Августа, 1926 год по единому календарю. Выступ на Восточном фронте.

И так…

Если мы собираемся рассказать эту историю в логическом порядке…

Группа “Саламандра” под командованием подполковника Тани фон Дегуршаф благополучно развернулась на небольшом выступе, которым никто, кроме историков, никогда не заинтересуется.

Подразделение обладает нестандартными для своих размеров боевыми возможностями. Нужно четко указать. Хотя она может похвастаться бронетехникой, самоходной артиллерией и выдающимся воздушным магическим подразделением, она все еще является боевой группе по своей природе, силой, которая была объединена в короткий срок.

Когда речь заходит о бессрочном закреплении выступа, группе, с ее ограниченными пехотными силами суждено потерпеть неудачу.

— Та самая дилемма.

Несмотря на то, что они защищают базу, Таня вынуждена выбрать агрессивный мобильный бой. У них недостаточно людей, чтобы играть только в обороне.

Не то чтобы у них были лишние руки для атаки и обеспечения безопасности стратегических объектов.

“Если мы будем оставлять часть войск каждый раз, когда будем захватывать новые позиции, то окажемся полностью рассредоточенными. О разделении не может быть и речи, когда фронт уже настолько массивен. Мы не можем позволить, нашим и без того слабым силам быть уничтоженным по частям.

Опыт имперской армии на Восточном фронте прекрасно представлен здесь в миниатюре.

Наш эксперимент можно назвать операцией “Канарейка”. Конечно, официально это исследование использования боевой группы для тактики обороны базы в бою — правдоподобное оправдание.

Это так непродуктивно, но, по-видимому, Генеральный штаб должен провести эксперимент по удержанию массивного фронта с ограниченным числом войск.

И именно поэтому мы все еще здесь убиваем друг друга. В учебниках истории, затишье на главных линиях будет изображаться как неподвижный период, но это не имеет к нам никакого отношения. И, конечно, если ни Империя, ни Федерация не проводят операций размером с Корпус^[2], то в общих чертах правильно сказать, что на Восточном фронте все спокойно.

Но не совсем так, — мысленно добавляет она со вздохом.

Если сражение не стоит того, чтобы описывать его в учебнике, вовсе не означает, что все было красиво и чисто.

— Начинай зачистку и не забудь забрать остальных! Будьте осторожны!

Командиры, выкрикивающие приказы, все держат ружья наготове, зорко осматриваясь.

Они не наслаждаются осенним сезоном, а колют штыками свежесобранные тюки сена и проверяют дома, не прячутся ли там вражеские солдаты. Войдет ли этот момент в учебники истории?

— Вот один! Не дайте ему уйти!

— Хватай его! Мы заставим его назвать имена всех, с кем он работал!

После нескольких криков со всех сторон, а также проклятий, я слышу несколько выстрелов, а затем тишина. Похоже, им не удалось взять его живым.

Я сказала захватить врагов, потому что мы хотим собрать разведданные, но думаю, что для войск моей группы взять противника живым в битве не на жизнь, а на смерть — довольно сложная задача…

Или, может быть, первый вопрос, на который стоит пожаловаться, что наши враги — это не люди, которых мы можем взять в плен?

Большинство врагов, с которыми мы сталкиваемся — нерегулярные ополченцы, с которыми я так хорошо знакома, что меня от них тошнит. Поскольку они официально не являются солдатами, то не имеют права быть взятыми в плен. Согласно законам, регулирующим войну, эти шайки черни, которые не дают ясно понять свой союз, не имеют права воевать.

Конечно, мне интересно, насколько эффективно соблюдается закон войны. Тем не менее, иметь хороший шанс быть убитым и определенно быть убитым — две разные вещи.

Если противник знает, что смерть неизбежна, его атаки становятся еще более отчаянными. Есть что-то неправильное в статусе кво убить или быть убитым... Но хуже всего, что мы ничего не можем с этим поделать.

— Печально, но это только одна часть войны на истощение. Такими темпами наши войска действительно растают. — Ворчит Таня, оглядываясь по сторонам, как и положено бдительному командиру.…

И прямо перед собой она видит, как ее люди бьют лопатами тело вражеского солдата, чтобы убедиться, что он мертв.

Даже те, кто колебался, когда впервые прибыл на Восточный фронт, теперь являются беспощадными слугами эффективности и уверенности. После того как Таня заставила их пройти через опыт ужасной иррегулярной войны, они быстро адаптировались.

Прошло всего два дня с тех пор, как мы основались на выступе фронта.

