Митрополит Шептицкий и украинская революция

После Февральской революции Временное правительство князя Львова сняло с Шептицкого все ограничения и предоставило ему полную свободу передвижения. Сообщать об этом приехал к Шептицкому лично министр юстиции Керенский96. В средине марта 1917 года он сообщил владыке, что тот может выбрать место жительства по собственному желанию. Тот решил ехать в Петроград, тем более что получил уже оттуда телеграмму будущего петлюровского министра по делам исповеданий Лотоцкого, который спрашивал, когда следует ожидать приезда митрополита. Там Шептицкий провел совещание с шпионами Ватикана Роопом и Цепляком, а потом лично поблагодарив за свое освобождение главу Временного правительства Львова, Керенского, Милюкова и Терещенко, отбыл в Киев.

 

Центральная рада встретила его хоть и торжественно, но достаточно келейно. Руководители ЦР говорили, что видят в Шептицком духовного руководителя, но совсем не спешили демонстрировать свои чувства на православной публике. Правда, не торжественные встречи интересовали владыку. Свое время он проводил в официальных и в конфиденциальных встречах.

 

О содержании одной из таких встреч в 1925 году рассказывал выдающемуся советскому разведчику, сумевшему в свое время организовать украинский аналог операции «Трест» и выманить на Украину Григория Тютюнника Сергею Карину-Даниленко бывший член Центральной рады и премьер-министр Директории Владимир Чеховский. Историк по профессии, и член Украинской социал-демократической партии (УСДРП), он был премьером и министром иностранных дел в первом правительстве Директории. После ликвидации петлюровщины остался в Украине и в 1921 году стал идеологом и организатором так называемой «Украинской автокефальной православной церкви», или, как ее еще называли – «самосвятской». Чеховский называл себя марксистом, и когда его спрашивали, как он это согласовывает с ролью идеолога УАПЦ, серьезно отвечал, что хочет соединить марксизм с учением Христа.

Он свидетельствовал:  «Это было весной в 1917 году, после Февральской революции. Как-то во время перерыва между заседаниями Центральной Рады ко мне подошел профессор Грушевский и спросил: «Владимир Мусийевич, вы изучаете церковные вопросы. Не стоит ли вам встретиться и побеседовать с митрополитом греко-католической церкви Андреем Шептицким?»

Я посетил Шептицкого, не помню, на второй или на третий день. Это был высокий ростом, дородный человек с кокетливо подстриженной бородой, на целую голову выше меня, в наряде католического то ли монаха, то ли ксендза. Меня сразу же поразила его подвижность, энергичность. Он забросал  меня вопросами. Говорил он на плохом украинском языке, пересыпая его полонизмами и латынизмами. Наиболее часто митрополит употреблял, очевидно, свое любимое слово «квестия». Его интересовало все: и настроения разных слоев населения Украины в связи со свержением царизма в России, и национальное возрождение Украины, и церковные дела, и даже военные. Вспоминаю, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы направить беседу в русло церковной проблемы. Однако оказалось, что Шептицкий о делах церковных в масштабе всей России проинформирован лучше меня. Не я, а он рассказал мне, что вскоре в России должен состояться поместный собор российской православной церкви и что на этом соборе будут избирать патриарха. Наиболее вероятным  кандидатом Шептицкий назвал черносотенца архиепископа Антония Храповицкого. Униатский владыка очень нападал на российское государственное православие и вообще на православие вселенское.

 

Шептицкий с увлечением развивал идею воссоединения  украинской православной церкви с католической в современных условиях. Он заверял, что в этом деле Ватикан пойдет так далеко, насколько это будет нужно. «Более чем триста лет дело воссоединения наших церквей не только было и является главным предметом опытов наших самых почтенных ученых, - говорил униатский митрополит, - но и самым пылким стремлением греко-католиков».

На мое замечание, что вряд ли Рим пойдет настолько далеко, насколько  это будет нужно для воссоединения под флагом православия, Шептицкий ответил: «Правда ваша. Воссоединение «Conditio sine qva non» (Непременным условием, -Авт.) наших церквей является признание папы римского главой вселенской церкви. Остальные оставим так, как оно было и есть в православной церкви, оставим все обряды, традиции, одним словом, все особенности ваши».

