Опять на аптечной, снова у дарьи

 

В первый же воскресный день Лёшка решил сходить на Аптечную улицу, узнать про Золотушкина, навестить Дарью.

Аптека была открыта. Заглянул мальчик в окно – за той же конторкой стоит Золотушкин. В тех же очках, в пиджаке том же и та же палка с загнутой ручкой рядом с конторкой. Только ещё больше поседел и согнулся аптекарь.

Хотел было Лёшка зайти к Золотушкину, но потом передумал. «Не стоит. Значит, жив аптекарь, выходит, выпустили», – и успокоился.

Направился к Дарье.

– Сиротинушка, – увидев Лёшку, всплеснула руками генеральская прислуга. – Жив. Вернулся. – Она стала обнимать мальчика. – Значит, вернулся. Ты что же, опять у аптекаря?

– Нет, – проговорил Лёшка. – Я на Путиловском.

– На Путиловском?! Кем же ты?

– Слесарем, – приврал Лёшка.

– Ох, ох, – завздыхала Дарья. – Такой‑то малый – и слесарем.

– Так я же не малый. Я на войне был, – ответил Лёшка.

– На войне?!

Дарья принялась допытывать Лёшку обо всём. Слушала, вздыхала, охала. Потом схватила мальчика за руку и, как в былые времена, потащила к себе на кухню.

– Да я не хочу. Я же сыт, – упирался Лёшка.

– Пошли, пошли, – не отставала Дарья. – Нынче у нас пирог с мясом. Нынче к нам генерал вернулся.

– Генерал?

– Ну да. Батюшка наш, Дмитрий Петрович. Радость‑то в доме. Радость у нас какая!

– Какая же это радость? – произнёс Лёшка. – Генералы, они буржуи. Война из‑за них не кончается. Да я вашего генерала ещё в феврале арестовать хотел. Скоро вашему генералу того, – провёл мальчик рукой по шее. – Скоро в Питере будет такое, – повторил Лёшка Пашкины слова, – что вам, тётка Дарья, и во сне не приснится.

Слушала Дарья и только хваталась за голову. «Ох, ох», – вздыхала прислуга и пялила на гостя удивлённые, расширенные от испуга глаза.

Лёшка ушёл, а Дарья долго ещё крестилась.

 

СОКРАЩЕНИЕ

 

До тридцати тысяч человек работало на Путиловском заводе.

В одной только шрапнельной мастерской – более четырёх тысяч.

А были ещё мастерские: механическая, прокатная, прессовая, пушечная… Сорок девять разных мастерских и цехов насчитывал огромный завод. «Железным городом» называли его в Петрограде.

Путиловские рабочие – дружный народ. Ещё с весны они организовали свой заводской комитет и повели борьбу с заводским начальством.

Временное правительство боялось путиловцев. Не хотело оно, чтобы в одном месте работало столько людей.

И вот заводоуправление решило почти наполовину сократить число путиловских рабочих. Под сокращение попал и Лёшка.

Вот те раз: только устроился, а тут сокращение!

– Ничего, – успокаивал мальчика дядя Андрей. – Это мы ещё посмотрим.

А чего смотреть, когда Лёшке об этом мастер прямо сказал?

Весть о сокращении расползлась по баракам, по домам вокруг Нарвской заставы, по соседним сёлам, в которых жило много путиловцев.

– Как так? – возмущались рабочие. – Не имеют права!

– Эх, господа хорошие, видать, занозой у вас сидит завод наш.

– Пусть увольняют приписанных.

С приписанными была целая история. Приписанными называли тех, кто хотя и числился в составе путиловских рабочих, но не работал.

Было таких несколько тысяч: всякие купеческие сынки и сынки богатых чиновников – все те, кто скрывался от фронта. Путиловских рабочих не призывали в армию.

– Вот пусть сынков и отчисляют, – шумели рабочие.

Собрался заводской комитет.

– Сидоров? – спрашивал Васильев, председатель заводского комитета.

– Работает в механическом, – отвечали члены комитета.

– Оставить.

– Прохоров?

– В шрапнельной.

– Оставить.

– Золоторучкин?

Стали проверять, где работает Золоторучкин. Оказывается, нигде.

– На увольнение.

Проверив списки, члены заводского комитета явились к заводскому начальству.

– Согласны на сокращение, – проговорил Васильев. – Есть кого сокращать.