Теперь войскам удобнее переходить от аккуратных сражений между регулярными вооруженными силами к грязной нетрадиционной войне. Или, может быть, нам следует философствовать и сказать, что они были вынуждены измениться?

Потому что должны. — Ф раза, которая вызывает резкие трансформации у людей.

Я имею в виду, не проходит и дня, чтобы на нас не напали. Подразделения диверсантов Федерации начали проявлять большую активность, как только мы заняли свои позиции. Перспективы операции по очистке крайне мрачны.

Боевая группа “Саламандра” изначально была создан для мобильных сражений. Мы совершенно не подходим для такого рода миссии по борьбе с повстанцами.

Если говорить в крайних выражениях, то это все равно, что послать кавалерию на штурм крепости.

— Полковник, мы закончили их уничтожать!

— Были ли там вражеские маги?

— Насколько мы видели, нет. Я думаю, это был в основном партизанский отряд, состоящий из ополченцев.

Таня кивает, чтобы выразить свое понимание. Внутри она чувствует, что дела идут не очень хорошо.

Если бы это были регулярные войска… Против регулярных войск, они были бы готовы в любое время. По крайней мере, ее группа “Саламандра” может без проблем надрать задницу столь же крупному подразделению Федерации.

Но разочарование Тани кроется в другом. На самом деле, все, для чего ее подразделение должно быть использовано — бой. У них нет людей, чтобы обеспечить безопасность района, прочесывая его в поисках бойцов сопротивления и выдергивая каждого партизана.

Пехоты не хватает. Неудача практически неизбежна.

— Мы должны избегать этого болота любой ценой…

Но как это сделать? Даже Генеральный штаб все еще ищет ответ!

Таня… Нет, даже другие штабные офицеры знают об этом. Все понимают, в чем проблема, но решить ее оказывается непросто.

Тратить время на то, чтобы привести в порядок свои мысли, было бы расточительной роскошью.

Вы не можете просто не торопиться в партизанской борьбе, потому что любые посетители, которых вы принимаете, будут внезапными.

Сообщения, которые приходят к нам, никогда не принимают во внимание наше расписание.

— Саламандра 05 — Саламандре 01. Появился новый враг!

Старший лейтенант Гранц, которого я держу на страже, передает рапорт, в котором есть слово “враг”.

Эти четыре маленьких буквы заставляют мой мозг переключать передачи. Чтобы защитить личную безопасность моего миролюбивого “я”, я должна быть полностью готова к встрече с врагом, угрожающим ему.

— Непроверенный отряд вражеских магов приближается с Северо-Востока. Их там... четверо. И я думаю... они летят на предельно низкой высоте.

— Саламандра 01 — Саламандре 05, отличная работа. Это, должно быть, их горячие головы. Я полечу туда, так что, если ты набираешь очки, надеюсь, ты оставишь мне мою долю.

Моя боевая группа рассредоточилась, выискивая оставшихся врагов.

Должно быть, они к этому и стремились. Они ждали, пока мои войска сосредоточат свое внимание на наземной битве, чтобы послать воздушных магов на удар и бегство с неба.

Хрестоматийный подход, строго верный теории. Вот откуда я знаю, что это их главная цель. К лучшему или к худшему, это легко понять.

— Ой, — продолжает Таня, как будто забыла что-то сказать. — Я хотела предупредить тебя, 05. Убедить, что ваши отчеты точны. Они летят на предельно низкой высоте или нет?

— 05й — 01й. Мои извинения. Больше похоже, что они пытаются имитировать уток в воздухе чем летают…

— 01й — 05й. И ты только сейчас говоришь. Утки?

Хмм. — Интересно, что он имеет в виду? Увеличив высоту, я достаю бинокль и начинаю сканировать направление, откуда, по словам лейтенанта Гранца, приближается враг.

— Да, утки! Было бы проще всего просто увидеть их своими глазами, но то, как они движутся — это не столько контурный полет, сколько горизонтальный полет. Мы можем прицелиться в них с нашей позиции прямо сейчас. Как можно объяснить это?.. Похоже, они полностью погружены, стараясь не упасть, поэтому они забыли следить за угрозами вокруг.

— А, я их заметила... Ладно, давай.

Когда я, наконец, вижу их, то понимаю, что описание лейтенанта Гранца подходит.

В бинокль я вижу неустойчивых магов Федерации, изо всех сил пытающихся сохранить свой беспорядочный путь в воздухе. Мне было бы трудно назвать их воздушными магами, если бы они были в таком состоянии. Они не столько летают по небу, сколько тонут в нем.

— Никогда не думала, что мы встретим врага, который едва держится в воздухе.