Выслушав все аргументы Шептицкого, я искренне ему сказал, - говорил Чеховский, - что как историк должен разочаровать его. Воссоединение церквей — это значит уния с Римом. Никогда украинская общественность даже слушать об унии не захочет. Уния — это целый период истории нашего народа, период страшный, полный крови, страданий, проклятий и слез народных. Того, кто провозгласит  лозунг воссоединения с Римом, народ сметет и проклянет. Оставим эту тему.

 

Митрополит вскипел после моего ответа. Сорвавшись из кресла, набросился на меня, но, потом  опомнившись, успокаивающе  сказал: «Забудьте все, что мы давно забыли и не желаем вспоминать. Действуйте в интересах будущего. Поймите, для государственного возрождения Украины необходимо национальное единство, а для единства национального очень нужно единство религиозное. Будущее украинского народа в воссоединении с Западом, с западной  христианской культурой. Приобщить украинский народ к христианской культуре может только религиозная связь с Западом—воссоединение  с Римом!»

Я понял, что эта  дискуссия может тянуться без конца и края, стал прощаться, когда Шептицкий, любезно посадив меня опять в кресло, примирительно сказал: «Не следует нам прощаться в запале борьбы за истину. Вы, украинская интеллигенция, представляете собой ведущий слой украинского народа. На вас лежит большая ответственность перед украинским народом, перед историей. Рвите  с московитами. Будьте едиными со здоровыми кругами России в борьбе против  анархии, безверия и преступности в народе, но самостоятельно следуйте на Запад. На этом пути вы всегда найдете полное понимание с нашей стороны, хороший совет, всевозможную поддержку и наше благословение...»

Такие беседы митрополит провел не только со мной, - сказал Чеховский, - но и со многими членами Центральной Раде» 97.

Чеховский заметил, что униатский владыка пребывал в Киеве для изучения обстановки и изложения программы действия своим симпатикам (вспомним, что среди членов Центральной рады почти половина была гражданами Австро-Вентгрии). В конфиденциальных разговорах он продвигал идею создания пронемецкой «самостийной Украины». В это же время начал создавать греко-католические очаги на территории Надднепрянской Украины. В Галичине он основал сеть греко-католических экзархатов, а в Киеве – генеральный викариат во главе с Цегельским. Отдельный униатский экзархат митрополит также создал и в России с центром в Петрограде, во главе котрого поставил экзарха Федорова.

 

Центральная рада усиленно ублажала Шептицкого. Ему в центральной части Киева выделили четверть десятины земли для строительства униатской церкви, которая и была построена стронниками владыки в рекордно короткие сроки98. По указанию ЦР легализуется деятельность генерального викария униатов в Киеве, дается разрешение на организацию парафий в Одессе, Екатеринославе, Виннице, Камянце-Подольском.

 

Но эта открытая официальная деятельность забирала у деятельного Шептицкого только часть времени. Особую активность он проявил как духовный шеф и наставник обоих эспозитур австро-немецкой разведки – «Союза освобождения Украины» и «Главной Украинской Рады». В это время он создает сеть секретной агентуры по Надднепрянской Украине, проводит тайные совещания с влиятельными деятелями Центральной рады об устройстве будущей «самостоятельной» державы, искушает, как и сегодня, проектом создания «украинского патриархата», который по его мнению, должен стать духовной основой украинской государственности. Когда с владыкой прощались на киевском перроне перед отъездом в Петроград, Шептицкий многозначительно сказал ан прощание: «Не оставлю вас, дети мои».

 

Вернувшись в Петроград, Шептицкий пытается добиться от Временного правительства права на легализацию «униатской церкви в пределах всей России». Одновременно он пытается вести переговоры с представителями русского православия, о том, не будет ли возможности в условиях революции «приблизить православную церковь к католической». Правда, вести переговоры на паритетных началах митрополиту мешало одно обстоятельство: он не имел на руках секретного акта, согласно которому Ватикан уполномочивал его действовать в пределах всей России. Этот документ лежал в архивах российской контрразведки. С помощью своих влиятельных друзей и некоторых симпатиков из Временного правительства ему вскоре удается достать не только этот ценный документ, но и большинство документов, изъятых у него из львовского тайника во время войны99.

