Батько Тарас или батько Лазарь?

 

Украинская «национально сознательная» мифология — вещь удивительная. Она представляет собой какую-то гремучую смесь откровенной глупости и столь же откровенной лжи. Верить этим мифам можно, только ни над чем не задумываясь. И тем не менее многие верят.

Взять, например, широко распространенный миф о Тарасе Шевченко. Нет в украинской истории фигуры более чтимой и прославляемой. Шевченко считают духовным отцом украинской нации. Между тем сам Тарас Григорьевич даже слово «украинцы» не употреблял. Во всем творчестве «великого Кобзаря» — поэзии, прозе, драме, автобиографии, «Дневнике», письмах, фольклорных записях — это слово не встречается ни разу.

В такое поначалу трудно поверить, настолько неразрывно связаны в нашем сознании Шевченко и украинцы. На сей счет нас многократно «просвещали» и псевдоученые «шевченкознавцы», и СМИ, и политики. Леонид Кучма в своей курьезной книге «Украина — не Россия» вообще заявил, что Тарасу Шевченко принадлежит заслуга внедрения наименования «украинцы» в массы. Но факты — вещь упрямая. Стоит обратиться непосредственно к произведениям Тараса Григорьевича, чтобы убедиться: «духовный отец» украинцев о подобных своих «детях» ничего не знал.

Признают Шевченко и отцом украинского литературного языка. Это тоже нелепость. Ну хотя бы потому, что историю украинской литературы те же «национально сознательные» мифотворцы начинают от «Энеиды» Ивана Котляревского. Точнее — от Котляревского они ведут историю «новой» украинской литературы. Есть ведь еще и литература древняя, эпохи Киевской Руси, также зачисляемая ныне в украинскую.

Как известно, «Энеида» впервые вышла в свет в 1798 году. То есть за шестнадцать лет до рождения «великого Кобзаря» и почти за сорок лет до того, как он написал свое первое произведение. Выходит, языка украинского еще не было (и «отец» его еще не родился), а литература на нем уже существовала.

На самом деле ни Иван Петрович, ни Тарас Григорьевич не имели отношения к украинской литературе, если понимать под ней (как это делают мифотворцы) самостоятельную национальную литературу. «Шевченко, например, еще не имел мысли непременно создавать отдельную литературу украинскую, так как он писал свои повести по-русски, так же писал даже свой «Дневник», сценарий к «Стодоле» и т. п., — констатировал видный деятель украинского движения Михаил Драгоманов. — Видимо, Шевченко выбирал себе язык в каждом случае для него более легкий и соответствующий, а не думал непременно создавать особую, самостоятельную литературу и язык, как некоторые позднейшие украинолюбцы».

Нельзя не заметить, что позднейшие украинские «патриоты» публично высказывали недовольство языком шевченковских произведений. Собственную речь они ничтоже сумняшеся объявили «выше и шире» шевченковской. Крупный украинский деятель Агатангел Крымский договорился до того, что назвал язык творчества Шевченко похожим на украинский не больше, чем хорошо сделанная статуя похожа на живого человека, «без той колоритности, которой будет блистать живописный рисунок, и без той детальной точности, которую может дать фотография». А уже в наше время «национально сознательный» депутат Верховной рады Юрий Гнаткевич специально составил «краткий словарик-антисуржик», куда занес слова-русизмы, загрязняющие, по его мнению, украинский язык. Среди тех слов — многие из шевченковского лексикона.

Следует также отметить, что произведения Тараса Григорьевича после смерти автора подверглись «исправлениям». Русские слова в них заменялись более «правильными». Аналогичную «операцию» производили с сочинениями других украинских писателей — того же Котляревского, Нечуя-Левицкого, Франко и т. д. Но это тема для отдельного разговора. Возвращаясь же к вопросу, вынесенному в заголовок, нужно указать, что Шевченко, помимо прочего, провозглашен и духовным отцом украинского «национального возрождения». Сделано это снова необоснованно. Ибо «национальное возрождение» понимается в современной Украине исключительно как отказ от всего русского — языка, литературы, культуры.

Однако Тарас Григорьевич от русского не отказывался. Он, правда, допускал иногда, пребывая в нетрезвом состоянии, русофобские высказывания. Допускал, поскольку находился под сильным влиянием подложной «Истории русов», принимая ее за подлинную летопись, будто бы составленную архиепископом Георгием Конисским. Будучи человеком малообразованным, Шевченко не мог углядеть многих несуразностей, содержавшихся в авторитетном для него тексте. А потому считал великорусов виновными в обидах, якобы нанесенных Украине.

