Познание как отражение объективного мира

Противоположность материализма и идеализма в теории познания. В предшествующей главе сознание рассматривалось как функция особым образом организованной материи. Теперь перейдем к более детальному рассмотрению второй стороны вопроса об отношении сознания к материи, которая изучается таким разделом философии, как гносеология, теория познания. В принадлежащей Ф. Энгельсу формулировке эта сторона вопроса охарактеризована как отношение мыслей об окружающем мире к самому миру, как проблема познаваемости мира: «В состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять верное отражение действительности?» 1

Наряду с термином «понятия» Энгельс употребляет термин «представления». Мышление поставлено им во главу угла, поскольку оно является высшей формой познавательной деятельности человека, но изучением мышления гносеология не ограничивается, ее интересуют все без исключения формы и проявления человеческого познания. «Действительный мир», «окружающий мир» — это не только непосредственно противостоящая сознанию в качестве объекта познания природа. «Сознание [das Bewufitsein] никогда не может быть чем-либо иным, — писали Маркс и Энгельс, — как осознанным бытием [das ВеwuBte Sein], а бытие людей есть реальный процесс их жизни» 2. Бытие людей — это их совместная материальная деятельность. Отношение людей к природе опосредуется общественными отношениями, последние также являются

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 283.

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 25.

182

объектом познания. Выдвигая на первый план познание внешнего мира, материализм, безусловно, не упускает из виду, что объектом познания могут быть психические процессы, эмоциональный мир, чужие и собственные мысли. Познание внешнего мира происходит в процессе мышления, в котором человек не может обойтись без анализа понятий. Иными словами, познание так или иначе оказывается самопознанием. Однако познание глубин человеческого «я», равно как познание самых абстрактных мыслительных схем в математике, философии, логике, в последнем счете оказывается познанием материального мира и нашего к нему отношения.

Основной водораздел в ответе на вопрос об отношении сознания к миру, а тем самым и на вопрос о возможности его познания проходит между материализмом и идеализмом, так же как при ответе на рассмотренный в предшествующей главе вопрос об отношении сознания к мозгу, телу, материи, обладающей развитой способностью отражения,

Для материализма сущность познавательной деятельности сознания состоит в отражении им реальности. В. И. Ленин указывал, что «в основе теории познания диалектического материализма лежит признание внешнего мира и отражения его в человеческой голове» 1. Принцип отражения признается всем материализмом, а не только материализмом диалектическим. Быть материалистом в теории познания, стоять на точке зрения теории отражения и признавать познаваемость мира — одно и то же. Если мы признаем, что окружающий мир материален, существует независимо от сознания, а сознание является свойством мозга, особого вида материи, то вполне логично признать, что наши ощущения и мысли, будучи в последнем счете продуктами природы, должны соответствовать ей. Соответствие предполагает сходство, т. е. отражение сознанием бытия. Утверждая, что сознание дает в основном верные образы, снимки, копии реальности, мы тем самым утверждаем, что человечество познает мир таким, каков он есть на самом деле, что никаких принципиальных границ между познающим сознанием и вещами нет и быть не может.

Каждому здравомыслящему человеку позиция материализма кажется само собой разумеющейся. Сталкиваясь в повседневной практике с явлениями природы и общества, мы познаем их. Убеждение человечества в возможности познания природы формируется и вырастает из практики. Различие же между стихийно-материалистическим мировоззрением, свойственным обыденному сознанию, «здравому смыслу», и философским материализмом состоит в том, что последний сознательно ставит вопрос об отношении мышления к окружающему миру и доказывает тезис о познаваемости мира на основе всей совокупности данных науки и практики.

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, cтр. 5.

183

Принципиально иным образом вопрос решает идеализм. Подчас утверждают, будто весь идеализм отрицает познаваемость мира, не верит в достоверность человеческих знаний, не признает объективной истины, считает, что мир полон «вещей в себе» и т. п. Это весьма распространенное в недалеком прошлом воззрение, приравнивающее идеализм к агностицизму, упрощает реальную расстановку сил в философии. Классики марксизма, указывая на общие корни этих двух течений, общую их антиматериалистическую направленность, вместе с тем отделяли агностицизм от идеализма, как такового.