 

Как только у него появилась юридическая возможность легализовать свою деятельность, Шептицкий тут же без согласия Временного правительства созывает в Петрограде так называемый собор униатских деятелей в России. На нем также присутствовали представители католической церкви епископы Рооп и Цепляк, надеясь возглавить это собрание. И каково же было их удивление, когда Шептицкий предъявил им акт Ватикана!

 

По завершении этого мероприятия Шептицкий обратился к Временному правительству с официальным заявлением, в котором указывалось: «Со времен Петра Великого Россия неуклонно приближается к западной культуре, и это для нее является не вредным, а наоборот – полезным. Несмотря на то, что Россия использует достижения западной культуры, она и далее до сих пор является русским государством. Одно дело не завершено до сих пор, а именно: церковное. Никто не разобрался до сих пор, в вопросе, -- приближение к западной церкви связано для России с пользой или вредом. Если это дело рассмотреть всесторонне, можно убедиться, что для России не будет никакой опасности от приближения к западной церкви…» 100. Временное првительство не только легализовало Греко-католичнскую церковь в России, но и приглашало Шептицкого на все официальные совещания по церковным вопросам.

 

А тем временем, чтобы создать ему на родине соответствующий имидж, австрийское правительство устроило трюк: оно приказало военным приговорить к смертной казни православного священника, настоятеля церквей в Праге и Карлсбаде – Рыжкова, якобы как «русского шпиона». А через прессу дали понять российскому правительству, что отменят решение, если Шептицкий выедет в какую-нибудь нейтральную страну. Временное правительство не только поспешило срочно выдать Шептицкому все необходимые для выезда документы, но и предоставило правительственный вагон. И 9 июля 1917 года он прибыл в столицу нейтральной Швеции101.

 

Прибыв в столицу Швеции, Шептицкий пишет на имя министра иностранных дел правительства цесаря Карла I детальную секретную записку о состоянии дел в революционных России и Украине, а также просит разрешения посетить Рим. Тем временем к нему прибывает ряд «надежных людей» из эспозитуры СВУ102. Стоит также учитывать, что именно в Швеции разместился созданный Парвусом, имевшим с членами СВУ самые тесные отношения, так называемый «Институт изучения социальных последствий войны», который разведка стран Согласия называла немецким шпионским центром103. После инструктажа митрополита эти люди направились в революционную Украину в качестве резидентов. В это же время в Швеции Шептицкий встречается с будущим «черным папой» Ледоховским и делает доклад для Ватикана о положении дел на Украине и открывающихся для униатов возможностях в связи с приходом к власти националистических сил.

 

Шептицкого торжественно встретили в Вене. Через несколько дней его пригласил к себе цесарь Карл I и наградил Большим крестом ордена Леопольда с военным отличием. Но на этом торжества не закончились. По дороге из Вены во Львов всем парафиальным священникам и местным светским властям было приказано в соответствующий день и час прибыть на станцию, через которую будет проезжать митрополит для того, чтобы отдать ему соответствующие почести. С наибольшей помпой Шептицкого встречали во Львове, где для этого были собраны соответствующие комитеты, печатались газеты, провозглашались проповеди. На церемонию встречи Шептицкого цесарь прислал своего личного представителя Вильгельма Габсбурга, известного впоследствии под опереточным именем Василя Вышываного, кандидата на украинский «трон»104.

 

В львовской газете «Дело» об этом событии сообщалось: «... Не только украинцы г. Вена праздничным приветствием ему (Шептицкого.— Авт.) оказали почет и признание, которые имеет к нему австрийская Украина, но в то же время и сам монарх удостоил его высоким отличием  за верность, сохраненную церкви, цесарю  и государству. Теперь возвращается  он в Львов на свой престол. Здесь ожидает его не только величественная я приветственная  манифестация, подготовленная мероприятиями созданного с этой целью комитета, но также новое высочайшее  признание: при въезде в митрополичью столицу должен его приветствовать от имени монарха член династии — архикнязь Вильгельм. Очевидно, что высочайшее  признание для митрополита Шептицкого является в то же время признанием для украинского народа Габсбургской монархией, заповедью его лучшего будущего под скипетром Карла I» 105.

