Государства, законы, налоги и революции

 

 

ОБЗОР ГЛАВЫ: Может быть, поначалу у европейцев и не было материальных преимуществ, но не выиграли ли они от наличия лучшего правительства? Некоторые исследователи утверждают, что конкуренция между европейскими государствами заставила правителей снизить налоги и пошлины и гарантировать права собственности, чтобы завоевать поддержку элиты и народа. Как утверждалось, именно это дало европейцам необходимую основу для роста, который был достаточно быстрым, чтобы в конце концов опередить Азию, где огромные империи и деспотичные правители такому росту препятствовали. А когда европейские правители проводили излишне жесткую налоговую политику или были чересчур деспотичны в использовании монархической власти (как в Британии XVII в. или во Франции в XVIII в.), согласно этой точке зрения, революции их свергали и несли свободу.

По сути, великие европейские революции XVII–XVIII вв. были не результатом уникальных политических процессов, а частью длительных волн государственного образования и общественных конфликтов, наблюдаемых и в Азии, и в Европе. Кроме того, экономический лидер Европы XIX в. – Британия – на протяжении всего XVIII в. имела самые высокие налоги и пошлины в Европе, гораздо более высокие, чем в любой азиатской империи!

И в Европе, и в Азии в XVII–XVIII вв. правители стремились усилить свои позиции за счет местных элит и реагировали на политические кризисы насаждением все более ортодоксальных религиозных взглядов. Основным исключением была Британия, в которой в конце XVII – начале XVIII в. окрепший парламент, уникальное англо‑саксонское право, религиозный плюрализм и веротерпимость привели к созданию уникального государства.

 

ИЗ ПРЕДЫДУЩИХ глав мы знаем, что экономическая история мира до 1800 г. представляла собой циклы и волны умеренных изменений. Реальная заработная плата росла и снижалась, производительность сельского хозяйства и доходы в одних частях Европы росли, а в других – падали. К 1800 г. в отдельных частях Европы наблюдался значительный прирост в производительности сельского хозяйства, но население росло опережающими темпами, так что доходы рабочих начали падать даже в Лондоне во второй половине XVIII в. и в Амстердаме в первой половине XIX в. А в 1848 г. фитофтороз, поразивший картофель, привел к голоду по всей Европе.

Между тем производительность сельского хозяйства в Азии, хоть она и оставалась очень высокой, не только перестала расти, но после 1800 г., судя по всему, начала снижаться. А после стремительного роста населения в Азии в XIX в. доходы резко упали. Если бы на рис. 5.1 были приведены данные лишь за 1800–1849 г., мы, скорее всего, сказали бы, что мировая экономика в конце XIX – начале XX в. будет развиваться примерно так же, как и в предыдущие пять веков. Многие регионы – Италия и Австрия в Европе, Китай и Индия в Азии, скорее, были близки к тому, чтобы поставить новые рекорды в падении уровня жизни, чем в достижении новых высот.

Однако эта мрачная картина не объясняет нам, что же произошло в XIX в. Как мы видели, в конце XIX в. произошел резкий разрыв с прошлым, когда реальные доходы в Европе внезапно устремились вверх, причем раньше всего он начался и достиг наибольшей величины в Британии. Как это могло произойти?

Многие исследователи призывают нас искать ответ в правилах, по которым жили люди – иными словами, в их правительстве. «Институционалисты», как называют данных исследователей, утверждали, что правила, в соответствии с которыми люди владели собственностью, или свободы, которыми обладали люди в получении денег и их вложении, являлись решающими компонентами, сделавшими экономический рост возможным. Считалось, что цензура, высокие налоги, произвол правителей, власть духовенства и раздутая бюрократия были препятствиями на пути к изменениям и прогрессивным технологиям. Были ими и привилегии, даровавшиеся цехам или производителям, которые удушали конкуренцию, а также высокие пошлины, препятствовавшие торговле. Напротив, как утверждали институционалисты, свободный и открытый рынок, низкие налоги и компактность бюрократии, безопасность собственности, содействие развитию торговли и ограничения власти правительства были необходимыми условиями быстрого экономического роста.

Поэтому эти исследователи утверждают, что для понимания возвышения Запада необходимо выделить специфические черты европейских государств. Было ли что‑то особенное в этой группе средних по размеру государств, часто находившихся в состоянии войны и всегда конкурирующих, и в природе их правительств, содействовавших экономическому прогрессу? А главное – что было особенного в британском правительстве (ведь именно Британия возглавила Европу в процессе индустриализации), что благоприятствовало экономической модернизации? Может ли быть так, что именно политические революции, свергшие королей в Британии в 1640 г. и во Франции в 1789 г., проторили путь для шедшей за ними промышленной революции со всеми вытекающими последствиями? Эти вопросы мы рассмотрим в данной главе.