Интервенционные московские Армии. «легенда, що її треба здати до архіву»

Сегодня школьникам и студентам рассказывают, что «воплощая многовековое стремление украинского народа к независимости», в 1917-м году вдруг возникла молодая украинская держава. Трансформируясь в те или иные формы правления, она просуществовала до 1920-го года и была уничтожена вооруженными до зубов «ордами русских большевиков». Это давно уже опровергли объективные историки. Так авторитетный в кругах диаспоры историк И.Лысяк-Рудницкий писал: «Легенда, що її треба здати до архіву, це казка про «надчисленні полчища» ворогів, що під їх ударами буцімто завалилася українська державність. У дійсності інтервенційні московські армії під час першої та другої навали (зими 1917—18 рр. та 1918—19 рр.) були відносно малі. Кремль до літа 1919 року не диспонував великою регулярною армією. Совєтська експансія була здатна поширюватися на ті країни, що їх їхнє власне безголів’я робило з них легку здобич».

Значительный вклад в поражение Центральной рады внесли восстания рабочих: еще 27 декабря 1917 года началось восстание против Генерального Секретариата в Екатеринославе, 10 января 1918 года – в Конотопе (узловая железнодорожная станция в Черниговской губернии), 14 января в Одессе, 15 января – в Киеве. Хотя восстание в Киеве и было жестоко подавлено 22 января, оно заставило войска Центральной рады отступить к Киеву49.

Сегодня одной из многих причин начала гражданской войны на Украине можно назвать также финансовую несостоятельность Центральной рады. 29 ноября 1917 года генеральный секретарь труда Центральной рады Николай Порш обратился с просьбой к комиссару Госбанка в Петрограде Г.Пятакову с просьбой о выделении 90 млн. руб. для покрытия задолженности рабочим Юго-западной железной дороги, которые уже начали бастовать. Г. Пятаков, бывший до начала ноября председателем Киевского комитета большевиков, и наверное, хорошо знавший о «руках, учто никогда не крали» борцов за украинское дело, ответил, что деньги будут высланы непосредственно стачкому, а вообще снабжение Украины деньгами будет продолжаться лишь в том случае, если Центральная рада допустит комиссаров Советов в Киевскую контору Госбанка50. Генеральный Секретариат Центральной рады распорядился прекратить поставки хлеба в Советскую Россию, а Совнарком прекратил присылать деньги в отделения Госбанка, бывшие под контролем Центральной рады. После этого Центральная рада 3 января 1918 года и начала выпуск собственных денежных знаков – карбованцев. Их очень любят современные коллекционеры, но киевские обыватели предпочитали тогда или червонцы, или керенки.

Во время Январского восстания в Киеве сечевыми стрельцами Коновальца, ставшего впоследствии создателем УВО-ОУН, и «вольными казаками» Ковенко было уничтожено около 1500 киевлян. 750 из них 4 февраля 1918 года были с почестями похоронены в Мариинском парке. Там и сегодня стоит памятник погибшим во время Январского восстания, который периодически оскверняют надписью «палачи Украины». Улицу же, названную в честь убитых Коновальцем киевлян, переименовали в честь преданного церковью анафеме за предательство Ивана Мазепы.

 

Есаул 1-го Рабочего полка «Вольного казачества» Ковенко -- Александр Евтухив в своих «спомынах» подробно рассказывает о главном штабе казачества на Николаевской улице 9-б. Когда он прибыл в штаб, там уже находились выловленные и арестованные члены Центральной Рады – большевики и сочувствующие им. Они впоследствии разделили судьбу остальных арестованных. Есаул далее вспоминает: «На заасфальтированном дворе этого дома возвышались две кучи дров. Здесь расстреливали. Выводили, как правило, парами... Потом, когда набиралась партия, вывозили на грузовике». Расстреливали там и евреев: «...Жидку-шпиону дали 5 пуль, но он, собака, все был жив, только наклонился на коленях и будто хотел защитить себя кровавыми своими ладонями, – вспоминал Александр. – Но гуманная пуля казака- катеринославца покончила с его лживой жизнью...» С двойной радостью вылавливали «и выплачивали им, что следует» доблестные защитники «украинской власти» солдатам полка им. Сагайдачного, перешедшим на сторону восставших. Но больше всего, было уничтожено, как уже говорилось, рабочих завода Арсенал и железнодорожных мастерских. Александр Евтухив в своих «воспоминаниях» пишет, что при взятии Арсенала «не было пощады даже большевистским сестрам милосердия, до того все озверели»51.