 

Наверное, поэтому и сегодня нам в качестве образца для подражания националистические деятели навязывают образ «матушки Австрии», что их предки «лучшее будущее» для украинского народа видели «под скипетром» Габсбурга.

 

Доклад Шептицкого о ситуации в России и Украине вызвал сенсацию в Ватикане. По приказу Бенедикта XV конгрегация по чрезвычайным церковным делам анализировала «чрезвычайное положение» церкви в Российской империи с политической точки зрения, конгрегация по пропаганде веры разрабатывала практические планы по прозелитизму, консисторская конгрегация, своего рода отдел кадров Ватикана, готовила кандидатов для «апостолизации» территорий Российской империи.

 

Но тут 25 октября (7 ноября) 1917 года Временное правительство было свергнуто. Государственная власть в России переходит в руки Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

 

Габсбургская империя с воодушевлением восприняла подписание сепаратного мира Центральной радой с кайзеровской Германией. Об этом свидетельствует письмо цесаря Карла I главе мирной делегации Австро-Венгрии на переговорах графу Чернину. «Глубоко взволнован и обрадован известием о подписании мира с Украиной, - писал Карл I, - выражаю вам от всего сердца свою благодарность за целенаправленный и успешный труд. Вы создали своими усилиями лучший день моего к этому времени богатого на заботы, правления» 106.

 

По поводу этого «лушего дня» митрополит Шептицкий отслужил в соборе святого Юра благодарственный молебен. А через несколько недель владыка уже выступал в австрийском парламенте, где уверял всех, что «украинцы смогут лучше всего обеспечить свое национальное развитие только под крыльями Габсбургской империи».      

 

Митрополит Шептицкий считал, что даже после того, как немцы «трагически» оставили земли Украины, еще не все утеряно. Гетмана сместили, но власть попала в руки «национальных элементов». «Важно то, -писал митрополит Шептицкий -- что правительство Директории не осталось в стороне и от церковного дела. 1 января 1919 года это правительство объявило закон об автокефалии украинской православной церкви, последствия которого будут иметь для нас большое значение. Закон об автокефалии кладет конец гибельному влиянию  на Украине российского православия. Но исключительное значение для нас имеет такой вопрос: по нашему совету украинское правительство Директории решило ходатайствовать  перед апостольским престолом об установлении дипломатических отношений...» 107.

 

Докладывал Шептицкий папе римскому и об «акте злуки». «Руководствуясь интересами святой нашей церкви, - сообщал папе Шептицкий, — я дал благословение и на объявление акта о воссоединении Украины, хотя и считал это воссоединение преждевременным. Нужно было переждать, пока на Украине будет полностью ликвидирована угроза большевизма и окрепнет власть здоровых украинских национальных сил... В деле создания украинской государственности пока еще не придется сожалеть ни об одном шаге, что я сделал в вихре событий, может, и не всегда осторожно, но всегда с единственной целью способствовать продвижению нашей святой церкви. Об этом свидетельствует только что мной полученнное исключительного веса секретное сообщение из Киева: «Скоро, скоро на Украине восторжествует уния. Украинские государственные провидныки, стремясь отгородить Украину от гибельного влияния Москвы, обдумывают вопрос о введении унии правительственным порядком сверху, путем создания украинского патриархата. Патриархом  всей Украины будет призвана ваша екселенция....» (то есть Шептицкий,— Авт.)108.

Следует признать, что тут Шептицкий не погрешил против истины.

Директория во главе с Винниченко і Петлюрой поспешила установить с Ватиканом дипломатические отношения. Послом от Директории в папскую столицу поехал друг митрополита магнат граф Михаил Тышкевич, представитель высших кругов польской аристократии109.

 

Не ошибся владыка и докладывая о готовности дорвавшихся к власти «патриотов Украины» ввести унию и назначить самого Шептицкого «патриархом всей Украины». Это подтверждает рассказ бывшего премьер-министра Директории Владимира Чеховского: «Во время моего пребывания на посту премьер-министра правительства Директории, - вспоминал он, - церковные дела не входили непосредственно в мою компетенцию, но этим делам я лично уделял много внимания.