Там, на Рейнском фронте, я бы подумала, что любые маги, кажущиеся столь озабоченными основным полетом, были уловкой. Я могла бы крикнуть в ответ Гранцу: “взгляни поближе!” По крайней мере, я никогда не подумала бы, что эти четыре мага были главной атакующей силой врага.

Я бы подумала, что это атака преследования, чтобы притупить наше преимущество перед крупным наступлением или, возможно, простой финт. И Рейнский фронт, и Восточный показывают дешевый трюк за дешевым, так что туман войны густ, как никогда.

Но на Восточном фронте правила несколько иные.

Враг ждет, когда имперская армия истощит себя и рухнет.

Да ладно, — думает Таня, глядя на летящую над ней роту. Быть начеку против вражеских подходов и поддерживать ротные силы в воздухе в качестве прикрытия двадцать четыре часа в сутки утомительно.

И после всех усилий, наши противники — четыре вражеских мага, которые едва могут летать.

— Обороняющаяся сторона не может знать, когда и откуда появится враг, но мы ничего не можем с этим поделать.

— Без сомнения. Но наши соответствующие коэффициенты истощения очень различны. Мы проделали большую работу до сих пор, так что я уверен, что мы сможем продолжать в том же духе.

Таня расплывается в улыбке от комментариев майора Вайса.

Затем, словно в подтверждение уверенного заявления, солдаты, вышедшие в атаку, открыли дисциплинированный огонь, достойный роты.

Командовал ими лейтенант Гранц.

— Теперь, давайте посмотрим, насколько они умелые.

Таня гадает, что будет, если они промахнутся, но не считает необходимым беспокоится. Она была с этими людьми еще с Рейна.

Я не настолько тупоголова, чтобы не замечать улучшения своих подчиненных. Даже Гранц, который всегда заставлял меня волноваться, добился прогресса.

Война — паршивый опыт. Но бой заставляет человека расти. Люди и офицеры под моим началом, которые приобрели опыт, прошли испытания и продемонстрировали свои способности, являются истинными ценностями.

Я вложила деньги в человеческий капитал Гранца и обучила его. Теперь его мастерство достойно похвалы как профессионала.

Он обнаружил этот псевдо летающий взвод на сверхдальней дистанции, а затем сбил их с большого расстояния.

— Замечательно. Все угрозы устранены.

Новобранцы, от которых я поначалу не видела особой пользы, быстро набираются опыта, и их способности расцветают…

Даже если трудно назвать навыки ведения войны “продуктивными”, я должна отдать им должное за их искреннее отношение к улучшению своей работы.

— При таких темпах от нынешней Именной системы к концу боевых действий на Восточном фронте ничего не останется. Я имею в виду, что мы будем массово производить Именных магов.

— Ха-ха-ха! Но тем не менее, я сомневаюсь, что кто-нибудь затмит псевдоним “Белое Серебро”!

— Хм, интересно.

Я не могу сказать этого Вайсу, но его комментарии предполагают, что Империя выиграет войну. С его точки зрения, возможно, это и верно.

Но Таня вынуждена морщиться от собственного положения. Может быть, другие люди и верят в победу Империи, храня веру, как невинная влюбленная девушка, но она другая.

Таня смотрит в ясное голубое небо и вздыхает. Сто или тысячу лет назад, сто или тысячу лет спустя, небо, было и всегда будет таким же.

Универсальная константа природы. Всегда оставаться таким.

Я так завидую небу.

Хотя неясно, будет ли Империя существовать в течение тысячи лет или нет, небо будет пребывать в своем досуге. — Будет ли Империя существовать и после окончания боевых действий на Восточном фронте? — Вот где истинные заботы Тани, так что, конечно, она склонна смотреть вверх с завистью.

Я не хочу жалеть себя, но в каком же жалком положении я нахожусь.

Тем не менее, я должна отдавать приоритет работе, стоящей передо мной, а не моим экзистенциальным горестям.

— Саламандра 01 — всем подразделениям. Похоже, бои поутихли. Начните восстанавливать наших раненых и искать врагов, для взятия в плен.

Армии не выполнена работу только потому, что отбила атаку противника. Это больше похоже на вечеринку, потому что уборка после нее самая трудная часть.

Если вы не можете чувствовать себя счастливым из-за необходимости беспокоиться об уборке, вы не можете продолжать расти. Сожаления и размышления — привилегии живых. Если умрешь, ничего не останется.

— Вторая рота, приготовиться к быстрому реагированию. Третья и четвертая роты, продолжайте патрулировать линию предупреждения. Я ставлю 02 командовать линией предупреждения.