– Вот и хорошо, – ответил генерал Дроздов, директор завода. – С углём плохо. Нет нужды держать столько людей.

Положил Васильев перед директором списки. Поглядел Дроздов, а там всё – либо Золоторучкин, либо Богатеев, либо Толстосумов – сплошные купеческие и чиновничьи сынки. Поморщил Дроздов нос, понял, что рабочих не проведёшь. И отдал приказ отменить сокращение.

Обо всём этом Лёшка не знал. Пришёл дядя Андрей с ночной смены, смотрит – Лёшка спит и никуда не собирается.

– Ты что же, – спрашивает Зотов. – А завод?

– Так мастер сказал больше не приходить.

Дядя Андрей рассмеялся.

– Иди, иди, – проговорил. – За тебя уже всё решили. Рабочий класс за тебя своё слово сказал.

 

СЫН ВЕЛИКАНА

 

К осени из Орловской губернии вернулась Зоя. Девушка часто стала бывать на Новоовсянниковской. Зоя признала Лёшку сразу. Мальчику она понравилась. Да и, видать, Зое Лёшка понравился.

Только вот одно нехорошо в Зое. С первых же дней она принялась говорить о том, что Лёшке надо учиться. Пусть не гоняет вечерами по улицам, а садится за грамматику и арифметику. Лёшка уж так и этак: мол, зачем мне арифметика и грамматика?!

– Сиди учи, – заставляла Зоя.

– Так я до наук неспособный, – пытался отвертеться мальчишка.

– Раз неспособный, – сказала Зоя, – значит, больше придётся сидеть за книгами.

Настырной оказалась Зоя: заставила всё же учиться.

И дядя Андрей стал в последнее время о многом беседовать с Лёшкой. Только не как Зоя, не о грамматике и арифметике, а по‑мужски, о серьёзном. Рассказал о войне, о Временном правительстве, о партии большевиков.

Слушает Лёшка, а сам и без дяди Андрея многое уже понимает. Кто друг и кто враг, различит сразу. За большевиков Лёшка теперь горой.

Кто за «долой войну»? Большевики.

Кто за «землю крестьянам»? Большевики.

Кто за то, чтобы буржуям по шее? Тоже они, эти самые большевики.

А как‑то Зотов заговорил о том времени, когда не будет ни капиталистов, ни помещиков и власть в стране будет принадлежать трудовому народу.

– Построим новые города, – говорил Зотов, – заводы, шахты, нетронутые земли распашем. Такую, брат, жизнь на земле наладим… В школу тебя отдадим, потом в институт, и станешь ты, – дядя Андрей задумался, станешь ты, Алексей, ну, скажем, директором Путиловского завода.

– Директором, – усмехнулся Лёшка: скажет же дядя Андрей.

– А что, станешь, – проговорил Зотов. – Или нет, лучше поедешь ты в своё Голодай‑село и организуешь там, брат, такую жизнь, чтобы от этого самого слова «Голодай» и в помине ничего не осталось. Понял?

Много разного наговорил в этот день Зотов. И Лёшке наобещал многое: захочешь – становись машинистом, не нравятся паровозы – будь морским капитаном, не устраивает море – иди в шахтёры, учись на доктора или учителя.

– А почему так? – спрашивает Зотов. – Да потому, что трудовой народ станет хозяином всего на свете. Народ – великан, ему, брат, любые дела под силу. Понял, что такое народ?

– Великан, – проговорил Лёшка.

– Верно, – засмеялся дядя Андрей. – Великан. Ну, а ты кто?

– Я? – Лёшка задумался.

– Сын, – подсказывает Зотов.

– Сын Герасима Митина, – выпалил Лёшка.

– Верно, – ответил дядя Андрей. – И сын Герасима Митина и… Ну, чей ещё сын?

– Сын великана, – неуверенно произнёс мальчик.

– Правильно, – проговорил Зотов. – Сын великана. Ну, а теперь, закончил он разговор с мальчиком, – ступай садись за грамматику.

«Вот те и раз, – оторопел Лёшка, – сын великана – и вдруг за грамматику!»

 

УЧЕНИЯ

 

Все эти месяцы завод жил какой‑то особенной жизнью. Дядя Андрей почти не бывал дома. На завод приезжали представители партии большевиков. Васильев и другие заводские большевики сами уезжали несколько раз на какие‑то совещания.