 

В Директории и в ее правительстве не было разногласий в том, как решить церковную проблему на Украине. Все сходились на том, что нам необходимо сделать церковь автокефальной. Однако в этом вопросе мы натолкнулись на большое сопротивление православных епископов Украины. В 1918 году собор епископов Украины категорически высказался против автокефалии украинской православной церкви, заявив о своей верности новоизбранному всероссийскому патриарху. Учитывая это,  правительство Директории решило ввести автокефалию государственным законом. Государственный акт об автокефалии мы объявили в Киеве 1 января 1919 года, отметив, что украинская автокефальная церковь с ее духовной иерархией ни в какой зависимости от патриарха всея Руси не стоит. Но православные епископы Украины игнорировали государственный акт об автокефалии. В этой связи в правительственных кругах Директории у кое-кого возникла идея создания украинского патриархата с призванием на патриаршество львовского митрополита Шептицкого. Само собой, в сущности, речь шла о введении унии, но слово уния как-то выпадало у  тех, кто отстаивал идею создания украинского патриархата во главе с Шептицким. А отстаивали эту идею наши братья галичане — правительственные представители ЗУНР, которых со времени договора в Фастове приехало в Киев много. Особенно отметился в этом галицкий деятель Лонгин Цегельский, который после воссоединения ЗУНР и УНР вошел в правительство Директории как заместитель министра иностранных дел... Помню, Лонгин Цегельский даже ставил вопрос о создании на Украине католической партии. Тогда эта выходка была отвергнута  как несвоевременная. Но я думаю, что по замыслу Цегельского основным заданиям этой партии должно было стать  распространение идеи создания украинского патриархата и популяризация имени львовского митрополита Шептицкого как единственного кандидата в качестве  украинского патриарха. Идеей создания украинского патриархата во главе с Шептицким, то есть введением унии, были увлечены  и Петлюра, и Винниченко, которые видели в этом лучшее средство избавиться от  влияния «черносотенного российского православного духовенства» 110.

Именно «галицкий деятель» Лонгин Цегельский, уже в качестве заместителя министра иностранных дел Директории настойчиво и рекомендовал направить послом в Ватикан друга Шетицкого Тышкевича, что и было исполнено.

 

Почти через 20 лет в своем панегирике Шептицкому, изданном в 1937 году в Филадельфии, Лонгин Цегельский сделал ценное признание: «Українські державні провідники думали над введенням унії згори, з уряду, по всій Україні та над покликанням митрополита Андрія на патріарха всієї України. Унією вони думали раз і назавжди відгородити Україну від Москви й азійства, наблизити її до Заходу і до його культури»111.

 

Это же Цегельский повторяет в оде Шептицкому «Український патріарх». Здесь Цегельський приводит запись своего разговора с главой Директории, который состоялся 19 декабря 1918 года. Вот отрывок из этого диалога:

 

«А що там поробляє Ваш Шептицький? — звернув Винниченко нагло на іншу тему.

Я розповів, що митрополита Шептицького інтернували поляки в св. Юрі.

— Ми його визволимо,— зареагував Винниченко. Я чекав на те, як собі Винниченко уявляє це визволення, але він був настільки реальний, що волів на цю тему мовчати.

— Біда,— продовжував по хвилі Винниченко,— що ми не маємо такої людини, як Шептицький, щоб поставити її на чолі української православної церкви. Є владика Платон у Сибіру, щирий українець, але, мабуть, оженився з якоюсь учителькою. Та є ще Димитрій у Чернігові. Також щира українська душа, але надто любить вихилити лишню чарку. А що ви сказали б на те, якби ми забрали Шептицького до Києва на митрополита всієї України?

— Шептицький на православного митрополита не піде,— відказав я.

— На якого там православного!...Очевидно, що на уніатського. Православ'я скасуємо. Це ж воно нас завело під царя

східного, православного, то воно проводило обмосковлення України. Православ'я завжди буде гравітувати до Москви. Ваша унія добра для відрізнення і від Польщі і від Москви. Уніат із природи стає українцем. Скличемо синод єпіскопів, архімандритів та представників мирян з України і порадимо їм прийняти унію, а Шептицького поставимо на чоло. Ще й порозуміємося з Римом, щоб його зробив патріархом України. Чи не добре це звучить?.. Ви думаєте — я жартую?..

