Полярные экспедиции. Поиски Северо-Западного и Северо-Восточного прохода

 

 

I

 

Норманны. – Эйрик Рыжий. – Братья Зено. – Гашпар и Мигел Кортириалы. – Джон Кабот. – Себастьян Кабот. – Хью Уиллоуби. – Ричард Ченслер.  

Предания о морских плаваниях, совершенных древними путешественниками к Оркнейским островам и к Исландии, сохранились у ирландских монахов, которые сами были отважными мореходами, что подтверждается фактом их поселения на этих пустынных архипелагах. Ирландские монахи иногда служили в качестве кормчих норманнам – норвежским и датским пиратам, наводившим в средние века ужас на всю Европу. Но если сведения о «гиперборейских странах», дошедшие до нас от древних греков и римлян, весьма туманны и фантастичны, то этого никак не скажешь о дерзких предприятиях «северных людей» – норманнов.

Скандинавские саги – исландские, норвежские и датские сказания – отличаются исторической достоверностью и определенностью. До какой степени правдивы в них описания отдельных фактов и событий, подтвердили многочисленные археологические находки в Америке, Гренландии, Исландии, Норвегии и Дании. Скандинавские саги – ценнейший исторический источник, которому долгое время не придавали большого значения, пока знаменитый датский археолог (первой половины XIX века) К.К. Рафн, а вслед за ним и другие исследователи не представили в высшей степени убедительные доказательства доколумбовского открытия Америки.

В ту эпоху Норвегия была бедной страной с ограниченной территорией, пригодной для заселения. Сравнительно суровые климатические условия мало благоприятствовали земледелию. Поэтому значительная часть жителей вынуждена была искать счастья вдали от родины. Воинские дружины скандинавов совершали морские набеги на страны, лежащие у берегов Ла-Манша и Северного моря, а также по течению больших судоходных рек. Когда какому-нибудь викингу случалось найти богатый край или поселение, сулящее хорошую добычу, он возвращался на родину, собирал дружину и следующей весной отправлялся в поход в сопровождении людей, увлеченных жаждой сражений и страстью к наживе.

Храбрые охотники и рыболовы, норманны с юных лет привыкали к опасным плаваниям среди бесчисленных островов и скал, как бы защищающих континент от ярости океана, привыкали лавировать в излучинах глубоких фиордов, словно вырубленных в скалах каким-то гигантским мечом. Скандинавы пускались на своих дубовых кораблях в далекие плавания, терроризируя внезапными набегами жителей прибрежных стран. Корабли скандинавских викингов, большие и малые, длинные и короткие, чаще всего имели спереди мощный волнорез, поверх которого вздымался высокий нос, загнутый в форме буквы S. Наскальные изображения, встречающиеся в Швеции и Норвегии, дают наглядное представление об этих быстроходных и вместительных судах с прямыми парусами. Известно, например, что корабль конунга Олафа Трюггвессона имел тридцать две скамьи для гребцов и был рассчитан на девяносто человек экипажа. Корабль конунга Канута вмещал шестьдесят человек. Два корабля конунга Олафа Святого (или Толстого, как его называли при жизни) вмещал до двухсот человек каждый.

«Морские короли», как часто называли норманнских викингов, большую часть жизни проводили на своих кораблях. С VIII века они посещали Оркнейские, Гебридские, Шетландские и Фарерские острова, где еще в VII веке селились поодиночке или небольшими группами ирландские монахи-отшельники.

В 861 году один норвежский викинг по имени Наддод, живший на Фарерских островах, был отброшен бурей на северо-запад, к стране, покрытой снегом, которую он назвал Сноландией (Снежная страна). Позднее эта земля была названа Исландией (Ледяная страна). Первым поселенцем в Исландии считается норвежец Ингольф. Когда около 874 года он прибыл туда на поселение, там уже жили ирландские монахи. Ингольфу приписывают основание исландской столицы – Рейкьявика.

В 885 году конунг Харальд Прекрасноволосый покорил всю Норвегию и провозгласил себя единовластным правителем страны. Значительное число норманнов, не желавших подчиниться Харальду, эмигрировало в Исландию. Эти переселенцы положили там основание такой же «республике», какая существовала незадолго до того в самой Норвегии. Исландское народовластие существовало до 1262 года, пока Исландия не попала под власть норвежских королей.

Смелые норманны занимались в Исландии не только скотоводством, охотой на морского зверя и рыбной ловлей, но продолжали исследовать неведомые морские просторы, открывая новые земли и острова.