Генерал Дроздов и заводоуправление стали терять последнюю власть над рабочими. У многих рабочих появились винтовки…

К осени 1917 года на Путиловском заводе было организовано двенадцать красногвардейских отрядов. Назывались они «сотнями». А в действительности в каждой сотне по сто пятьдесят, а то и по двести рабочих. Сотни делились на десятки, а в каждом десятке тоже не десять, а человек двадцать.

Ежедневно после окончания смены рабочие отправлялись на учения. Винтовок не хватало. Строились так: у кого винтовка – в первые ряды. Остальные вооружались палками и становились в конец.

Учения происходили на площадях, примыкающих к заводу, на взморье, в Екатерингофском саду, а иногда и прямо на территории завода около директорского пруда. Учились стрельбе, метанию гранат и штыковому бою.

Дядя Андрей тоже ходил учиться. Он был командиром десятка.

Однажды за Зотовым увязался и Лёшка. Взял палку и пристроился к сотне.

– Ты куда? – обозлился дядя Андрей и отогнал мальчика.

Лёшка обиделся. Потом отошёл и вместе с заводскими мальчишками стал бегать и смотреть, как обучаются взрослые.

– Ать, два, ать, два, – командует командир.

Идут рабочие стройными рядами. Головы держат высоко, грудь вперёд, отбивают шаг, словно заправские солдаты.

Интересно ребятам: один гильзу после стрельбы разыщет, другой притащит осколок гранаты, третий якобы невзначай винтовку потрогает. Интересно. И всё‑таки ребятам этого мало. Тогда Лёшка предложил Пашке Мельнику организовать собственный отряд и тоже начать учения. Желающих набралось много. Построились, направились к морю.

Но тут начались сложности. Командовать хотелось и Лёшке и Пашке.

– Ты не умеешь, – говорил Лёшка.

– Это почему же не умею? Умею. И голос у меня громче.

Голос действительно у Пашки был громкий.

– Ты в солдатах не был, – заявил Лёшка.

– Подумаешь, солдат, – огрызнулся Пашка. – При кухне тёрся, так уже и солдат.

Тогда, чтобы никому не было обидно, решили командовать вместе. Однако и тут заспорили.

– Мне командовать первому, – говорит Лёшка.

– Нет, мне, – заявляет Пашка.

– Я придумал. Мне первому, – упирается Лёшка.

– А у меня голос сильнее, – опять о своём Пашка.

Наконец решили так: разбить ребят на две группы и каждому учения вести в отдельности.

Разбились. Только у Пашки получалось куда лучше, чем у Лёшки. Крикнет – голос ещё долго гудит над морем. И бегал Пашка быстрее, и по‑пластунски ползал ловчее, и на палках сражался лучше. И ребята потихоньку стали из Лёшкиной группы перебегать к Пашке.

И вот тогда Лёшка решил удивить и Пашку и всех ребят – раздобыть настоящее ружьё. А так как дядя Андрей далеко винтовку не прятал – лежала она под койкой, – то Лёшка решил, что это совсем нетрудно. Выбрал день, когда Зотов работал во вторую смену, и взял винтовку.

Увидев у Лёшки винтовку, ребята стали к нему возвращаться. А за ними потянулись и другие.

Кричит Пашка, подаёт разные команды, до хрипоты надирает глотку, однако ребят этим теперь не удержишь. Все норовят к Лёшке.

Тогда и Пашка решил раздобыть винтовку. Многие рабочие приносили оружие прямо с собой на завод. Рабочие работают, а винтовки стоят у станков рядом. Так было и в механической мастерской. «Возьму на денёк, решил мальчик. – Лучше всего у старика Авлова. Он и подслеповат и курить часто отходит – не сразу заметит».

Только старик оказался куда хитрее. Следил за ружьём зорко.

– Ах, жульман! – закричал Авлов. – Куда тебе винтовка?!

Пришлось Пашке во всём сознаться.

Рабочие вышли к взморью и не верят своим глазам. Словно на параде стоят ребята. Перед строем крутится Лёшка. В руках винтовка.

– На пле‑чо! – командует Лёшка.

Ребята вскидывают палки‑ружья.

– К но‑ге!

И снова ребята выполняют.

– Ложись! По буржуям огонь!

Тра‑та‑тах, тра‑та‑тах! – несётся над морем.

