Отделение Мурманского края от Советской России,

углубление подпольной работы и пропаганда про­тив белых и предателей

6 июля 1918 года во второй половине дня все жители города Мурманска и моряки приглашались на собрание.

На собрании было выступление Юрьева о том, что крае­вой Мурманский Совет отделился от центральной Советской власти. Основная причина отделения - это быть в контакте с силами союзни­ков, которые защитят Мурманск от немцев. Так же и в отношении про­довольствия. Ждать продуктов от центральной власти мы не можем, там в России в городах голод. По продкарточкам почти ничего не дают. Союзники обещают снабжать население Мурманска продуктами.

Почти все моряки присутствовали на этом собрании. Я было хотел выступить, но моряки меня удержали от выступления. Я хотел высказать мнение многих моряков о том, что на Мурмане голод организован умышленно, для того чтобы передать этот богатейшим край англичанам. Склады ещё полны запасами русского хлеба и дру­гих продуктов. Это могут подтвердить грузчики. Краевой Совет из­меняет нашей Родине - Советской России. У нашего центрального прави­тельства всегда найдутся средства и возможности доставить продук­ты, ибо Мурман за каждый пуд муки и других продуктов, привезенный на Мурман, пошлет десять пудов рыбы городам России. Англичане заставят нас, русских, воевать против русских, за помещиков и капиталис­тов, английских или наших, всё равно. Ещё не было собрания, а наших братьев русских англичане уже расстреливают. Но моряки сказали мне, что это понятно тому, кто политически развит, а кто ещё не понял, то твоё выступление на этом собрании не разъяснит сути дела. Тут нужна кропотливая работа. После Юрьева выступали английский генерал Пуль и другие.

Собрание выслушало всё молча. Были отдельные выкрики: «А белым хлебом союзники будут кормить?» Юрьев и Пуль отвечали: «Будут». Никакого голосования на собрании не было. Были слышны возле крыльца, с которого говорили Юрьев и Пуль, какие-то одобрительные выкрики.

После собрания подвозка войск англичанами в Мурманск усилилась. Одновременно с англичанами стали прибывать суда с американцами и французами. Откуда-то прибыли поляки, сербы и даже дат­чане. Правда, сербов, поляков и датчан было очень мало. Скорее это было символическое количество.[142] Главным образом были англичане.

Среди рабочих и служащих города были произведены аресты.

Однажды один из прибывших английских больших пароходов привез несколько тысяч английских солдат. Среди них было около 200 человек русских солдат и офицеров, бывших германских пленных, убежавших из плена.

Наш буксирный пароход № 2 перевозил солдат и офицеров с транспорта (парохода) на пристань. Я не был на вахте. Мы стояли с боцманом Бондарем на палубе, в стороне, и смотрели на перевозку солдат и обменивались мнениями.

От группы принятых на палубу русских солдат и офицеров отделился один офицер, подходит к нам и говорит: «Здравствуйте, товарищи!» Мы ему говорим: «Господин офицер, здесь не принято говорить товарищи». Он говорит: «Ведь здесь Советская власть, почему не принято?» - «Это, да, но Советская власть, отказавшаяся подчиняться центральному Советскому правительству». Тогда он говорит: «У меня старушка-мать исестра живут в Питере, можно ли проехать из Мурманска в Питер? Я их давно не видел, я воевал, сидел в плену, и времени много ушло». – «Господин офицер, мы знаем, что некоторые люди хотели поехать, но не смогли. Поезда не ходят в Питер». Тогда он сказал, что при желании можно суметь добраться до Питера.

Мы были удивлены этим разговором и подумали, чтоэтот белогвардейский офицер, заметив наши сумрачные лица, решил «пощупать» нас.

В разговоре офицер сказал, что он капитан Орлов. На нем была форма английского офицера со звёздочками на английском по­гоне защитного цвета. Он был росту выше среднего, бритый, широкое открытое лицо с великорусскими скулами, прямой нос, светлые, весёлые, но очень внимательные глаза. Он производил впечатление ловкого и физически развитого человека. После этого мы с Бондарем называли его «наш знакомый».

На пароходе у нас были два новых молодых человека, один из них Шунчев, а фамилию другого я забыл. Шунчев был немного постарше, вероятно, с 1899 г., и немного служил в армии, а другой совсем не служил. Они были оба из бедной деревни Вятской губернии. На судно они явились - Шунчев в каких-то худых сапогах, а его товарищ в лаптях. Обувь они сменили, уже работая на пароходе. Шунчев ра­ботал матросом, а его товарищ работал вместе со мной в кочегарке. Оба они были неразвиты, но, работая вместе с нами, они стали сознатель­ными людьми. Этому способствовало то, что мы и на работе, и в кубри­ке всегда были вместе.