Но при всем при том Тарас Григорьевич не отделял себя от русской культуры. Он называл русскую литературу «нашей литературой», старался занять в ней место, именовал русских поэтов Василия Жуковского, Михаила Лермонтова, Алексея Кольцова «нашими поэтами». На русском литературном языке писал Шевченко многие свои произведения. По подсчетам специалистов, русскоязычное и украиноязычное творчество Тараса Григорьевича в количественном отношении делится примерно пополам.

А еще он считал возможным основывать обучение малорусских детей грамоте на русском алфавите, составил соответствующим образом «Букварь южнорусский», предназначенный для начальных школ на Украине. Мало того! В одной из повестей Шевченко упомянул тип «русского человека», к которому, судя по контексту, отнес и себя, употребив выражение: «У нас в России».

Короче говоря, не вписывается реальный Тарас Григорьевич в облик духовного отца украинского «национального возрождения». Зато вписывается в сей образ другой деятель. Лазарь Моисеевич Каганович в 1925–1928 годах занимал должность генерального секретаря ЦК Компартии (большевиков) Украины, то есть являлся руководителем республики. Да и в дальнейшем фактически курировал Украинскую ССР. Неофициально его называли «вождем украинского народа». И проявил себя Лазарь Моисеевич ярым русофобом.

Это при нем гонения на русский язык достигли наибольшего размаха. Под предлогом «преодоления последствий русификации» указанный язык стали вытеснять отовсюду — от вывесок до работы высших органов управления. Административными методами переводились на украинский детсады, школы, вузы, принудительно украинизировались театры, кинопрокат, пресса, концертные организации, книгоиздание…

Это при нем ударными темпами вырабатывался самостоятельный украинский язык. Придумывались или заимствовались из языков иностранных слова, которыми заменялась русская лексика. Вносились изменения в алфавит. Разрабатывалось правописание. Любопытно, что современные «национально сознательные» деятели горько сожалеют по поводу отмены в 1933 году того правописания. В этой отмене усматривается еще одно «доказательство геноцида украинцев» (в дополнение к «голодомору»). Утверждается, что тогда произошел отказ от исконных украинских языковых норм, и замалчивается, что эти самые «исконные нормы» были насильно насаждены лишь за пять лет до того, при энергичной поддержке Лазаря Моисеевича.

Это при Кагановиче из переименованных в украинцы малорусов старательно создавали «самостоятельную украинскую нацию». На коренных жителей республики Лазарь Моисеевич требовал «со всей силой нажимать в деле украинизации». Что же касается великорусов, то их при Кагановиче объявили «русским национальным меньшинством». И хотя официальные лица публично разглагольствовали о том, что указанное «национальное меньшинство» имеет право на развитие своего языка и культуры, в реальности это право не соблюдалось.

Сегодняшние деятели украинского «национального возрождения» следуют по пути, указанному Лазарем Моисеевичем, выполняют его заветы, используют его методы. И духовным отцом своим нынешние украинизаторы совершенно правомерно могут назвать именно Кагановича. На эту роль он подходит куда больше, чем Тарас Григорьевич Шевченко.

 

«Политолог» киево-могилянского разлива

 

Как-то вечером я слушал Первый канал Украинского радио. Хотя, наверное, «слушал» — это сильно сказано. Просто радиоприемник был включен и я, занимаясь своими делами, время от времени прислушивался: что там балаболят по брехунцю? А по брехунцю шла очередная передача одной совершенно бездарной, на мой взгляд, радиожурналистки. В студии она принимала очередных гостей, каких-то девиц.

Сколько помню эту радиожурналистку, в гостях у нее постоянно толкутся такие же, как она, — скучные, бездарные, недалекие, крайне примитивные особи (я, конечно, излагаю собственное мнение, у кого-то оно может быть другим). За много лет, пока выходит ее авторская программа, пересчитать если не интересных, то хотя бы адеквактных ее участников можно было на пальцах одной руки. Поэтому и слух свой я особо не напрягал. До тех пор, конечно, пока разговор в студии (велся он, разумеется, на мове) не привлек мое внимание.