В 920 году группа норманнских пиратов во главе с Гунбьерном была отнесена ветром к далекой северной земле; на горизонте виднелись седые вершины гор. В 983 году эту землю, издали замеченную Гунбьерном, открыл норвежец по имени Эйрик Рау («Рыжий»). Изгнанный из Норвегии за убийство и затем из Исландии за «беспокойный нрав», он отправился на поиски нового места для поселения и высадился под 64° северной широты на пустынном гренландском берегу, покрытом вечными льдами.

Через три года Эйрик Рыжий вернулся в Исландию за своими друзьями, и вскоре в Братталид (так он назвал свой поселок в Гренландии) пришло четырнадцать кораблей с колонистами.

Норманнские поселения в Гренландии так быстро разрастались, что в 1121 году столица страны, Гардар, была превращена в самостоятельную епархию, которая существовала еще в те годы, когда Колумб открыл Антильские острова.

В 986 году норвежец Бьярни Херьюльфсон, прибывший из Норвегии в Исландию, чтобы погостить у своего отца, узнал, что последний отправился вместе с Эйриком Рыжим в Гренландию. Молодой викинг, не колеблясь, пустился в море на поиски страны, местонахождение которой ему было известно только понаслышке. Течение отбросило его к каким-то неведомым берегам. Одни исследователи принимают их за Новую Шотландию, другие – за Ньюфаундленд, третьи – за остров Ян-Майен. Когда, после многих приключений, Бьярни Херьюльфсон добрался до Гренландии, Эйрик Рыжий стал попрекать его за то, что он недостаточно тщательно исследовал страну, куда был заброшен «по дикой прихоти волн».

Сын Эйрика Рыжего, Лейф Счастливый, узнав об открытии Бьярни новых земель, предпринял путешествие за океан и действительно обнаружил обширную пустынную землю, усеянную огромными валунами. Лейф назвал ее Хеллуланд (Каменистая страна.) По-видимому это был северный берег острова Ньюфаундленд. Отсюда Лейф спустился к югу и через несколько дней вошел в бухту, известную под именем Род-Айленд. Мягкий климат, лесистые берега, реки, полные рыбой, так понравились Лейфу, что он, назвав эту землю Маркланд (Лесная страна), построил большой бревенчатый дом Лейфсбудир (жилище Лейфа). Затем он послал своих товарищей на юг исследовать близлежащие земли. Моряки вернулись с хорошей вестью: по берегам рек в лесах оказались густые заросли дикого винограда. Лейф присвоил этой земле название Винланд (Страна вина). Нагрузив свои корабли лесом, виноградом и пушниной, норманны летом 1001 года вернулись в Гренландию.

Экспедиция Лейфа наделала много шума. С тех пор сына Эйрика и стали называть Счастливым. Чудесные рассказы об открытых за океаном странах побудили брата Лейфа, Торвальда, отправиться туда с тринадцатью товарищами (1002 г.). Перезимовав в Лейфсбудире, Торвальд исследовал берега к югу, осенью возвратился в Винланд и в следующем, 1004 году занялся осмотром берегов к северу от Лейфсбудира. На возвратном пути норманны впервые встретили эскимосов и без всякого повода безжалостно их перебили. На следующую ночь после этого убийства норманны внезапно оказались окруженными бесчисленной флотилией эскимосских «каяков», откуда на них сыпались целые тучи стрел. Предводитель экспедиции Торвальд был смертельно ранен и вскоре умер. Товарищи похоронили его на одном мысе, названном мысом Креста.

В XVIII веке на берегу залива Массачусетс была открыта каменная могила, в которой оказался скелет человека и железная рукоятка меча. Так как индейцам этот металл не был известен, то скелет не мог принадлежать представителю какого-нибудь индейского племени, равно как и европейцу, высадившемуся здесь позже XV века, – это доказывается характерной формой железной рукоятки. Археологи утверждают, что это – погребенье скандинава, и не исключена возможность, что найденный скелет – останки Торвальда, сына Эйрика Рыжего.

