Правонарушения в отношении лица

 

1. Нарушение владения (Trespass). Каждое действие, которое нарушает права владения, принадлежащие человеку в отношении его собственного тела, является trespass и дает основание для иска, причем не требуется доказывать наличие прямых потерь или убытков.

Существует три вида этого рода деликтов: угроза физическим насилием (assault), насилие (battery) и незаконное лишение свободы (false imprisonment); это те же виды деликтов, которые мы рассмотрели в уголовном праве. Нормы о гражданских правонарушениях не различают, однако, разной степени насилия, оставляя для присяжных свободу усмотрения при определении соответственного размера денежного возмещения.

Однако, есть один вид процессуальной защиты (возражение для ответчика) по гражданскому trespass, которым не может воспользоваться обвиняемый, привлеченный к уголовной ответственности, в случае большей серьезности насилия, а именно ссылка ответчика на согласие со стороны истца. Trespass – есть вмешательство во владение истца против его воли или, по меньшей мере, без его согласия. Поэтому наличие согласия истца на такое вмешательство устраняет гражданский иск (volenti non fit injuria). Поэтому в случае покушения на «самоубийство по сговору» или в случае «борьбы за приз» оба участника могут быть привлечены к ответственности, но никто из них не может предъявить к другой стороне гражданский иск о насилии.

Однако, одно лишь то обстоятельство, что истец знал о грозящей опасности, не означает «согласия» истца в указанном выше смысле; например, если рабочий знал, что по соседству с его рабочим местом происходит опасный производственный процесс, но не сказал об этом, боясь потерять службу, то это не означает его «согласия». «Согласие» не служит также возражением, если ответчик по закону или на другом основании обязан был охранять истца. Во всяком случае согласие истца должно быть подлинным, основанным на действительном понимании характера правонарушения, а не только кажущимся.

2. Намеренное причинение вреда иное, нежели «trespass». Только недавно суды обратили внимание на физический вред, причиненный без «нарушения владения» или «небрежности». Общее право знало немногое о нервных потрясениях, которые оно поверхностно рассматривало, как «состояние уныния». Но физическое действие нервных потрясений было очевидно в одном деле, рассмотренном в конце XIX в.: ответчик, имея намерение пошутить, сознательно сообщил истице, что с ее мужем произошел несчастный случай и что муж находится в госпитале. Это сообщение было ложным, о чем ответчик хорошо знал. В результате истица серьезно заболела. Отметив, что по этому вопросу нет прецедентов, судья решил, что истица может требовать возмещения убытков за тот физический вред, который для нее возник, и эта точка зрения с тех пор утвердилась. Существенным является (как отметил председательствующий судья в Апелляционном суде по одному недавнему делу), что ответчик «намеренно совершил действие, рассчитанное на причинение физического вреда истцу – и на деле тем самым причинил ему физический вред».

Повидимому, в этого рода делах требуется причинение вреда непосредственно истцу.

В большинстве из тех немногих прецедентов, которые относятся к этому вопросу, действие выразилось в форме устного заявления. Не может быть, однако, сомнения в том, что такие более определенные акты, как посылка истцу пищи, рассчитанная на то, что истец от нее заболеет, снятие задвижки со сходен, по которым он должен пройти, если они будут иметь результатом физический вред для истца, служат основанием для иска, хотя они и не являются trespass (нарушением владения).

Не требуется также, чтобы действие ответчика было ближайшей причиной. В одном деле ответчик бросил на рыночную площадь горящую куклу. Лицо, на прилавок которого кукла упала, взял ее и отбросил от себя так далеко, как мог, не подумав о последствиях. Кукла упала на истца и повредила ему глаз. Ответчик понес ответственность перед истцом, которого он не знал и которому он не намеревался причинить ущерб. Этот случай ясно показывает, что не требуется умысла причинить ущерб (в обычном понимании этих слов) для того, чтобы ответчик понес ответственность за trespass.

3. «Небрежность». Мы подошли теперь к одному из самых спорных и загадочных вопросов в области обязательств из правонарушений, касающихся как личности, так и имущества.

В теории правовое понятие небрежности представляется ясным. Это – упущение выполнить обязанность, возложенную действующим правом на ответчика в отношении истца. Оно отлично от упущения выполнить обязанность, вытекающую из договора или из отношений по доверительной собственности; небрежность (в редких случаях) является одновременно гражданским и уголовным правонарушением.

Необходимо всегда помнить, что существо небрежности заключается в упущении что‑либо сделать, а не в положительном действии. Можно сказать: «он допустил небрежность», но выражение «небрежное действие» содержит противоречие в самом себе. Было бы абсурдно характеризовать то, что сделал ответчик с куклой (см. выше), как случай небрежности. Повидимому, сознавая это, большинство судебного присутствия отнесло это дело к случаям trespass. Ныне, когда найдена возможность признавать гражданскими правонарушениями вредоносные действия, которые не могут быть отнесены к trespass, но которые причиняют физический вред, надо надеяться, что природа «небрежности» станет более ясной.