Заинтересовала же меня обращенная к гостям фраза ведущей. Дословно ее не воспроизведу, но смысл был такой: вам всего по двадцать лет, а вы уже политические аналитики, насколько же компетентно вы можете судить о политике и насколько авторитетным ваше мнение будет для других? В ответ последовало: у нас очень серьезный вуз, мы прошли очень серьезную подготовку, можем судить авторитетно.

Тут мне и стало интересно: где же это у нас таких юных гениев готовят? Я прислушался к брехунцю, а когда ситуация прояснилась — не смог сдержать смеха. Оказывается, девицы учатся в Киево-Могилянской академии.

Рассмеялся я не только из-за того, что этот, с позволения сказать, «вуз» давно является притчей во языцех, а еще и потому, что буквально на днях опубликовал статью об одном прошедшем там «очень серьезную підготовку» так называемом «политологе», «кандидате политических наук» (есть теперь на Украине и такие). Причем опубликовал не где-нибудь, а в «Украинской правде», в которой упомянутый «специалист» регулярно блещет своими «талантами». Правда, опубликовал не без затруднений. Получив мой материал, Алена Притула (главред УП) несколько дней отмалчивалась, а на мой повторный запрос написала недовольное письмо, потребовав от меня переделать текст, «чтобы там не было личностных оскорблений». Заодно г-жа Притула стала меня отчитывать: как, дескать, я посмел пренебрежительно отозваться о человеке, который как политолог известен гораздо больше, чем я сам?

Насчет известности спору нет. Упомянутая «знаменитость» частенько мелькает в различных радио- и телепередачах. Только свидетельствует это мелькание не о его высокой квалификации, а о качестве этих самых радио- и телепередач. Ибо мелет там сей мелькающий откровенную чушь (опять же высказываю здесь свое личное мнение, с которым другие вправе не соглашаться). Мне, например, почему-то особенно запомнилась его агитация за вступление Украины в НАТО: мол, данный шаг обеспечит прием нашей страны в Евросоюз. По всей видимости, «эксперт» не имел представления о том, что не все члены ЕС входят в Североатлантический блок. И наоборот, многолетнему члену НАТО Турции упомянутое членство ворота в ЕС так и не открыло, хотя туркам туда очень хотелось.

Что же касается «личностных оскорблений», то заключались они в том, что я назвал ложь ложью, а некомпетентность некомпетентностью. Но игнорировать требование Притулы было нельзя. Я смягчил свои высказывания, и после нового препирательства с Притулой материал все же был опубликован в УП.

Здесь же даю первоначальный вариант текста, ничего в нем не меняя.

 

Что за станция такая?

 

Не так давно Владимир Путин поднял вопрос о создании Евразийского союза в составе России, Белоруссии и Казахстана. И хотя Украину туда пока что никто не приглашал, некоторые доморощенные политологи бросились рассказывать о гибельности для нашей страны «евразийской интеграции». Не осталась в стороне и «Украинская правда», опубликовавшая статью, автор которой уверяет, что вхождение в Евразийский союз будет для нас «билетом в один конец до станции “Отсталость”» (Палий А. «Евразийская интеграция»: Билет в один конец до станции «Отсталость» // УП. 2011. 14 ноября).

В самом обсуждении данной темы нет ничего плохого. Люди имеют определенные взгляды на предпочтительность того или иного геополитического выбора, отстаивают свое мнение, и это, конечно, нормально. Как нормально и то, что между сторонниками различных точек зрения ведется полемика. Однако, с чем, наверное, согласятся почти все, в такой полемике не должно быть места сознательной лжи и некомпетентности. К сожалению, автору упомянутой статьи избежать этих недостатков не удалось.

Так, аргументы против участия в Евразийском союзе он решил искать в прошлом. И чтобы доказать, как хорошо было Украине до соединения с Россией, приводит слова Павла Алеппского (Халебского), сына и секретаря антиохийского патриарха, посетившего вместе с отцом наш край в 1654 году: «Всякий базар и городок в земле казаков полны жителей… Они многочисленнее звезд небесных и песка морского… О, какая это благословенная страна!.. Горожане одеты очень хорошо. Эта благословенная страна подобна гранату своим размером и цветущим положением». И так далее.