Миф о «героях Крут»

В конце 1917 г. — в начале 1918 года Центральная рада катастрофически теряла поддержку, а деморализованные военные части просто разбегались. Винниченко в своем трехтомнике «Возрождение нации» писал: «...Это была война влиянием, — писал один из лидеров Украинской революции. — Ни большевики, ни мы не имели регулярного, дисциплинированного  войска, которым можно было распоряжаться по воле управляющего центра, несмотря на то, что и как себе там думало и чувствовало войско.

Наше влияние было меньше. Оно было уже настолько малым, что мы с большими трудностями могли составлять какие-нибудь небольшие более-менее дисциплинированные части и высылать их против большевиков. Большевики, правда, тоже не имели больших дисциплинированных частей, но их преимущество было в том, что все наши широкие массы солдатского не оказывали им никакого сопротивления или даже переходили на их сторону, что почти все рабочие каждого города шли к ним, что в селах сельская беднота явно была большевистской, что, одним словом, огромное большинство самого украинского населения было против нас.

Единственной активной милитарной нашей силой была наша интеллигентная молодежь и часть национально сознательных рабочих, которые горячо стояли за украинскую государственность, понимая за нами ту государственность так же, как и мы ее понимали...» 52. Вот и оказалось, что в условиях всеобщей растерянности и паники способными на самоотверженные действия оказались только студенты.

5 января 1918 года на собрании студентов младших курсов Киевского университета св. Владимира, созванного по инициативе студентов-галичан, было принято решение приступить к созданию студенческого куреня Сечевых Стрельцов. К формированию «под угрозой бойкота и исключения из украинской студенческой семьи должны приступить все студенты-украинцы». Кроме студентов, в состав куреня были привлечены ученики двух старших классов 2-й украинской гимназии им. Кирилло-Мефодиевского братства53.

 

Руководство Центральной рады знало о порыве студентов и даже идейно поддержало и стимулировало его. Так 11 января 1918 года газета «Нова Рада» опубликовала обращение «К украинскому студенчеству», в котором призывала «студентов-украинцев всех высших школ немедленно прийти на помощь своему краю и народу, единодушно став под флаг борцов за волю Украины против захватчиков, которые хотят уничтожить  все, что добыто нами долгим, тяжелым героическим трудом. Нужно любой ценой остановить этот поход, который может привести Украину к страшной руине и долговечному упадку. Пусть каждый студент-украинец помнит, что в это время преступно быть безразличным... Смело же, дорогие товарищи, разбиваем  нашу скалу и идем оказать, может, последнюю услугу тому большому зданию, которое мы же сами строили, — Украинскому государству!» И призывала студентов записываться в «Курінь Січових Стрільців». А в IV Универсале Центральной Рады было сказано: «Все товарищи, которые вписались в курень, должны немедленно явиться в казармы куреня (Печерск, Московская ул., Костянтиновская военная  школа)».

«Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их – буквально на убой – навстречу прекрасно вооруженным и многочисленным силам большевиков. Несчастную молодежь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции». В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигавшихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталась в поезде и устроила здесь попойку в вагонах; большевики без труда разбили отряд молодежи и погнали его к станции. Увидев опасность, находившиеся в поезде, поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих… Путь на Киев был теперь совершенно открыт» 54, вспоминал Д.Дорошенко в работе «Война и революция на Украине». При этом Симон Петлюра, находясь в нескольких километрах от Крут, вместо того чтобы подоспеть им на помощь, предпочел сбежать в Киев, возвещая о том, что он «разбил наголову»большевиков у Гребенки.

 

Что касается числа погибших, то кроме мифических «трехсот спартанцев» Грушевского, назывались разные цифры. Так Дорошенко приводит поименный список погибших 11 студентов, хотя и говорит, что несколько студентов погибло раньше, а, кроме того, были расстреляны 27 пленных, которые входили в разведывательную роту, отошедшую к Крутам когда станцией уже овладели красные. В 1958 году в Мюнхене и Нью-Йорке в издательстве «Шлях молоді» были напечатаны результаты 40-летнего исследования С.Збаражского «Крути. У 40-річчя великого чину 29 січня 1918 — 29 січня 1956». В списке пофамильно названо 18 человек55.

 

Остается добавить, что источником легенды о двух днях ожесточенного сопротивления оказался… сам Муравьев. Стремясь показать и приукрасить собственные заслуги в единственном бое, который пришлось ему дать на пути к Киеву, он в донесении Главнокомандующему войсками на Юге России В.Антонову-Овсиенко написал: «После двухдневного боя первая революционная армия Егорова при поддержке второй армии Берзина возле ст. Круты разбила контрреволюционные войска Рады, руководимые самим Петлюрой».