Для последовательного объективного идеализма, приписывающего миру духовную сущность, характерен положительный ответ на вопрос о познаваемости мира; Ф. Энгельс отмечает, что, «например, у Гегеля утвердительный ответ на этот вопрос подразумевается сам собой...» 1. Если считать природу «инобытием» «абсолютной идеи», а сознание особым ее воплощением, то отсюда вытекает, что и природа, и сознание едины по своей сущности. «Абсолютная идея» Гегеля познает самое себя, и поэтому познание природы человеком выглядит как ступень в самопознании «абсолютной идеи». Последовательный субъективный идеализм также может признавать познаваемость мира. Если сводить мир к ощущениям или мыслям, порождаемым деятельностью человеческого ^ «я», то вполне допустимо предположение, что это «я» может познавать свои собственные продукты.

Признание познаваемости мира с позиций материализма, таким образом, коренным образом отличается от сходного по форме тезиса идеализма. Все дело в том, о каком мире идет речь. Материализм настаивает на познании подлинного, реального мира, идеализм — па познании продуктов божественного или человеческого сознания, якобы находящих в реальных вещах свое воплощение. Идеализм отвергает принцип отражения, настаивает па тождестве мышления и бытия. Материализм, напротив, отвергает принцип тождества и исходит из принципа отражения. В этом принципе, как явствует из приведенного выше ленинского высказывания, спаяны воедино две основные посылки: признание существования независимого от всякого сознания внешнего мира и его отражения в человеческой голове.

С первой из этих посылок начинается материализм: без признания объективного существования вещей понятие отражений лишается смысла. О копиях или образах в особом смысле подчас толкуют и некоторые «реалисты», представители объективного идеализма. «Реалисты» соглашаются с тем, что наши представления могут иметь сходство с реальностью, но... с небольшой «поправкой», которая в корне меняет суть дела. Под реальные вещи и отношения подставляется бог, какой-либо его суррогат, существующие вне человека, «витающие в небесах» абстрактные поня-

1 К Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 283.

184

тия и т. п. На этой ложной основе за человеческими представлениями признается известное сходство с вещами, но лишь постольку, поскольку сами вещи трактуются как производное от идеи, существующих вне человеческого сознания. Сходство вещей, которые приобретают призрачный характер, с ощущениями и мыслями о них либо понимается извращенно, либо вообще отвергается. Так, для неотомиста Маритэна истина есть не соответствие ощущений и мыслей вещам, а, наоборот, «соответствие вещи интеллекту» 1, ибо для томизма общее в понятии (и в боге) существует актуально, а в вещах — только в возможности. Представитель американского «перцептивного реализма» Д. Пратт признает, что за восприятием существует объект, который имеет тогическую природу, но вместе с тем считает, что «сознание репрезентирует объекты символически» и «эта символизация не предполагает того, что знание есть копия объекта» 2. Здесь уже к платонизму примешивается доля агностицизма.

В противоположность объективному идеализму материализм зиждется на признании вещей с их свойствами и отношениями единственной объективной реальностью, существующей вне сознания и независимо от него, а поэтому и отражение понимает только как отражение в человеческой голове материального мира.

Принцип отражения отгораживает материализм в теории познания также от субъективного идеализма. Берклеанцы, махисты и т. д. отождествляют ощущения с вещами. Суть дела не меняется, когда отождествляют с вещами не восприятия, а комбинации восприятий и мыслей либо даже логические структуры. Выше уже говорилось о теории «принципиальной координации», согласно которой «я» и «не-я» друг без друга существовать не могут. Тезис о «неразрывности» субъекта и объекта продолжает проповедоваться в самых различных вариантах и поныне.

