Правонарушения, касающиеся бытовых и договорных отношений

 

1. Обольщение (Seduction). Мы имеем тут дело с удивительно неловкой попыткой приспособить старый тип иска, вытекающий из законов четырнадцатого века о работниках, к деянию, заключающемуся в развращении женщины. Сама женщина не может возбудить иск, так как ей препятствует в этом принцип, гласящий: volenti non fit injuria. Но если последует рождение ребенка или серьезное заболевание, то ее родитель, в случае, когда она живет дома, или ее наниматель, если она находится на службе, может вчинить иск о лишении услуг. Если истец этот иск выиграет, то ущерб будет теоретически возмещен ему, и он не обязан по закону использовать возмещение в интересах женщины. Излишне говорить о многочисленных странностях этого иска, который сейчас не очень распространен. Вероятно самая худшая его сторона заключается в том, что он не может быть предъявлен подлинному нанимателю, который слишком часто как раз и бывает виновником в происшествии.

К мужчине, укрывающему чужую жену, или к женщине, «соблазнившей» чужого мужа, предъявляется иск о лишении – супружеской общности жизни (loss of consortium). Вследствие возросшей в последнее время свободы супружеских отношений и изменений, внесенных законами о разводе, этот иск почти исчез, но в последнее время замечается его возрождение.

2. Лишение услуг (deprivation of services). Это еще одно правонарушение, исторически вытекающее из законов о работниках. В средние века кража сервов представляла – обычное правонарушение; после их освобождения парламент и суды должны были принять меры против переманивания слуг. Однако, теперь, когда отношения между хозяином и слугой основаны на договоре, истец должен при иске о лишении услуг доказать, что между слугой и им действительно существовал связующий договор о предоставлении услуг, который ответчик побудил слугу нарушить, или, что он, ответчик, сознательно укрыл у себя слугу, после того как тот нарушил договор. Таким образом, этот иск представляет собой только один из видов более широкого типа исков о содействии нарушению договорных отношений, о котором речь будет ниже. Кроме того, этот иск не может быть вчинен при трудовых конфликтах.

3. Склонение к нарушению договора. Это правонарушение возникло только в прошлом столетии. Оно ведет свое начало от решения большинства судей Суда королевской скамьи, применивших нормы статутов о работниках к делу о сманивании человека, которого конечно нельзя было бы назвать «слугой», со службы у истца. Это решение, возбудившее большие споры среди юристов, стало постепенно толковаться расширительно, пока, наконец, не было, повидимому, признано, что сознательное и без законного основания склонение одной из сторон в юридически обязательном договоре нарушить его к ущербу другой стороны представляет собой правонарушение. Но и сейчас сомнительно, относится ли эта доктрина к особого типа договорам, как, например, договор о постройке дома. Однако, она бесспорно прилагается почти ко всем видам договоров, устанавливающих длительные отношения между сторонами, как, например, отношения продавца и «постоянного» покупателя, хозяина и агента, нанимателя и служащего. Кроме того, указывалось даже, что уговаривание кого‑либо без достаточных оснований не вступать в договорные отношения с другим лицом, которое имеет серьезное право рассчитывать, что договор будет заключен, также составляет правонарушение, служащее основанием для иска. Но, повидимому, правильнее то мнение, что подобное действие со стороны одного лица не может служить основанием для иска. Иск о склонении к нарушению договора не может быть вчинен в связи с трудовым конфликтом.

