Совершенствование нормы об ответственности за доведение до самоубийства

 

Доведением до самоубийства является склонение к самоубийству путем угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего.

Преступное деяние, предусмотренное ст. 111 УК ДНР [1], представляет собой значительную общественную опасность. В настоящее время в законодательстве ДНР ответственность за доведение до самоубийства или покушение на него предусмотрена не только ст. 111 УК ДНР, но и другими статьями действующего УК ДНР в качестве обстоятельства, отягчающего ответственность, где в качестве отягчающего признака указаны «иные тяжкие последствия».

Исходя из конструкции и места статьи 111 УК ДНР в системе уголовно-правовых норм, объективную сторону можно характеризовать как деяние, направленное на доведение потерпевшего до самоубийства или покушения на самоубийство. Преступные последствия имеют альтернативный характер, ими могут быть как самоубийство потерпевшего (предусматривает смерть потерпевшего), так и покушение на самоубийство (отсутствие смертельного исхода). Преступление будет считаться оконченным с момента непосредственного совершения акта суицида, независимо от наступления фактических последствий.

При исследовании состава преступления, предусмотренного ст. 111 УК ДНР, требует анализа вопрос об использовании в диспозиции термина «покушение на самоубийство».

Поскольку состав ст. 111 УК ДНР имеет своей особенностью то обстоятельство, что смерть потерпевшего происходит непосредственно от его самостоятельных действий (либо бездействий), а не от действий виновного (например, удара предметом, выстрелом из оружия), то термин «покушение» относится к характеристике действий самого потерпевшего.

Данный термин в УК ДНР используется применительно к покушению на преступление в целом, как к разновидности неоконченного преступления. Поскольку по формальным признакам (реальный характер действий/бездействий; незавершенность данных действий/бездействий; незавершенность по объективным причинам, не зависящим от воли лица) покушение на преступления и покушение на самоубийство в рамках ст. 111 УК ДНР полностью совпадают, логично покушение на самоубийство расценивать как разновидность неоконченного преступного посягательства на охраняемые уголовным законом блага.

В связи с изложенным представляется недостаточно удачным с точки зрения теории уголовного права употребление данного термина применительно к описанию действий потерпевшего в рамках состава ст. 111 УК ДНР и предлагается заменить термин «покушение на самоубийство» на термин «попытка самоубийства». Поскольку именно «попытка» предполагает совершение определенных действий, направленных на лишение себя жизни.

При анализе квалифицирующих признаков доведения до самоубийства, регламентированных в ч. 2 ст. 111 УК ДНР, обращает на себя внимание совершение данного преступления «группой лиц по предварительному сговору или организованной группой». Предварительный сговор означает выраженную в любой форме договоренность двух или более лиц, состоявшуюся до начала совершения действий. В связи с этим возникает закономерный вопрос: если был сговор на создание группы, итогом действий которой должна стать смерть потерпевшего, – разве это не убийство? Если умыслом виновных охватывалось совершение лицом самоубийства или попытки его совершения, представляется, что виновные должны нести ответственность за умышленное убийство.

Необходимо также обратить внимание на тот факт, что ответственность за доведение до самоубийства, совершенное группой лиц, указанная статья не предусматривает. Эта ситуация может быть обусловлена одной из двух возможных причин. Первая – законодатель не счел доведение до самоубийства, совершенное группой лиц, столь же опасным преступлением, как доведение до самоубийства группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, вторая – законодатель полагает, что подобная форма соучастия для данного преступления не характерна. Вместе с тем, на наш взгляд, ни один из этих аргументов не является обоснованным.

Как справедливо отметил Л.М. Прозументов, характеризуя данную форму соучастия в совершении преступления, «преступная связь между соучастниками непродолжительна, не имеет устойчивого характера, но, тем не менее, представляет большую опасность для общества по сравнению, например, с действиями преступника-одиночки» [2, с. 82].

На повышенную степень общественной опасности соисполнительства для насильственных преступлений обратил внимание А.В. Шеслер, обоснованно указывающий на то, что в тех случаях, когда преступление совершается путем насилия, то соединение усилий соисполнителей приводит к умалению способностей потерпевшего защитить свои правоохраняемые интересы, что, обуславливает типичность соисполнительства при совершении насильственных и корыстно-насильственных преступлений. Поэтому в тех случаях, где насилие является способом совершения преступления, соисполнительство должно рассматриваться как квалифицирующий признак этого деяния [3, с. 29].

Реализация данных положений будет способствовать учету современных тенденций, ужесточению уголовной ответственности за доведение и склонение к самоубийству, а также не позволит избежать ответственности лицам, умышленно склоняющим к совершению самоубийства.

 

Список использованных источников

1. Уголовный кодекс Донецкой Народной Республики [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://d№r-o№li№e.ru/dow№load/ugolov№yj-kodeks-d№r/ – Название с экрана.

2. Прозументов Л. М. Групповое преступление: вопросы теории и практики. – Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010. – 164 с.

3. Шеслер А. В. Соучастие в преступлении: монография. – Новокузнецк: ФКОУ ВПО Кузбасский институт ФСИН России, 2014. – 84 с.

Сокур А. С.,

студент 4 курса, очной формы обучения, «Бакалавр»

ГОУ ВПО «Донецкий национальный университет»