Сфера компетенции науки. Критерии научности.

Производство научного знания происходит на двух уровнях эмпирическом и теоретическом. Эмпирический уровень предполагает знание, основанное на взаимодействии с предметом исследования при помощи органов чувств, здесь важны: наблюдение, индукция, эксперимент. Важнейшей категорией этого уровня производства научных знаний является факт. Вся система исследований это сбор систематизация и обобщение фактов для перехода на новый уровень производства научного знания – теоретический уровень. Теоретический уровень направлен на познание сущностных характеристик объекта. Он не предусматривает непосредственный чувственный контакт, здесь важны гипотеза и теория. Гипотеза – одна из форм теоретического знания содержащая предположение, основанное на ряде фактов и нуждающееся в доказательстве. Опытная проверка ее либо отвергает, либо подтверждает и переводит в разряд теории. Теория – высшая форма организации достоверного знания, это система взаимосвязанных утверждений и доказательств. Цель теории полное объяснение связей и взаимодействий реальностей и выяснение её закономерностей. По Карлу Попперу – научная теория должна быть непротиворечива и фальсифицируема (т.е. допускать возможность опровержения). Научный закон – следующий уровень теоретического знания, который обозначает связь, отношение между явлениями и процессами он объективен и всеобщ для конкретного класса вещей явлений процессов. По Юму – никаких физических законов в принципе не существует, а есть привычка человека повторяющееся явление объединять в законы. По Канту – законы не извлекаются из природы, а предписываются ей нашим сознанием, т.е. не имеют под сдобой объективной (не зависимой от субъекта) реальности. С точки зрения китайцев закон, это то, что предписано разумному существу, а не бездушной природе, то утверждения европейцев о наличие законов природы, для них смехотворны. Позитивистский взгляд на физические законы – физические законы смысла не имеют, но имеют право на некоторую объективность. По Максу Планку – если тот или иной процесс воспроизводится, то это дает право считать, что за этим процессом существует некая глубинная реальность, которая очень важна для естественнонаучного поиска. Специфика научного познания мира основана на методологическом нон-теизме. Методологический нон-теизм – подход который предполагает вхождение в научную сферу только тех процессов и феноменов которые могут быть объяснены исключительно естественными причинами. Наука всегда предполагает наличие предшествующей ситуации чего-либо или предшествующей причины (из ничего ничто не возникает). Наука ничего не может сказать о причине всех причин – этот вопрос выносится за рамки научного исследования. Ученые всегда оперируют конечными причинами, а не абсолютом, богом и т.д. Ученый всегда принимает во внимание естественную причину изучаемого явления, и эта причина должна укладываться в господствующую парадигму. Если что-либо ученый объяснить не может, то может сказать что рано или поздно этот пробел может быть устранен дальнейшим развитием науки (новая теория). Наука не руководствуется целевыми причинами, эти вопросы более относятся к вопросам философии и теологии. Бог не может быть предметом изучения для науки. Т.о. наука будет всегда нейтральна в отношении первопричины мира. Если ученый игнорирует в своих исследованиях роль бога, то это не говорит о его атеизме, просто он не выходит за рамки компетенции своей дисциплины.

 

22. Крушение классических псевдо-интуитивных представлений о мире, как пример непостижимости предельных оснований реальности.