Например, американский философ А. Бам на XIII, а затем на XIV Всемирном философском конгрессе пропагандировал совершенно «новую», созданную им философию «органицизма», главный тезис которой — «взаимозависимость», «взаимопроникновение» (interdependence). Взаимозависимость, согласно Баму, включает в себя как известную зависимость, так и известную независимость. Так, если две вещи взаимозависимы, они частично независимы и частично зависимы друг от друга»3. Под «новый» принцип легко подводится все что угодно, начиная с «чувства сексуального удовлетворения» и кончая «внешней политикой национальных государств». Все эти банальности нужны автору для ют, чтобы подвести под такое же «взаимопроникновение» человека в природу и, далее, человека и бога4.

1 Т Mantian The Degrees of Knowledge. New York, 1959, p 87.

2 /. В. Pratt. Personal Realism. New York, 1937, p 193.

3 «Akten des XIV Kongresses», Bd. II, S. 322.

4 «Akten des XIV Kongresses», Bd. I, S. 54.

185

Ревизионизм в лице Э. Блоха преподносит аналогичный вывод в марксистских одеяниях со ссылкой на труд как на главное в отношении человека к природе. В труде, считает Блох, наше сознание соединяется с объектом. Это верно. Но следует ли отсюда, что данный объект природы и, более того, вся природа, частью которой этот объект является, перестают быть независимыми от сознания? Ответ Блоха на данный вопрос не оставляет сомнений в том, что он подменяет материализм субъективным идеализмом:

«Благодаря трудовому опосредованию внешнего мира независимость этого внешнего мира от сознания, его объективность... сохраняется столь мало, что это даже трудно поддается формулировке» 1.

Несколько иным путем идет современный югославский философ М. Маркович, заимствующий свои аргументы не у экзистенциализма, как Э. Блох, а у позитивизма. Маркович утверждает, что «понятие объективности является постоянным источником конфликтов», и разрешает этот конфликт вполне определенно: «бессмысленно утверждение, что объект, к которому относятся объективные законы, существует еще до того, как люди его осознали и сформулировали на языке науки»; «бессмысленно утверждение... что существует нечто такое, что полностью независимо от человечества и его практики» 2.

Таковы три новейших варианта «принципиальной координации». Несмотря на известные различия, суть их одна, и оценка этой теории, данная марксизмом в начале века, полностью сохраняет свою силу. «Идеализм говорит: без субъекта нет объекта,— писал Г. В. Плеханов. — История земли показывает, что объект существовал гораздо раньше, чем появился субъект...»3 «Верно ли сказал Плеханов, — писал в этой связи Ленин, — что для идеализма нет объекта без субъекта, а для материализма объект существует независимо от субъекта, отражаемый более или менее правильно в его сознании?»4 Ленин выразил полное согласие с Плехановым и назвал приведенные выше его слова «очень важной фразой».

Разоблачая увертки махистов, Ленин противопоставил всем вариантам «неразрывности» сознания и материи, духа и природы, субъекта и объекта принцип отражения. Современная наука доказывает полнейшую нелепость философии, толкующей о «принципиальной координации» субъекта и объекта, о невозможности существования объекта без субъекта и т. д. и поэтому приходящей к отрицанию существования Земли до человека с его сознанием. «Спрашивается, — писал Ленин, — как могут люди, не сошедшие с ума, утверждать в здравом уме и твердой памяти, будто

1 Е. Block. Das Prinzip Hoffnung, Bd. I. Berlin, 1959, S. 281.

2 «Praxis», 1965, N 1, str. 184—185.

3 Г. В. Плеханов. Избр. философ, произв., т. I. М., 1956, стр. 485.

4 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 81.

186

«чувственное представление (в каких бы то ни было границах, это безразлично) и есть вне нас существующая действительность»? Земля есть действительность, существующая вне нас. Она не может ни «совпадать» (в смысле: быть тем же) с нашим чувственным представлением, ни быть с ним в неразрывной координации, ни быть «комплексом элементов», в другой связи тождественных с ощущением, ибо земля существовала тогда, когда не было ни человека, ни органов чувств, ни материи, организованной в такую высшую форму, при которой сколько-нибудь ясно заметно свойство материи иметь ощущения»