4. Заговор и вмешательство в ведение предприятия (Conspiracy and interference with business). Это не вполне ясное и неточно очерченное правонарушение, сущность которого вызывает много сомнений. Мы уже обсудили природу заговора (conspiracy) как уголовного преступления, так что здесь надо только добавить, что исторически доктрина о заговоре как гражданском правонарушении вытекла из попытки ограничить деятельность трэд‑юнионов, после того как закон 1871 г. установил, что эта деятельность более не создает виновности членов трэд‑юнионов в заговоре, как уголовном преступлении. В знаменитом решении Палаты лордов содержится важная оговорка, определяющая, что понятие заговора не может быть использовано для препятствия законной борьбе трэд‑юнионов; однако, эта оговорка не дала определения важному слову «законная». Тем не менее иск из заговора был с большим успехом применен с целью приостановить «бойкот» непопулярных нанимателей со стороны трэд‑юнионов. Когда Акт о трудовых конфликтах 1906 г. (Trade Disputes Act 1906) отменил такое применение этой доктрины, то иски из заговора, как гражданского правонарушения, почти исчезли из практики судов. Однако, ввиду того, что применение Акта о трудовых конфликтах ограничено, остается в силе общая доктрина, гласящая, что в случае, если двое или более лиц вступают в заговор с целью причинения ущерба другому лицу, особенно в отношении его промысла или предприятия, и ущерб оказывается причиненным, то пострадавший имеет право иска из заговора, как гражданского правонарушения, против участников заговора, однако только тогда, когда последние не защищены Актом о трудовых конфликтах. Интересную попытку применения этой несколько неопределенной доктрины представляет Акт об аукционах 1927 г. (Auctions Act 1927), который стремится предотвратить так называемые Knock‑outs, т. е. секретные соглашения между участниками аукциона о том, чтобы не конкурировать друг с другом для того, чтобы цена какого‑либо предмета оказалась ниже, чем в случае соревнования между участниками. Правда, что всякая попытка нарушить предписания этого закона может преследоваться в уголовном порядке, а гражданское правонарушение, устанавливаемое этим законом, называется «обманом» (fraud), а не заговором. Но, по существу, зло, против которого направлен этот закон, представляет собой, конечно, заговор. Повидимому, закон относится только к аукционной продаже товаров, а не недвижимости.

Еще более неопределенна доктрина о правонарушении «вмешательством в ведение предприятия» (interference with business) посредством насильственных действий, именно, угроз, шума, может быть даже ложных утверждений, на которую иногда субсидиарно ссылаются, но ее практическое значение сомнительно. Хотя по специальной оговорке закона 1906 г. эта доктрина не может применяться к трудовым конфликтам, но возможно, что она восстановлена в отношении некоторых дел разделом третьим Акта о трудовых конфликтах и о трэд‑юнионах 1927 г. (Trade Disputes and Trade Unions Act 1927), где говорится об угрозах и запугивании.

5. Обман (Fraud). Мы уже видели, что обман, т. е. сознательное введение в заблуждение, может в некоторых случаях лишить силы договор, по видимости действительный. Но в 1789 г. к удовлетворению юристов было вынесено решение, что обман, ведет ли он к заключению договора или нет, может служить основанием для самостоятельного иска о правонарушении, чем обман отличается от добросовестного сообщения ложных фактов, которое хотя и может сделать договор недействительным, но не служит основанием для самостоятельного иска о возмещении ущерба (за некоторыми исключениями).

Особое значение этого решения заключается в том, что даже в случае, когда речь идет о договоре, иск об обмане может быть вчинен лицом, не являющимся стороной в договоре, если ответчик стремился к тому, чтобы истец действовал, исходя из его обманных утверждений, и он, истец, так и поступил к собственной невыгоде. Так, в одном хорошо известном деле, отец истца купил у ответчика ружье, заявив, что он сделал это приобретение для себя и своего сына, причем ответчик преднамеренно дал неправильные сведения относительно мастера, сделавшего ружье, и состояния этого ружья. Когда ружье было в руках у истца, оно взорвалось и тот потерпел серьезное повреждение. Ему было присуждено возмещение ущерба. Хотя это было, очевидио, решено, исходя из правонарушения – обмана, возможно, что в наши дни подобное дело трактовалось бы как дело о небрежности при поставке опасного товара. Однако, не может быть сомнения, что обман в качестве самостоятельного правонарушения полностью признается. Единственное затруднение заключается в точном выяснении характера убытка, именно, идет ли речь об убытках в отношении личности, имущества или торговой деятельности.

Однако, важно знать точные условия успешности иска об обмане (action of fraud or deceit). При подобном иске истец должен доказать: 1) что ответчик намеренно сделал ложное сообщение о фактах; 2) что истец не знал об его ложности; 3) что это сообщение сделано с тем, чтобы истец действовал, доверяя этому сообщению; 4) что истец действительно так действовал; 5) что вследствие этого истец потерпел убыток, поддающийся денежной оценке. Отсутствие условий 3‑го и 4‑го препятствует, например, человеку, имя которого было подделано под чеком, вчинить иск о возмещении ущерба против виновного в подлоге.