Скажите, вас ничего не смущает в этом описании? Речь, напомню, идет о 1654 годе. Украина буквально истерзана многолетней войной с Польшей, постоянными татарскими набегами. А тут рассказывается чуть ли не про рай земной. Понятно, что патриарха и его свиту везли самым безопасным путем. Понятно, что посмотреть на заморского архиерея, получить его благословение сбегались жители со всех окрестностей. Само собой разумеется, что, собираясь встречать церковного иерарха, люди одевались празднично. И конечно же высокому гостю старались показать все самое лучшее, а не могилы и пепелища. Но разумно ли в таком случае считать Павла Алеппского (сочинение которого так любят цитировать дилетанты) объективным свидетелем?

Точно так же неправомерно доверять его заявлению о чуть ли не поголовной грамотности русинов. Мог ли он оценить степень образованности населения? Однозначно нет. Во время непродолжительных остановок, обычно возле храмов, к патриарху подводили нескольких мальчиков и девочек, как правило детей и учеников священника. Они прочитывали парочку псалмов. Вот и вся «проверка» грамотности.

«Хотя Павел Алеппский, арабские мемуары которого издали на русском языке, по-дьяконовски односторонне когда-то удивлялся образованности украинцев (сравнивая, наверное, с затурканной Сирией), но надо заметить, что умение выводить церковные песнопения и читать Псалтырь еще не большая грамотность», — отмечал в 1920-х годах видный украинский литературовед Иван Капустянский. С ним сложно не согласиться.

Гораздо более полное представление об образованности тогдашних украинцев дают документы середины ХVII века. Многие представители казацкой старшины (не говоря уже о рядовых казаках, их женах и детях) не умели даже подписаться. Подписи за них ставили писари, что характеризует подлинное положение дел лучше, чем поверхностные наблюдения заезжего «туриста».

Или другой пример. Автор статьи в УП утверждает: «В 1914–1915 годах на территории будущей УССР было почти 5 миллионов учеников (4 965 318), в 1928–1929 — немногим более чем полтора миллиона (1 585 814), а в 1938–1939 стало меньше одного миллиона (985 598). Для примера, в 1914–1915 годах на территории будущей РСФСР было 1 492 878 учеников, в 1928–1929 — 5 997 980, в 1938–1939 — 7 663 669».

И вновь-таки: вас ничего в этих цифрах не смущает? В 1914 году на Украине почти в 3,5 раза больше учеников, чем в Великороссии? В 1939 году в нашей республике в 5 раз меньше учеников, чем за четверть века до того?

Сверка с опубликованными документами дает совершенно иную картину. В 1914 году число учеников на территории будущей РСФСР — 5,5 миллиона, на территории будущей УССР — 1,6 миллиона. С тех пор это число постоянно росло (за исключением периода Гражданской войны). В 1938/39 учебном году оно достигло 5,5 миллиона учеников в Украинской ССР и 20,4 миллиона в РСФСР. Другой вопрос, что качество образования в 1920–1930-х годах было неизмеримо ниже, чем до революции. Но речь ведь не об этом.

«После того как Украина последние 357 из 377 годов была в различных союзах, она на 7-м месте в мире из 230 стран по темпам уменьшения населения. А среди сопоставимых по размерам стран — на первом», — пишет автор УП.

Любопытно, что к «сопоставимым по размеру» с Украиной странам он причисляет в два раза меньшую Италию и в шесть (!) раз меньшую Южную Корею. Не в ладах он и с математикой (посчитайте, сколько лет прошло со времени Переяславской рады). Однако главное в другом.

Количество населения нашей страны стало уменьшаться именно после распада Союза. И никак нельзя согласиться с тезисом упомянутого автора: «Депопуляция сельского населения (то есть превышение количества смертей над рождениями) началась еще в 1979 году, и уже тогда стало понятно, что до перехода этой тенденции на город остались считаные годы».

Депопуляция сельского населения в последний период существования СССР была обусловлена массовой миграцией молодежи в города. В результате — удельный вес жителей в возрасте старше 50 лет составлял в украинских селах к 1990 году почти 40 %, в городах — 27 %. И хотя темпы прироста населения действительно снижались, ни о какой масштабной депопуляции не могло быть и речи.