Критика агностицизма. Агностицизм, отрицающий возможность познания мира, нуждается в специальном рассмотрении. Исторически агностицизму предшествовал скептицизм. В настоящее время термин «скептик» приобрел более широкий смысл: скептиком называют человека, который в чем-либо сомневается. Философский скептицизм означает сомнение в возможности познания мира. Древнегреческие и римские философы этого направления полагали, что любое суждение, высказанное о предмете, может быть дополнено контрсуждением, в котором высказывается противоположная мысль. Например, говорят, что мед сладок, однако больной желтухой скажет, что мед горек. Тому, кто утверждает, что люди добры, можно возразить: люди злы, и это тоже будет по-своему верно. Вывод скептиков был прост: о вещах можно с равным правом высказывать противоположные суждения, а поэтому подлинный философ не должен пытаться познать сущность вещей и тем самым нарушать невозмутимое состояние своего духа.

Скептицизм был возрожден в XVIII в. Бейлем во Франции и получил продолжение в XVIII в. в агностицизме Канта и Юма, оказавшем большое влияние на последующее развитие философской мысли.

Кант признает существование реального мира, но утверждает, что его принципиально нельзя познать. Он исходит из того, что вещи, воздействуя на людей, вызывают в них чувственные восприятия, или, по его терминологии, вещи «являются» в чувствах. Явление Канта — это отнюдь не физическое явление реального мира, а лишь то, как нам вещь является. Между явлением («феноменом») и вещью в себе («ноуменом») лежит непроходимая пропасть, «перескочить» через нее человеческому разуму не дано. Таков вывод Канта в «Критике чистого разума». В «Критике практического разума» он этот вывод дополняет утверждением, что переход от явлений к вещам («трансцензус») возможен, но не для разума, а для веры. Учение Канта было воскрешено во второй половине XIX в. и получило в буржуазной философии очень широкое распространение.

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 115.

187

Кантианство подвергалось критике справа и слева. Слева его критикуют материалисты за отрицание познаваемости «вещей в себе», справа—идеалисты и более последовательные агностики за допущение существования «вещей в себе». Более последовательный агностицизм связан с именем Юма. Кант, следовавший за Юмом, критиковал его за отрицание объективного существования вещей. Многочисленные последователи Юма подвергли основательной критике кантианство за признание «вещей в себе»; неокантианцы в этом коренном пункте оказались ближе к Юму. И действительно, если явление понимать подобно Канту, т. е. как ощущение, то доказать факт существования «вещей в себе» логически невозможно.

Юм рассуждал последовательнее, чем Кант, «проще»: все, что я имею, — это чувственные восприятия, а откуда эти чувственные восприятия появились, я не знаю и не могу знать. Возможно, за чувственными восприятиями скрываются вещи, как уверяют материалисты. Но возможно и другое: эти восприятия возбуждает во мне бог, как уверяют идеалисты. Юм ограничивается восприятиями, и только восприятиями, как данным и утверждает, что выйти за их пределы невозможно. Если для Канта мир объективно существует, но адекватное познание его невозможно, то Юм сомневается в самом объективном существовании мира. Эмпириокритики конца XIX — начала XX в. колебались между берклеанством и юмизмом. Современный позитивизм продолжает эту же философскую линию. Уже упоминавшийся нами Б. Рассел почти дословно повторяет Юма: «Я не познаю непосредственно столы и стулья, а познаю только определенные действия, которые они производят во мне» 1.

Против агностицизма убедительно выступали многие выдающиеся представители домарксовской философии, как идеалисты так и материалисты. В частности, точку зрения Канта подверг основательной критике Гегель с позиций идеализма более последовательного, чем кантовский. Гегель утверждал, имел в виду кaнтовскую «вещь в себе», что если мы знаем, что вещь существует и знаем ее свойства в результате полученных от нее ощущений, то мы тем самым знаем и самую вещь. Энгельс и Ленин высоко оценивали гегелевскую критику Канта: «Когда один идеалист критикует основы идеализма другого идеалиста, от этого всегда выигрывает материализм. Ср. Аристотель versus Платон etc. Гегель versus Кант etc.»2.

Однако не следует ожидать от идеалистов последовательно! критики агностицизма вследствие безусловного родства этих направлений философской мысли. Гегель, будучи рационалистом признавал возможность познания бога и поэтому мира, создана

1 Б. Рассел. Человеческое познание, его сфера и граница. Стр. 259.

