Секуляризация прусских земель и последствия битвы при Мохаче

 

По сравнению с Ягеллонами и Габсбургами, двумя главными соперниками в Центрально‑Восточной Европе в начале XVI в., династия Гогенцоллернов имела довольно ограниченные возможности действовать в этом регионе. Да, они правили в Бранденбургской марке около 100 лет. Но эта изначально славянская территория теперь была почти полностью германизирована, за исключением маленькой группы лужицких сербов на границе между Бранденбургом и Саксонией. Планы обретения польской короны для представителя Гогенцоллернов вскоре после их воцарения в Берлине рухнули, и как выборщиков их интересовали главным образом проблемы Германии. И именно в далекой Франконии рядом со швабской колыбелью этого рода младшая ветвь Гогенцоллернов правила крошечным маркграфством Ансбах.

Однако это был именно тот представитель этой боковой ветви, который в качестве Великого магистра Тевтонского ордена перевел свою активность в Пруссию и возродил давний конфликт ордена с Польшей. Постепенно ему пришлось осознать, что ни папа, ни император не хотят или не способны оказывать какую‑то большую, чем моральную, поддержку разваливающейся общине когда‑то могущественных рыцарей‑крестоносцев, и, прежде чем истекло перемирие 1521 г., Альбрехт Гогенцоллерн принял решение полностью развернуть на 180 градусов свою политику, тем самым раскрыв свои истинные личные и династические амбиции. Полностью сознавая, какой прогресс совершило лютеранство в Пруссии, он сам присоединился к новой вере, распустил орден и сделал его прусские земли светским маркграфством. Разумеется, ему нужен был защитник от притязаний тех, кто еще оставался членом ордена в Германии, где был выбран другой Великий магистр, а еще больше – от возмущения Рима, которое разделял Карл V. Такую защиту он мог найти только в Польше. Поэтому он теперь был готов признать границу, установленную в 1466 г., и сюзеренитет короля, признанный, в свою очередь, как наследный титул маркграфа Прусского.

Решение, которое пришлось принять Сигизмунду I, было очень непростым. Будучи ярым католиком, который недавно подавил лютеранское восстание в Гданьске, он был глубоко потрясен отступничеством Альбрехта. Но с другой стороны, это было уникальной возможностью наконец избавиться от традиционно враждебного ордена и обрубить все узы между той частью Пруссии, которая не была напрямую подчинена власти короля Польши, и любой иностранной державой. Когда Альбрехт принял условие, по которому маркграфство должно передаваться по наследству только по Ансбахской линии Гогенцоллернов и должно быть возвращено польской короне после смерти потомков мужского пола его самого и его троих братьев, было достигнуто соглашение. 15 апреля 1525 г. на рыночной площади Кракова маркграф дал вассальную присягу королю, что он отказывался делать, будучи Великим магистром.

Воцарение Гогенцоллернов в Восточной Пруссии оказалось чрезвычайно опасным для Польши. Ее собственная провинция Королевская Пруссия – ранее Польское Поморье – теперь находилась между владениями двух ветвей одной и той же честолюбивой немецкой династии. Вскоре стало очевидно, что электоральная ветвь в Бранденбурге теперь будет считать своей главной целью получение наследных прав в Маркграфской Пруссии, что было бы первым шагом в направлении создания новой великой державы за счет Польши и других средств для осуществления проникновения Германии глубоко в Центрально‑Восточную Европу.

Такое развитие событий в будущем было трудно предвидеть в то время, когда внимание Сигизмунда I и его советников, желавших избежать ожесточенных конфликтов, отвлекали другие безотлагательные проблемы. Сравнительно легко прошло включение в состав королевства той части Мазовии с Варшавой, где боковая ветвь старой династии Пястов правила, как вассалы короны, до смерти своего последнего представителя в 1526 г. Региональная автономия, которая на определенное время должна была быть гарантирована этой чисто польской земле, не представляла опасности единству королевства. Но в тот же год вторжение в Венгрию Сулеймана I Кануни, которого так давно боялись, потрясло до основания государственную систему Ягеллонов.