Повышение смертности после 1991 года имело совсем другую причину. Оно связано с резким снижением уровня жизни, последовавшем вслед за развалом СССР. Я приведу лишь несколько цифр, взятых не из сомнительных источников, а из официального издания Госкомстата Украины. Потребление мяса и мясопродуктов на душу населения составляло в 1990 году 68 кг. А десять лет спустя — 33 кг. Потребление молока и молочных продуктов (в пересчете на молоко) соответственно 373 и 198 кг. Койко-мест в больницах на 10 тысяч жителей 135,5 в 1990 году. В 2000 году — 95. Показатель заболеваемости активной формой туберкулеза (болезни бедных) на 100 тысяч человек: 31,9 (1990) и 60,4 (2000). Думаю, выводы из этого может сделать каждый.

Здесь бы и надо говорить о голодоморе. Между тем, касаясь темы голода, автор УП углубляется в более отдаленные времена. Он указывает, что согласно данным переписи 1939 года количество украинцев сократилось на 3 миллиона по сравнению с данными переписи 1926 года, причину чего усматривает в известных событиях года 1933-го. Не отрицая трагичности случившегося тогда, следует отметить, что от голода в 1932–1933 годах массово умирали как украинцы, так и великорусы. Некоторые регионы РСФСР пострадали даже больше, чем Украина, о чем у нас сегодня очень не любят вспоминать. Причину же формального сокращения численности украинцев нужно искать в условиях проведения переписей.

Перепись 1926 года проводилась в разгар оголтелой украинизации. В украинцы массово зачисляли, не спрашивая желания переписываемых жителей, которым, впрочем, и самим выгодно было показать себя представителями «ранее угнетенной» национальности. Так и получилось, что в 1926 году украинцев оказалось, например, в Одессе — в 3,5 раза, в Днепропетровске — более чем в 4 раза, в Сталине (нынешний Донецк) — почти в 12,5 раза больше, чем по данным предыдущей городской переписи 1923 года. Такой бурный рост нельзя объяснить обычным притоком сельских жителей в города. Общее увеличение количества горожан шло гораздо медленнее. К тому же «пополнение» из сел Одесского и Донбасского регионов не могло быть однородно украинским (в тамошних селах к началу 1920-х годов украинцы составляли немногим более половины населения).

В 1939 году положение поменялось. Украинизация проводилась значительно умереннее. Власти признали и начали исправлять ранее допущенные «перегибы». В украинцы уже не записывали насильно, что и сказалось на результате.

«Сторонники союзов рассказывают, что они дали украинцам образование и вывели из тьмы, — говорится в статье далее. — Но есть еще интересный вопрос: а кто украинцев туда завел?»

Дать убедительный ответ на собственный же вопрос у автора статьи в УП не получается. Необходимыми знаниями он не владеет. В 1740-х годах в Гетманщине было не «тысяча школ», а 866. Преподавание в них велось не на украинском, а на церковнославянском языке. И в 1800 году школы на Украине не исчезли.

Да — их число существенно сократилось. Да — причина этого в крепостнических порядках. Но ведь даже выдающиеся украинские историки-украинофилы (например, Александр Лазаревский) признавали, что в 1783 году Екатерина II лишь формально утвердила крепостное право, которое уже существовало в действительности. Украинских крестьян закрепостили украинские же помещики из числа казацкой старшины.

Неверны и сообщаемые в статье сведения о грамотности населения в 1897 году, собранные во время Первой всеобщей переписи населения Российской империи. «Менее 15 % грамотных» выходило у советских пропагандистов, включавших в свои «расчеты» маленьких детей, вплоть до грудных младенцев (что автоматически увеличивало процент неграмотных). В наше время, наверное, некорректно пользоваться подобной «методикой». На самом деле уровень грамотности населения Украины (с учетом только лиц в возрасте 10 лет и старше) колебался от 20,5 % в Подольской губернии до почти 40 % в Таврической. Причем этот уровень был несколько выше, чем в великорусской провинции, а значит, называть его следствием «национального угнетения» просто нелогично.

При этом положение с грамотностью в Российской империи неуклонно улучшалось. Только за десять предреволюционных лет количество средств, ежегодно выделяемых из госбюджета на народное образование, увеличилось в 14 раз. Каждый год в стране открывалось 10 тысяч новых школ. В 1914 году школьной системой образования было охвачено более 51 % детей соответствующего возраста. Сделать обучение всеобщим планировалось к 1922 году. Приписавшие себе потом эту заслугу большевики на самом деле лишь отсрочили решение проблемы на десятилетие.

Конкретно по Украине указанный прогресс характеризуют следующие цифры: 1880 год — 189 тысяч учеников, 1894 год — 551 тысяча, 1911 год — 1 миллион 288 тысяч. Более поздние цифры уже приводились.

