Убивать на войне не убийство

© Перевод А. Сергеев

 

 

Убивать на войне не убийство, но это и не война.

Посылать на Луну ракеты – осуществление детской

мечты, – рассчитывать мегатонны,

Которые могут полностью уничтожить Нью‑Йорк

и Москву и полярные льды: над этим работает

Новая порода людей. Послушные, умные, компетентные

техники как дрессированные тюлени – прикажи им

сделать что‑то,

И они это сделают. Но не спрашивай их, почему и зачем,

Ибо они ничего не знают. Они разразятся сентенциями

на неохристианском жаргоне, как Эйнштейн.

 

Что до меня, я старею и никогда еще

Не был таким циничным. Я оглядываю современный мир

и думаю, что моим маленьким внукам

Придется в нем жить. Что, перерезать им глотки?

Красота человека убита, исковеркана и загажена

Подлыми карикатурами; безграничная нечеловеческая

Красота вселенной, красота Бога вечно, жива,

и, быть может, внуки ее увидят.

 

 

ПЕРЕВООРУЖЕНИЕ

© Перевод Г. Симанович

 

 

На фоне всеобщего пышного шествия, фатального

шествия к смерти, жалким, поверьте,

Выглядит каждый в отдельности, и сострадаешь до слез

Этим крупинкам в массе, людям, жертвам,

и не кощунство ль

Восторгаться трагической прелестью их творений.

В них красота взбухающей реки, тяжестью налившегося

Ледника на отвесном склоне скалы,

Несущего гибель деревьям; они хороши, как ноябрьский

мороз,

Сопровождающий танец предсмертно пылающих листьев,

Иль как девушка в первую брачную ночь, исцелованная

и окровавленная.

Я бы сжег свою правую руку на тихом огне,

Чтобы все пошло по‑иному… И дураком бы прослыл.

Ведь о нас сегодняшних

Не отдельно по каждому стоит судить, скорее –

По гибельному ритму, по тяжкому топоту толп,

кружащихся

В сомнамбулическом танце над черною бездной обрыва.

 

 

КОШЕЛЬКОВЫЙ НЕВОД

© Перевод Г. Симанович

 

 

Наши ловцы сардин выходят в море безлунной ночью;

ни при луне, ни днем

Не видно, как фосфоресцирует косяк, и не знают они,

где забрасывать сети.

Они ловят к северу от Монтерея, вдоль побережья

Санта‑Круса; у мыса Новый Год или мыса Голубя.

Впередсмотрящий вдруг заметит молочной белизны озера

света на пурпурной глади ночного моря; он путь

укажет, и кормчий

Изменит направленье, мотобот пойдет кругами вдоль

мерцающего косяка, и вот забрасывают кошельковый

невод. Круг сжимается,

Все тяжелее невод, наконец с большим трудом сеть

выбрана.

 

Не передашь словами,

Как прекрасно это зрелище, но минуту спустя почему‑то

становится жутко, когда глядишь

На это столпотворенье рыбы, отчаянно бьющейся,

ощутившей свою несвободу. И в блеске,

В пламени вод их стройные, возгоревшиеся тела

то и дело взмывают, подобно живым ракетам, а рыбьи

хвосты,

Подобно хвостам комет, источают желтый прозрачный

огонь; а рядом на водной глади,

Тяжко вздыхая во мгле, морские львы то появятся,

то пропадут; и ночи стена все выше, все ближе

к звездам.

 

Однажды, в вечерний час, я глядел с вершины холма

На огромный город, феерию цвета, галактику света:

и как тут было не вспомнить кошельковую сеть

И в ней барахтавшуюся рыбу? Не передашь словами,

как был этот город прекрасен и жутковат.

Я подумал: мы дали жизнь машинам, и стали

взаимозависимы, и больших городов настроили,

и теперь

Выхода нет. Мы стали гигантским скопищем, в котором

никто в одиночку путем естественным выжить

не может, лишен

Прочной опоры, сам по себе беспомощен и бессилен.

Сжимается круг, и невод

Уже выбирают. Едва ли мы ощущаем, как натянулись

веревки, но себя уже обнаружили блеском. О нет,

неизбежность

Массовых бедствий ни нам не грозит, ни детям нашим,

но и нам и потомкам

 

Видеть надлежит, как затягивается сеть; наделенные

властью почти всесильны – но выбирай: или новая

власть

Подкупит и подчинит не только тела, но и души,

или анархия, всеобщий кошмар и хаос.

Это называют Прогрессом;

Вас удивляет, что наши стихи тревожат или заставляют

хмуриться, когда доступен их смысл? А может быть,

дать им волю

И уподобить их современным юнцам истеричным, лучам

расщепленным, надтреснутому смеху? Но они

ошибаются.

И нечему удивляться: кто‑то всегда сознавал,

что культура невечна и смертью кончается жизнь.