Нападения ожидали по крайней мере с 1521 г., когда турки завоевали Белград – ворота в Венгрию. Сами венгры разделились на сторонников Габсбургов, которые напрасно рассчитывали на помощь Австрии против мусульман, и национальную партию, выступавшую против немецкого влияния и решительной борьбы против превосходящих сил султана, в которой, как они предвидели, венгры останутся в одиночестве. Это и случилось на самом деле в критический момент летом 1526 г., когда их армия при помощи немногочисленных польских добровольцев была разгромлена в Мохачском сражении 29 августа. Подобно своему дяде в Варне, молодой король Людовик II расстался с жизнью при обороне христианского мира. Старшая ветвь Ягеллонов исчезла вместе с ним.

Это поражение имело далекоидущие последствия для всей Центрально‑Восточной Европы. Фердинанд I Австрийский, поддерживаемый авторитетом своего брата Карла V, который годом раньше разгромил западного противника Габсбургов, короля Франции Франциска I в сражении у Павии, сразу же ухватился за возможность понять наконец давний замысел своей династии – получить короны и Чехии, и Венгрии. Король Польши Сигизмунд I не видел возможности оспаривать право наследования у своего племянника. Его единственный сын Сигизмунд‑Август был несовершеннолетним. Этого сына родила Сигизмунду I в 1520 г. его жена‑итальянка Бона Сфорца, на которой он женился в 1518 г. и которая была решительно настроена против Габсбургов. Стареющий король едва мог сам управлять еще двумя странами. На Востоке угроза для него исходила от Москвы и татар, и он не добился успеха со своим планом союза с Францией. Таким образом, единственный гипотетический соперник практически покинул арену, оставив на ней Фердинанда, который был первым единогласно избранным королем в Чехии, а несколькими месяцами позже – и в Венгрии; в последней, однако, – лишь предводителем аристократии прогабсбургской партии. Оппозиция, в которую входила большая часть мелкопоместного дворянства, уже избрала урожденного венгра несколькими неделями раньше. Им был Янош Запольяи (Ян Заполья) – могущественный князь и воевода из Трансильвании.

Сторонники Запольяи первыми поняли, что правление Габсбургов в Венгрии и Чехии означает конец национальной независимости и прав сословий, мощное проникновение всего немецкого и главенство королевской власти. Критикуемые за свою слабость короли династии Ягеллонов никогда не представляли собой такой опасности, и замена их на Фердинанда – событие, которое иногда считают точкой отсчета правления будущих Дунайских Габсбургов, положило конец сотрудничеству обоих средневековых королевств с польско‑литовской федерацией в свободной Центрально‑Восточной Европе.

В случае Венгрии битва при Мохаче оказалась даже еще большей катастрофой. Из‑за двойных выборов, которые последовали за поражением в войне с внешним врагом, прежде чем эта война закончилась, страна вступила в продолжительную гражданскую войну. Запольяи, сестра которого была первой женой Сигизмунда I, надеялся на помощь короля Польши и действительно пользовался большой симпатией у поляков. Но Ягеллон, который не выступал против Габсбургов даже в своих собственных интересах, был еще меньше склонен воевать с ними ради Запольяи. Он ограничился посредничеством, которое не имело шансов на успех, и дал национальному королю Венгрии убежище на Польской земле в критический момент его борьбы. Отношения Польши с Габсбургами, естественно, ухудшились, особенно когда она отказалась встать на их сторону в войне против Сулеймана I Кануни Великолепного.

Такая война неизбежно развернулась, так как султан, желавший сам управлять поверженной Венгрией, не был готов терпеть превосходство Габсбургов в этой стране. В 1529 г. турки в первый раз осадили Вену. Им пришлось отступить, но они продолжили поддерживать Запольяи, который, не найдя другого союзника, обратился к традиционному врагу Венгрии. В таких условиях Сигизмунду I пришлось соблюдать еще более строгий нейтралитет. Он полностью сознавал, что сотрудничество Запольяи с турками в конечном счете приведет к их господству на большей части территории Венгрии – господству, которое для Польши будет даже еще опаснее, чем власть Габсбургов по другую сторону Карпат. Однако в это же время он стремился избежать открытого конфликта с Османской империей, которая в любое время могла натравить на Польшу и Литву своего татарского вассала – крымского хана.