— 02, принял. Предоставь это мне.

— Отлично.

Теперь, даже после того, как я поручила некоторые из необходимых задач Вайсу, все еще остается слишком много согласований и различных решений.

Если кто-то из моих солдат погибнет, я должна буду послать письмо с соболезнованиями в тыл. Естественно, оговаривается, что мы должны написать семье, пережившей тяжелую утрату, самым внимательным образом. Если написать слишком поверхностно, персонал будет жаловаться таким образом, что это повлияет на наши оценки эффективности, поэтому мы не можем просто позвонить. Они даже рекомендуют нам присылать записки о травмах.

Когда ваш человеческий капитал уменьшается, а рабочая нагрузка увеличивается, вы начинаете по-настоящему ненавидеть смерть ваших подчиненных, будь то в бою или от болезни, и даже их ранения.

Чисто с точки зрения рыночного принципа, профессий более миролюбивых, чем профессия солдата, не так много.

Ах, черт возьми, — мысленно ругается Таня. Но работу нужно выполнить. Поэтому, чтобы исполнить свои обязанности, подполковник Таня фон Дегуршаф берет в руки перо и чернила и смело приступает за огромный объем работы, которую ей предстоит выполнить.

Я должна верить в свою трудовую этику и кофейные зерна, которые получила.

Тем не менее, учитывая тот факт, что мое потребление растет экспоненциально, а наши поставки кофейных зерен нестабильны, мои опасения по поводу общей ситуации с поставками вызывают головную боль.

Будет ужасно, если поставки остановят.

Нет, — думает Таня, останавливая ручку. Она подтверждает их связь с тылом.

Полковник Угер пообещал, что даже если мы не сможем рассчитывать на дополнительные поставки, он сохранит существующие линии снабжения. Можно с уверенностью рассчитывать на периодическую доставку кофейных зерен.

— Ах, кофеин. Никто никогда не заявлял о победе после того, как их снабжение было прервано... так что, я полагаю, если Империя может предоставить такие предметы роскоши передовым линиям, у нее все еще есть какие-то силы?

Если вы посмотрите на историю кофе, то это явно предмет роскоши.

Выращенная человеческими руками в качестве товарной культуры, согласно вкусам человечества, она доставляется в места, далекие от ее происхождения. В основе этой системы лежит экстраординарная логистическая сеть, обеспечивающая стабильное распределение.

Полагаю, это важно…

Угер говорит, что он может поддерживать распределение, это факт, который доказывает величие системы. Если организация все еще держится вместе, то у Империи есть шанс на победу.

Пока она занималась своей работой, размышляя обо всем, солнце уже зашло.

— Черт возьми, управление — такая боль. Это может быть чрезмерный труд, но я не очень…”

Таня намеревалась закончить свою фразу с большим благоразумием, но ее ворчание прерывается ужасно знакомым звуком выстрелов, сопровождаемым несколькими взрывами…

Честно говоря, мне хочется пожаловаться.

Армия Федерации по-настоящему яростна по отношению к безмолвной завесе ночи.

— Поступил первый рапорт! Несколько выстрелов и взрывов, эхом отдаются от соседнего поселения! Патруль обнаружил регулярно планируемых нападающих Федерации и вступил в бой! Все подразделения в настоящее время отбивают атаку!

Получив рапорт от дежурного лейтенанта Серебряковой, Таня встает с видимым раздражением. Эти парни не знают, как правильно наслаждаться осенним вечером.

— Господи, они слишком много работают. Неужели у них нет понятия трудового законодательства?

— Не похоже, полковник. В конце концов мы можем привыкнуть ко всему.

— Безусловно. Мы должны оплакивать наше несчастье и приспособиться к этой мерзости.

Как только что-то становится знакомым, с этим уже не так трудно справиться. Но есть оговорка, что трудно быть по-настоящему счастливым, привыкнув к нему. Просунув голову в командный пункт, я вижу, что враги движутся так же, как и обычно.

Не так уж трудно собрать воедино выстрелы и донесения от каждого подразделения, чтобы понять ситуацию.

К лучшему или к худшему, но привыкание к простым образцам поведения врага может привести к небрежности. Но до тех пор, пока вы не испортите то, как вы с ними справляетесь, все не так уж плохо.

— С поля боя, полковник.

Взяв телеграмму, я слушаю отчеты и вижу, что они вполне ожидаемые.

— Штаб, говорит третья пехотная рота. Мы отбили небольшую атаку. Это был ночной рейд, проведенный малым количеством вооруженных ополченцев. В настоящее время мы приводим в порядок поле боя.