2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч, т. 29, стр. 255.

188

ного богом. Большинство же представителей религиозно-идеалистического миропонимания полагают, что человек не в силах познать с помощью разума замыслы бога и поэтому в бога надо слепо верить. Религия всегда включает в себя иррациональный, магический элемент и, следовательно, тенденцию к агностицизму.

Точно так же, если одни субъективные идеалисты считают, что присущие моему «я» ощущения (которыми они подменяют реальные вещи) доступны познанию, то для большинства их деятельность «я» определяется «подсознательными факторами», «поток данного» иррационален и, следовательно, недоступен для познания. Иррационализм господствует в современной субъективно-идеалистической философии, а отрицание роли разума всегда ведет к агностицизму. «Как только мы пытаемся познать действительность, — пишет один из лидеров экзистенциализма, К. Яспeрс, — она исчезает» 1.

Агностицизм был подвергнут решительной критике материалистами до Маркса — французами XVIII в., Фейербахом. Н. Г. Чернышевский резко выступал против входившего в это время в моду неокантианства. Высмеивая «иллюзионистов», утверждавших, что у человека имеются не две руки, а две группы восприятий, Чернышевский назвал кантианство «новой формой средневековой схоластики» и «метафизическим вздором». «Говорить, что мы имеем лишь знание наших представлений о предметах, а прямого знания самих предметов у нас нет,—писал он,—значит отрицать нашу реальную жизнь, отрицать существование нашего организма. Гак и делает иллюзионизм» 2.

Позиция Н. Г. Чернышевского была чрезвычайно высоко оценена В. И. Лениным: «Чернышевский — единственный действительно великий русский писатель, который сумел с 50-х годов вплоть до 88-го года остаться на уровне цельного философского материализма и отбросить жалкий вздор неокантианцев, позитивистов, махистов и прочих путаников. Но Чернышевский не сумел, вернее: не мог, в силу отсталости русской жизни, подняться до диалектического материализма Маркса и Энгельса»3. В этой ленинской оценке содержится указание и на недостаточность критики агностицизма Чернышевским, как и всем домарксовским материализмом, поскольку Чернышевский не мог понять «реальную жизнь» как революционно-практическую деятельность людей по изменению природы и общественных отношений. Полное опровержение агностицизма требует материалистического понимания человеческой деятельности, практики. Это было сделано Марксом и Энгельсом с позиций диалектического материализма.

1 Цит. по: «Современный субъективный идеализм». М, 1957, стр. 447.

2 Н. Г. Чернышевский. Избр. философ. соч., т. III, стр. 541.

3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 384.

189

Отличие диалектического материализма от материализма домарксовского в теории познания. Наследуя великие достижения тысячелетнего развития материалистической мысли, марксизм ввел практику в самую основу теории познания, благодаря чему теория отражения была поднята на новую, более высокую ступень. Два основных взаимосвязанных момента характеризуют коренное отличие диалектического материализма от предшествующего материализма в понимании процесса отражения.

а) Домарксовский материализм был материализмом созерцательным. Это означает, что отражение внешнего мира и в чувственном познании, и в абстрактном мышлении понималось как непосредственный результат воздействия природы и общественных условий на пассивно созерцающего мир человека, причем человек брался внеисторически, абстрактно, как особое в биологическом отношении существо, наделенное природой не только чувствами, но и разумом.

В этом воззрении содержится доля истины. Тезис об ощущении как результате воздействия предметов внешнего мира на органы чувств признается марксизмом. Но во взаимодействии человека с природными и общественными условиями активное, сознательное воздействие людей на условия их жизни является ведущей стороной. «Тезисы о Фейербахе» К. Маркс начинает словами:

«Главный недостаток всего предшествующего материализма — включая и фейербаховский — заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно» 1.