Даже при этом татарские соседи на юго‑востоке постоянно доставляли неприятности, а некоторые из их неоднократных вторжений были реальной угрозой нормальному развитию Украины, как начиная с XVI в. назывались русские пограничные земли Великого княжества Литовского. Через эти слабо защищенные южные провинции Литовского государства татарские набеги часто проникали далеко в русские провинции Польши, которые к тому же страдали от неурегулированных отношений с Молдавией. Будучи польскими вассалами в прошлом, молдавские князья, которым все больше и больше угрожали турки, контролировавшие Валахию, теперь претендовали на сравнительно небольшой пограничный район в Карпатских горах, который стал источником бесконечных трений между двумя государствами. Победа Польши в 1531 г. не внесла коренных перемен в эту напряженную ситуацию точно так же, как успешное сопротивление австрийской армии турецкому нажиму на австро‑венгерской границе в следующем году практически не повлияло на хаос и анархию, царившие на юге Польши. Поэтому было естественно, что Сигизмунд I продолжил осторожную внешнюю политику и попытки обеспечить более эффективную защиту своей собственной страны.

То, что, возможно, иногда кажется политикой умиротворения, становится понятным, если в добавление к растущей опасности на всех фронтах, включая русский, на котором Литва могла лишь заключать короткие перемирия, рассмотреть внутренние проблемы федерации Ягеллонов. В обеих ее составных частях изучались структурные (конституциональные) реформы, которые дали бы общему правителю необходимые финансовые средства для организации постоянной обороны границ. С расчетом на укрепление положения династии Сигизмунд I по предложению королевы устроил так, чтобы его сына выбрали великим князем Литвы, а затем и королем Польши еще при своей жизни. Но когда в 1530 г. эти действия привели к коронации Сигизмунда‑Августа, которому тогда было 10 лет, его отец все еще был далек от улаживания всех проблем, вызванных растущей силой Польского сейма и соперничеством нескольких ведущих аристократических семейств в Литве.

 

Пик давления османов в Центрально‑Восточной Европе

 

Росту власти Османской империи и давлению, которое она оказывала на Европу в целом до конца XVII в., всегда способствовало отсутствие единства среди христианских государств. При власти Сулеймана I Кануни Великолепного, когда опасность, угрожавшая Европе с совершенно покоренного Балканского полуострова, была самой большой, и христианская Реформация, и враждебные отношения между династиями Габсбургов и Валуа сделали совершенно невозможным создание общего фронта всего христианского мира. Эти события на Западе также сильно повлияли на ситуацию в Центрально‑Восточной Европе. Дипломатия короля Франции Франциска I, который в 1536 г. заключил официальный союз с султаном, поддерживала всех противников Габсбургов в Дунайском регионе, но оказалась неспособной помочь им в их борьбе за свободу и с немецким, и с турецким господством.

В 1538 г. в Венгрии были предприняты решительные усилия положить конец губительной гражданской войне и найти компромиссное решение. Еще один успех турок в соседней Молдавии, которая в том году оказалась под властью Османской империи, как и Валахия, был серьезным предупреждением. Советники Яна Запольяи, включая хорватских и итальянских дипломатов, знавших о турецкой опасности по долгому опыту, теперь после многих колебаний пришли к убеждению, что предпочтительнее достичь соглашения с Фердинандом I. Они обсуждали договор в Надьвараде (Гроссвардейне)[36], по которому Венгрия временно была разделена между двумя королями‑соперниками, но который предусматривал объединение страны под властью Габсбургов в случае смерти его оппонента бездетным. Но на следующий год Запольяи женился на Изабелле – дочери короля Польши, и, когда у него родился сын Ян Сигизмунд, он попытался пересмотреть этот договор. После его смерти в 1540 г. среди венгров снова возникла сильная партия противников непопулярного в стране Фердинанда, которая поддержала притязания вдовы Запольяи в пользу ее малолетнего сына.

Разумеется, это была отличная возможность для турецкого вторжения. Сделав вид, что собирается защищать права Яна Сигизмунда, Сулейман снова вторгся в Венгрию. В 1541 г. он захватил Буду, где на протяжении почти полутора веков воцарился турецкий паша. Вскоре стало очевидно, что с этого момента эта несчастная страна будет разделена не на две, а на три части: центральную – самую большую, находящуюся под непосредственной властью Османской империи, пограничный регион вдоль северной и западной границ, оккупированный австрийской армией, и полунезависимую Трансильванию, оставшуюся семье Запольяи (Заполья).