А когда автор статьи в УП, сообщая о сложной демографической ситуации сегодня, с пафосом вопрошает: «Куда же делись дети из украинских семей, как, например, у режиссера Александра Довженко, где он был четырнадцатым?», то стоит напомнить ему, что Довженко родился не в независимой Украине, а в Российской империи.

Так что не так все плохо было в «различных союзах». Да и сегодня уровень жизни в России и Белоруссии выше, чем на Украине (достаточно сопоставить размеры зарплат и пенсий). Поэтому не надо нас пугать станцией «Отсталость». На этой станции наша страна находится уже двадцать лет. Пора бы выбираться.

Безусловно, идея вступления в еще несозданный Евразийский союз воспринимается на Украине неоднозначно. Выявить все за и против такой идеи могла бы широкая дискуссия. Так давайте обсуждать эту проблему. Давайте дискутировать! Но, повторюсь, давайте все-таки обойдемся без лжи и некомпетентности. Так будет лучше, прежде всего для Украины.

 

Последователи Каина

 

Горе им, потому что идут путем Каиновым.

Библия

 

Наверное, нет нужды объяснять кому-либо, кто такой Каин. Во всех странах христианской культуры это имя стало синонимом подлости и братоубийства. Отношение к последователям указанного библейского персонажа также везде одинаково. Точнее — почти везде. Так как есть на свете страна, где идущих по пути Каина пытаются возвести в ранг национальных героев. Страна эта называется Украиной.

В Верховной раде был зарегистрирован проект постановления «О чествовании 100-летия со дня создания Главной украинской рады». Авторы его — депутаты парламента от так называемой «Объединенной оппозиции» — Александр Бригинец и Андрей Павловский.

«1 августа 1914 года во Львове с целью сплочения всех украинских партий Галиции в единую патриотическую организацию была создана Главная украинская рада во главе с Константином Левицким», — заявляют они в пояснительной записке к проекту. И далее утверждают, что эта организация «имела доверие народа, поскольку фактически представляла все влиятельные политические партии края». Она, дескать, «практической деятельностью подтверждала свою народную направленность», «отстаивала интересы украинского народа».

«Под влиянием Главной украинской рады, — подводят итог собственным «историческим» изысканиям депутаты, — освободительное национальное движение украинского народа выработало основные направления путей обретения независимости и формирования государственного устройства будущего Украинского государства».

Приближающийся юбилей такой вот замечательной организации и предлагают парламентарии отметить «на государственном уровне». А для этого — «создать соответствующий организационный комитет», разработать «план необходимых мероприятий», обеспечить освещение в СМИ значения ГУР (Главной украинской рады) «в формировании Украины как независимого государства». И конечно же профинансировать все вышеперечисленное «в объеме, который будет предложен оргкомитетом и предусмотрен в государственном и местных бюджетах».

Возможно, именно последнее является главной целью инициаторов празднования. Трудно ведь потом отследить, куда на самом деле ушли средства, отпущенные на проведение «необходимых мероприятий».

Но не менее важна и сама «памятная дата», выбранная, может быть, не только с корыстной целью. Ибо это как раз тот случай, когда, вопреки известной пословице, деньги пахнут.

Первым актом, которым заявила о себе ГУР, стал Манифест к украинскому народу, датированный 3 августа 1914 года. Помимо председателя Рады Костя Левицкого, документ подписали оба его заместителя — Михаил Павлик и Николай Ганкевич.

Стоит напомнить, что в эти дни начал разгораться пожар Первой мировой войны, чему, собственно, и был посвящен манифест. Австро-Венгрия там прославлялась как защитница «украинской национальной жизни». Зато Россия называлась «историческим врагом Украины».

«Наша дорога ясна, — декларировалось в манифесте. — Победа австро-венгерской монархии будет нашей победой». Рада призывала украинское общество «единодушно и решительно» выступить против России, отдав «все свои материальные и моральные силы для того, чтобы исторический враг Украины был разбит».

Не следует думать, что содержание манифеста объяснялось необходимостью обычного выражения лояльности к своему правительству. Такую лояльность в сложившихся обстоятельствах вынуждены были нарочито проявлять разные организации во всех воюющих государствах. Но, во-первых, на тот момент Австро-Венгрия не пребывала в состоянии войны с Россией (официально войну нашей стране Вена объявила лишь через три дня). А во-вторых, подписавшие манифест лица не просто демонстрировали показную верность. Они действительно усердно служили австрийскому цесарю. И прежде всего потому, что люто ненавидели русских.

