Р аздел I . Философия Древнего Востока глава 1. Индийская философия

Особенности индийской философии.

Особенности индийской философии. Зарождение и развитие особого культурного явления, названного в Древней Греции «философией», в Индии тесно связано с ведийской литературой. «Ведами» (букв.: «знание») в Индии назывались сборники текстов, относящихся к жертвоприношениям, имевших статус священного знания и включавших в себя все представления древних индийцев о мире богов и мире людей. Первоначально насчитывалось три Веды — это «Риг-веда» — веда гимнов-рич, «Сама-веда» — веда напевов-саманов и «Яждур-веда» — веда жертвенных формул-яджусов; впоследствии к ним была добавлена «Атхарва-веда» — веда магических заклинаний-атхарванов. Корпус ведийской литературы сложился к первой половине 1 -го тысячелетия до н. э., хотя процесс формирования текстов Вед был весьма длительным.

Специфика индийской философской традиции на стадии ее возникновения состояла в том, что, во-первых, творцами и носителями знания выступали представители высшего социального слоя — жрецы-брахманы. Именно они обладали священным знанием Вед и обучали ему представителей двух других сословий — варн (варна — букв. «цвет»): кшатриев-воинов, вайшьев-торговцев и земледельцев. Эти три варны назывались «дваждырожденными» (под «вторым рождением» подразумевалось обучение), в отличие от четвертой варны — «однорожденных» шудр-слуг, не имевших доступа к знанию. Во-вторых, в отличие от других регионов (например, Китая и Греции), где появление философии фактически совпало с началом теоретической деятельности вообще, индийская философия (анвикшики) оказалась завершением и высшим достижением этой деятельности. В-третьих, философская мысль в древней Индии появилась как следствие и результат брахманских ритуалистических диспутов, проводившихся при дворах и под покровительством местных правителей. В-четвертых, древнеиндийская философия возникла благодаря развитию логики, риторики и искусства аргументации. И, наконец, в-пятых, индийская философская мысль развивалась на основе не только понятий и идей индоарийских племен, пришедших на полуостров Индостан в сер 2-го тысячелетия до н. э. и заложивших основы индийской цивилизации, но и представлений местных народов, населявших Индию до прихода индоариев.

Зарождение аргументации.

Зарождение аргументации. Основные темы и понятия философии Древней Индии отчасти содержались уже в ведийской литературе (особенно в более поздней ее части — Упанишадах), где ставились вопросы о начале мироздания и о познании. Однако Упанишады, повествуя о мироустройстве, отвечали на вопрос «Что познается?» Попытка же ответа на вопрос «Как познается?» была связана с поздневедийскими (VIII—VI вв. до н. э.) диспутами брахманов в собраниях арбитров (паришад).

Первоначально дискуссии между различными брахманскими школами носили ритуалистический характер, поскольку темой для дебатов выступали вопросы о том, когда и каким образом правильно совершать жертвоприношения богам ведийского пантеона и духам предков. Искусство аргументации проявлялось в умении обосновать то или иное положение и вывести необходимое заключение. Изначальная ориентированность индийской риторики и логики на оппонента и аудиторию впоследствии найдет отражение в текстах собственно философского характера — сутрах и комментариях на сутры, которые будут зачастую выстраиваться по диалогическому принципу. Появление на исторической арене Индии философии как таковой произошло в эпоху странствующих аскетов-учителей, которые отстаивали свои собственные взгляды на устройство мира в противовес традиционным брахманским представлениям.

Шраманская эпоха

Шраманы.

Шраманы. От диспутов на темы: как поститься перед жертвоприношением богам или как именовать бога в ритуале — оставалось сделать небольшой шаг до вопроса: «Эффективен ли сам ритуал?» — а от обсуждения этой проблемы совсем недалеко до радикального сомнения: «А существуют ли боги, которым приносятся жертвы?»

Естественное развитие самих брахманских школ привело к тому, что на рубеже VI/V — V/IV вв. до н. э. появились мыслители и учителя, выдвинувшие принципиально иные (по отношению к традиционным) теории и доктрины. Эти оппоненты брахманов получили наименование «шраманы» (на санскрите), а сама эпоха брожения умов и возникновения новых философско-религиозных течений — шраманской. Шраманы представляли собой крайне неоднородную группу странствующих аскетов, которые в спорах друг с другом и с брахманами-традиционалистами отстаивали свои собственные учения и взгляды. Но, несмотря на значительное разнообразие мнений и позиций, шраманских учителей объединяло то, что все они отрицали, во-первых, ведические жертвоприношения; во-вторых, авторитет Вед как священного знания и, в-третьих, традиционно-брахманское учение о существовании вечной индивидуальной души — атмана, понимаемой в качестве порождения высшей творящей духовной сущности — Брахмана. Кроме того, все шраманы были выходцами из не-брахманских варн (кшатриев, вайшьев и шудр).