Весной 1007 года гренландские колонисты снарядили еще одну экспедицию за океан, которую возглавил отважный викинг Борфинн Карлсефин. Сто шестьдесят норманнов разместились на трех кораблях, захватив с собой несколько десятков голов скота. На этот раз было решено прочно обосноваться на новых землях. Эмигранты обследовали Хеллуланд, Маркланд и Винланд, а затем, высадившись на одном из островов, построили хижины и приступили к обработке земли. Зимой у норманнов кончились съестные припасы и в селении начался голод, что заставило пришельцев снова перебраться на материк. В начале 1008 года они занялись поисками Лейфсбудира и поселились недалеко от становища Лейфа Счастливого. Здесь норманны вступили в сношения с туземцами, вероятно эскимосами, которых они называли «скрелингами». Некоторое время скандинавы торговали с эскимосами, но потом мирные отношения между ними испортились, так как эскимосы соглашались отдавать меха только в обмен на железные топоры и секиры. Частые столкновения с туземцами вынудили норманнов вернуться в Гренландию после трехлетнего пребывания в далекой стране, где они не оставили после себя никаких сколько-нибудь заметных следов.

В том же 983 году, когда Эйрик Рыжий высадился в Гренландии, один скандинав по имени Марсон был отброшен бурей к берегам страны, названной им Землею белых людей; она простиралась, по мнению Рафна, от Чесапикского залива до Флориды.

Откуда пошло название «Земля белых людей»? Не обосновались ли там еще раньше какие-нибудь европейцы? Некоторые места в исландских летописях дают основание для таких догадок. Но каких-нибудь указаний, которые позволили бы установить национальную принадлежность этих поселенцев, пока что найти не удалось. Саги еще не раскрыли нам всех своих тайн. В них еще много неразгаданного и неясного. Но если учесть, что саги и археологические раскопки блестяще подтвердили многие предположения ученых, то можно надеяться, что наши сведения о скандинавских мореплавателях со временем станут более полными.

Достоверность исландских саг можно подтвердить еще одним примером. В 1051 году, во время очередной заокеанской экспедиции «скрелинги» убили исландскую женщину. В 1827 году была раскопана гробница с рунической надписью, в которой оказался женский скелет и остатки одежды, хранящиеся ныне в одном из вашингтонских музеев. Это открытие было сделано в том самом месте, о котором говорится в саге, причем сама сага, повествующая об этом случае, была обнаружена лишь в 1863 году.

А теперь посмотрим, как сложилась судьба норманнских поселений в самой Гренландии.

Колонии, основанные сперва в окрестностях мыса Фарвель, вскоре распространились вдоль западного берега (тогда он был менее суровым, чем теперь) – вплоть до таких северных широт, куда гренландские жители в наше время не заходят. В заливе Диско норманны били тюленей, моржей и китов. Колонисты поддерживали постоянную связь с Исландией и Норвегией. Норманнские поселения продолжали разрастаться до середины XIII века, когда на юго-западном берегу Гренландии насчитывалось около двухсот восьмидесяти поселков – значительно больше, чем в позднейшие времена, после того, как Гренландия стала датской колонией.

Каждое из норманнских селений состояло, вероятно, из небольшой группы домов. Остатки их были найдены в разных местах – на всем пространстве от мыса Фарвель до Упернивика. Вместе с тем, многочисленные рунические надписи на древнеисландском языке, которые научились теперь легко разбирать, окончательно подтвердили факты, остававшиеся долгое время под сомнением. Но сколько следов исторической деятельности норманнов еще не удалось открыть! Сколько драгоценных свидетельств храбрости и предприимчивости скандинавских народов погребено навсегда подо льдами!

Помимо всего сказанного известно также, что делались попытки перенести в Америку через Гренландию и христианскую религию. Папа Григорий VI посылал миссионеров «укреплять в вере» новообращенных норманнов и проповедовать евангелие среди эскимосских и индейских племен, а в гренландском епископстве и «на соседних островах и землях» папские посланцы в XII веке выступили с проповедью крестовых походов. Гренландия до 1418 года платила папскому престолу десятину и «лепту святого Петра», что составляло для этого года две тысячи шестьсот фунтов моржовых клыков.

Но позже скандинавские колонии в Гренландии зачахли и обезлюдели. Это произошло в силу многих причин. Положение колонистов резко ухудшилось после того, как Исландия отошла к Норвегии и исландские корабли почти перестали посещать гренландские берега. В самой Гренландии заметно посуровел климат. Вследствие метеорологических изменений образовались колоссальные ледники, которые движутся от центра острова к берегам со скоростью до тридцати метров в год. Кроме того, в 1347 и 1351 годах значительный урон населению Гренландии нанесла эпидемия черной чумы. И, наконец, к полному развалу гренландские поселения норманнов были приведены опустошительными набегами пиратов с Оркнейских и Фарерских островов.