Например, Михаил Павлик уже не в предназначенном для опубликования манифесте, а в частном письме буквально изливал верноподданнические чувства. «Нашему старенькому Францу-Иосифу I и немецкому Вильгельму II принадлежит вечная благодарность, и не только от всех угнетенных народов России, в том числе и от нашего, но и от всего культурного мира, — писал он. — Они и сами должны чувствовать себя счастливыми, что довелось им начать дело могучего преобразования мира». Павлик именовал австрийского и германского императоров «самыми великими революционерами мира», действующими «в пользу всего человечества».

«Среди обновленных отношений и на руинах — полях, засеянных костьми бесчисленных честных воинов и политых их кровью, настанет небывалый до сих пор расцвет на всех полях человеческой деятельности, — продолжал он. — И это, я уверен, настанет и на нашей Украине благодаря подмоге австрийской да и германской армии».

Миллионам, десяткам миллионов людей начавшаяся война принесла горе. А заместитель председателя ГУР радовался: «Счастлив, что довелось мне дождаться такой великой минуты. Минуты, для которой и мне пришлось поработать». Он уже назначал приятелям свидание «через 2–3 месяца в освобожденном Киеве».

Как известно, надежды деятеля украинского движения не оправдались. Через два-три месяца не австро-германские войска находились в Киеве, а русские во Львове. Из-за успехов ненавистных «москалей» злобный русофоб так распереживался, что заболел и умер. Это, впрочем, еще раз доказывает — в своей ненависти к России и любви к Австрии Павлик был искренен. Как и его единомышленники — Левицкий с Ганкевичем.

Вот только взгляды их совершенно не разделяло огромное большинство проживавших в Австро-Венгрии русинов (украинцев, если пользоваться современной терминологией). И, заявляя сегодня, будто ГУР «имела доверие народа», депутаты Бригинец и Павловский явно грешат против истины.

Как только начались боевые действия, из Вены во Львов прибыл крупный австрийский дипломат, представитель МИД при Верховном командовании барон Владимир Гизль. Он провел переговоры с членами ГУР (кстати сказать, находившимися на полном содержании у венского правительства), выслушал их клятвы в верности австрийской династии, но этим не ограничился. Гизль внимательно изучил сложившуюся в Галиции ситуацию и с сожалением сделал вывод: «Украинофильское движение среди населения не имеет почвы — есть только вожди без партий».

В следующем донесении он вновь констатировал: «Украинизм не имеет среди народа опоры. Это исключительно теоретическая конструкция политиков». Вскоре барон открыто забил тревогу: «Подтвердилась информация о переходе населения на сторону русских войск, в результате чего наша армия брошена на произвол судьбы».

О том же в один голос твердили австрийские военные власти. Сам главнокомандующий австро-венгерской армией эрцгерцог Фридрих в докладной записке Францу-Иосифу свидетельствовал, что среди коренного населения Галиции, Буковины и Закарпатья существует «уверенность в том, что оно по расе, языку и религии принадлежит к России».

В самом деле, русины Австро-Венгрии в большинстве своем относили себя к одной нации с великорусами. Поэтому и помогали они не австро-венгерской армии, а своей — русской. При вступлении русских войск в населенные пункты жители встречали их хлебом-солью и цветами.

Русское чувство пробудилось даже в отрядах так называемых «украинских сичевых стрельцов» (УСС), сформированных по инициативе ГУР. «Увлекаемые сознанием общности интересов своего народа с интересами Австрии и желая в этой войне с Россией морально и материально принять участие в поддержке монархии, австрийские украинцы создали с началом войны через свою “Главную Украинскую раду” отряды украинских стрельцов, которые — наследники бывших княжеских и гетманских армий украинских — пошли на поле боя в составе цесарской и королевской армии, приняв присягу верности цесарю Австрии и королю Венгрии в ознаменование тесной связи своих национально-политических усилий с Габсбургской монархией», — восторженно сообщала «национально сознательная» газета «Діло», ставшая фактически рупором ГУР.

Менее оптимистичен был австрийский генерал Станислав Шептицкий. Он писал своему брату Андрею, униатскому митрополиту и покровителю украинского движения: «Твое холопское войско, твои УССы боев еще не видели, но известно, что они собираются «доблестно» сдаться в плен москалям».

