не позволила Крэддоку подойти ближе. Он встал как вкопанный, сжимая руки в кулаки и тяжело дыша. Его глаза метнулись к Мод.

- Как ты их достала?

- Я… Я взяла их из шкафа в твоём кабинете дома.

Крэддок дёрнул шейный платок и извлёк из-под воротничка железную цепочку с тремя ключами. Он поднёс их к лицу дочери.

- Все ключи у меня! Как ты могла открыть шкаф?

- Один из них не твой, отец. Это ключ от моей шкатулки. Я надеялась, ты не заметишь. У нас все ключи похожи. Я думала, что пока у тебя все три ключа, ты не будешь приглядываться.

- Ты всё спланировала! Украла ключ, вломилась в кабинет…

- Я должна была. Я ненавижу это – ты не представляешь, какой виноватой и лживой я сейчас себя чувствую. Тот ромашковый чай, что я приносила тебе вечером перед поездкой в Лондон… в нём был лауданум[52]. Я вспомнила, как ты принимал его, когда у тебя разболелся зуб, и заснул так крепко, что мы едва смогли разбудить тебя утром. Когда ты выпил чай и пошёл спать, я вернулась в твою комнату и… и поменяла ключи. Когда мы с мисс Притчард были в Лондоне, она отправилась спать рано, и я пошла в твой кабинет и забрала письма из того стального шкафа. Я не была уверена, что делать с ними. Я очень боялась, что моя служанка их найдёт, если я спрячу их среди одежды. Потому я решила взять с собой мамину Библию. Я чувствую, что она поняла бы меня – это сделано и для твоего блага тоже.

- Моего блага! Что за вздор!

- Да, отец! Я знаю, что ты задумал этот брак, но он не принесёт счастья. Всю жизнь ты будешь знать, что Фонтклеры вынудили тебя сделать что-то неправильное и несправедливое. А когда ты поступаешь так с людьми, ты связываешь себя с ними навсегда и уже никогда не освободишься.

- Ну раз ты так ценишь свободу, – ухмыльнулся Крэддок, – я дарю её тебе! Это последнее, что ты получишь от меня. Слышишь, Мод – с этого дня не приходи ко мне, не стучи в свою дверь, не пиши мне, даже если будешь умирать! Эти люди – твои друзья? Прекрасно. Смотри, чтобы так было и дальше!

Он зашагал к двери, потом повернулся и бросил последний взгляд на Фонтклеров.

- Я уеду как Лондон, как только слуга соберёт мои вещи. Что будет с этой, – он дёрнул головой в сторону Мод, – ваше дело. – И он вышел, хлопнув дверью.

У Мод подкосились ноги. Фонтклеры, будто внезапно ожившие статуи, сгрудились вокруг девушки, усадили её в кресло и поднесли к носу нашатырь. Леди Фонтклер подложила её подушку. Джеффри рассыпался в благодарностях. Гэй сжимал ей руку и явно прикладывал слишком много сил. Сэр Роберт произнёс целую речь.

Хью опустился на колени и пододвинул скамеечку для ног. Это всё, что он мог сделать, не выдавая своих чувств. Но она и не должна думать, что он немедленно и страстно выразит их. Кроме того, Мод была так бледна и опустошена, что подвергать её новым потрясениям сейчас было просто жестоко.

Джулиан незаметно вышел. МакГрегор, что вскоре присоединился к нему, нашёл Кестреля в саду, где тот рассеянно срывал сухие листья и растирал их в порошок.

- Я только что услышал, что мисс Крэддок отдала полковнику его письма. Это очень отважная юная леди. Если у Хью Фонтклера есть мозги, он женится на ней и безо всякого шантажа.

- Не думаю, что его придётся убеждать в этом.

- А девушка… Она ведь тоже не против, я думаю?

- Я в этом не сомневаюсь.

МакГрегор посмотрел на Кестреля более пристально и подметил его сдержанность и бледное, отсутствующее лицо.

- Что ты собираешься делать теперь, когда всё кончилось?

- Ещё не кончилось. Будет дознание по смерти мисс Фонтклер, а я – последний, кто видел её живой, и должен свидетельствовать. Поэтому я всё ещё здесь – если бы у меня бы выбор, я бы уже вернулся в Лондон. Фонтклеры, должно быть, жаждут попрощаться со мной, хотя все очень вежливы и наперебой уговаривают не уезжать. Думаю, будет лишь справедливо, если мне не дадут сбежать под покровом ночи, но принудят остаться и увидеть последствия того, что я сделал.

- Вы не сожалеете о том, что сделали?

- Я не знаю. Изабель мертва. Фонтклеров грызут скорбь и стыд. Неужели было бы так ужасно, если бы преступление никогда не раскрыли? Изабель наказала бы себя сама всей своей жизнью так страшно, как не смог бы никакой закон, и никто невиновный бы не пострадал.

- Послушай-ка, – МакГрегор положил руку Кестрелю на плечо. – Ты так думаешь, потому что ты рядом с людьми, что оплакивают Изабель и видишь последствия её преступления. Для них цена правды оказалась очень высока. Конечно, они без всякой любви отнесутся к тому, кто вытащил её на свет. Помнишь, что Мильтон сказал о правде? Что она похожа на незаконное дитя – оно никому не желанно, и никто не скажет ничего хорошего о том, кто его породил. Но есть люди, вроде меня, которые верят, что правду стоит искать ради неё самой и для таких людей, Кестрель – ты герой!

- Не говорите глупостей! – Воскликнул Джулиан.

- Не умеешь принимать комплименты, а? – Усмехнулся МакГрегор. – По крайней мере, серьёзные. Если бы я сказал, что в восторге от того, как начищены твои ботинки, ты бы расцвёл как павлин, но позволь мне считать, что ты такой же хороший человек, как и джентльмен, и так легко ты от меня не отделаешься.

