Расчленить Россию – суть геополитических концепций накануне Первой мировой

 

«Украинский вопрос» возник с  образованием Двойственного союза между Германией и Австро-Венгрией в 1879 году и заключением между этими странами секретного военного союза, направленного против России и Франции. В 1887 г. во время болгарского кризиса германский канцлер Бисмарк в ходе переговоров с российским послом графом Шуваловым с целью нажима на Россию ознакомил Шувалова с текстом австро-германского договора 1879 г.

 

Синхронно на страницах газет широко развернулась антироссийская кампания. В январе 1888 года в немецком журнале «Гегенварт» была опубликована статья протеже Бисмарка немецкого философа Эдуарда фон Гартмана, в которой автор указывал на растущую опасность России для Европы.

 

Галицкая газета «Дело» откликнулась на публикацию Гартмана статьей под названием «Философ Гартман про Россию». В ней говорилось: «Главное стремление Гартмана - доказать, что Россию для безопасности остальной Европы необходимо обязательно разделить».

 

Делить Россию Гартман предлагал следующим образом: «Тогда надо Финляндию отдать Швеции; Бессарабию Румынии; Эстония, Ливония, Курляндия, Литва и Жмудь создали бы самостийное королевство Балтицкое, разумеется с контролем немецким; а на просторах меж Прутом и Днепром встало б отдельное королевство Киевское. Швеция и новое королевство Балтицкое получили бы гарантию своей независимости от Неметчины, а королевство Киевское и Румыния от Австрии. Войска этих держав стали бы на случай войны под начальство Германии и Австрии» 1.

 

Т.е. разделить Россию было необходимо для обеспечения интересов «прочей Европы», а новообразованным государствам предполагалось придать откровенно марионеточный характер. Примечателен и тот факт, что создавать «королевство Киевское»  планировалось на территории между Прутом и Днепром, поскольку  на левобережье Днепра аппетиты расчленителей России тогда еще не распространялись.

 

Резко на проект Гартмана отозвался Иван Франко на страницах львовского журнала «Правда» в статье «Політичний огляд»: «... Бисмарк интересуется нами, Гартман написал недавно о нас целую статью, «Post» обещает нам «киевское княжество» в случае счастливой войны с Россией, а «Pester Lloyd» разве не говорил в том же духе? Значит все-таки: Европа знает нас, не забыла о нас, считается с нами!..  А то, что Бисмарк со своим Гартманом, что мадьяры иногда интересуются нами... Боже мой, вот честь, вот радость для ягнят, что волк ими интересуется! Мне кажется, что этот интерес Бисмарка и его креатур должен бы нас скорее пронимать стыдом, как лучшее свидетельство нашего бессилия. Кто нами интересуется в Европе, то т делает это только с оглядкой на Россию, и на то, как строятся его отношения с Россией. Нужно России пригрозить - бух! являются на сцену русины, выплывает киевское княжество... Почему же Бисмарк не пытается таким же образом интересоваться ирландцами, валлийцами, провансальцами или южно-африканскими бурами? Очевидно потому, что это все не мертвые, элементарные племена, из которых можно без их воли и разрешения пилить, что кому захочется... А русинами Бисмарк интересуется - значит, в случае чего может иметь на Руси какие-то интересы, ради которых стоит посвятить кости прусских гренадер, значит - о радость! Подпрыгивайте, ягнята! Господин волк изволит интересоваться вашим мясом!..» Иван Франко вряд ли был симпатиком Российской империи, зато прекрасно понимал, что, как и сегодня, западные государства разыгрывали украинскую карту с своих интересах.

 

Зато последующие 25 лет накануне  начала I мировой войны эта идея Гартмана тщательно обсуждалась немецкими политическими деятелями.

Так немецкий профессор Самасса в своей рецензии на книгу Геция «Русслянд», посчитал наилучшим средством ослабления России образование славянских государств на территории нынешней России. Ему хотелось бы видеть, кроме независимой Финляндии, польское государство и «украинское королевство», великорусов же он предлагал оттеснить в пределы Азии.