В конце концов, можно сказать…

Атаки, которые мы испытываем, являются классическими атаками преследования — бесчувственными, которые направлены на то, чтобы нарушить наш сон, но если мы обсуждаем каждый отдельный удар, они относительно просты в защите.

Защищаться, отбиваться, восстанавливаться — вот и все.

— Ущерб?

— Поскольку патруль засек их раньше, серьезных потерь нет, если не считать одного сгоревшего здания.

Замечательно. Чем меньше писем с соболезнованиями я напишу, тем лучше.

— Хорошая работа. Кто был в патруле?

— Капрал Курц со своими людьми.

— Поняла. Передай им от меня подарок. И пришли мне подробности инцидента, когда они будут доступны. Пусть ваше подразделение будет начеку.

Сведение ущерба к минимуму — хорошо, но, с другой стороны, это доказательство того, что неприятности все еще постоянно преследуют нас здесь. Возможно, мы отразили атаку с незначительными потерями, но чем чаще это происходит, тем больше вероятность ошибки.

А ошибки в конечном счете приводят к катастрофам.

Ответ командира — надежный “мы будем осторожны.”

Таня криво улыбается, так как он мог бы оставить это невысказанным, и убеждает его продолжить свой доклад.

— Командиры в каждом звене подсчитывают потери, но они, крайне малы. На этот раз мы вовремя обнаружили врага и быстро среагировали. Я не думаю, что вам придется долго ждать подробного отчета. Единственное что, нам пришлось разбудить дремлющих солдат. Пожалуйста, имейте в виду, что мы очень мало спим.

— Мы мало что можем с этим поделать. — Простонала Таня, разделяя его понимание.

Нас загоняют в угол, чтобы мы не могли расслабиться, в то время как они делают все возможное, для нарушения нашего сна — партизанские отряды противника действительно знают что делают.

Учитывая эффективность противника и отсутствие колебаний, они должны были выжечь земли, уничтожив всю инфраструктуру в пределах досягаемости.

— Я должен признать, что независимо от того, насколько хорошо Коммунизм умеет строить, он определенно хорош в их разрушении.

— Это уж точно. Но мы, по крайней мере, будем сопротивляться, будучи эффективными. Мы покажем этим разрушителям.

Мы с командиром обмениваемся шутками, которые вряд ли можно назвать светской беседой или шуткой, если уж на то пошло. Это может показаться глупостью, но ясно, что если мы все еще можем позволить себе валять дурака, то все в порядке.

Никто так не хрупок, как солдат на передовой или в окопах, который потерял способность улыбаться.

Хотя принимать вещи всерьез может быть добродетелью, отсутствие чувства юмора, когда вы находитесь в трудном положении, делает людей беспомощными — до такой степени, что они будут вносить больший вклад в общество, будучи застреленными.

С этой точки зрения недостаток сна вреден как для психического здоровья, так и для морального духа. Пехотинцы третьей роты, чьи койки сгорели, не смогут нормально отдохнуть, пока не будут закончены тушение пожара и восстановление. Поскольку сейчас осень, разбить лагерь все еще почти невозможно... Но если это вообще возможно, пехота должна спать под крышей над головой.

— Сделай все, что в твоих силах. Я скоро пришлю вам что-нибудь перекусить.

Как только она кладет трубку, Таня выполняет свое обещание. В такие моменты особенно важно быть внимательной. Поощрение подчиненных и небольшая оценка их работы могут иметь большое значение. Самое основное правило управления персоналом — сделать так, чтобы подчиненные знали, что высокопоставленные люди видят их тяжелую работу.

Когда не хватает усилий, вложенных в основной принцип наград и наказаний, вас не ждет ничего, кроме полного краха. Принципы — являются таковыми по определенной причине, и их нужно уважать.

— Ах да, лейтенант Серебрякова. Мне нужно кое-что передать капралу Курцу и его людям из третьей роты. Пошлите одну из бутылок, которые вы храните в батальонной казне.

— Д-Да, мэм!

Сделав свои ожидания ясными, Таня приступает к реорганизации мыслей. Она переключается с менеджера по персоналу обратно на роль командира.

Ситуация ясна.

Здание, в котором размещалась третья рота, было сожжено ночью в результате партизанского налета. Что-то подобное происходит каждую ночь, так что войска привыкли, но вопрос в том, будет ли еще одна атака сегодня вечером или нет.