Подивились рабочие. Про ребячью затею узнали и в заводском комитете. Там подумали, что это, конечно, плохо, если ребята таскают винтовки, да ведь не озорства ради. Кровь заиграла своя, пролетарская. За винтовку Лёшку отругать отругали, однако за выдумку похвалили. Пора и для ребят создавать свою организацию, поняли на заводе.

 

ХИТРОСТЬ

 

Как‑то Лёшка вернулся домой, приоткрыл дверь – в комнате офицер: на плечах золотые погоны, сбоку кривая сабля, на носу пенсне с тонкой цепочкой, закинутой за ухо.

Мальчик отпрянул от двери, хотел бежать, но вдруг в офицере признал дядю Андрея. Зотов стоял у окна и подавал удивительные команды:

– Как стоишь!

– Молчать!

– Кру‑гом!

Лёшка опешил и вовсе. А дело было вот в чём.

Кто‑то из рабочих выведал, что недалеко от Путиловского завода у какой‑то эсеровской организации хранится двести винтовок. Лежат они на складе без всякого дела. Получили их эсеры из Петропавловской крепости.

И вот Андрею Зотову пришла озорная мысль – забрать винтовки для путиловских красногвардейцев. Но эсеры просто так винтовки не отдадут. И Зотов пошёл на хитрость. Рассказал товарищам. Выдумка всем понравилась. Раздобыли рабочие офицерский мундир, пенсне, саблю. Бывшие фронтовики надели солдатское обмундирование. Получился настоящий отряд Временного правительства во главе с командиром.

После этого дядя Андрей позвонил по телефону эсерам и представился комендантом Петропавловской крепости. «Комендант» сообщил, что явится проверять состояние винтовок.

Получив в заводском комитете грузовик, рабочие двинулись.

Эсеры встретили «коменданта» почтительно. Суетились, пытались услужить. Только один тощий эсерик всё посматривал на дядю Андрея как‑то косо и недоверчиво.

Зотов заметил.

– Как стоишь! – крикнул он на эсерика.

Тот вытянулся. «Ну, настоящий офицер», – подумали остальные и стали суетиться ещё больше.

«Комендант» расхаживал по складу, громыхал саблей, важно снимал и снова надевал пенсне. Осмотрел потолок, стены, взглянул на висящий у дверей градусник, покачал головой.

Проверив винтовки, Зотов заявил, что содержатся они безобразно, не по уставу, и что он обязан забрать их с собой в крепость.

Эсеры заволновались:

– Не имеете права, – полез было тощий эсерик.

– Молчать! – прикрикнул Зотов.

Эсеры притихли. Все выжидающе смотрели на грозного «коменданта».

– Впрочем, винтовки остаются вашими, – успокоил их дядя Андрей. – По первому требованию будут возвращены. Но оставить здесь не могу. Не просите. Не могу. Не по уставу.

Эсеры успокоились. А тощий эсерик осмелел, подошёл к «коменданту» и попросил расписку.

– Ладно, – сказал дядя Андрей, – несите бумагу.

Пока Зотов писал расписку, а потом долго и старательно складывал её вчетверо, рабочие погрузили винтовки и сами залезли в машину. Убедившись, что всё в порядке, дядя Андрей передал расписку эсерам, сел в кабину, и грузовик тронулся.

Развернули эсеры расписку, прочли: «Благодарим за винтовки. С приветом. Путиловцы».

– Стой! – закричал тощий эсерик и бросился за автомобилем.

– Стойте! – закричали другие.

Но автомобиль только прибавил скорость. Высунулся из кабины Зотов и приветливо помахал эсерам.

В этот вечер дядя Андрей вернулся домой на редкость радостный и возбуждённый. Он опять заговорил с Лёшкой о том времени, когда не будет помещиков и капиталистов.

– Теперь уже скоро, – говорил Зотов. – Тут, брат, такие дела… Ленин приехал в Питер.

 

МАРКСИСТ

 

Дружба с солдатами Павловского полка началась у путиловцев давно, ещё с Февральской революции. За эти месяцы дружба только окрепла.

И вот путиловские рабочие решили подарить павловцам боевое знамя. Пригласили художника. Тот разрисовал полотнище, а работницы золотом его вышили. На знамени был изображён воин в броне и рабочий с молотом, пожимающие друг другу руки. Вокруг рисунка написано: «Героям гвардейцам‑павловцам от рабочих Путиловского завода» и лозунги: «Да здравствует социализм!» и «Да здравствует Интернационал!».