У душі я радів цьому планові,— продолжает Цегельский ,— та все-таки висловив побоювання щодо труднощів із православним духовенством та з протиуніатським наставленням, створеним і культивованим Москвою.

Єрунда!— гарячився Винниченко.—Це — революція, і все старе ломиться. А хто незгідний, нехай посміє... Заарештуємо яких два-три десятки заїлих старозаконників, збавимо парафії і хліба цього чи того, то решта присяде. А український сантимент доконає решти. Відгородимо Україну муром унії від Москви раз назавжди» 112.

Комментарии, как говорится, здесь излишни. Вот только сегодня слышим призывы, словно под копирку написанные с речей бездарных и разрушительных демагогов, ввергнувших однажды Украину в братоубийственную рознь.

 

  ГЛАВА 3. Между мировыми войнами

 

«Гетман Украины в изгнании»

 

Павел Скоропадский после эвакуации в Германию в декабре 1918 года, получил аккредитацию как «гетман Украины в изгнании». Ему была назначена ежегодная пенсия в размере 10 тысяч марок и предоставлена роскошная вилла в центре Берлина (Вайсензее), получившая название резиденции экс-гетмана Украины. Вокруг него группировались бывшие члены и сторонники Украинской хлеборобско-демократической партии (УХ-ДП). Правда, политические спичи приносили мало пользы, а еще меньше дивидендов. Он стал сотрудничать с немецкой разведкой, имевшей интересы не только на Украине, но и в украинской диаспоре многих странах европейского и американского континентов, прежде всего, в Великобритании, Польше, США и Канаде.

 

Гетман Скоропадский в письме, адресованном криминальному советнику гестапо Шредеру, внешнеполитическому отделу НСДАП и имперской рейхсканцелярии предлагал при помощи Германии создать фашистскую «великоукраинскую державу», которая навсегда сохранит «свой сельскохозяйственный характер», а техническую помощь будет получать от «третьего рейха», т.е. фактически предлагал превратить Украину в сельскохозяйственный придаток «третьего рейха» 1.

 

Гетманский центр стал одной из резидентур германской разведки. При ее помощи и по ее заданию гетманцы создали ряд националистических организаций, которые действовали под видом научных и культурных обществ. Одним из них являлся так называемый «Украинский научный институт» (УНИ) в Берлине, занимавшийся «научным» обоснованием экспансионистских  планов «третьего рейха». Его деятельность направляли генералы рейхсвера Греннер и Келлер, а также внешнеполитическая разведка Министерства иностранных дел Германии. Она же и финансировала этот институт. Не случайно ведь среди сотрудников этого учреждения оказались такие люди, как агент немецких спецслужб во время Первой мировой войны из СВУ О. Скоропись-Йолтуховский. В числе сотрудников УНІ также находились бывшие министры гетманского правительства на Украине Д.Дорошенко и И.Марчук. Гетманцы создали организации в США и Канаде -- разветвленную сеть «Союза хлеборобов-державников» и военные формирования «Сечи»2.

 

Выдающийся украинский живописец, народный художник СССР, лауреат Государственной премии имени Т. Г. Шевченко Николай Петрович Глущенко и по совместительству советский разведчик «Ярема», дал ценнейшую информацию об участии в подготовке войны против СССР различных украинских националистических групп. Доктор исторических наук А.Байдаков, исследовавший деятельность советской разведки, в своей статье, напечатанной в «Правде» 9 мая 1989 года, писал: «Конкретные данные о подготовке гитлеровцев и их союзников к войне с Советским Союзом органы государственной безопасности начали получать с ноября 1940 года. Эта информация поступала к руководству страной. Легендарный Рихард Зорге 18 ноября радиограммой из Японии сообщил Центр о возможном нападении Германии на СССР, а докладная с материалами «Яремы» попала к Сталину 10 июня 1940 года, то есть на пять месяцев раньше».

 

«Копия.