В XX в. были поставлены под сомнение три допущения ньютоновской физики: 1. Реализм - Ньютон считал, что теории описывают мир как он есть, независимо от наблюдателя. Пространство и время рассматривались как абсолютная структура, в которой происходят все события, независимо от системы координат наблюдателя. «Первичные» ка­чества, такие как масса и скорость, которые могут быть выражены математи­чески, признавались объективными характеристиками реального мира. 2. Детерминизм - Ньютон полагал, что будущее любой системы движущейся материи можно предсказать на осно­вании точного знания ее нынешнего состояния. Вселенная, от частиц до планет, управляется одними и теми же непреложными законами. 3. Редукционизм - Ньютон находил, что поведением мельчайших составных частиц определяется поведение целого. Любые переме­ны заключаются лишь в перераспределении частей, которые сами по себе остаются неизменными. Этот образ природы-машины, подчиня­ющейся законам повлиял на развитие науки и мысли на Западе. Взгляд на мир как на часовой механизм привел к деисти­ческим представлениям о Боге как часовщике, сделал дело и ушёл. В XVIII в. ньютоновская механика получила дальнейшее развитие. В XIX в. в физике появились новые виды концептуальных схем, такие, как электро­магнитная теория или кинетическая теория газов. Однако основные допуще­ния оставались неизменными. Предполагалось, что все законы можно вывести если не из механики частиц, то из законов, управляющих несколькими ви­дами частиц и полей. Все три допущения - реализм, детерминизм и редукционизм - были поставлены под сомнение физикой XX в. Некоторые эксперименты, привели ученых в замешатель­ство, и потребовали использования одновременно и корпускулярную, и волно­вую модели для объяснения обоих видов явлений. Урав­нение Эйнштейна для фотоэлектрического эффекта и исследование Комптоном рассеивания фотонов показали, что свет перемещается отдельны­ми порциями с определенной энергией и импульсом, что напоминает поведение потока частиц. С другой стороны, электроны, которые всегда считались частицами, демонстрировали эффект интерференции (как волны). Это назвали корпускулярно-волновым дуализмом (КВД), что наблюдается во всей атомной физике. Подверглась конверсии и единая модель атома. Предложен­ная Н. Бором модель атома - электроны-части­цы следуют по орбитам вокруг ядра. Но учитывая КВД, в квантовой теории атом вообще не может быть изображен. Можно попытаться представить модели вероятностных волн, наполняю­щих пространство вокруг ядра, подобно вибрациям трехмерной симфонии музыкальных тонов невероятной сложности. Атом недоступен для непосредственного наблюдения и чув­ственного восприятия. Его даже невозможно ясно описать с помощью та­ких классических понятий, как пространство, время и причинность. Поведе­ние микроскопических частиц принципиально отлично от поведения обыч­ных объектов. Мы способны с помощью статистических уравнений описать, что происходит при эксперименте, но не можем приписать обитателям атом­ного мира знакомые нам классические атрибуты. Распространение в последнее время квантовой теории на ядерную и су­бъядерную сферы подтвердило вероятностный характер ранней теории. Квантовая теория поля - это обобщение квантовой теории, которое со­гласуется со специальной теорией относительности (СТО). Она была с большим успехом применена к электромагнитным субъядёрным взаимодействиям (квантовая хромодинамика, или теория кварков) и к теории электрослабых взаимодействий. По Н. Бору, мы можем говорить об атомной системе лишь с экспериментальной точки зрения. В каждом эксперименте мы обязаны принимать во внимание взаи­модействие между субъектом и объектом. Между процессом наблюдения и наблюдаемыми объектами нельзя провести четкой границы. Мы являемся действующими лицами, а не просто наблюдателями, и выбираем те инстру­менты, которыми будем пользоваться при проведении эксперимента. В отношении индивидуальных событий квантовая тео­рия обычно предсказывает лишь вероятность: мы можем пред­ставить, когда распадется половина из большого числа радиоактивных ато­мов, но не можем предугадать, когда распадется тот или иной конкретный атом. Принцип неопределенности Гейзенберга говорит, что чем точнее мы можем определить координаты электрона, тем менее точно мы можем найти его импульс, и наоборот. В своих поздних работах Гейзенберг писал, что неопределенность - это объективная черта природы, а не следствие ограниченности человечес­кого знания (как считают некоторые). Другой крупной революцией в физике XX в. стала тео­рия относительности Эйнштейна, а также вытекающее из неё новое понимание простран­ства и времени. Для Ньютона и классич. физики пространство и время были отделимы друг от друга и абсолютны. Пространство - пу­стой сосуд, в котором каждый объект занимает свое определенное мес­то. Время одинаково для всех наблюдателей, течет единообразно и универсально. В 1905 г. Эйнштейн (25 лет) изложил специальную теорию относительности (СТО). Попытка найти симметрию в уравнениях для движущихся электромагнитн. полей и экс­перименты Майкельсона-Морли со светом, привели его к постулату о неиз­менности скорости света для любого наблюдателя. Последствие этой гипотезы - пространство и время не независимы друг от друга, а объе­динены в пространственно-временной континуум. Разделение двух событий в пространстве варьируется в зависимости от наблюдателя, временное разде­ление также варьируется, однако обе эти вариации определенным образом соотносятся друг с другом. В 1915 г. Эйнштейн, развивая предыдущие идеи, предложил об­щую теорию относительности (ОТО), в которую была включена и гравитация (геомет­рия пространства подвергается воздействию со стороны материи, а гравита­ция изгибает пространство, сообщая ему четырехмерную кривизну). подтверждение этого постулата было получено в 1919 г., когда во время затмения было замечено, что лучи отдаленных звезд несколько искривляют­ся под влиянием гравитационного поля солнца. Время также сокращается под действием гравитации, и часы замедляются, как и при относительном движении. В 1959 г. очень точные эксперименты в Гарварде показали, что частота фотона, летящего от основания здания до последнего этажа, не­сколько изменяется из-за разницы в гравитационном поле. Один из наиболее поразительных выводов из общей теории относитель­ности состоит в том, что вселенная может быть конечной, искривленной и не иметь границ (то есть быть закрытой), а не бесконечной (то есть открытой). Если это так, то человек, отправляющийся с Земли в космос в одном направлении, может, в конце концов, вернуться с другой стороны. Вполне понятно ощущение Джеймса Джине, который в 1930-х гг. писал: «Вселенная начи­нает напоминать скорее великую мысль, а не великую машину. Разум больше не кажется случайным гостем в сфере материи».