Увидев два непонятных слова, Лёшка вечером пристал к дяде Андрею: что такое социализм и что такое интернационал.

– О Карле Марксе слыхал? – спросил Зотов.

Лёшка отрицательно покачал головой. Тогда дядя Андрей достал какую‑то книгу.

– «Коммунистический манифест», – прочитал мальчик на переплёте.

– А от чего он отрекается? – спросил Лёшка.

– Кто отрекается? – не понял дядя Андрей.

– Ну, этот Карл Маркс. Манифест же про отречение пишут. «Мы, Николай Второй…» – стал вспоминать Лёшка слова царского манифеста. Дядя Андрей засмеялся.

– Манифест, – сказал, – это значит что‑то провозглашать. Царь провозглашал отречение от престола, а Маркс – новое общество, в котором не будет капиталистов, а всё будет принадлежать народу – рабочим и крестьянам. Это и есть социализм. Понял?

– Понял, – проговорил Лёшка. – Так он, как большевики, против буржуев.

– Правильно, – обрадовался дядя Андрей. – Ну, из тебя получится настоящий марксист.

– А про интернационал? – спросил Лёшка.

– Интернационал – это про то, чтобы рабочие и крестьяне всех стран боролись вместе.

– Это, как на фронте, братание.

– Правильно, – снова сказал дядя Андрей. – Национальности разные, а задачи общие: вместе против буржуев. А знаешь, что Маркс сказал про рабочих?

Лёшка опять замотал головой.

– Рабочие – это могильщики капитализма. Так кто могильщики капитализма? – переспросил Зотов.

– Рабочие.

– Верно. Ну, ты и вправду настоящий марксист.

На следующий день Лёшка поманил Пашку Мельника и спросил:

– Что такое социализм?

Пашка смотрел на Лёшку глуповатыми глазами и не знал, что ответить.

– Э‑эх, – произнёс мальчик. – Не знаешь. А кто такой Маркс?

И снова Пашка моргал глазами.

– Ну, а кто такие могильщики капиталистов? – не отставал Лёшка.

– Это те, что могилы роют, – выпалил Пашка.

– Правильно, – сказал Лёшка. – Ну, а кто для буржуев рыть будет?

– Как – кто? Кого наймут, тот и будет.

– Ничего‑то ты не знаешь, – опять проговорил Лёшка. – Рабочие будут рыть. Наши, путиловские.

Пашка недоверчиво посмотрел на приятеля.

– Вот крест, – произнёс тот. – У дяди Андрея книга такая есть. Давай для генерала Дроздова могилу выроем, – предложил Лёшка.

Пашка прищурил глаза.

– Это чтобы с завода выгнал? – Перед директором Пашка трусил.

– Так теперь же рабочий контроль, – успокаивал Лёшка. – А потом всё равно рыть будут. Давай первыми.

Пашка наконец согласился. Достали лопаты. Стали спорить о месте. Выбрали за шрапнельным цехом, рядом с заводской свалкой.

Но тут про могилу узнал дядя Андрей.

– Ну, марксист, – усмехнулся он, глядя на Лёшку. – А говорил – понял. Да разве в вашу могилу капитализм упрячешь?!

– Так мы и ещё…

– Подожди. Не надо, – уже серьёзно сказал Зотов. – Вот поживёшь узнаешь, что значит быть могильщиком капитализма.

 

НАЧАЛОСЬ

 

В середине октября в Петрограде на тайной квартире состоялось заседание Центрального Комитета партии большевиков. Выступал Ленин. Владимир Ильич говорил, что за те месяцы, которые прошли после Февральской революции, народ окончательно убедился, что его обманули. Рабочие, крестьяне, солдаты не верят больше Временному правительству. Они готовы силой оружия прогнать капиталистов и помещиков и взять власть в свои руки. Ленин внёс предложение немедленно начать вооружённое восстание. Центральный Комитет принял предложение Ленина. Центром подготовки восстания стал Смольный, в помещении которого большевики организовали свой штаб.

И вот наступило утро 24 октября.

Лёшка пришёл на завод – и не узнал ни людей, ни завода. Завод клокотал, словно горная река.

– Становись! Равняйсь! – выстраивают командиры красногвардейские сотни: прибыл приказ вооружённым отрядам явиться к Смольному.

Красногвардейцы ушли. Ушёл и дядя Андрей со своим десятком.