Эти острова издавна служили пристанищем для скандинавских пиратов. Со второй половины XIV века Оркнейские острова стали собственностью потомков Сен-Клера, или Синклера, одного из спутников Вильгельма Завоевателя. Около 1390 года знатный венецианец Николо Зено на пути в Англию потерпел крушение у Оркнейских островов и поступил на службу к графу Генри Синклеру. Любопытная история путешествий Николо Зено была записана его братом Антонио Зено и включена (но, к сожалению, не в подлинном виде) в знаменитое ««Собрание путешествий» Рамузио, венецианского географа XVI века. Записки Антонио Зено постигла удивительная судьба. Один из его потомков, Николо Зено младший, родившийся в 1515 году, будучи еще ребенком, порвал эти бумаги, не подозревая, какую они представляют ценность. Впоследствии по некоторым уцелевшим письмам обоих братьев он составил рассказ, включенный в упомянутый сборник Рамузио. Была найдена также, по утверждению автора, старинная, полуистлевшая от ветхости карта, составленная братьями Зено. Николо Зено снял с нее копию, произвольно прибавив свои дополнения, которые должны были пояснить рассказ в его редакции. Сделано это было крайне опрометчиво и с такими грубыми ошибками, что карта братьев Зено оказалась безнадежно испорченной. Только те места на карте, к которым не прикоснулась рука Николо Зено младшего, показывают, с какой поразительной точностью братья Зено определили местоположение старой гренландской колонии. Тем самым подтверждается, что записки Антонио Зено, которые многие географы считают подложными, действительно существовали, ибо трудно допустить, чтобы Николо Зено младший в состоянии был так гениально сочинить историю и расцветить ее такими правдоподобными сведениями.

Николо Зено, перейдя на службу к Синклеру, отправился вместе с ним в поход на Фарерские острова, которые были в то время гнездом морских разбойников, опустошавших север Шотландии. В современных названиях Фарерских островов и гаваней удержались многие обозначения Зено. Подтверждаются и некоторые подробности описаний венецианского мореплавателя, в частности описаний проливов с опасными отмелями, разделяющих острова этого архипелага.

Вслед за Николо Зено на Оркнейские острова прибыл его брат Антонио. В то время, как Синклер завоевывал Фарерские острова, норвежские пираты продолжали опустошать Шотландию и прибрежные архипелаги. Николо, во главе небольшой эскадры, решил напасть на пиратов, но вынужден был искать спасения от их сильного флота на одном из островков у берегов Шотландии.

Перезимовав кое-как на острове, он в следующем году высадился на восточном побережье Гренландии, под 69° северной широты, в месте, «где находился монастырь ордена Проповедников и церковь, посвященная св. Фоме. Монашеские келии обогревались природным источником горячей воды, которую монахи употребляли также для приготовления пищи и хлеба». Но больше всего поразил Николо Зено прекрасный зимний сад, хорошо укрытый от стужи, в котором в самый лютый мороз зеленели травы, распускались цветы и вызревали фрукты, словно этот сад, отеплявшийся тем же горячим источником, находился не на крайнем севере, а в умеренном климате.

В Гренландии Николо Зено, по-видимому, узнал о существовании обширной земли, расположенной к западу от этого острова.

Смелое плавание в страну, климат которой так резко отличался от климата Венеции, оказалось для Николо роковым. Он умер вскоре после своего возвращения на Оркнейские острова.

Похоронив брата, Антонио Зено отправился вместе с Синклером в экспедицию в страны крайнего запада. По рассказам моряков, прибывших на корабле Николо Зено, там можно было найти удивительно плодородные земли и огромные необжитые пространства. Соблазн был велик, и граф Синклер решил увеличить свои владения. Но эта попытка кончилась безуспешно. Туземцы оказались столь враждебными и так энергично воспротивились высадке чужестранцев, что Синклер вынужден был после долгого и опасного плавания вернуться восвояси. Вот, собственно, и все, что нам известно об этом полулегендарном путешествии. Отсюда видно, что маршруты, проложенные норманнами, к тому времени были уже основательно забыты.

Как бы то ни было, но слава Колумба остается нерушимой. Именно он, а не кто иной, открыл Америку. Бури и ветры занесли туда первых норманнов помимо их воли, и, даже основывая потом на американских землях свои недолговечные поселения, они вовсе не помышляли о достижении азиатских стран. Колумб к этому сознательно стремился и безусловно достиг бы своей цели, если бы… путь ему не преградила Америка.