 

Во время Гражданской войны погибли миллионы человек, и бой под Крутами, наверное, даже не привлек бы внимания общественности, если бы не одно но. Среди погибших студентов были дети известных и уважаемых людей, деятелей Центральной Рады и Генерального секретариата. И после возвращения в марте 1918 года Центральной Рады на немецких штыках родственники и друзья погибших поставили вопрос о перезахоронении, а также об ответственности виновных в их гибели.

 

9 марта в газете «Нова рада» появилось объявление: «Кружок родственников обращается ко всем родителям и родственникам студентов, середньошкольников и других, которые  входили в состав сечевого стрелецкого куреня и погибли в бою или  были расстреляны после боя около Крут 16 января с. г. и предлагает обратиться с общей просьбой  о раскопке могил, чтобы оспознать и перевезти их тела из Крут, а также похоронить в Киеве». А 16 марта в газете появилась статья «Трагедия в  Крутах» за подписью «С.Ш.» (исследователи считают, что это был Сергей Шемет, один из лидеров Украинской партии земледельцев-демократов, которая критиковала руководство Центральной Рады). В ней говорилось: «Мы хотим обратить внимание общественности и украинской власти на ту страшную трагедию, которая произошла около ст. Крути во время приближения большевиков в Киев. В Крутах погиб цвет украинской школьной молодежи. Погибло несколько сотен лучшей интеллигенции — юношей — энтузиастов украинской национальной идеи.

Такая потеря для культурной нации была бы тяжелой; для нашего народа

она безмерна. Виновата в этой трагедии вся система бессмыслицы, все наше правительство, которое после блестящего социального законодательства, после полугодового администрирования оказалось покинутым народом и армией, и в таком

безнадежном положении решило защититься от хорошо вооруженной большевицкой  армии несколькими сотнями школьной молодежи. Вооружив на скорую руку этих жертв правительственной легкомысленности, без какой-либо военной подготовки отправило их в Крути...».

В статье также требовалось наказать или хотя бы «отстранить совсем от работы виновных».

Михаил Грушевский был интриганом не худшим, чем мифотворцем и сориентировался молниеносно. На заседании Малой Рады он предложил почтить память погибших под Крутами и перенести их тела в Киев, на Аскольдову могилу, а также похоронить «юных спартанцев» за счет государства. Многолюдные похороны состоялись 19 марта 1918 года. На вокзале, куда привезли останки погибших, собрались их родные, студенты, ученики гимназий, духовенство, солдаты. Возле здания Центральной Рады процессия остановилась, и к присутствующим обратился Михаил Грушевский: «Вот в этот момент, когда провозят эти их гробы перед Центральной Радой, где на протяжении года ковалась украинская государственность, с фронтона ее здания сдирают российского орла, позорный знак российской власти над Украиной, символ неволи, в которой она прожила двести шестьдесят с лишком лет. Видно, возможность его содрать не далась зря, видно, она не могла произойти без жертв, ее нужно было окропить кровью. И кровь пролили эти молодые герои, которых мы провожаем».

Перезахоронение широко освещала вся тогдашняя пресса. И после того, как жертв политической безответственности и цинизма быстренько превратили в символ национального подвига, было уже как-то неудобно обличать и требовать привлечь к ответственности виновных. Кстати, в стихотворении Тычины есть такие строки:

«На кого посмiла знятись

Зрадника рука? -

Квiтне сонце, гра є в і тер

i Днiпро-рiка...»

Интересно, кого поэт называет «зрадныком»? Ведь не открытого же врага Муравьева56.

 

Увы, Революция в Украине, как и во всей России, была революцией чисто социальной, а вовсе не «вековой борьбой украинского народа за национальное освобождение», как это утверждают современные «украиноцентричные» реконструкторы истории. В процессе этой социальной революции малообразованные, уствшие от войны массы поверили радикальным социальным лозунгам наибольших популистов и пошли за ними. Сначала это были украинские социалисты, потом их лозунги воплотили большевики. Поэтому то, что сегодня называют «борьбой украинского народа за независимость», было лишь попыткой детей националистически настроенной буржуазии и кучки деревенской интеллигенции удержать стремительно ускользающую из рук власть, упавшую в руки в начале революции. Поэтому на защиту Центральной рады никто и не стал из мифических миллионов украинских штыков.