т. Сталину, т. Молотову

Посланный ГУГБ НКВД СССР в Берлин разведчик «Ярема» сообщил: «Невзирая на заключенный с СССР договор о дружбе, правительство Германии активно готовится к войне против Советского Союза. Всеми средствами гитлеровцы маскируют приготовление с целью не дать повода к недовольству со стороны Правительства нашей страны.

В подготовке агрессии Германия широко использует украинские националистические организации под флагом борьбы за создание «самостоятельной Украины». Для националистических ячеек создан ряд материальных правовых льгот, среди украинской эмиграции проводится значительная пропагандистская работа. Националисты назначаются на разные должности в министерстве внутренних дел, в армии, полиции и пограничных войсках под предлогом подготовки государственных, политических и военных деятелей для будущей соборной Украины.

Украинский научный институт, который работает в Берлине под руководством министерства пропаганды, в последнее время значительно активизировал свою деятельность и стал центром научно-исследовательской работы украинских националистических организаций, призванных научно обосновать антисоветскую работу.

С 1939 года институт фактически подчинен немецкой администрации, но персонал остался украинским. Это научное заведение развило бурную издательскую и исследовательскую деятельность специфического характера. В течение 1939—1940 годов им был издан военный немецко-украинский словарь для инфантерии, аналогичный словарь для пилотов и большой немецко-украинский словарь специально для военно-топорграфических, экономических и политических обзоров отдельных регионов Украины. Готовятся к печати карманные военные словари и детальные карты территории Украины.

Научно-исследовательской работой института руководит профессор Кузеля, прежний «гетьманец», связанный с бюро Розенберга. В разговоре с «Яремой» относительно немецко-оуновских планов в ближайшее время он сказал: «Я общаюсь со многими немецкими политическими деятелями и скажу со всей ответственностью — война с СССР не за горами. Мы и в настоящий момент много работаем, но пытаемся быть незаметными, потому что немцы заинтересованы, чтобы не заострять отношений с Советским Союзом. Для украинской национальной эмиграции Гитлером создан режим наибольшего благоприятствования».

Характеризуя разнообразные политические группировки эмиграции, их антагонизм, Кузеля отметил: «В сущности, споры между ними имеют формальный характер. Такое состояние временно устраивает немцев, но главная цель одна и хозяин один».

Прошу Ваших указаний. Народный комиссар внутренних

дел СССР.

10 июня 1940 года»3.

 

Интересно, что Скоропадский предусмотрительно завязал контакты с нацистами еще в начале 20-х годов. В частности, знакомство Скоропалского в Розенбергом состоялось в 1921 году, а в 1923 году в Розенвале Розенберг и его помощник Шейбнер-Рихтер отрекомендовали Скоропадского Гитлеру. И что примечательно, гетман, сам финансировавшийся из немецкой государственной казны, вдруг решил сделать взнос в фонд НСДАП, а также некоторое время финансировал ее печатный орган «Фёлькише беобахер»4.

 

А конкуренты гетмана Скоропадского на легитимность «представлять» виртуальную Украину перед западными заинтересованными сторонами – «министерство иностранных дел УНР», в это время сообщало иностранным торгово-экономическим представительствам, что долговые обязательства и гарантии на концессии в Украине, которые тот раздавал, «будуть вважатися урядом УНР незаконними і будуть переслідуватися по силі обов’язуючих карних законів уряду УНР»5.

С поляками против Украины

Петлюра с бывшими министрами правительства УНР Андреем Левицким, генералом Сальским и другими окопались в конце 1919 года вначале в Польше, а затем перебрались в Чехословакию, Болгарию, Францию, где создали широко разветвленные звенья организации под названием «Украинский центральный комитет» (УЦК), а в Румынии и Югославии – «Украинские допомоговые комитеты» (УДК). Петлюровское правительство «в экзыле» сначала находилось в Тарнове, а затем в Варшаве, позже часть его членов перебралась в Париж. Тем не менее, основная часть петлюровцев до 1939 года располагалась  в Варшаве. Она вела работу против СССР по заданию и при непосредственной помощи Польши и ее разведки, а также при активном содействии английской и французской разведок.