Одновременно с Колумбом и его последователями в Испании, а в некоторых случаях даже немного раньше, поисками новых путей из Европы к берегам Восточной Азии занялись португальские и английские мореплаватели, которым, в свою очередь, удалось дойти до американского материка, но только северо-западным путем.

После экспедиций норманнов прошло без малого пять столетий, прежде чем европейцами были вторично открыты и исследованы берега Северной Америки!

В этой связи следует, прежде всего, упомянуть о братьях Кортириалах.

Братья Гашпар и Мигел Кортириалы были сыновьями опытного моряка по имени Жуан Ваш Кортириал, который еще в 1460 году совершил длительное плавание по северной части Атлантического океана и открыл большую землю, названную им Баккалаос, что значит Тресковая земля.

Гашпар Кортириал рано почувствовал влечение к предприятиям, прославившим его отца. Находясь на службе у короля Мануэла, он не раз принимал участие в заморских экспедициях. Когда он попросил у короля разрешения отправиться с кораблями на север Атлантического океана, ему было уже около пятидесяти лет. 12 мая 1500 года король Мануэл подписал патент, из текста которого видно, что Гашпар Кортириал еще раньше занимался поисками новых земель. По всей вероятности, поиски Гашпара Кортириала были направлены в ту сторону, где его отец открыл некогда Тресковую землю. Снарядив на свой счет два корабля, Кортириал в начале лета 1500 года покинул Лиссабон и отплыл на северо-запад. После долгого плавания по океану Кортириал заметил берег неизвестной земли, покрытый густыми лесами. Это была Канада. Путешественники увидели там большую реку, на которой был ледоход; они приняли ее сперва за морской рукав и назвали Рио-Невадо (ее отождествляют с рекой Св. Лаврентия).

«Реки здесь так полноводны, – рассказывал Кортириал, – что трудно допустить, чтобы эта страна была островом. К тому же она должна быть покрыта очень толстым слоем снега, чтобы в половодье мог образоваться такой значительный приток воды».

Хижины туземцев были сложены из дерева и покрыты шкурами пушных зверей. Железа жители не знали. Стрелы и копья, снабженные каменными наконечниками, были в их руках грозным оружием, так как сила его увеличивалась растительным ядом. Высокие, хорошо сложенные, обитатели этой страны раскрашивали себе лицо и тело разными красками, обвешивались золотыми и медными кольцами и одевались в меха.

Отсюда Кортириал направился к северу и через несколько дней достиг мыса, который был назван Тресковым, ибо «треска встречается здесь в таком изобилии, что затрудняет путь каравеллам». Кортириал исследовал американский берег на протяжении двухсот лье, от 56° до 60° северной широты, всюду давая названия островам, рекам и заливам. Название Лабрадор (Терра-ду-Лаврадор – Земля Пахаря) сохранилось за огромным канадским полуостровом. Часто высаживаясь на берег, Кортириал завязывал отношения с местными индейцами. Жестокие холода и громадные плавучие льдины помешали экспедиции подняться еще дальше на север, и Кортириал возвратился в Португалию, захватив с собой из Канады пятьдесят семь индейцев. Он также привез несколько белых медведей.

На следующий год, 15 мая 1501 года, Гашпар Кортириал, получив помощь от португальского правительства, снова отправился из Лиссабона за океан с целью расширить свои открытия. На этот раз он взял курс несколько южнее и открыл большую землю, названную им Терра Верди (Зеленая Земля). Две каравеллы из трех благополучно вернулись в Португалию с захваченными для продажи в рабство индейцами, но судно, которым командовал сам Гашпар Кортириал, пропало без вести. Вероятно, он погиб где-нибудь у берегов Канады.

Мигел Кортириал, приближенный португальского короля, получил разрешение отправиться на поиски своего брата Гашпара и продолжить начатое им исследование новых земель. По договору от 15 января 1502 года он получил в дар половину земель и островов, которые мог бы открыть его брат. Отплыв из Лиссабона 10 мая того же года с тремя кораблями, Мигел Кортириал благополучно достиг Ньюфаундленда; здесь он разделил свою маленькую флотилию, поручив каждому кораблю в отдельности тщательно исследовать берег, чтобы отыскать следы каравеллы Гашпара. Поиски не дали никаких результатов. По истечении установленного срока два корабля встретились в заранее назначенном месте у берегов Ньюфаундленда, но третий корабль, на котором был сам Мигел Кортириал, не вернулся. Прождав его до 20 августа, спутники Кортириала отплыли в Португалию. Обоих братьев постигла одинаковая участь.