 

Примечательно, что сам Бисмарк был последовательным и решительным противником войны с Россией. Сам он намеревался лишь в большей степени связать политику России с интересами Германии. В то время, когда в журналах обсуждался проект расчленения России, а в военных и дипломатических кругах -- возможность войны, Бисмарк писал в секретном письме германскому послу в Вене 3 мая 1888 г.: «... Об этом позволительно было бы спорить, если бы такая война могла привести к тому, что Россия, как выразился граф Кальноки, была бы «разрушена». Но такого рода результат даже после самых блестящих побед лежит вне всякого вероятия. Самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая основывается на миллионах собственно русских православного вероисповедания. Они, даже если их разделить международными договорами, тут же быстро опять соединятся как частицы разрезанного кусочка ртути. Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей... останется после своего поражения нашим природным и нуждающимся в реванше противником...» 2.

 

Но  Бисмарк не смог направить русскую политику в нужное ему русло. Наоборот, он достиг результатов прямо противоположных тем, к которым стремился. Практически Бисмарк толкнул Россию к сближению с Францией, а затем с Англией, что привело впоследствии к образованию Антанты. Так в Европе сложились два противостоящих военно-политических блока. Отныне власти Германии и Австро-Венгрии рассматривали Россию как вероятного противника в случае будущей войны и, естественно, уделяли внимание всему, что могло содействовать ослаблению России. Одним из путей решения этой задачи должно было стать развитие украинского сепаратизма в Российской империи.

 

Такому значительному вниманию к украинскому вопросу геополитических центров Европы, главным образом Германии и Австро-Венгрии, способствовала и их экономическая заинтересованность. Украина в начале XX века являлась одним из самых динамично развивающихся регионов России и на ее территории была сосредоточена значительная часть русского экономического потенциала.

Мысли о неизбежности войны Германии с Россией распространялись, прежде всего, прибалтийскими немцами-эмигрантами, прибывавшими в Германию с 70-80-х годов Х1Х в. Немецкие публицисты и политики балтийского происхождения изображали прибалтийские провинции России как «германскую вахту на границе славянства», как «крайние форпосты германского народа» в «старой борьбе между славянством и германством». Исходившей из России «угрозе германской культуре», по их мнению, следовало противодействовать путем превентивной войны, которую они рассматривали как решающий момент борьбы между высокой и отсталой культурами.

Эти идеи балтийских немцев-эмигрантов нашли  понимание в правящих кругах Германии, поскольку давали обоснование их замыслам. Так, еще в 1887 году Бернхард фон Бюлов, на тот момент первый секретарь германского посольства в Петербурге, писал советнику ведомства иностранных дел Гольштейну: «мы должны пустить русскому при случае столько крови, чтобы тот не почувствовал облегчения, а 25 лет был не в состоянии стоять на ногах. Нам следовало бы надолго перекрыть экономические ресурсы России путем опустошения ее черноземных губерний, бомбардировки ее приморских городов, возможно большим разрушением ее промышленности и ее торговли. Наконец, мы должны были бы оттеснить Россию от тех двух морей, Балтийского и Черного, на которых основывается ее положение в мире. Однако я могу себе представить Россию действительно и надолго ослабленной только после отторжения тех частей ее территории, которые расположены западнее линии Онежская губа - Валдайская возвышенность - Днепр...» 3.

В 1906 году уже в статусе канцлера Бенхард фон Бюлов заявил, что «Россию можно низвести до уровня второстепенной державы лишь в случае ее социального разложения либо в случае утраты ею Украины»4.

 

Политика Германии в отношении Востока Европы преддверии I мировой войны формировалась тремя политическими центрами, в той или иной мере влияющими на правительство.