– Пашка, – проговорил Лёшка. – Давай и мы к Смольному.

– Давай.

Бегут мальчишки по улицам, а рядом рабочие, солдаты, матросы. Кто с оружием, кто без оружия – все идут к Смольному. Тревожно, насторожённо разносится песня:

 

Вставай, проклятьем заклеймённый,

Весь мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущённый

И в смертный бой вести готов.

 

А вслед за этими словами грозно, призывно, во всю силу:

 

Никто не даст нам избавленья:

Ни бог, ни царь и не герой.

Добьёмся мы освобожденья

Своею собственной рукой.

 

Бегут Лёшка и Пашка, замирают у мальчишек сердца, сжимаются в кулаки руки.

Примчались к Смольному – народу!

У входа поставлены пулемёты. Около здания – автомобили, мотоциклы, осёдланные лошади.

Здесь же, во дворе, раздают оружие. Горят костры. Толпятся, ожидая приказов, люди.

Ребята пытались пробраться в Смольный, но их не пустили.

– Да нам до своих, до путиловских, – полез было Пашка.

– Проваливай, – набросился на него дежурный солдат. – Нет здесь никаких путиловских. Были, да ушли.

– Куда ушли?

Солдат не знал.

Ребята попытались выяснить у других. Говорили, что ещё с утра путиловцы вместе с солдатами и красногвардейцами других районов ушли к Неве захватывать мосты.

Ребята помчались к Неве. Пока крутились у Смольного, свечерело.

Добрались к мостам в темноте. Глянули, а те уже в руках восставших. Всюду стоят революционные патрули.

Наконец у Дворцового моста ребята встретили одного из путиловских рабочих.

– Наши! – закричал Пашка.

Однако выяснилось, что рабочий оставлен здесь для охраны, а остальные ушли не то к Николаевскому, не то к Балтийскому вокзалу.

Ребята бросились к Николаевскому – он ближе. Угодили под самую стрельбу.

– Вы что здесь? – набросился на приятелей какой‑то матрос.

– Нам дядю Андрея.

– Какого ещё дядю Андрея?

– Путиловца.

– Нет, тут не было путиловцев. Путиловцы на Балтийском.

Помчались к Балтийскому.

На перекрёстках больших улиц дежурят красногвардейцы. Темнота. Уличные фонари не светят. В районе Лермонтовского проспекта ребят окликнули:

– Стой! Кто идёт?

– Мы, – проговорил Пашка.

– Стой! Кто – мы? – Лязгнул затвор винтовки.

Ребята остановились.

– Бежим, – прошептал Пашка.

– Стой! – появилась высокая фигура с ружьём.

Человек оказался рабочим с фабрики «Скороход». Он сказал, что Балтийский вокзал уже занят революционными частями. Были здесь и путиловцы. А теперь ушли, но куда – он не знает.

Так и не разыскав путиловцев и дядю Андрея, ребята вернулись домой.

А революция шла полным ходом. К утру почти весь Петроград оказался в руках восставших. Были взяты почтамт, телеграф, телефонная станция, городская электростанция и другие важные здания города.

 

СЕКРЕТНОЕ, ВАЖНОЕ…

 

В эту ночь Зотов домой не вернулся. Не вернулся и утром.

Лёшка встал, умылся и помчался на завод. Но и здесь Зотова не оказалось. Встретил Пашку.

– Здорово.

– Здорово.

– Давай к Смольному.

– Давай.

Примчались к Смольному, разузнали новости. Революция побеждает. В руках у офицеров и юнкеров остался лишь Зимний дворец, в котором засело Временное правительство. На осаду дворца ушли солдаты и матросы, ушли и путиловцы. Бросились к Зимнему. Рядом с Дворцовой площадью под аркой Генерального штаба наконец разыскали Зотова. Слева матросы, справа солдаты Павловского полка, посередине путиловские красногвардейцы и дядя Андрей со своим десятком. Тут же Лёшкин учитель Авлов. Тут же и Зоя с санитарной сумкой через плечо.

– Подмога! Подмога! Ишь ты, ударный батальон, – увидев ребят, засмеялись рабочие.

– Вы откуда? – поразился дядя Андрей.

– Оттуда. – Лёшка показал рукой в сторону Смольного.

– Мы вчера вас весь вечер искали, – полез было Пашка, – к мостам бегали, на Николаевском были…

– На Николаевском?! – На лбу Зотова появилась суровая складка.