На картах XVI века Канада часто именуется «Землей Кортириалов». Это название распространялось и на земли, лежащие южнее современной Канады и занимающие значительную часть Североамериканского континента.

Остановимся теперь на английских открытиях в Северной Америке, связанных с именами Джона и Себастьяна Каботов. Итальянец Джованни Кабото (или Кабота) был родом из Генуи. Родился он в первой четверти XV века, но в каком именно году – неизвестно. Он был женат на венецианке и имел трех сыновей. Второй его сын, Себастьян, стал впоследствии знаменитым мореплавателем.

Джованни Кабото был моряком или купцом. В молодости он много путешествовал, по-видимому по торговым делам, а потом поселился в Венеции и в 1478 году получил права венецианского гражданина. Сведения, полученные на Востоке, якобы навели его, независимо от Колумба, на мысль, что к «островам Пряностей» можно дойти западным путем – через Атлантический океан.

Около 1490 года мы застаем Джованни Кабото в крупнейшем торговом городе и главном морском порте западной Англии – Бристоле, куда он переселился вместе со своей семьей. Кабото жил в одном из предместий Бристоля, носившем название «Катайя» (Китай), так как там была большая колония венецианцев, ведших торговлю со странами крайнего Востока. В Бристоле он основал торговое предприятие и стал именоваться на английский лад Джоном Каботом. Так мы и будем его впредь называть.

Сын его Себастьян Кабот, с малых лет приохотившийся к морю, ознакомился со всеми известными тогда отраслями навигации и совершил несколько плаваний по океану, чтобы овладеть на практике тем искусством, которое он познал в теории.

Приехав в Англию, Кабот сразу же стал пытаться осуществить свою идею с помощью бристольских купцов. «Уже в продолжение семи лет, – писал 25 июля 1498 года испанский посол в своем донесении Фердинанду и Изабелле, – бристольские купцы снаряжают по фантазии этого генуэзца по две, по три и по четыре каравеллы на поиски острова Бразил или Земли семи городов».

В то время по всей Европе распространился слух об открытиях Колумба. «У меня родилось, – говорит Себастьян Кабот в одном письме, сохранившемся благодаря Рамузио, – страстное желание и сердечное влечение самому совершить нечто значительное, и, узнав все, что возможно, о земном шаре, я решил, что быстро достигну Индии, если буду плыть на запад. О своем проекте я сообщил его величеству, и он остался им очень доволен».

Король, к которому обратился Кабот, был тот самый Генрих VII, который несколькими годами раньше отказал Колумбу во всякой поддержке. Понятно, что теперь, когда стало известно об открытии за океаном новых земель, он отнесся благосклонно к проекту, представленному Каботами – отцом и сыном.

Как только весть об открытиях Колумба достигла Англии, – вероятно, в 1493 году, – Джон и Себастьян снарядили на свой счет экспедицию и в начале 1494 года покинули Бристоль с намерением достигнуть сначала Китая, а затем Индии. В том, что это плавание действительно имело место, сомневаться не приходится, так как в Парижской национальной библиотеке хранится единственный экземпляр карты, гравированной в 1541 году, то есть еще при жизни Себастьяна Кабота; она свидетельствует об этом путешествии и о точном времени открытия канадского острова Кейп-Бретон.

Возможно, интригам испанского посла следует приписать то обстоятельство, что следующая экспедиция Джона Кабота очень запоздала и в течение всего 1496 года он не мог закончить сборы.

Только в мае 1497 года Кабот снова отправился в далекий путь. Первые замеченные Каботами земли были, несомненно, мысом Норт, северной оконечностью острова Кейп-Бретон и противолежащим островом Принца Эдуарда, который долгое время называли островом Сент-Джон (св. Иоанна). Кабот проник, по всей вероятности, в эстуарий реки Святого Лаврентия, который принял за морской пролив, около того места, где теперь раскинулся Квебек, и затем пошел вдоль северного берега залива Святого Лаврентия, расширяющегося на восток. Приняв далее Ньюфаундленд за архипелаг, он повернул к югу, но, без сомнения, добрался не до Флориды, как он сам утверждает (времени, затраченного на это путешествие, было явно недостаточно, чтобы он мог спуститься так низко), а до Чесапикского залива. Здесь расположены страны, которые испанцы назвали позднее Землею Эстевана Гомеса[8].