Деятельная сторона человеческого существования отмечалась и превозносилась идеализмом, но понималась им односторонне, неверно, абстрактно. Именно Маркс впервые объяснил человеческую деятельность как деятельность материальную, чувственную, предметным образом изменяющую мир. Понятие «практика» 2, которое издавна служит для обозначения человеческой деятельности, у Маркса впервые приобрело глубокий материалистический смысл (см. § 2 данной главы).

До тех пор пока человек рассматривается только как продукт воздействия природных и общественных условий, невозможно понять, откуда появляются в его сознании представления, не имеющие прямого аналога в окружающем мире. Активность сознания, его способность создавать новое, предвидеть результаты воздействия человека на реальные объекты, а также дальнейшее развитие процессов природы могут быть поняты только как следствия творческого характера человеческой практики. Сознание отображает не только то, что уже есть в объекте, но и потребности, интересы,

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т 3. стр. 1.

2 Практикос (греч.) — деятельный.

190

запросы человека, класса, общества, которые из практики вырастают и только в ней могут найти разрешение.

Не понимая роли практики в процессе отражения, домарксовские материалисты не могли решить вопрос о причинах исторического развития познания. В поисках этих причин они вынуждены были апеллировать к «любопытству», «жажде знания» и другим подобным факторам духовного порядка, которые, безусловно, играют известную роль в накоплении знаний, в развитии науки, но в свою очередь требуют объяснения. Наконец, не усматривая в преобразующей практической деятельности людей источника знаний о мире, предшествующий материализм становился в тупик и при решении не менее важного вопроса — о критерии знания, т. е. о способе соотношения полученных в сознании образов, представлений, теорий с объектом.

Марксистская теория познания смогла дать научный ответ на эти вопросы именно потому, что она базируется на признании первичности практики, и прежде всего труда, по отношению к познанию. Это значит, что во взаимодействии природы и общества активная роль отводится ею обществу, а во взаимодействии людей с общественными условиями — деятельности людей по преобразованию этих условий. Но если революционно критическая, изменяющая действительность практика есть главное во взаимодействии людей друг с другом и с природой, то отсюда следует, что сами люди и их сознание изменяются в ходе этой практики. В практике марксизм видит движущую силу исторического развития познания, источник и критерий истинности знаний. «Точка зрения жизни, практики, — писал Ленин, — должна быть первой и основной точкой зрения теории познания» 1.

б) Домарксовский материализм был не только созерцательным, но и метафизическим. Ленин отмечал, что «основная беда» этого материализма «есть неумение применить диалектики к Bildertheorie, к процессу и развитию познания» 2.

Нет процесса более сложного и противоречивого, чем процесс познания мира человеком, и поэтому незнание (или забвение) диалектики сказывается на решении гносеологических вопросов с особой силой. Неумение применить диалектику к процессу познания означает прежде всего непонимание объективно существующей диалектической связи между тремя факторами: сознанием человека, его практической деятельностью и объектом познания. Чтобы раскрыть связь познания и его объекта, надо понять существо практики как звена, которое соединяет их друг с другом. Вот почему непонимание диалектики процесса отражения мира есть одновременно и следствие и причина непонимания решающей роли практики в познании мира. Отсутствие диалектического подхода к процессу отражения сказывалось на решении домар-

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 145.

2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 322.

191

ксовским материализмом всех без исключения вопросов теории познания, в том числе и таких важных, как соотношение субъективного и объективного моментов в познании, соотношение истины относительной и истины абсолютной и т. д.

Выяснение определяющей роли общественной практики для познания и применение диалектики к анализу процесса отражения в целом и исторического пути его развития — таковы две нераздельные стороны революционного переворота, совершенного Марксом и Энгельсом в теории познания. Дальнейшее творческое развитие теории познания было дано В. И. Лениным, его соратниками и последователями в борьбе с буржуазной философией и ревизионизмом на основе обобщения данных науки и практики XX в. Вклад В. И. Ленина столь значителен, что марксистско-ленинскую теорию отражения называют ленинской теорией отражения.