– Мы тоже хотим, – заявил Лёшка. – Нам бы винтовки…

Подошла Зоя. Стала бранить ребят. «Сейчас начнёт про грамматику и арифметику», – подумал Лёшка. Правда, про грамматику и арифметику на сей раз Зоя не вспомнила, однако заявила, чтобы ребята немедленно отправлялись домой. Старик Авлов грозно взглянул на приятелей и тоже сказал:

– Домой!

Но тут неожиданно дядя Андрей взял ребят под защиту.

– Зачем же домой?! – сказал. – Им и здесь дело найдётся. Найдётся? обратился он к Лёшке и Пашке.

Хороший дядя Андрей: понимает, что в этот день мальчишки не могут сидеть без дела, что и им вместе со всеми революцию делать хочется.

– Вот что, – сказал Зотов, – назначаю вас при себе посыльными. – Он вытащил из кармана кусок бумаги, что‑то написал, свернул бумагу в пакетик, передал Лёшке. – Боевое задание. Секретное, – проговорил. – Важное. Бегите на завод, разыщите слесаря Терехова, знаете Терехова?

– Знаем.

– Отдайте бумагу и ждите его указаний. Ясно?

– Ясно.

Ребята помчались.

– Давай посмотрим, – предложил Пашка.

– Нельзя. Она же секретная.

– Так это для кого секретная. А нам можно.

– Нельзя, – решительно повторил Лёшка.

– Важное, должно быть, что‑то, – не переставал думать о записке Пашка.

– А как же, – отвечал Лёшка. – Дядя Андрей по пустякам не пошлёт.

В цехе Терехова не оказалось. Бегают ребята, разыскивают Терехова, а завод словно воинская часть. Формируются новые отряды, создаются группы по доставке оружия и снарядов, снуют гружёные грузовики.

Наконец Терехов нашёлся. Развернул записку, а в ней сказано: «Николай, задержи ребят, не пускай в город».

– Что там? – не утерпел Пашка.

– Важное донесение. Срочное. Молодцы, – проговорил Терехов.

Пашка толкнул Лёшку в бок, подмигнул.

– Вот что, – произнёс Терехов, – есть у меня одно дело…

Ребята насторожились.

– Кому бы его поручить…

– Нам, – выпалил Пашка.

– Хорошо. Дрова колоть умеете?

– Умеем, – проговорил Лёшка.

Пашка смолчал, почуял недоброе.

– Вот и хорошо, – сказал Терехов. – Нам для походных кухонь помощники нужны. Работа ответственная, революционная…

– Революционная… – протянул Пашка.

Но Лёшка дёрнул приятеля за руку: «Соглашайся. С кухнями мы снова к своим поедем».

Однако ни с первой кухней, ни со второй, ни с третьей к Зимнему ребят не пустили.

– Ну что, поехали?! – набросился Пашка на Лёшку, но Лёшка уже и сам понял свой промах.

До темноты друзья пилили, кололи и таскали дрова. А когда стемнело совсем, со стороны Невы вдруг грянул одиночный пушечный выстрел. Приятели насторожились, переглянулись. И вдруг, словно их подхватил ветер, бросились к заводским воротам.

– Стойте! Стойте! – закричал Терехов.

Да где уж! Мальчишек словно и не было.

 

ШТУРМ ЗИМНЕГО

 

Выстрел, который услышали Лёшка и Пашка, был знаменитый выстрел «Авроры». Это условный сигнал. Он означал, что получен приказ начать штурм Зимнего. Сотни рабочих, солдат и матросов бросились к затемнённой громаде дворца.

Когда приятели примчались на Дворцовую площадь, бой был в самом разгаре. Шла винтовочная стрельба, в нескольких местах нудно строчили пулемёты. Офицеры и юнкера, охранявшие Зимний дворец, пытались сдержать восставших.

На старом месте путиловцев не оказалось. Лёшка, подхваченный вихрем, забыв о Пашке, втёрся в ряды атакующих.

– Ты куда? – крикнул какой‑то солдат. – Смерти захотел?

Лёшка ничего не ответил. Кто‑то дёрнул мальчика за плечо, но он даже не повернул головы.