Генерал не ошибся. Австрийское командование задумало использовать отряды стрельцов в качестве специальных разведывательно-диверсионных групп, предназначенных для действий в тылу русских войск. Но как только «усусы» переходили линию фронта, они тут же сдавались русским или просто расходились по домам.

Разумеется, при таких условиях австрийцы с недоверием стали относиться к ГУР, совершенно обоснованно считая ее сборищем политических банкротов. Это грозило организации полным прекращением финансирования.

Чтобы хоть как-то доказать свою полезность правительству, члены ГУР бросились доносить на собственный народ. В сущности, доносительство всегда было основным занятием украинских «национально сознательных» деятелей в Австро-Венгрии. Задолго до войны они неустанно сигнализировали властям о «русской эпидемии в Галиции», умоляя незамедлительно принять меры. В упомянутом первом манифесте Рады даже выражалось сожаление, что тем сигналам не придавалось раньше должного значения.

Теперь же количество доносов возросло многократно. Члены ГУР и их подручные старательно сообщали о «подозрительных лицах» и «российских шпионах». При этом в «подозрительные» и «шпионы» у них попадали все, кто не разделял «национально сознательных» убеждений.

Это была воистину каинова работа. Доносили тайно и публично (через газеты). На отдельных лиц и целые сельские общины. Обвиняли как тех, кто действительно симпатизировал России, так и совершенно аполитичных обывателей. Власть, как правило, не разбирала, кто прав, кто виноват. Жандармы производили аресты и затем схваченных людей либо отправляли в концлагеря, либо сразу казнили (такие случаи тоже не были редкостью).

«Жажда славянской крови помрачила умы и помыслы военных и мирских подданных Габсбургской монархии, — вспоминал позднее бывший узник концлагеря Василий Ваврик. — Наши братья, отрекшиеся от Руси, стали не только ее прислужниками, но и подлейшими доносчиками и даже палачами родного народа. Ослепленные каким-то дурманом, они исполняли самые подлые, постыдные поручения немецких наемников. Достаточно взять в руки украинскую газету “Діло”, с 1914 года издававшуюся для интеллигенции, чтобы убедиться в этом окончательно. Волосы встают дыбом, когда подумаешь о том, сколько мести вылил на своих ближних не один украинский фанатик, сколько своих земляков выдал на муки и смерть не один украинский политик вроде кровавого Костя Левицкого, сколько жертв имел на своей совести не один “офицер” в униформе сатаны Чировского. Не день, не два упивался страшный упырь Галицкой земли братской кровью. На каждом шагу виден он, везде слышен его зловещий вой. Ужасен вид его».

«В руки властей передали нас большей частью свои же украинофилы, которые тогда держали монополь австрийского патриотизма», — писал другой уцелевший после концлагеря галичанин.

К доносам в основном и свелась «практическая деятельность» ГУР, о чем, однако, не упоминается в депутатской пояснительной записке. Вместо этого там подчеркивается, что Рада «помогала интернированным в концентрационных лагерях украинцам». Надо признать, что и такое иногда случалось. Только под украинцами тут нужно понимать исключительно членов украинских политических партий.

В обстановке массового террора, когда австро-венгерские каратели хватали всех без разбора, бывало, что в концлагерях случайно оказывались и «национально сознательные» деятели. Рада в таких случаях указывала властям на ошибку. К примеру, в ноябре 1914 года из почти 6 тысяч людей, содержавшихся на тот момент в концлагере Талергоф, ГУР сочла возможным ходатайствовать за 77 узников. Их освободили. Остальные заключенные внимания Рады не удостоились — они ведь не были «сознательными украинцами».

Всего за период с августа 1914 по май 1917 года в Австро-Венгрии по приказу властей было казнено около 60 тысяч мирных жителей. Количество погибших в тюрьмах, концлагерях, при принудительных депортациях исчислялось сотнями тысяч.

А председатель Рады Кость Левицкий продолжал упражняться в славословии. «Мировая война, — разглагольствовал он, — научила нас высоко ценить идею Австрийского государства, ставшего в это лютое время защитой своих народов против покушений вековечного врага свободы и воли национальной. В сей монархии нашел украинский народ при этом великом несчастье свою единственную защиту и охрану… Австрии будем крепко держаться, ибо тут главная основа нашего существования».