Если рейды, продолжатся, Таня должна сказать патрульным подразделениям, чтобы они повысили уровень боевой готовности. Но если враг не придет, это будет означать, что им придется без всякой причины урезать драгоценное время сна.

Должна ли я оставить уровень боевой готовности на том же уровне и позволить моим людям немного отдохнуть? Или я должна поднять его и быть готовой к набегу? Выбор находится в прямом конфликте. В любом случае, трудное решение.

— Ладно... Что я должна делать?

Ее неуверенность, проистекает из того, что она тоже не выспалась.

Пытаясь открыть глаза, Таня тянется за кофе, который материализовался в какой-то момент, и в тот момент, когда она нюхает его, то иронически улыбается, вероятно, потому, что это бобы, которые она получила от полковника Угера на днях.

Ее нос так привык к фронтовому кофе заменителю, что научилась не вдыхать его запаха. Но впервые за долгое время она принюхивается к своему напитку в поисках приятного запаха.

Этого простого факта достаточно, чтобы успокоить ее беспокойство о линиях снабжения. Запах необычно ароматного кофе проникает в ее усталое тело.

Полковник Угер обладает превосходным вкусом.

Вкус? При этой мысли Таня что-то вспоминает. Нынешняя ситуация ей совсем не по душе. На самом деле, это совершенно неприятно. Если она будет действовать согласно учебнику, то предупредит все подразделения, что один из них подвергся нападению, и переведет всех в состояние боевой готовности.

Проблема в том, что стандартная доктрина на самом деле не охватывает боевую обстановку на востоке.

Строго говоря, самая передовая линия и основные линии — ничейная земля, так что обращаться с вещами в соответствии с учебником было бы прекрасно. Но выступы, состоящие из недавно занятых или покинутых деревень и лесных массивов, являются очагами партизанской активности, поэтому теория не выдерживают критики…

— Даже план, без рисков, в долгосрочной перспективе, был бы…

Очень важно быть начеку.

Но она также не должна лишать своих солдат сна ночь за ночью.

Это абсурд, но данные два варианта неизбежны. Значит, Таня, как командир, застряла, выбирая то одно, то другое.

— Майор Вайс, я не уверена, стоит ли нам делать предупреждение. Нет никакого доклада от передового патруля, верно?

— Никак нет. Периодические доклады тоже были нормальными…

— Тогда, я должна...

... пусть боевая группа спит. — Таня хочет проговорить, но потом снова задумывается… Вы можете ненавидеть лишение сна, только если вы живы.

Оставаться в живых — мой стиль. Так что я должна быть верна себе.

— Разбуди кого-нибудь из солдат. Боевая готовность третьей степени^[3]. Приведите их в боевую готовность.

— Вы уверены?

— Мы не знаем, остановится ли враг на одном рейде. Тот факт, что мы привыкли к их ночным атакам, может оказаться опасным. Я скорее рискну вызвать недовольство солдат, когда они вернутся домой, чем буду сожалеть о том, что неосторожно подставила их врагу.

Честно говоря, мне больно заставлять других людей соглашаться с моими предпочтениями.

Но приказывать кому-то делать то, что я говорю, ради сохранения жизни, должно быть в пределах дозволенного. Это как бы расширение их задач или обязанностей. Уверена, что даже бюро трудовых стандартов простило бы меня.

— Если вы так говорите, то кто я такой, чтобы не соглашаться?

— Полковник Угер научил меня ценить хороший вкус.

— О, это он дал вам тот кофе?

— Мой тайный запас. Я должна проверить позже и убедиться, что лейтенант Серебрякова не использует слишком много. Ну вот, — продолжает Таня с некоторой бодростью в голосе. — переход на боевую готовность третьей степени. Начните давать указания.

— Так точно, — говорит Вайс, прежде чем уйти, для передачи инструкций. Несомненно, что каждый поймет необходимость безопасности, но поскольку их кровати взывают к ним, они встанут только с некоторой неохотой.

Тем не менее, если некоторые встают, другие могут остаться спать. Боеготовность трехсменная, поэтому некоторые люди свободны. Конечно, это включает сотрудников штаб-квартиры, также.

— Лейтенант Серебрякова. Тебе тоже надо отдохнуть.

Мне нужно, чтобы мой адъютант был достаточно рассудителен. Я бы предпочла, чтобы она была хорошо отдохнувшей и уравновешенной, чем лишенной сна и с нечеткими мозгами.

Снижение когнитивных способностей, которое испытывают люди, лишенные сна, должно быть биологической реакцией.