 

26 января (8 февраля) 1918 года Центральная рада бежала из Киева. Д. Дорошенко пишет: «Эвакуация была проведена в ночь с 8 на 9 февраля. Число украинских войск, которые отступали, было около 3.000 человек. С ними оставили Киев часть министров и членов Малой Рады. Об отступлении вообще мало кого успели оповестить; большинство членов Центральной Рады и лиц, близких к Правительству не знали, что украинское войско покидает Киев и, проснувшись утром, с ужасом узнали, что город уже в руках большевиков»57. 

 

Но незадолго до того, как драпануть из Киева – 24 января (по новому стилю) была разослана радиограмма «Всім, всім, всім від Ради Народних Міністрів Української Народної Республіки» (так переименовали незадолго до указанных событий Генсеретариат). Поскольку Грушевский в который раз предпочел не брать на себя ответственность, радиограмму «городу и миру» подписал сменивший отправленного в отставку Винниченко молодой премьер Голубович, о котором профессор Дорошенко отозвался очень просто – «кретинообразный субъект». Радиограмма извещала Украину и мир, что Центральная рада контролирует ситуцию и что распространяемые большевиками сведения, «ніби совітські війська під проводом Юрія Коцюбинського зайняли Київ 16 січня і що ніби-то Київський гарнізон з усією своєю артилерією з'єднався з військами Коцюбинського і оповістив Центральну раду скинутую, а Генеральний кретаріат ніби-то втік» — не соответствуют действительности. «Така звістка Народних Комісарів є похабна брехня. Незважаючи на... зусилля Народних Комісарів, які не жалкують величезної кількості народних грошей на наймання кривавих банд красногвардійців та чорносотенців, що грабують край огнем і мечем з наказу Леніна, Троцького та Коцюбинського,.. Народним Комісарам не вдалось скинути Центральну раду... Київ не взято, а банди розбишака Леніна, Троцького, Коцюбинського рішуче виганяються з української території, залитої кров'ю. І ця кров заливає тепер... ганьбу царювання Леніна і Коцюбинського»58.

На следующий день после этой оптимистической радиограммы «совітські війська Юрка Коцюбинського» подогнали к реке Лыбедь артиллерию и начали прицельный обстрел возвышавшегося над округой дома Грушевского. Это событие стимулировало Грушевского как можно быстрее оказаться под крылышком немецкой армии. В своей работе «На порозі нової України», написанной после возвращения под защитой немецких штыков в Киеве, он вспоминал это событие, отвратившее его от большевиков и России: «25 января, во время бомбардировки  Киева, большевики зажигательными знарядами расстреляли дом где я жил — наш фамильный дом, построенный десять лет назад  за деньги, оставленные отцом. Несколько зажигательных знарядов, влетевших один за другим  в наше помещение и соседнее, за несколько минут превратили в огонь весь дом. Сгорели мои рукописи и материалы, бибилиотека и переписка, коллекции украинской старины, которые собирал  я столько лет, сборники ковров, вышивок, оружия, посуды, фарфора, фаянса, украшений, мебели, рисунков... Расстрел, занятие и уничтожение  Киива большевиками были вершиной, кульминацией, сборной точкой, в которой сосредоточился этот  огромный, просто неисчислимый  в своих последствиях перелом в истории Украины, совершенный большевицким приходом. И для меня этот перелом конкретизируется еще осрее в разрушении моего дома... Когда приходится теперь отступать от тех мер, от тех критериев, от принципов, которых мы придерживались так недавно, я говорю, что они сгорели в моем кабинете, вместе с моими рукописями и материалами... Первое что я считаю пережитым и отжитым, тем «что сгорело в моим кабинете», это наша ориентация на Московщину, на Россию...» 59. Титан мысли: «перелом в истории Украины» для него выразился в потере «сборников ковров, вышивок, оружия, посуды, фарфора, фаянса, украшений, мебели, рисунков».

Бежал из Киева «отец нации» молниеносно, выехав под покровом ночи с наиболее верными сторонниками на грузовиках по единственному свободному от большевиков Житомирскому шоссе. «Выезд был совершен внезапно и без всякого предупреждения и оповещения хотя бы всех членов Центральной рады», -- вспоминал позже Дмитрий Дорошенко.

 

Известный киевский адвокат и политик А. Гольденвейзер в своих мемуарах «Из киевских воспоминаний» пишет: «Тогда мы в первый раз увидели, что в гражданской войне в момент перехода власти, обе борющиеся стороны одинаково враждебны и одинаково опасны для населения… На этот раз уходили украинцы и они покидали Киев не так, как оставляют свой родной город и столицу, а как эвакуируют завоеванную территорию»60.