Фердинанд I тщетно пытался изгнать турок, но так как он был занят решением проблем в Германии, где он поддерживал своего брата Карла V в борьбе с протестантскими князьями, то в 1547 г. ему пришлось в заключить мир с Сулейманом I, которому он даже пообещал ежегодно платить дань из своей части Венгрии. Габсбургам казалось гораздо проще действовать против Запольяи в расчете на то, что смогут добавить по крайней мере Трансильванию к своей малой толике, доставшейся после раздела Венгрии. Однако здесь они также встретили противодействие Польши, потому что Сигизмунд I, а после его смерти в 1548 г. его сын и наследник Сигизмунд‑Август хотели защитить Изабеллу и ее ребенка. Как и все венгерские патриоты, Сигизмунд I считал Трансильванию ядром независимой Венгрии, так как даже туркам оказалось трудно проникнуть в этот обособленный горный регион.

Переговоры с Фердинандом I, однако, были возобновлены все тем же дипломатом – монахом‑францисканцем Дьёрдем Мартинуцци, который способствовал подготовке договора 1538 г. Теперь, 14 лет спустя, обсуждался в чем‑то похожий план. Король Венгрии из династии Габсбургов снова должен был стать преемником Запольяи, в том числе и Трансильвания должна была отойти ему при условии, что он обеспечит защиту страны от турок и выделит компенсацию Яну Сигизмунду и его амбициозной матери в Силезии. Но Габсбурги были не способны и не желали выполнять эти условия. Более того, они не доверяли своим оппонентам до такой степени, что Мартинуцци был убит по приказу одного из австрийских военачальников.

Так любой договор стал невозможен, и Трансильвания стала совершенно отдельным политическим образованием сначала под властью Яна Сигизмунда Запольяи, а после его смерти в 1571 г. – другой венгерской аристократической семьи – Баториев. Эти трансильванские князья, как и их преемники в следующем веке, все горели желанием готовить освобождение Венгрии и от немцев, и от турок. Но им едва удалось заполучить несколько приграничных округов собственно Венгрии и пришлось довольствоваться созданием в границах своего княжества, особенно в его столице Коложваре[37], центра национальной жизни, где в атмосфере необычной религиозной терпимости различные протестантские и даже антитринитарские группы, которые также были в оппозиции католикам‑Габсбургам, нашли для себя возможность развиваться.

Структура автономной Трансильвании[38]была основана на взаимодействии трех официально признанных «наций», из которых две – собственно венгры и шеклеры в юго‑восточной части страны – были этническими мадьярами, в то время как третья была сформирована многочисленными немцами, называемыми саксонцами, особенно в городах. Однако большинство населения было валахами и состояло главным образом из крестьян, не имевших никаких политических прав. Они на самом деле были частью народа, называемого сейчас румынами, у которого были свои княжества в Валахии и Молдавии, но не было большой заинтересованности в объединении с ними, так как этими восточными соседними странами еще более жестко управляли турки.

Да, время от времени в Молдавии появлялись князья, которые пытались освободиться от власти османов. Как и в предыдущем веке, некоторые из них предпочитали признать над собой главенство Польши, и во времена Сигизмунда‑Августа случались вмешательства поляков в дела Молдавии. Однако происходили они главным образом не по инициативе короля, так как подобно своему отцу он старался избегать открытого конфликта с Османской империей, а по планам отдельных магнатов, которые иногда действовали в согласии с Габсбургами.

В этом отдаленном регионе Габсбурги использовали некоторых своих сторонников в Польше, потому что разделенная Венгрия не могла, разумеется, возобновить свои прежние попытки взять Дунайские княжества под свое влияние. Но и Фердинанд I – император Священной Римской империи после отречения Карла V в 1556 г., а после смерти Фердинанда в 1564 г. его преемник Максимилиан II продолжали противостоять Сулейману I Кануни Великолепному в Венгрии, всегда стремясь взять под свой контроль всю ее территорию. Однако война 1566 г. закончилась потерей важной крепости Сигетвар, осада которой стала знаменитой благодаря героической обороне города графом Миклошем Зриньи (Николаем Зринским – предводителем венгров хорватского происхождения, которого оба народа считают своим национальным героем) и смерти султана как раз накануне захвата Сигетвара.