Когда мы нуждаемся во сне как в данности, пренебрегать им поистине неуместно. Любой дееспособный человек должен в обязательном порядке обеспечить себе необходимый минимум отдыха. Если я не хочу считать себя некомпетентной, я должна дать своим подчиненным как можно больше отдыха.

— Но я не хочу оставлять вас с майором Вайсом.…

— Это не предложение. Отдохни немного. Отдых — часть твоего солдатского долга. Ты ведь слышали приказ, лейтенант?

Полноценный отдых и сон можно было бы назвать частью обязанностей помощника.

Невозможно поддерживать работоспособность на 100% только силой воли и мужеством.

— Так точно, мэм, я поняла.

Ее поклон, во время извинений, всегда очень добросовестен. Может быть, самонадеянно говорить, что я сделала Серебрякову такой, какая она теперь, но мне так приятно видеть, каким великим офицером она стала за то короткое время, что мы были вместе.

Я невероятно горжусь тем, что внесла такой большой вклад в рост человеческого капитала нашей команды. Однако чрезвычайно важным является план надлежащего использования этого человеческого капитала. С данной точки зрения Таня действительно думает, что будить солдат, для приведения их в готовность, даже если это только третий уровень, может быть слишком мнимо.

Очень важно правильно относиться к риску. Боязнь их слишком сильно порождает свои собственные проблемы. В конце концов, важно иметь здравый смысл и баланс.

Легче сказать, чем сделать.

Почему в последнее время было так много вариантов “или-или”? — Таня криво улыбается при этой мысли.

— Хм, если я разбужу их без всякой причины, я им не очень понравлюсь, не так ли?..

— А как насчет того, чтобы просто оставить дозорных и отменить приказ о боевой готовности? Мы могли бы дать отряду немного поспать…

Если мы так сделаем... — Таня мысленно подсчитывает риски. Они смогут наскрести немного времени, чтобы солдаты смогли отдохнуть в постели, пусть даже всего на несколько часов.

Неплохое предложение.

Но... — ей также приходит в голову мысль, что еще слишком рано.

— Неплохо, но давайте посмотрим на нашу ситуацию. Уже почти рассвело. Поздно вечером или рано утром — самое подходящее время для атаки. В это время суток мы должны быть осторожны.

— Понятно. Может, мне разбудить лейтенанта Гранца?

— Гранц в запасе, я приказала ему. Пусть спит. Лишенный сна шифратор только вызовет несчастный случай.

Она очень рада, что его подразделение стало настоящей боевой силой. Она невероятно гордится тем, что обучила первого лейтенанта Гранца.

Воспитание людей — важная работа в организации.

В своей работе, в отделе кадров, я никогда никого не воспитывала... — Хм, — бормочет Таня, расплываясь в улыбке. — может быть, у меня действительно есть способности к обучению людей.

— Я хочу спросить двух младших лейтенантов, которые были на вахте, как они себя чувствуют.

Возможно, я была строгим учителем, но я добилась результатов. Не то чтобы я была настолько высокомерна, чтобы сказать, что они могли бы поблагодарить меня, и я бы не удивилась.

Не говоря уже о том, как он мог истолковать ее молчаливый взгляд, он, вероятно, хочет пить, если сидит взаперти в командном пункте. Не успела она опомниться, как он поднял свою чашку и спросил: “Можно мне еще чашечку кофе?”

Она смотрит на него и видит, что его глаза жаждут жареных бобов.

— Хм, я должна бы сказать тебе, чтобы ты поспал.

— Как прикажите.

— Похоже, у меня нет выбора. Ты ответственен и выполняешь приказы.

С легкой ухмылкой она наливает ему чашку в качестве извинения за то, что заставила его согласиться с ее эгоизмом. Друг ночи, закадычный друг сверхурочной работы — кофе это прекрасный компаньон. Она немного жалеет, что поделилась своими личными запасом. Это также сводит с ума, что ситуация с поставками достаточно плоха, для оправдания сожаления о чем-то столь незначительном.

Вскоре после подачи Вайса Таня беспечно смотрит на стрелки часов и ворчит. — Хм, не похоже, что будет атака на рассвете. Наверное, моя интуиция притупилась.

Если и будет нападение, то оно произойдет прямо сейчас. Подготовка к атаке означала выход на позиции до восхода солнца... Но враг уже не успевает.

Если сейчас их не видно, значит, вся готовность была напрасной. Наступит утро, и все, чего я добьюсь, это позволю моему заместителю командиру выпить мой запас хорошего кофе. Наверное, я должна радоваться, что враг не пришел.

Таня почти дремлет, размышляя, но все это уносится с толчком.

— П-полковник, у нас чрезвычайная ситуация!