После измены местного краевого Совета центральному Со­ветскому правительству они ещё больше поняли и осознали обман ра­бочих и моряков Мурманска. Безусловно, какая-то небольшая часть ра­бочих и моряков была политически не сознательна, считала, что союз­ники - англичане накормят белым хлебом и т.д., но проходила неделя, а мы ели русский хлеб прошлых запасов и русские продукты. Наше снаб­жение не улучшалось, а ухудшалось. У таких несознательных людей обычно остальные спрашивали: «Когда же покушаем заграничного белого хлеба то?» В ответ ничего было сказать.

Жить было трудно. Приходилось для собственного питания ловить в заливе бычков и камбалу.

Зарплата была ничтожная. Я не представляю себе, как жили [те],  кто имел детей. Я был одинокий человек, и мне хватало зарплаты только на та­бак. Табак мы покупали у моряков, которые бывали в Норвегии, либо у английских солдат и офицеров. Моряки удивлялись мелочности английских офицеров продававших жителям Мурманска, как мелкие спекулянты, табак и сигареты и говорили: «Какие это офицеры - это мел­кие спекулянты».

На мелких и крупных фактах жизни население и моряки Мурманска убеждались в том, что интервенты-англичане - хищники и спекулянты, пользуясь временной слабостью центральной Советском власти, грабят страну, вывозя из Мурманска всё, что можно, и также спекулируют.

На Мурмане сохранились ещё фиктивные профсоюзы. Сохра­нилось помещение Союза моряков - барак, в одной комнате которого можно было собираться человекам 100-120. К комитету союза обращались только за какими-нибудь справками. По другим вопросам он был на стороне администрации. Во главе Союза моряков оказались отец и сын Бейлины. Нам было известно, что Бейлины были сторонниками интервен­тов и белых. Отец и сын хвастались, что они дворяне, а не мужики. Руководить Союзом моряков никто их не выбирал. Они были самозван­цы.

Подавляющее большинство моряков было настроено против интервентов - за Советскую власть. Нам было это известно, ибо на каждом судне были наши люди.        К сожалению, я не могу вспомнить фамилий всех товарищей, прошло очень много времени. Но отдельных товарищей, с которыми приходилось часто видеться, я [и] сейчас помню.

Пятак (имени и отчества не помню) служил механиком на большом механизированном паруснике «Лоуристон». Этому человеку было уже за сорок лет. Он был очень начитанный по истории рабочего и революционного движения. Он говорил, что он не член партии, но ему приходилось в жизни встречаться с большевиками. Он был хорошо грамотным, но выучился само­учкой. Пятак был знаком и с марксисткой литературой. Он знал со­держание Коммунистического манифеста. Благодаря своей энергии он был связан со многими товарищами различных судов. Его нельзя наз­вать агитатором, но пропагандист он был отличный. В свободное время мы часто у него собирались небольшими группами человека четыре-три. У него это было удобно делать, так как на судне вечерами он был, кроме вахтенного, почти один, а его судно стояло на лихтерной прис­тани, как склад.

С рыболовных тральщиков я помню механика Никитина, с тральщика № 13, механика Анкудинова, Шмидта и много других с раз­ных судов. От механиков и штурманов нам было известно и о настрое­нии всех капитанов и штурманов. Этим людям интервенция тоже не нра­вилась. Они считали, что Россия едина и неделима. В России может быть только одно правительство, и оно должно быть центральным пра­вительством. Если русский народ поставил во главе России больше­виков, то, значит, это правительство и есть законное правительство. Это правительство опирается только на русский народ, борется про­тив непрошенных гостей – иностранцев. Местные мурманские власти, согласившиеся допустить иностранные войска на русскую землю, это из­менники Родины.

С железной дороги с нами был связан рабочий Грачёв. Он, кажется, работал в железнодорожном депо, а жил в товарном ва­гоне, приспособленном под жилье.

Таким образом, складывалась группа моряков сторонников большевиков, преданных Советской власти и партии.

Против города на другой стороне залива стояла водокач­ка.[143] Машинистом этой водокачки был моряк с Чёрного моря, звали его Кронциркуль. Это был около сорока лет человек, ниже среднего рос­та, но очень плотный и сильный, а ноги у него действительно были кривые и походили на кронциркуль. Эта водокачка была удобна своим уединением, там никто не жил кроме Кронциркуля, а судаприходили брать пресную воду только там.

Моряки и рабочие ненавидели интервентов, поэтому часто возникали драки и скандалы между английскими солдатами и русскими моряками и рабочими.