Даже ослабление власти турок после исчезновения последнего из прервавшегося рода великих султанов – ничем не примечательного сына Сулеймана Селима II почти не повлияло на ситуацию в Венгрии. Только союз христианских государств, о котором постоянно твердил Святой престол римских пап, мог бы освободить территории, завоеванные османами. Тем не менее единственная совместная акция, осуществленная во второй половине XVI в., была ограничена морем; это была знаменитая победа в морской битве при Лепанто в 1571 г. К концу века при императоре Рудольфе II Габсбурги в одиночку предприняли военный поход с целью отвоевать Венгрию. Но после первых успехов имперских войск и победы турок в битве при Кересиге в 1596 г. продолжительная война закончилась подписанием Ситваторокского договора в 1606 г. И хотя этот договор ознаменовал конец османского нашествия и верховной власти, он не изменил границу, а оставил большую часть территорий страны в руках турок.

Эти действия австрийцев не были согласованы с одновременными действиями самого выдающегося князя Валахии Михая Храброго, который в это же самое время пытался освободить народы Румынии от турецкого господства и объединить их в национальное государство. Так как он хотел присоединить и Трансильванию, которую Габсбурги надеялись вернуть себе, ему также пришлось воевать и против войск Австрии. Именно в бою с ними он был убит в 1601 г. после столкновения с Польшей в Молдавии, где местная династия при поддержке родственных им польских кланов ограничила влияние турок, но лишь временно.

Власть турок была, разумеется, особенно жестока там, где осуществлялась напрямую и где не было независимой национальной власти, способной защитить покоренные народы. Верно, что во времена величия Османской империи ее власть была эффективна и в целом даже терпима. Но после веков свободы и культурного развития христианское население Центральной Венгрии постигла судьба, аналогичная той, которая на гораздо больший период лишила все балканские народы какого‑либо достойного существования и активной исторической роли, когда всеми их ресурсами пользовались иностранные правители, а их самых многообещающих детей мужского пола турки забирали в янычары для службы султану.

Положение Венгрии, находящейся на окраине Османской империи, было даже еще хуже в плане непосредственных последствий почти непрекращающейся войны. Опустошение, которое несла война, не достигло балканских территорий, которые теперь находились в самом центре империи. Но к Южной Венгрии, которая была уже сильно разрушена частыми вторжениями турок, случавшимися еще до начала самого ее завоевания, прибавилась еще целая полоса вдоль разделительной линии между двумя частями собственно Венгрии, которая была теперь сильно разорена. Этот район служил защитой от Габсбургов, а налоги приходилось платить и туркам, и местным венгерским властям.

Какое‑то самоуправление сохранилось в центральной части Венгрии, особенно в больших «крестьянских городах», в которых беспомощные люди объединялись для обретения чуть большей безопасности и сносных условий жизни. Но самым прискорбным было временное исчезновение всех старых центров национальной культуры, включая саму Буду, которая была сильно разрушена, а на месте сожженных дворцов турки построили казармы для турецких войск или мечети. И этот центр страны был полностью отрезан и от Трансильвании, и от северных и западных земель Венгрии и Хорватии, которые хоть и не попали под власть турок, но оказались под контролем австрийских военных властей.

 

Продвижение Габсбургов в Центрально‑Восточной Европе

 

В то самое время, когда свободная территория Центрально‑Восточной Европы так сильно сократилась в результате османского завоевания, иностранное проникновение и давление осуществлялись также и с Запада. Продвижение вперед Габсбургов, олицетворявших западный мир, разумеется, отличалось от вторжения азиатской державы, чуждой по религии и культуре, которая, уничтожив свободу и независимость в Юго‑Восточной Европе, начала делать то же самое на большей части Дунайского региона. Но то, что осталось от этого региона, тоже не могло свободно развиваться на основе национальных традиций. Правление Габсбургов хотя и было гораздо менее деспотичным и жестоким, чем власть султана, постепенно сводило на нет права государств. Немецкая Австрия была территориальной основой, а имперская корона Германии – символом тенденции к германизации и централизации вокруг иностранного источника власти. Было бы анахронизмом отождествлять режим Габсбургов, особенно в век императора Карла V, он же король Испании Карл I, против которого были многие немцы, так как он был иностранцем, с каким‑то немецким национализмом в современном смысле этого слова или видеть в космополитическом императорском дворе центр немецкой жизни. Но в восточной части тех территорий, которые Карл V с помощью своего брата Фердинанда пытался слить с империей, немецкий элемент был главной объединяющей силой и самой сильной поддержкой власти Габсбургов. И этот элемент быстро развивался в направлении более или менее просвещенного абсолютизма.