— Докладывай.

— Два батальона! Силы Федерации проникли на нашу территорию с подразделениями батальонного состава! Патруль их обнаружил, и группа быстрого реагирования занялась ими!

Проводить ночной рейд с батальонами?

Нет времени думать, насколько данный шаг смелый. Это больше, чем провокация. Это столкновение двух профессиональных армий.

— Разбудите всех! Они уже здесь!

Может быть, они нацелились на тот момент, когда мы привыкли к их атакам преследования?

Или это случилось именно тогда, когда они получили подкрепление? Нет, ни то, ни другое сейчас не имеет значения.

Мы можем исследовать их мотив позже.

Прямо сейчас мы должны сокрушить врагов, стоящих перед нами.

— Но почему они решили начать атаку на рассвете именно сейчас?.. Подожди секунду.

Два батальона в утренней атаке.

Фактор внезапности огромен, но еще более странно, что Федерация не сомневается, что два батальона могут иметь проблемы с разгромом целой боевой группы. Боевая группа Саламандра — специальная группа, состоящая из бронетехники, самоходной артиллерии, пехоты и воздушных магов, и они уже некоторое время сражаются с нами.

— Я пойду на перехват!

— Подождите, Майор Вайс! 203-й батальон на резерве.

— Да, мэм, но...

Если бы это была внезапная встреча, я могла бы понять. Если бы вражеский командир решил заставить их ворваться, его можно было бы простить.

Но разве враг, который уже имеет хорошее представление о нашей боевой мощи через многочисленные стычки, будет вести такую неуклюжую атаку?

Ответ таков…

Ни за что.

— Не имеет смысла пытаться ворваться туда только с двумя батальонами.

Для любого, кто хочет избежать рискованных ситуаций, сожаление о чрезмерной осторожности предпочтительнее, чем удовлетворение от предположения, что вы видели план врага насквозь. Возможно, в наступательной битве людям не понравится идея быть осторожными.

Но это оборонительная миссия, где цель состоит в том, чтобы свести истощение к минимуму.

— Передайте бронетанковому подразделению, что это вражеские резервы. Отряд магов будет задержан для тушения пожаров. Но найди резервную роту. Я не жду от них активного участия в боевых действиях. Скажи им, чтобы они были нашими глазами на поле боя.

— Да, мэм!

Вайс делает совершенно хрестоматийный салют и мчится обратно в свою часть. Глядя ему вслед, Таня криво улыбается. — Я уверена, что он будет работать достаточно усердно, чтобы отработать выпитый кофе.

Я говорю “выпитый кофе” ради осознания стоимости.

Осознание издержек — доказательство того, что я вновь обрела здоровое чувство рыночного принципа. Даже на фронте, где вы можете потерять свою человечность, я, кажется, поддерживаю свое психическое и физическое здоровье.

Нет ничего более приятного для меня, как для современного, свободного человека.

Блин, свобода греться в довольстве была бы очень кстати. Но нет, поле боя не позволяет даже такой простой радости.

— Командир! Это враг! Враг…

— Вражеская атака! Перехватить их!

Я знала. Я предвидела атаку. Но в самом деле? Они атакуют штаб-квартиру?

Если бы мы были в окопах, этого бы никогда не случилось. Партизаны, должно быть, заметили нас днем.

Требуется больше нескольких дней, чтобы составить карту географии деревни, в которой мы размещаем гарнизон.

Даже с патрулем, неожиданное поражение все еще возможно. Но реальность оказалась жестче, чем я себе представляла. Площадь, которую мы должны защищать, больше, чем мы думали, и у нас недостаточно людей, чтобы должным образом покрыть всю территорию.

Недостаточный персонал привел к дырам в линии предупреждения, поэтому, естественно, мы допустили эту совершенно непредвиденную атаку.

— Они идут прямо в штаб-квартиру?! Черт, они слишком хороши! — Солдаты ругаются, хватаясь за винтовки.

Но даже если тыловой персонал боевой группы и проявил себя с лучшей стороны, то это всего лишь несколько сотрудников, прикрепленных к штабу. Они солдаты, поэтому, конечно, могут стрелять из пистолета, но смогут ли они выстрелить или нет — совсем другая история.

Те, на кого мы должны полагаться в такие моменты — призывники, которые охраняют штаб. Но нам уже не хватало солдат. После того, как мы оттянулись от гвардейского подразделения, чтобы укрепить линию фронта, наш крайний численный недостаток неизбежен.

— Черт, я так и знала... Боевые действия на Восточном фронте совершенно не похожи на окопные бои!