Часть 4. В которой Терри становится десертом.

- А я его знаю! -  похвастался девчачий голосок с задних рядов, где сидели дети постарше.
- И я тоже! – подхватил другой, представляющий на галерке сильный пол.
Через минуту «Ия-Ия-Ия» доносилось со всех сторон. Даже маленькая мисс сочла нужным поведать Стэну, что она «этого дядю» тоже знает.
- Про него писали в газетах! – перекрывая шум, объявила юная сплетница с галерки. – Это Терренс Грандчестер – звезда Бродвея!
- Он играл «Ромео»! – насмешливо сообщил её соперник за внимание публики под одобрительные возгласы своих товарищей. - С любовью и всякими поцелуями!
«Всякие поцелуи» - это было довольно серьезное обвинение, ставящее под сомнение авторитет любого взрослого мужчины в глазах этих мальчишек, полагающих, что опуститься до поцелуев с девчонками, значит, пасть на самое дно.

К счастью, обвинение потонуло в шуме, который поднялся при упоминании газет. Дети хлынули к Терри Грандчестеру, чтобы проверить его нервы на прочность и разглядеть как следует. Предотвратить столпотворение в проходах было невозможно. Даже малыши из первых рядов не усидели на местах и начали вставать на кресла, чтобы наблюдать за происходящим поверх самых беззастенчивых голов, которые подобрались к самой сцене. Лишь одно место они почтительно обходили. И через образовавшийся в толпе галдящих детей зазор Стэнли не без сочувствия наблюдал за Терри Грандчестером, который беспомощно оглядывал ряды обращенных к нему лиц.

Сжалившись над беднягой, Стэнли махнул рукой, давая знак потушить свет в зале и подать его на сцену. Дети уже были приучены к этому сигналу, так что в зале ненадолго воцарилась пусть и не полная, но тишина.
Голос Терренса Грандчестера, словно предназначался для того, чтобы её нарушить. Звучно и ясно, так, что слышно было не только галерке, но и в фойе, он начал своё представление с приветствия.
- Добрый вечер, леди и джентльмены, - произнес он с легким головным поклоном, отстраненно, но вместе с тем почтительно, как  опытный конферансье.
«Леди и джентльмены» смутились и прихли. Уважительное обращение явно подкупило их.
- Сегодня, - продолжал Грандечстер, вышагивая по сцене со сцепленными за спиной руками, - я вам кое-что расскажу... но вы должны держать это в секрете.
Стэнли мысленно одобрил импровизацию. Обещание тайны мгновенно завладело вниманием маленьких зрителей. Они навострили уши и замерли в ожидании.
- Я могу рассчитывать на вас, дамы и господа? - внезапно остановившись, спросил актер и строго оглядел зрителей, которые дружно кивали и бормотали в знак согласия.
Терренс поднял руку, одним жестом восстанавливая тишину.
- Благодарю, - с чувством сказал актер и поклонился снова. – Юная леди! – внезапно воскликнул он и простер руку в широком жесте, указывая на галерку. – И молодой джентльмен! Да-да, вы… - кивнул он в сторону детей, собравшихся у сцены, среди которых двое сразу же обратили на себя внимание.
Высокая девочка с длинными темными косами громко хихикала, а рыжий мальчик с подбитым глазом издал фыркающий звук и приосанился.
– Вы меня разоблачили, - с усмешкой сказал Грандчестер, прохаживаясь вдоль сцены.
Дети, словно загипнотизированные, следили за ним, а бойкая парочка слегка стушевалась, не зная хвалят их или осуждают.
- Перед вами звезда Бродвея! – сообщил Градчестер, останавливаясь в центре и поворачиваясь к детям. – Но бывшая! Теперь я выступаю здесь, и очень этому рад, поскольку на Бродвее люди совершенно не умеют хранить секреты и слишком много болтают о тех, кого не имеют чести знать. Мне очень повезло сегодня. Я встретил юную леди, которая знает, что «нет повести печальнее на свете…» Да-да! Чем то, что вы читали обо мне в газете!
К удивлению Стэна, с галерки послышался совсем не детский смех. С трудом вывернув шею, на которой устроилась, свесив ноги, маленькая мисс, он увидел сотрудников своего театра: те столпились у входа в зал и с интересом наблюдали за происходящем на сцене.
- Ну, а Вас, юный джентльмен, - продолжал Грандчестер, обращаясь к рыжеволосому мальчишке, - позвольте клятвенно заверить, что с «Ромео» я давно попрощался и также завязал с любовью и всякими поцелуями. Хотя когда-нибудь, возможно, я не устою перед возможностью завести в своем доме славных девочек и мальчиков вроде вас, которым непременно понадобиться мама. Но пока до этого еще далеко, давайте, забудем обо всех своих печалях. Сегодня с неба льет дождь, завтра пойдет снег, но всё это неважно, потому что в один прекрасный день снова наступит Рождество…
Стоило Грандчестру произнести это волшебное детей слово, как в зале воцарилась совершенно особая атмосфера – предвкушения…
- Скорее бы, да? – улыбнулся Граднчестер, а затем вдруг сел на пол по-турецки и упер подбородок в ладонь. – Но я не уверен, что получу от Санты хороший подарок, если он читает те же газеты, что и вы, ребята…
И снова взрослая аудитория отреагировала шумно.
- Да, в этом году я был очень, очень плохим мальчиком, - согласился Грандчестер с коварной ухмылкой, - но гордиться тут нечем, - заметил он уже серьезнее, - В назидание всем вам моя рождественская история, немного грустная, но по большей части смешная, как и было обещано, - он кивнул головой в сторону Стэна и увлекательным тоном сказочника, верящего в чудеса своей сказки, начал повествование.
- Всё началось в канун того Рождества, когда сластена Мэри, добрая душа, за той душой не гроша, решила меня сделать…
Стэнли удивленно приподнял брови и незаметно для себя стал почти таким же благодарным слушателем, как и окружавшие его дети.