В век, который последовал за выборами после Мохачской битвы, следует четко различать два королевства, полученные Габсбургами, – Чехию и Венгрию. Что касается последней, то в ней они реально имели власть на весьма малой ее части, которая была в таком шатком положении из‑за постоянной войны или угрозы войны, что их власть едва ли можно было считать реальной проверкой правления Габсбургов в Венгрии. Но даже те венгры, которые определенно предпочитали эту власть османскому игу, вскоре поняли, что здесь они тоже находятся под властью иностранцев, которые считали Северную и Западную Венгрию лишь частью чужой территории, пригодной лишь для того, чтобы служить оборонительным рубежом для империи.

Эта оборона была настолько неадекватной, что лишь подставляла эту «свободную» часть искусственно и произвольно разделенной страны опустошительным набегам турок. Уже при Фердинанде I и Максимилиане II, а еще больше при Рудольфе II (1576–1612) венгры жаловались, что германские императоры, называвшие себя их королями, в высшей степени пренебрегали венгерскими интересами. Они действительно защищали интересы католицизма и веру, приверженцами которой оставалось большинство венгров. Но те из венгров, которые стали кальвинистами во время Реформации и были совершенно свободны в Трансильвании, подвергались преследованиям при режиме Габсбургов, который отождествлялся с Контрреформацией в такой степени и таким образом, что это наносило вред католической церкви, так как дело освобождения Венгрии казалось тесно связанным с защитой религиозной свободы для кальвинистов. Протест сейма в 1604 г. имел в этом отношении большое значение.

Сеймы, которыми венгры так гордились, все больше и больше теряли свое значение, потому что король, который в это время был германским императором, не обращал практически никакого внимания на дискуссии в организации, которая в любом случае могла представлять лишь небольшую часть исторической территории Венгрии. Не имея возможности собираться в оккупированной турками Буде, сеймы обычно заседали в Пожони (Пресбурге, с 1919 г. Братислава), которая практически была столицей «свободной» Венгрии. Но даже в этом городе, который в прошлом был важным культурным центром с университетом, основанным в великолепный период, период правления Матвея Корвина, эта культурная деятельность могла едва развиваться, так как турецкая граница находилась теперь так близко. Все это было тем более прискорбно, что освобождения от турок другой, основной части Венгрии можно было добиться лишь под руководством Габсбургов, если их часть страны считать основой для проведения военных операций. Также было очевидно, что условия, созданные на этой узкой полосе при Габсбургах, тогда распространятся на всю Венгрию.

В Чехии свободное и единогласное избрание Фердинанда I в 1526 г. не привело к началу ни гражданской войны, ни иностранного вторжения. Поэтому королевство осталось неразделенным, мир в нем не был потревожен почти на протяжении 100 лет, а власть Габсбургов хорошо упрочилась. Однако немедленно возникла спорная проблема. Это было типично для напряженных отношений между королем и сословиями. Король, как супруг Анны, сестры последнего правителя Чехии из рода Ягеллонов, настаивал на своих наследных правах, тогда как сословия считали королевский пост выборным, как и большинство венгров, и находились в гораздо лучшем положении, чем венгры, чтобы защищать устройство своего королевства. Фердинанду I удалось добиться признания своих наследных прав на не принадлежащих Чехии землях короны святого Вацлава в Моравии, Силезии и Лужице, где немецкое население играло более важную роль, чем в собственно Чехии. Здесь, в центре страны, оппозиция была гораздо сильнее, но в 1547 г. Пражский сейм был вынужден признать толкование Фердинандом того, что его супруга была признана сословиями наследницей. По этому же случаю сейму также пришлось принять ограничивающие его власть новые законы, отдав практически в руки одного короля назначение чиновников и судей.

Еще более опасным для автономии Чехии было создание Фердинандом I центральных органов управления для всех владений Габсбургов. Эти новые органы – Тайный совет и Военный совет – находились, разумеется, в Вене, в то время как Чехия сохранила лишь своих собственных канцлеров в Праге и свои собственные суды.