Бесславная кончина Мурманского краевого Совета
и установление голой белогвардейской диктатуры

Через некоторое время, в сентябре 1918 г., интервенты сбросили маску в виде Мурманского краевого Совета, и на Мурмане установилась власть белогвардейцев без всякой маски.

Начальником Мурманского края стал помощник Архангельско­го генерал-губернатора Ермолов, а военным комендантом города Мурман­ска стал капитан Орлов.[144] Председатель Мурманского краевого Совета Юрьев устроился на работу в американское консульство каким-то служащим.

Однажды был разговор среди моряков, откуда прибыли бе­логвардейцы на Мурман. Мы с Бондарем услышали, что капитан Орлов прибыл из-за границы. Тогда мы решили проверить, не наш ли это зна­комый. Действительно, капитан Орлов был тот самый, который с нами разговаривал на судне при приезде на берег. Мы только сказали: «Ну и сволочь!»

Вскоре была объявлена мобилизация и призыв в белую ар­мию. С нашего судна были мобилизованы в армию Шунчев и кочегар. Эти два моряка к этому времени уже были подготовленными и сознательными людьми, как большевики, и мы были несколько изумлены и даже обрадова­ны, что обоих комендант города капитан Орлов отобрал в комендантскую команду.

Собственно говоря, с упразднением Советскойвласти ничто не изменилось, и мы ничего не почувствовали, ибо англичане давно заняли край. Нам всем было понятно, что главной силой на Мурмане бы­ли они. Правда, прибыли войска американцев. Хотя у англичан и амери­канцев и один язык, но солдаты резко отличались друг от друга. Сре­ди американцев мы встречали нередко бывших украинцев, знающих укра­инский язык. Эти люди интересовались многими политическими вопроса­ми, им давались разъяснения, нужно сказать, что у американских солдат не было никакого желания воевать.

Среди английских солдат тоже находились люди, интересо­вавшиеся политическим положением. С этими людьми мы старались прово­дить беседы. Среди английских солдат были даже такие случаи. Мне пришлось быть свидетелем очень интересной сцены. Пришёл английский транспорт с солдатами, и на этом же транспорте отправились английские солдаты в отпуск или по неблагонадежности. Между этими солдатами сперва про­изошла ругань. Слышалось со стороны уезжающих солдат по адресу при­бывших: «Куда вы, дураки, приехали? Зачем? Русских рабочих убивать». Потом ругань перешла в драку, пошли в ход и комки грязи, и ещё кое-что.

Среди простых английских солдат интервенция была не по­пулярна, и они, как правило, быстро усваивали правильную точку зре­ния и, как говорили, «разлагались».

Такие войска, как сербские, польские и французские, мы особенно во внимание не принимали, так как их было мало.

Одновременно с прибытием войск в Мурманский порт стали завозиться и продовольственные товары. Один большой английский транспорт с продовольствием налетел в тумане на скалы и получил пробоину. Наш пароход ходил на его выручку. Большое количество продуктов ушло через нас и другие буксирные пароходы населению Мурманска.

Однажды у нас не успели взять белую муку из кочегарки, а уже по судам начала ходить какая-то английская комиссия в поисках похищенных продуктов, и пришлось мне чудесную муку сжигать в топках нашего котла. Более десятка мешков сжёг я в топке.

На железной дороге шло снабжение населения из вагонов, гружённых английскими продуктами и обмундированием, идущим на фронт.

Выгрузка производилась на ходу поезда. Мы через грузчи­ков знали, в каком складе и где что лежит. Иногда случались и курьё­зы. Однажды ночью моряки принесли ящик с ручными гранатами. Стали вскрывать, и вместо гранат [в них] оказалось шампанское. Моряки приняли его за квас и стали его пить, но квас оказался хмельным. Мы только по­том догадались, что это шампанское. Производились, где возможно, и аварии на железной дороге и в порту.

В городе для связи между складами была сделана узкоколейная рельсовая дорога. По ней ходили небольшие поезда из открытых платформ. Вместо паровоза был двигатель внутреннего сгорания на ко­лёсах. Называлась эта дорожка тракторной.[145] В депо этой дорожки ра­ботал механиком член партии с 1917 г. Слепцов, известный мне. Это был большого роста человек, ссивыми усами, очень сильный физически, но он был обременён многочисленной семьёй, и мы берегли его.

К концу 1918 г. среди моряков на Мурмане сложилась сильная подпольная организация. Уже имелись налаженные связи с железно­дорожниками, военными моряками, комендантской командой и местным на­селением - рыбаками.