 

«Пангерманская Лига» и «Партия Отечества» мечтали о разгроме России и переносе ее границ далеко на Восток. Украинское сепаратистское движение рассматривалось ими в качестве инструмента, с помощью которого можно было бы ослабить Россию. В своих планах пангерманисты предусматривали колонизацию Галиции и Черноморского побережья.

 

Вторая группа – немецких политиков и журналистов – группа выступала за «независимость нерусских народов Российской Империи». Украина потенциально рассматривалась как главный форпост в Восточной Европе против экспансии России на Запад. Наиболее ярким ее представителем и идеологом был Пауль Рорбах, автор известной работы «Нероссийские народы России и мы». Рорбах сравнивал Россию с апельсином и мечтал о «расчленении русского колосса на свои естественные, исторические и этнографические составные части». К ним он относил Финляндию, Прибалтику, Польшу, Бессарабию, Украину, Кавказ, Туркестан (Среднюю Азию), «Московию» и Сибирь. Он считал, что это можно проделать сравнительно безболезненно и «именно так будет легко покончить с огромным русским государством»5. Канцлер и МИД Германии разделяли позицию Рорбаха и считали возможным поддержать революционные движения в России. Украину, Прибалтику и Кавказ они видели будущими буферными государствами. Политтехнологи, готовившие события конца 2004 года, похоже, обладали своеобразным чувством юмора, возможно, потому и назвали украинскую цветочную революцию «апельсиновой».

 

Примечательно, что сразу после подписания Брестского договора немецкий посол в Киеве фон Мумм просил командировать в Украину Рорбаха, как известного сторонника «украинской идеи». Такой шаг считался более эффективным, чем непосредственное давление на украинское правительство через посольство или военные круги. Немцы рассчитывали, что Рорбах повлияет на ориентацию украинских политиков, поскольку, как определил фон Мумм, Центральная Рада «своими коммунистическими экспериментами усугубляет хаос во вред нашим интересам»6.

 

Наконец, третья группа, возглавлявшаяся профессором Отто Гершем, предлагала развивать политический курс Бисмарка на поддержку добрососедских отношений с Россией. Она исходила из того, что Россия должна оставаться неделимым государством.

 

Политическое руководство Германии лавировало между тремя этими центрами влияния. Но вся германская правящая верхушка: кайзер, начальник Генерального штаба Мольтке, рейхсканцлер Бетман-Гольвег, руководители имперских ведомств были воодушевлены идеей «окончательной борьбы» между славянами и германцами. Имперское руководство стремилось добиться долгосрочного ослабления Российского государства посредством отторжения его западных пограничных территорий. В «сентябрьской программе» Бетмана-Гольвега говорилось о том, что «Россия по возможности должны быть оттеснена от германской границы, а ее господство над нерусскими вассальными народами сломлено» 7. Подтверждая осуществлявшуюся правящими кругами Германии на Востоке «политику освобождения и создания буферных государств», 5 апреля 1916 года рейхсканцлер Бетман-Гольвег заявил, что «Германия никогда добровольно не передаст вновь под власть реакционной России освобожденные ею и ее союзниками народы, расположенные между Балтийским морем и волынскими болотами, будь то поляки, литовцы, балты или латыш»8. Эта «восточная» политика, подтвержденная рейхсканцлером весной 1917 года, до его отставки, нашла свое осуществление в мирных договорах 1918 года, подписанных в Брест-Литовске и в Бухаресте. Финляндия, Курляндия, Литва, Польша, Украина и значительные территории в Закавказье были отторгнуты от России.

 

Уже в ходе I мировой войны «Пангерманская Лига» в 1915 году выдвинула «программу сверханнексий». Президиум Лиги постановил в числе «военных целей» Германии захват Польши, Литвы, Белоруссии, Прибалтики и Украины для поселения немецких крестьян. Обязательным условием аннексий являлось очищение их от людей, т.к. Германии нужны свободные территории. 20 июля 1915 года в Берлине был принят «меморандум профессоров», подписанный 1347 участниками съезда в Доме искусств. Он научно обосновал грабительские требования9.