Трудность, однако, заключается в том, чтобы определить, при каких именно условиях право, помимо случаев договора или доверительной собственности, возлагает определенную обязанность на ответчика в отношении истца так, что упущение выполнить эту обязанность является небрежностью. Такого рода обязанности были весьма малочисленны в общем праве, отличавшемся духом крайнего индивидуализма. Вот почему до начала XIX в. почти не было сообщений о случаях небрежности, которые бы слушались в судах общего права. В силу изменившихся идей и обстоятельств, изменилось и право; и судьи, постепенно отражая общественное мнение, начали создавать доктрину о «небрежности». Однако, едва ли публика представляет себе ограниченный объем этого понятия.

«Небрежностью» в юридическом смысле называется отсутствие той заботливости или умения, которую ответчик обязан применить в отношении истца. Если оставить в стороне обязательства из договоров и доверительной собственности, то можно назвать четыре категории случаев, когда такая обязанность имеет место под страхом гражданской ответственности.

а) При наличии особых отношений между сторонами. Сюда относятся известные случаи обязанностей железных дорог перевезти или доставить в сохранности багаж пассажира, или обязанности врача или сиделки проявить надлежащую заботливость и умение в отношении пациента. По существу здесь налицо договорные отношения, которые и рассматриваются, как таковые. Эти случаи, как мы видели, играли серьезную роль в развитии простых договоров; но они являются и старейшими случаями, когда возникал вопрос о небрежности. То обстоятельство, что они были отнесены к категории договорного права, долгое время задерживало развитие норм, регулирующих «небрежность». Ныне отнесение этих случаев к «небрежности» имеет практическое значение тогда, когда ответчик ссылается на отсутствие каких‑либо договорных отношений с истцом, например, когда пациентом является ребенок, а врач приглашен его родителем, или когда пассажирский билет приобретен не самим пассажиром, а его хозяином.

б) Владельцы земли и технических сооружений несут, как таковые, определенные положительные обязательства в отношении разных лиц, с которыми они соприкасаются. В отношении лиц, которые вступают на их участок или пользуются этими сооружениями по праву или по приглашению владельцев, последние обязаны соблюдать необходимую заботливость для того, чтобы эти лица не потерпели вреда от опасностей или дефектов, связанных с этим участком или сооружением.

В отношении тех лиц, которые допускаются на участок или к пользованию сооружением без приглашения или при отсутствии права требовать такого допуска или пользования, владелец обязан лишь принять меры к предупреждению их о грозящей опасности, поскольку последняя ему (владельцу) известна; в отношении их он не обязан принимать меры к устранению таких недостатков. В отношении же правонарушителей (trespassers) он обязан лишь не создавать для них «западни», что, конечно, означало бы не небрежность, а намеренное действие с его стороны.

Обязанность заботиться о безопасности технических сооружений, которая ныне толкуется весьма распространительно в силу постановлений фабричного законодательства, до недавнего времени толковалась весьма ограничительно в отношении работников физического труда; ограничительное толкование вытекало из доктрины о «совместной службе». Эта странная доктрина гласила, что наниматель не несет ответственности за увечье, причиненное рабочему ему сотоварищем по работе того же рода, за исключением случаев, когда будет доказана личная небрежность нанимателя. Это учение является анормальным исключением из того правила, согласно которому (как мы видели) хозяин несет ответственность за правонарушения своего служащего, совершенные последним при исполнении служебных обязанностей.

Учение «о совместной службе» сохранило силу и поныне, но действие его значительно ограничено различными актами об ответственности нанимателей, а там, где эти акты не имеют применения, – актами о компенсации рабочих (за увечья и профессиональные болезни), ибо по таким делам не требуется вовсе доказательства небрежности или какого‑либо правонарушения. Однако, все же иногда попадаются ссылки на доктрину «совместной службы».

в) Лицо, продающее или дающее в пользование или на сохранение какую‑либо вещь, относительно которой ему известно, что она предназначается для определенных целей или что ею надо пользоваться определенным образом, должно применять меры к предупреждению будущих пользователей об опасностях, связанных с держанием этой вещи или о пользованием ею. Так, например, отправитель, сдавший перевозчику вещь, которая при обычных условиях перевозки может дать утечку или взорваться и тем самым причинить убытки, должен возместить всякие потери, которые в результате этого возникнут для перевозчика, если только он (отправитель) прямо не предупредил перевозчика об опасности. Нечего и говорить, что в этих случаях отправитель не может возлагать ответственности на перевозчика за свои убытки.