3 февраля 1498 года король Генрих VII подписал в Вестминстере новый патент. Джону Каботу или его представителю разрешалось взять из гаваней Англии шесть кораблей водоизмещением в двести тонн и приобрести по казенной цене необходимое вооружение. Король позволил ему также взять с собой корабельных мастеров, ремесленников и других английских подданных, которые добровольно захотят поехать с ним за океан и поселиться в новооткрытых странах. Джон Кабот снарядил на свой счет два корабля, а три остальных были снаряжены бристольскими купцами.

Однако Джону Каботу не суждено было отправиться еще раз за океан: предполагают, что он скоропостижно скончался незадолго до отплытия. Поэтому начальство над флотилией перешло к его сыну Себастьяну Каботу. Обеспечив экспедицию припасами на целый год, с экипажем в триста человек он отправился в свое новое путешествие весною 1498 года.

У берегов Ньюфаундленда, он встретил отмели, кишевшие треской. Еще до Кортириала он назвал эти места Тресковыми островами. Мореплаватели без всяких усилий выловили здесь большое количество трески. Местные жители, покрытые звериными шкурами, были вооружены луками и стрелами, дротиками, копьями и деревянными мечами.

Перед экспедицией Себастьяна Кабота была поставлена тройная цель: открытие на пути к «Катайю» (Китаю) новых земель, установление торговых отношений, колонизация. Об этом говорит как число участвовавших в плавании кораблей, так и состав экипажа. Однако не видно, чтобы Кабот где-нибудь высаживался или предпринимал какие-либо меры для основания поселений или торговых факторий на Лабрадоре, у берегов Гудзонова залива (который он исследовал более подробно позднее, в 1517 году, в царствование Генриха VIII) или на Тресковых островах, известных под общим названием Ньюфаундленд.

Несмотря на большое значение этого плавания, король и бристольские купцы остались недовольны достигнутыми результатами: путь к берегам Восточной Азии не был найден, основать колонию не удалось. Так как экспедиция оказалась убыточной, Себастьян Кабот потерял при дворе доверие и его просьба о снаряжении новой флотилии была отклонена. После этого мы надолго теряем Себастьяна Кабота из виду и до 1517 года ничего не знаем ни о его путешествиях, ни о других его делах.

Отплыв из Англии весной 1517 года, Кабот достиг берегов Ньюфаундленда и повернул к северу. На этот раз ему удалось проникнуть до 64° северной широты. Свободное ото льдов море расстилалось в такую даль, что Кабот надеялся достигнуть цели своего предприятия. Но вероломство его помощника Томаса Перта, трусость и упрямство экипажа, отказавшегося идти дальше к северу, заставили его вернуться в Англию.

Возвратясь в Англию, Кабот нашел страну, сильно опустошенную чумой. Замерли и коммерческие дела. Вскоре, потому ли, что он опасался стать жертвой свирепствовавшей эпидемии или потому, что его снова звали в Испанию, Кабот перешел на испанскую службу и в 1518 году был назначен «главным штурманом» Испании. На его обязанности лежало экзаменовать всех капитанов и кормчих, отправлявшихся в Америку. Ни одному высшему офицеру не разрешалось отправляться за океан без этого экзамена.

Время тогда не благоприятствовало далеким экспедициям. Затянувшаяся война между Францией и Испанией поглощала и людей и все средства обеих стран. Себастьян Кабот, желая возглавить новую заокеанскую флотилию, решил вернуться к себе на родину – в Венецию – и вступил в переговоры с венецианским послом Кантарини, сообщив ему о своем согласии поступить на службу в республиканский флот. Но когда Совет Десяти прислал благоприятный ответ, Кабот был уже занят другими планами, заставившими его отказаться от прежнего желания.

В апреле 1524 года Себастьян Кабот председательствовал на съезде моряков и космографов, собравшихся в Бадахосе, чтобы решить спор, кому должны принадлежать по Тордесильясскому договору Молуккские острова: Испании или Португалии. 31 мая после долгих дебатов съезд вынес решение, что Молуккские острова находятся на 20° западнее линии раздела, то есть на испанской половине земного шара. Это решение, передавшее в руки Испании большую часть торговли пряностями, по-видимому оказало влияние и на действия испанского Совета по делам Индий. Как бы то ни было, но в сентябре того же года Кабот, не желавший довольствоваться спокойной и выгодной должностью государственного штурмана Испании, был назначен командиром флотилии из трех кораблей и одной маленькой каравеллы с экипажем в сто пятьдесят человек.