Основной круг проблем, который находился в центре дискуссий этих странствующих учителей, включал в себя вопросы о том, что представляет собой этот мир, существует ли иной мир, несет ли человек ответственность за свои поступки, имеет ли смысл аскеза и т. п. В рамках этих дискуссий окончательно сложилось представление о мире как круговороте перерождений (сансара) души и законе морального воздаяния (карма), определяющем цепь перевоплощений живых существ. Эти идеи получили затем широкое распространение во всей индийской философии.

Аджита Кесакамбала.

Аджита Кесакамбала. Одним из шраманов был Аджита Кесакамбала, суть воззрений которого заключалась в утверждении, что «человек состоит из четырех великих элементов. Когда приходит время, [его] земля возвращается в тело земли, вода — в тело воды, огонь — в тело огня, ветер — в тело ветра, а чувства — в пространство... Те, кто говорят о существовании [этого мира

8

или другого], пустословят и лгут. Глупые и умные [одинаково] погибают и исчезают с разрушением тела и после смерти не существуют» (10: 272). По сути, все, что есть у человека, — это его тленная телесная оболочка. Поэтому бессмысленно совершать жертвоприношения богам, ибо их не существует. Но точно так же бессмысленным с точки зрения Аджиты являлось совершать добрые дела, поскольку нет воздаяния за благие поступки, как, впрочем, и наказания за дурные. Таким образом, идеи, отстаиваемые Аджита Кесакамбалой, представляют собой индийский вариант материализма.

Пакудха Каччана.

Пакудха Каччана. Сходными с учением Кесакамбалы по своему радикализму являлись и взгляды другого аскета — Пакудхи Каччаны, учившего: «Имеются семь начал, [никем] не сделанные... Это начало земли, начало воды, начало огня, начало ветра, радость, страдание и одушевляющий принцип — седьмое... Они не движутся, не изменяются, друг с другом не сталкиваются, не являются друг для друга причинами радости, страдания... Поэтому никто не убивает и не заставляет убивать [другого]... И если даже кто-нибудь раскроит [кому-нибудь] острым мечом череп, он не лишит его жизни, ибо удар меча пройдет лишь через «границы» [этих] начал» (10: 273). Если основной тезис Аджиты был: «что душа, то и тело», то Пакудха отстаивает противоположное утверждение: «тело и душа совершенно различны». Поскольку убийство живого существа является разрушением лишь телесной оболочки, то оно не может причинить никакого вреда душе. И поэтому в рамках учения Пакудхи также нет основания для разграничения добрых и дурных дел и, следовательно, нет никакого воздания ни за первые, ни за вторые.

Санджая Белаттхипутта.

Санджая Белаттхипутта. Этот странствующий учитель, заслуживший характеристику «скользкого угря» у своих оппонентов — буддистов за уклонение от ясной формулировки собственного учения, занимал самую крайнюю позицию среди аскетов-шраманов, поскольку не отстаивал никаких взглядов: «Если ты меня спросишь: «Есть ли другой мир?», — то если бы я считал, что другой мир есть, я бы ответил тебе, что он есть. Но это не мое суждение. Я не считаю, что дело обстоит так, что иначе, что не так, что не не так» (10: 275). Подобным же образом Санджая отвечает и на вопросы относительно не существования иного мира, результатов благих и дурных дел. В

 

рассуждениях Санджаи в отрицательной форме предстает тетралемма (чатушкотика), которая впоследствии будет активно использоваться буддийскими философами и логиками. Тетралемма формулирует четыре возможности: существования, несуществования, того и другого и ни того, ни другого.

Адживики.

Адживики. Если предыдущие учителя не оставили после себя сколько-нибудь значительных последователей, то Маккхали Госала, главная фигура адживиков (аджива — букв.: «необычный образ жизни»), явился основателем целой школы, после смерти своего главы просуществовавшей в Индии вплоть до Средних веков и имевшей в течение некоторого времени значительное число сторонников. Свое название школа получила за экстравагантный внешний вид и образ жизни, который вели адживики: они странствовали совершенно нагими, увлекались практиками, связанными с обретением сверхъестественных сил и т. п.

Суть позиции, защищаемой Маккхали Госалой, заключалась в том, что миром правит всеобщая необходимость (нияти), которой подчинены все живые существа и неживые предметы, число каковых измерено. Необходимость предопределяет все происходящее в безначальном и бесконечном мироздании. Она подобна брошенному мотку пряжи, который должен размотаться до

9

конца. Удовольствия и страдания отмерены, их нельзя ни продлить, ни избежать. Мир как целое развивается по своим законам, все части мироздания участвуют в этом разворачивании, будучи не способными как-то повлиять на этот процесс. Адживики во главе с Маккхали Госалой признавали существование индивидуальной души, закон воздаяния (карма) и учение о круговороте рождений и смертей (сансара) души в соответствии с кармой. Но Маккхали полагал, что изменить карму и повлиять на происходящие события человек не в состоянии. Со временем в адживикизме представление о всеобщей необходимости сближается с идеей кармы, и представители этой школы делают акцент на познаваемости судьбы, увлекаясь астрологией и предсказаниями.