г) Если лицо само или через посредство своего служащего пользуется вещью, которая при неумелом обращении с нею может причинить ущерб третьим лицам, приходящим в соприкосновение с этой вещью, то такое лицо обязано применить надлежащую заботливость для того, чтобы предупредить означенный ущерб. Например, механик, приглашенный для починки газового счетчика в помещении, принадлежащем хозяину истца, так небрежно выполнил работу, что истец, спустившись со свечей для исполнения своих служебных обязанностей в погреб, где находился счетчик, был сшиблен с ног происшедшим взрывом и потерпел увечье; в этом случае механик понес ответственность перед истцом, хотя между этими лицами не было договорных отношений.

Во всех случаях исков, основанных на небрежности, могут возникнуть основания для того, чтобы ответчик выставил возражение, именуемое ссылкой на небрежность потерпевшего («смешанную вину»). Возражение это заключается в ссылке на то, что, если даже признать небрежность ответчика, то надо заключить, что истец в данном случае не потерпел бы ущерба, если бы он со своей стороны также не проявил небрежности. Например, А едет по дороге в неправильном направлении. Б – пешеход, не ожидая движений транспорта в этом направлении, переходит дорогу, не посмотрев, однако, налево; в результате машина А причиняет Б увечья.

Если присяжные решат, что несчастный случай не имел бы места при надлежащей осмотрительности Б, то последний не получит от А возмещения; хотя prima facie проявил небрежность последний. В практике разрешение этого вопроса наталкивается на значительные затруднения, причем сомнения слишком часто разрешались в пользу владельцев машин.

Доктрина «смешанной вины» не пользуется, однако, особой популярностью у судей; было установлено несколько строгих правил, ограничивающих ее действие. Например, если предшествующая небрежность ответчика принудила истца спешно принять решение в критический момент, то он (истец) не несет последствий смешанной вины только потому, что он не сумел избрать лучшую из возможностей. Если истцом является ребенок, то от. него не ожидается той же степени умения избежать опасности, как от взрослого человека; всякое поведение ответчика, побудившее ребенка совершить поступок, который привел к ущербу для ребенка, исключает возможность для ответчика ссылаться на небрежность ребенка («смешанную вину») или даже на его правонарушение. Так, например, Палата лордов признала, что железная дорога несет ответственность за вред, причиненный детям поворотным кругом для паровозов, ибо вход на поворотный круг не был заперт, так что дети могли туда проникнуть, хотя дети в этом случае несомненно были правонарушителями.

До недавнего времени смешанная вина, допущенная совершеннолетним, на попечении которого находится ребенок, могла лишить последнего права иска из небрежности. Это правило, которое давно подвергалось суровой критике со стороны судей, ныне, можно сказать, перестало действовать вместе с доктриной об «identification».

В общем нельзя сказать, что учение о «смешанной вине», как оно принято в общем праве, находится в удовлетворительном состоянии; лучше было бы принять правило морского права, применяемое в случаях убытков, причиненных судну или грузу столкновением на море: убыток обеих сторон, вытекающий из столкновения, в котором виновны обе стороны, должен быть распределен пропорционально степени вины каждого судна, или, при невозможности определить степень вины, – поровну.

Наконец, в связи с небрежностью, надо коснуться вопроса, недавно поднятого в судах, именно до каких пределов небрежность, которая prima facie относится к одному лицу, может служить основанием для иска со стороны другого лица, фактически от нее пострадавшего.

В недавно слушавшемся деле было признано, что небрежность со стороны слуги ответчика, который допустил, чтобы его механическая тележка переехала ребенка и причинила повреждение последнему в присутствии матери, умершей от потрясения, дает основание для иска со стороны мужа покойной об убытках, связанных с тем, что муж в своих занятиях не может более пользоваться помощью жены. Надо отметить, что это был вопрос не об «отдаленности ущерба», но об «отдаленности причинной связи». Затем этот вопрос может быть поднят только в случаях небрежности, в отличие от умысла, так как нет сомнения, что если бы ответчик переехал девочку, или даже только напугал ее с обдуманным намерением вызвать потрясение у ее матери, то он был бы ответствен на основании нормы, установленной четверть века тому назад, за ущерб, проистекающий из сознательно вызванного нервного потрясения.

Заключительные стадии упомянутого дела не приведены в отчетах. Но очевидна слабость аргументов, которыми руководствовалось большинство судей в этом деле. Если их рассуждение было правильно, то тот факт, что ребенку, о котором идет речь, действительно было причинено повреждение, не может иметь никакого значения. Достаточно было бы того, что какой‑нибудь взволнованный сосед принес бы матери ложное сообщение, но с полным убеждением в его правильности, о причинении повреждений ее ребенку, хотя бы в действительности ребенок не пострадал. Кроме того, любой человек из толпы, видевший несчастный случай, который произошел по небрежности ответчика, мог бы вчинить иск за ущерб. Несомненно, что подобная перспектива может нравиться адвокатам. Но соответствует ли она достоинству английского права или английского характера?