Выдвижение в философской проблематике на первый план гносеологических проблем в связи с математизацией знания, с развитием символической логики, с ломкой старых и созданием новых теорий в науке, с усложнением общественной жизни и т. д. не могло не пройти бесследно и для буржуазной философии. С конца XIX в. она, по выражению Ленина, «особенно специализировалась на гносеологии» 1 и с тех пор переходит от одних форм «гносеологической схоластики» к другим, более изощренным. Еще при жизни Ленина этот фронт борьбы с философскими противниками марксизма стал наиболее злободневным и остается таковым по сей день. Борьба Ленина за материалистическую теорию познания против неокантианства, эмпириокритицизма и других модных течений того времени может служить непревзойденным образцом решения двух задач: критической и позитивной, разгрома противников диалектического материализма и решения новых вопросов.

В 50—60-х годах XX в. активизировался философский ревизионизм, который свой поход против марксизма, маскируемый критикой «догматизма», как и махисты в начале века, пытается обосновать гносеологически. Так, псевдомарксистский журнал «Праксис» настойчиво внушает своим читателям, что теория отражения якобы «несовместима» с «марксовым пониманием человека», с «признанием решающей роли практики», с «творческим характером сознания», со «свободой личности» и т. п. Р. Гароди в книге «Марксизм XX века» подверг критике марксистов за некритическое восприятие теории отражения. «Отражение не является отправной точкой познания»2, — утверждает Гароди.

Необходимо отметить любопытную особенность выступлений ревизионистов против марксизма в теории познания. Те из российских эмпириокритиков, которые числились в РСДРП и не хе-

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 350. 

2 R. Garaady. Marxism du XX-eme Siecle. Paris — Geneve, 1969., p. 67.

192

тели открыто выступать против Энгельса, называли теорию отражения «бельтовской» (Г. В. Плеханов выступал в печати под псевдонимом Н. Бельтов). В статьях середины 50-х годов Р. Зиманд, Л. Колаковский и другие в Польше именовали теорию отражения «ждановской», поскольку прямо против Ленина выступать считали неудобным, а выступления А. А. Жданова по проблемам искусства, в которых ставились эти вопросы, были свежи в памяти. Р. Гароди характеризует теорию отражения как проявление «сталинского догматизма». Группа философов из журнала «Праксис» идет дальше. Они прямо выступают против Ленина, а заодно и против Энгельса. Энгельсу и Ленину они пытаются противопоставить толкуемого на свой, особый лад Маркса, пытаясь «доказать» недоказуемое, а именно что Маркс якобы... не был сторонником теории отражения. Например, Г. Петрович утверждает, что «теория отражения противоречит совокупной концепции мира у Маркса» 1.

Но все это жалкие уловки. Вот что писал Ленин, сравнивая позицию махистов Богданова, Базарова и других, считавших себя большевиками, с позицией их единомышленника в области философии эсера Чернова: «...открытая вражда к марксизму сделала из г. Виктора Чернова более принципиального литературного противника, чем наши товарищи по партии и оппоненты по философии»2. Ленинские слова сегодня прямо бьют по тем, кто беспринципно использует имя Маркса для рекламирования очередной «эклектической похлебки», состоящей из экзистенциализма, позитивизма, прагматизма и других течений современной буржуазной философии.

ПОЗНАНИЕ И ПРАКТИКА

Практика и теория как гносеологические категории. Решающая роль, которую марксизм отводит в теории познания практике, требует особого и внимательного анализа данной философской категории. Это необходимо и потому, что ее используют на каждом шагу многие философские школы современности. Например, влиятельное субъективно-идеалистическое течение, зародившееся в США в конце прошлого века, носит название «прагматизм» 3, т. е. «философии действия». На обложке упоминавшегося журнала стоит название «Праксис», т. е. практика. Деятельность присуща (в отличие от поведения животных) только людям. Однако признавать людей деятельными существами, утверждая вслед за доктором Фаустом, что «в деянии основа бытия», можно с самых различных философских позиций. Выше отмечалось, что в период, когда материализму был свойствен

1 «Neki probleini teorije odraza». Bled, 1960.

2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 97.

3 Прагма (греч.) — дело, действие.