Цель экспедиции была определена следующим образом: плыть по следам Магеллана, тщательно исследуя западные берега Америки, пройти через Магелланов пролив в Южное море, достигнуть с западной стороны Молуккских островов, погрузить пряности и затем вернуться обратно. Однако некоторые обстоятельства заставляли сомневаться в благополучном исходе предприятия. Каботу была предоставлена только номинальная власть, так как севильская торговая компания, снарядившая экспедицию на свои средства, не считалась с его авторитетом и стремилась противодействовать всем его планам и распоряжениям. Компания не утвердила назначенного Каботом помощника главного капитана и выбрала другого; все секретные инструкции, с которыми капитаны должны были ознакомиться только в открытом море, стали им известны еще до отплытия. Составлены были эти инструкции довольно нелепо: в случае смерти главного капитана на его место назначались последовательно, один за другим, одиннадцать человек. Как не усмотреть в таком распоряжении скрытого подстрекательства к соперничеству, смутам и убийствам?

Едва только земля скрылась из виду, как на кораблях обнаружилось недовольство. Командующего флотилией обвиняли в том, что он не отвечает своему назначению. Затем распространился слух, будто подошли к концу съестные припасы и надвигается голод. На пути Кабот потерял во время бури один корабль, а с остальными прибыл к берегам Бразилии. Здесь вспыхнул мятеж, так как многие испанцы не желали примириться с тем, что находятся под начальством чужеземца. Но Кабота нелегко было взять врасплох и заставить покориться. Чтобы пресечь зло в корне, он схватил трех капитанов и, невзирая на их репутацию и прежние заслуги, приказал усадить в лодку и отправить на берег. Через четыре месяца они были найдены португальской экспедицией, которая, как полагают, имела целью помешать исполнению замысла Кабота.

После этого инцидента венецианский мореплаватель, боясь нового возмущения, раздумал идти к Молуккским островам; однако он не хотел возвращаться в Испанию без всяких результатов. Достигнув 15 февраля 1527 года эстуария Ла-Платы, открытого в 1515 году испанским кормчим Хуаном де Солисом, Кабот решил углубиться в залив и исследовать внутренние области Южной Америки.

Кабот заметил, что местность и ее обитатели меняются. Если до сих пор изумленные туземцы толпами сбегались при появлении европейских судов, то теперь на культивированных берегах Парагвая местные жители мужественно воспротивились высадке иностранцев; когда три матроса попытались было сбить плоды с пальмового дерева, завязалась борьба, окончившаяся смертью трехсот индейцев.

На берегу Ла-Платы Кабот основал небольшое поселение в ожидании ответа от короля Испании, который приказал ему начать колонизацию открытых стран. Здесь подтвердились слухи о богатой стране, лежащей к северо-западу. Таким образом, Кабот и Писарро почти одновременно узнали о существовании Перу.

Кабот стал готовиться к походу, мечтая проникнуть в Перу, откуда индейцы привозили золото и серебро. Для того чтобы предпринять завоевание этой страны, ему нужно было иметь в своем распоряжении хотя бы несколько сот человек, прибытия которых он терпеливо дожидался в течение трех лет. Но испанский король не мог прислать ему солдат. Войны в Европе поглощали все средства, кортесы отказывались вотировать новые налоги, и даже Молуккские острова были заложены Португалии.

Прождав напрасно столько времени, Кабот покинул колонию и в июле 1530 года вернулся в Испанию.

В пампасах Ла-Платы ныне распространена изумительная порода диких лошадей, ведущих свое начало от домашних животных, завезенных некогда Каботом, – и это, пожалуй, единственный результат его злополучной экспедиции.

Злополучной она оказалась не только для большинства ее участников, но и для самого Кабота. По прибытии в Испанию он был обвинен неблагодарным королем в превышении власти, подвергнут тюремному заключению, а затем сослан на два года в Оран. Отбыв свой срок, знаменитый путешественник поселился в Севилье и занялся изготовлением географических карт.

В 1548 году, в начале царствования Эдуарда VI (1547–1553) Себастьян Кабот вернулся в Бристоль, на английскую службу. Большим вкладом в навигационную науку явилось учение Кабота об отклонении магнитной стрелки. На склоне лет Себастьян Кабот занимал высокое, можно сказать, исключительное положение, которым он воспользовался, чтобы привести в исполнение один из своих давнишних замыслов.