- Простите, я не хотел быть неблагодарным. Но услышать это сейчас было слишком.

- Не бери в голову. У меня есть идея – почему бы тебе не пожить у меня до конца дознания? Или дольше, если хочешь, но не думаю, что столь умный молодой человек захочет торчать у деревенского доктора в разгар сезона.

- К чёрту сезон. Ничего лучше, чем пожить у вас, не придумать. Спасибо.

- Отлично, это решено. Но не жди роскоши, я живу просто, и не буду менять привычек по твоей прихоти. Я не пью, не курю, не играю в карты и не собираю шумных компаний. Я ужинаю в два, как и раньше, ещё до того, как вошло в моду есть чуть ли не ночью, а каждое утро встаю в шесть. Не думаю, чтобы ты поднялся бы в такой час, даже если бы дом горел.

Джулиан немного пришёл в себя.

- Мне нравится этот час – иногда я не сплю всю ночь, чтобы не пропустить его. 

- Играть в кости, пьянствовать и заниматься Бог знает чем ещё, я тебе запрещаю. Как ты можешь прожигать жизнь и тратить дарованные Господом мозги, кутя в клубах и вертясь перед зеркалом…

Продолжая в том же духе, Джулина и МакГрегор добрались до дома последнего. Кестрель обнаружил, что такие лекции ему даже нравятся. Его друзья, что жаловались на тиранов-отцов и ворчливых престарелых тётушек, ничего не знали о том, как скучно жить, если никто тебя не осуждает, и ничто, кроме измученной самодисциплины, не препятствует делать то, что ты хочешь

 

 

Мод и Джулиан встретилась в музыкальной комнате – Кестрель как раз собирался покинуть Беллегард.

- Мисс Крэддок, вы великолепны. – Он поцеловал кончики её пальцев.

- Вы говорите глупости. – Зардевшись, ответила она.

- Я серьёзен. Я осознал, что некоторые из моих собственных стратагем были умны, но вы обошли меня. Я уступаю пальму первенства мастеру.

Она улыбнулась.

- Теперь вы понимаете, что я не могла сказать вам, что собираюсь делать в Лондоне. Я боялась, что отец подумает, что вы помогали мне. Он уже… У него уже были глупые мысли насчет… Насчет вас и меня. Простите, если я сказала что-то обидное.

- Я не назвал бы оскорблением подозрения в том, что я завоевал ваше сердце. Я бы назвал это лавровым венком. – Он улыбнулся, глядя ей в глаза.

Её сердце затрепетало. Мод впервые спросила себя, так ли честна она была, когда говорила Хью и отцу, что мистер Кестрель – всего лишь её друг. Если бы она не встретила Хью раньше…

Девушка остановила себя. Она не должна больше так думать. Разделить сердце – все равно что разбить его. Она не выносила двуличности в любви. А ещё она не думала, что мистер Кестрель влюблен в неё или может влюбиться. Она слишком простая, слишком спокойная. А ему нужна женщина, что будет мучить его и ставить в тупик.

Она почувствовала, что снова краснеет, и отвела глаза.

- Отец уехал, как вы знаете. Уехал в Лондон час назад. Фонтклеры были очень добры ко мне. Они пригласили оставаться в Беллегарде столько, сколько я захочу, но я не могу злоупотреблять их гостеприимством. Всё было бы иначе, если я… Если бы мы с мистером Фонтклером ещё были обручены. Но теперь всё кончено. Как вы думаете, смогу я стать гувернанткой? Я знаю, я ужасно молода, но я не вижу другого способа заработать себе на жизнь. Быть может, мисс Притчард что-то посоветует мне.

- Мисс Крэддок, я думаю, вы сможете стать очаровательной гувернанткой. Но я не думаю, что это случится.

 

 

- Жалко, что вы уезжаете. – Сказала Филиппа. – Я вам и половины всего не рассказала.

- Всегда полезно приберечь что-нибудь для следующей встречи. – Указал Джулиан.

- Но эта следующая будет нескоро, ведь так? Мама и папа не хотят ехать в город после всего, что случилось, а вы вряд ли снова приедете к нам.

- Это было бы и правда неловко. – Признал Кестрель. – По крайней мере, пока.

- Я надеялась, что вы будете часто у нас бывать и станете почти что членом семьи. А потом я вырасту, и вы сможете жениться на мне. У меня ведь будет приданое, и я из Фонтклеров.

- Если бы я был вами, я бы ждал мужа, которого будет заботить не только кошелёк и родословная.

- Я не думаю, что кто-то возьмёт меня замуж ради меня самой. Я странная, я всегда говорю не то, что надо, и я не такая красивая как Джози. У меня лошадиное лицо. Я слышала, как повариха говорит это.

- А я на днях нашёл три горошины в малиновом десерте, так что думаю, что эта повариха очень уж близорука.

- Как вы думаете, я стану красивой?

- Быть красивой – невелика заслуга. Любая юная леди с яркими глазами и сносными зубами может сказать, что она красива. Лучше быть умной, живой и отважной – чтобы очаровывать умом и пленять остроумием – в общем, быть сияющей Цирцеей среди одинаковых Елен.

- И я смогу?

- Не сомневаюсь. – Он поднял брови. – Я надеюсь, вы не станете подвергать сомнению мои суждения в вопросах вкуса?

- Нет. – Медленно ответила она. – Говорят, вы разбираетесь в таком. – Она задумалась. – Через семь лет мне будет восемнадцать. Я думаю, вы совсем обо мне позабудете.

- Это вы обо мне позабудете. – Весело сказал он.

- О, нет. – Филиппа покачала головой. – У меня очень хорошая память.