193

созерцательный подход к миру, упор на деятельное начало оказался своеобразной привилегией идеализма, который деятельность, активность, творческую способность приписывал целиком духу. Маркс отмечал в «Тезисах о Фейербахе», что «деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой»1. В зависимости от своих основных посылок идеалисты могут понимать под практикой духовную деятельность не только сознания, воли, духа, но и божественного разума и воли. Так, для Гегеля практика—это «идея блага», «добра». Достичь блага можно, ставя цели, действуя, напрягая волю. Поэтому практика, согласно Гегелю, суть «волевая деятельность идеи», прежде всего, конечно, абсолютной идеи, а затем уже и человеческого сознания.

Субъективно-идеалистическая философия понимает практику как деятельность людей (на первый взгляд в согласии с этимологией данного слова), но эта деятельность толкуется в последнем счете как психическая, обусловленная разумом, волей, интуицией, «подсознательным», «жизненным порывом» и т. д. Материальная сторона в деятельности людей оказывается здесь привеском, следствием, функцией психической деятельности, как бы растворяется в ней.

Идеализм не может не считаться с тем фактом, что цели, которые ставит перед собой человек, далеко не всегда достигаются, ибо вещи и другие люди оказывают «сопротивление». Сопротивление других людей также сводится им только к волевому акту. Но, как известно, помимо чужой воли осуществлению целей могут мешать условия, какие-то обстоятельства. Игнорирование объективных, от волн людей не зависящих материальных условий общественной жизни приводит к волюнтаризму, к пренебрежению законами истории. Идеализм оказывается тем более неспособным объяснить «сопротивление» вещей, природы — этого основного объекта практического воздействия человека. Такова первая трудность в объяснении практики, которую не может преодолеть идеализм.

Вторая трудность, о которую неизбежно спотыкается идеализм, — необходимость различать реальное действие (а в нем участвует и сознание), в процессе которого человек изменяет мир, и психические импульсы к действию, которые не подкрепляются действием и не изменяют внешних условий, и, далее, размышления, сновидения, иллюзии, игру воображения. Рассмотрение практики как только духовной деятельности ведет к стиранию грани между деятельностью сознания, выступающей в качестве момента реального практического действия, и деятельностью сознания, оторванного от непосредственного действия, и тем самым к произвольному включению в практику фантазии, в том

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 1.

194

числе и религиозных представлений. Так, лидер прагматизма У. Джеме непосредственно к практике относил «религиозный опыт». В. И. Ленин, иронизируя над входившей в то время в моду «философией действия», писал, что прагматизм, превознося опыт и практику, «преблагополучно выводит изо всего этого бога в целях практических, только для практики, без всякой метафизики, без всякого выхода за пределы опыта...» 1.

Другой столп прагматизма — Д. Дьюи, взгляды которого не столь откровенно, как у Джемса, смыкались с религией, включал тем не менее в «практику» не только сновидения и безумие, но даже «магию и суеверия» 2. Исходя из идеалистического понимания практики, в которое входит и вся духовная деятельность, невозможно бороться против религии.

Когда начал выходить журнал «Праксис», в первом его номере было дано такое определение: практика суть «универсальная свободная творческая самосознающая деятельность». Но какова ее гносеологическая природа? В. Бошняк на этот вопрос ответил так: «Практика—дело идеи...»3 Но если практика—это «универсальная свободная творческая самосознающая деятельность», то невозможно указать на критерий, отграничивающий ее от иллюзий и пустых мечтаний. Поскольку гносеологические критерии оказываются утерянными, ищут другие — этические. Идеализму свойственно отождествлять практику с благом, добром, так как, ставя цели для действия, человек, мол, думает о благе для себя. При этом благо и добро понимаются крайне абстрактно, игнорируется тот факт, что благо для одних нередко оборачивается злом для других; не видеть этого невозможно. Если вслед за Бошняком определять практику как «борьбу за гуманизм», то войну гитлеровцев против СССР, Югославии и других стран Европы нельзя называть «практикой», в то время как войну народов против фашизма следует называть «практикой». Но во второй мировой войне, как и во всех иных исторических битвах, реакционные силы оказывают не только теоретическое сопротивление, но и практическое, которое может быть сломлено лишь в