Вместе со всеми Лёшка бежал к высоким чугунным воротам, преграждавшим вход во дворец. Ворота были закрыты. Когда первые группы достигли дворца, наступление приостановилось. Люди навалились на металлические створки ворот, те не поддавались. Произошло замешательство. И вдруг Лёшка увидел дядю Андрея. Как тогда, на Знаменской площади, без фуражки, с перекосившимся от возбуждения лицом, с винтовкой в руке, Зотов стал карабкаться по металлическим прутьям ворот. Вот он достиг самого верха. Вот стал перелезать на ту сторону. Вот за дядей Андреем бросились и другие. И вдруг… Лёшка увидел, как Зотов качнулся, обмяк, разжал руки и повалился вниз.

– Дядя Андрей! Дядя Андрей! – закричал мальчик.

Люди с новой силой навалились на створки ворот. Не выдержав напора толпы, ворота дрогнули. Многопудовые створки их стали медленно расходиться.

Когда Лёшка поравнялся с воротами, он снова увидел дядю Андрея. Над Зотовым склонились путиловцы. Мальчику бросились в глаза очки старика Авлова, санитарная сумка Зои. Дядя Андрей лежал на земле, безжизненно отбросив в сторону правую руку. Рядом валялась винтовка.

– Дядя Андрей! – опять закричал Лёшка. Он бросился к Зотову.

Но чья‑то сильная рука отстранила мальчика. Рабочие подняли дядю Андрея.

«Убит», – ворвалось в сознание мальчика. Он увидел полные слёз глаза Зои, угрюмые лица путиловцев…

На лбу Лёшки неожиданно появилась складка, брови сошлись, глаза сузились. Вот он увидел валявшуюся на земле винтовку дяди Андрея. Мальчик нагнулся, схватил винтовку и бросился со всех ног в раскрытые двери дворца.

Вьить! – свистнула у самого Лёшкиного уха пуля.

Та‑та‑та! – прошла над головой пулемётная очередь.

Мальчик вскинул винтовку и устремился в самую гущу боя.

 

 

 

 

КЕМ ТЫ БУДЕШЬ?

 

Два часа продолжался бой у Зимнего дворца. Наконец революционные отряды подступили к комнате, в которой находились министры Временного правительства.

За столом сидело несколько перепуганных человек. Это и было последнее правительство России из капиталистов и помещиков. Именем революции оно было свергнуто. Великая Октябрьская социалистическая революция победила. Трудовой народ взял власть в свои руки.

Разгорячённый недавним боем, Лёшка вышел на улицу. Рядом с дворцом ещё толпились группы матросов, солдат и рабочих. Люди с удивлением смотрели на мальчика с винтовкой на плече. Лёшка шёл и думал о дяде Андрее. «Народ – великан. Народу любые дела под силу, – вспоминал он слова Зотова. – Такую, брат, жизнь на земле наладим…»

– Лёшка, – вдруг услышал мальчик знакомый голос. Обернулся – Пашка. Ты где пропадал? – набросился Пашка. – Зоя искала. Авлов искал. Из‑за тебя тут такое было.

Лёшка ничего не ответил. Шли молча. Пересекли Дворцовую площадь. Прошли под аркой Генерального штаба. Вышли на Невский.

«Хочешь – стань машинистом, – вспоминал Лёшка слова дяди Андрея, – не нравятся паровозы – будь морским капитаном, не устраивает море – иди в шахтёры, учись на доктора или учителя…»

– Паш, – обратился Лёшка к приятелю, – а кем ты будешь, когда вырастешь?

– Командиром, – выпалил Пашка. – А ты?

Лёшка ответил не сразу.

– Я? – переспросил. – Я – как дядя Андрей.

– Токарем?

– Большевиком.

Пашка присвистнул.

– Да кто же тебя возьмёт?!

– Возьмут, – убеждённо проговорил Лёшка. – Вот увидишь, возьмут. Я, как дядя Андрей, за дело рабочих и крестьян.

 

 

ОКТЯБРЬ ШАГАЕТ ПО СТРАНЕ

 

 

 

_{1917 год. Октябрь. Только что свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция.}

_{Власть капиталистов и помещиков была свергнута. Земля, фабрики, заводы – все богатства страны стали достоянием трудового народа.}

_{О первых шагах победившей революции, о том, как рабочие и крестьяне приступили к строительству новой жизни, о ваших сверстниках – мальчишках и девчонках той великой поры и расскажет вам эта книга.}

 

 

 

Глава первая

НОВЫЙ ХОЗЯИН