Еще больше, чем в Венгрии, эти ограничения политических прав были связаны с религиозными проблемами века Реформации. В Чехии гуситское движение было еще живо благодаря «Чешским (Богемским, Моравским) братьям» – хорошо организованной религиозной группе. И в то время как в XV в. антипапское движение в Чехии было также еще и антинемецким, теперь, несмотря на национальные различия, там возникло сочувствие немецкому лютеранству, которое способствовало распространению Реформации в новом королевстве Фердинанда. Так как он вместе со своим братом, императором Карлом V, был главным защитником католичества, в Чехии, как и в Венгрии, дело политической свободы и дело религиозной свободы были тесно связаны друг с другом. Более того, ввиду того, что так называемая Шмалькальденская война против протестантских князей в Германии велась вблизи границ Чехии, она имела там серьезные последствия, так как сословия, симпатизировавшие Шмалькальденскому союзу, выступали против любого участия армии Чехии в войне против этого союза и даже сформировали аналогичный союз в Чехии. Это движение распалось. Немецкие протестанты потерпели поражение в битве при Мюльберге в 1547 г., так что война не дошла до Чехии. Но после своей победы Фердинанд I ухватился за возможность совершить ответные действия, направленные против городов, которые ранее были столь могущественными. Некоторые предводители знати также были наказаны, а «Чешские братья» – изгнаны.

Лишь небольшое их число осталось в Чехии, где они находились под сильным давлением с целью вернуть их в католическую веру. Последние остатки утраквистов присоединились к лютеранам, и «компактаты», которые когда‑то примирили это умеренное крыло гуситского движения с Римом, полностью утратили свое значение и в конечном счете были отозваны по просьбе сословий. В Чехии практически не было религиозного преследования при Фердинанде I, а еще меньше – при Максимилиане II, который был признан королем еще при жизни своего отца. Этот второй Габсбург, который правил в Чехии, проявил там, как и в Германии, некоторое сочувствие протестантскому движению и в 1575 г. даже разрешил собранию представителей сословий составить проект совместного признания новых конфессий. Но этот проект никого не удовлетворил, и религиозная ситуация в стране была уже очень напряженной, когда на следующий год Рудольф II стал преемником своего отца и тоже был принят как будущий король еще до его смерти.

Вскоре Рудольф сделал Прагу местом своей постоянной резиденции и благодаря его глубоким интеллектуальным интересам смог бы снова сделать столицу Чехии важным культурным центром, если бы не усиливающаяся душевная болезнь, которая заставила его пренебрегать всеми общественными делами не только в Чехии, но и империи и других владениях Габсбургов. В последовавшем конфликте со своим братом Матвеем Рудольф получил поддержку собрания представителей сословий Чехии, за что ему пришлось заплатить гарантией свободы вероисповедания в «Грамоте Величества» от 1609 г. Но так как два года спустя он был свергнут Матвеем (Матьяшем), то запутанная ситуация в Чехии быстро привела к восстанию, с которого началась Тридцатилетняя война.

Несмотря на все свои проблемы в Венгрии и Чехии, Габсбурги в XVI в. не только были полны решимости удержать обе короны, но и планировали завладеть третьей – короной Польши. Такой успех дал бы этой немецкой династии в добавление к имперской короне власть над всей Центрально‑Восточной Европой. Несколько раз это чуть было не случилось. Ожидания Габсбургов основывались на том факте, что последний Ягеллон в Польше и Литве Сигизмунд‑Август не имел детей, хотя трижды женился. А так как и его первая, и последняя жены были сестрами Фердинанда I, ситуация была похожа на ту, которая перед Мохачской битвой дала хороший шанс представителю Габсбургов стать наследником старшей ветви той же династии Ягеллонов в Чехии и Венгрии. В Польше Габсбурги тоже пытались создать группу своих сторонников, особенно среди церковных иерархов и аристократов, и их отношения с некоторыми ведущими литовскими магнатами призваны были служить той же цели, хотя альтернатива оставить Великое княжество Литовское русскому царю и заявить права только на Польшу тоже рассматривалась.

Если, несмотря ни на что, австрийские кандидаты провалились на всех трех выборах, которые состоялись после смерти Сигизмунда‑Августа в 1572 г., это случилось по двум в равной степени важным причинам. Сам последний Ягеллон испытывал сильную неприязнь к империалистической политике своих родственников Габсбургов и их дипломатическим интригам при своем дворе и противодействовал их планам даже с еще большим дипломатическим талантом, и у него были свои собственные идеи относительно своих возможных преемников. С другой стороны, огромное большинство поляков собиралось отвергнуть любого немецкого кандидата на престол. Это особенно касалось Габсбургов с их тенденцией к абсолютизму, который представлял собой угрозу государственному устройству Польши, полностью развившемуся в эпоху Возрождения и Реформации.