Поляки, вернув себе независимость, начали что есть силы расталкивать локтями соседей. В этом их активно поддерживала Антанта, особенно, Франция. В декабре 1919 года, на заседании премьер-министров в Лондоне союзники решили предоставить Польше роль «своего рода заграждения из колючей проволоки» вокруг России. Лорд Керзон подчеркнул при этом, что в пределы «проволочного заграждения» Антанта вмешиваться не будет, обратив внимание на то, что «все государства вокруг России борются за свою свободу и самостоятельность». Польша начала воплощать концепцию так называемого «прометеизма»6. Главная цель этого направления - разделение СССР по национальным швам, сведение территории России до территории XVI века, а также расширение сферы политического и экономического влияния Польши на востоке путем создания федерации в составе Финляндии, Балтийских государств, Белоруссии, Украины, Крымского и казаческого государства, союза государств Кавказа. Идеологи этой программы предполагали использовать как национальную эмиграцию, так и сепаратистские круги внутри СССР, отводя Польше роль координатора в будущей федерации государств-лимитрофов.

 

Предусматривалось, что в результате распада СССР при помощи Польши возникнет самостоятельное украинское государство — Великая Украина. Она, во-первых, откажется от Западной Украины, а, во-вторых, заключив унию с Польшей, войдет в польскую федерацию. По мнению прометеистов, создание так называемой «Великой» Украины во всем соответствует польским государственным интересам «как средство укрепления Польши»7.

 

В начале февраля 1920 года народный комиссар иностранных дел Г.В. Чичерин сообщал В.И. Ленину и в Политбюро ЦК РКП: «Французское радио из Варшавы говорит о том, что Польское правительство собирается потребовать от нас независимости Украины, Белоруссии, Литвы и Латвии, причем Петлюра подал меморандум Польше и Антанте о необходимости независимости Украины. По всему видно, что Польша собирается потребовать великодержавные требования и окружить себя кольцом вассальных государств. Или мы должны отказаться от Украины, или в результате борьбы за Украину поляки пойдут на Москву, или же надо локализовать борьбу путем немедленного отделения от нас красной независимой Украины»8.

«Национальные герои» типа Петлюры и Левицкого, – по отзыву Юрия Тютюнника, одного из бывших петлюровских атаманов, – торговали землями украинской нации, душами миллионов украинских рабочих и крестьян, торговали, прячась, как ворюги, от народного глаза, и никого ни о чем не спрашивали. Потому как считали себя признанными освободителями украинского народа. Вот и «освобождали», отдавая Галицию и Волынь с Холмщиной заодно под господство польского магната» 9.

Вся деятельность Петлюры и его «правительства в эмиграции» была направлена на то, чтобы спровоцировать вооруженные выступления поляков против Украины... «На протяжении всего лета 1921 года, – пишет Микола Любченко в предисловии к книге Юрия Тютюнника «3 поляками проти України», – эмигрантская и европейская пресса в один голос кричала, что Петлюра готовит поход на Украину, что его штаб во Львове находится в полной боевой готовности, что ему, наконец, обеспечена материальная помощь со стороны союзных держав – и в первую очередь, Польши и Франции. Перебежчики и беженцы из польского «демократического рая» сообщали, что на польской территории осуществляются формирования интернированных украинцев, которые вскоре будут брошены на Украину под видом повстанцев» 10.

В 1926 году жизнь Петлюры оборвали выстрелы Самуила Шваршцбада. Присяжные его оправдали. Смысл этого оправдания был ясен. Адвокат Шварцбарда А. Торрес рассказала о заключительной части этого судебного процесса: «Драматический инцидент произошел в связи с оглашением свидетельского показания украинского полковника Букатова, который, признавая факт погрома в Проскурове, назвал его «делом, внушенным богом». После этого гнусного выступления... у меня было чувство, будто бы судили сам процесс. Некоторые присяжные с трудом скрывали свое волнение. Я встала и сделала заявление о том, что, прежде чем приступить к защите, я хочу отказаться от своих восьмидесяти свидетелей. Большинство из них спаслись от погромов Петлюры. Некоторые приехали из США, Канады, Уругвая и Аргентины специально для того, чтобы рассказать перед судом о пережитых страданиях, об убийстве их детей, чтобы показать свои искалеченные руки, переломанные ноги...» 11.