Придумывал ли Грандчестер историю про добрую сластену Мэри на ходу или же где-то её слышал, выходило у него очень складно, трогательно и мило, но...  не смешно.  Улыбку  вызывало лишь то, что повествование юный актер вёл от первого лица, то есть самого себя он представил рождественским кексом для сластены. Девушки на галерке оценили...
Завязка истории состояла в том, что в канун Рождества у бедняжки Мэри не нашлось в доме ничего, кроме перца.

Однако барышня обладала множеством добродетелей, и дабы вознаградить их,  ангелы всю ночь обеспечивали её самыми сладкими сухофруктами, какие нашлись в королевстве.

Лесные обитатели тоже внесли свою лепту, поскольку девушка была добра к ним:   кормила зимой, не позволяла мальчишка разорять гнезда, вытаскивала детенышей из капканов. А наутро к Мэри заглянули соседи. Хоть и сами они были бедны, а все же зная, какая Мэри сластена, они решили поделиться с ней своими припасами. Священник принес Мэри стакан рома, за то, что она никогда не отказывала нищим у церкви в подаянии. А сын священника дал Мэри коньяку, просто потому что она была милая и хорошенькая.

Таким образом все добродетели Мэри были вознаграждены и рождественским утром она приготовила самое лучшее английское тесто, из которого непременно вышел бы отменный кекс, если бы девушка не поддалась своему единственному пороку. Ей показалось, что теста вышло слишком мало, и тогда она добавила в него все оставшиеся продукты сверх тех пропорций, что рекомендовал рецепт, включая и весь перец, какой нашелся в доме.

 Бог наказал Мэри за жадность – испеченный кекс вышел у неё острым не только на вкус, но и на язык. Гранчестер уверял, что приложил все усилия к тому, чтобы ославить Мэри на всё королевство, как жадную девицу, растяпу и тупицу. Вполне естественно, что Мэри захотела от него избавиться, но как только она хваталась за нож или пыталась скормить его свиньям, он принимался петь, и выдержка изменяла бедной девушке.
Выдержка Стэна тоже подверглась испытанию.
- Я – кекс с перцем! -   пел отпрыск знатного рода Грандчестеров в завлекательной манере, - из лучшего английского теста! Сочный и пряный! Мягкий, румяный! Горячий и сладкий, пышный и гладкий! Ромом пропитанный, пудрой посыпанный! Попробуй меня, ух, и вкусный же я – кекс с перцем!
Детям было весело, они даже начали ему подпевать, однако настоящая буря восторгов неслась с галерки. Сотрудники театра помирали со смеху. В это время Стэнли Брайт вдруг исчез из зала. Его снова унесло в Пенсильванию. В старый дом на отшибе. В убогую комнатушку.  В рождественское утро. Рыжая девочка, двое темноволосых мальчиков и он, Стэнли, в счастливом изумлении распечатывают коробку с подарком от богатого родственника. Шоколад, печенье, разноцветные лакричные леденцы – это сказочный пир! Ему на голову ложился маленькая ладошка и ласково ерошит его волосы.

Вот, видишь, Стэнли, Бог всегда вознаграждает людей за доброту…

Часть 5. В которой Терри благоразумно отказывается от ужина.

Терри не нашел Стэнли Брайта в толпе, которая окружила его за кулисами. Он получил с десяток крепких мужских рукопожатий, три поцелуя в щеку от хохочущих молодых девушек и бесчисленное количество похлопываний по спине.

Терри не сразу понял, почему эти малознакомые люди прониклись к нему такой симпатией, но уже тогда его губы сами собой складывались в улыбку, когда к нему обращались тепло и приветливо.

Тем вечером «этот кровавый Грандчестер» из труппы Стредфорда превратился в «нашего Терри» в маленьком театре на Корнелия стрит, которого насмешливо, но  ласково порой называли: «наш кекс с перцем».
Стэнли Брайта он все же нашел. На крыше, под звездами, которых не могли затмить даже самые яркие  огни Бродвея. Директор театра сидел на краю крыши, окутанный синим облаком сигарного дыма.  Терри потянулся было к карману, в котором лежали сигареты, но вдруг понял, что совсем не хочет курить.

После выступления он был полон чем-то светлым, чистым, мощным. И сейчас ему хотелось бега, скачки, прыжков, танцев, движения вперед и вверх. Он запрокинул голову и глубоко вдохнул ночной воздух. Густой, сладковатый  запах сигар смешивался с  остужающим голову осенним холодом. На его губах снова заиграла улыбка.
- Прекрасная мечтательница,  - Стэнли Брайт повернулся к нему. - Песня, которую ты играл. Я вспомнил, как она называется. «Прекрасная мечтательница, пробудись на мой зов,   здесь тебя ждет сияние звезд на каплях росы, дня грубые звуки умолкли, мир убаюкан светом луны …» Старая песня.  Откуда ты её знаешь?
- Не помню, - ответил Терри, немного удивляясь той сдержанности, которую запальчивый и открытый мистер Брайт сейчас демонстрировал.
- Да? – он смотрел на юношу так, словно подозревал, что он лжет. – Тогда у меня еще вопрос… А зачем ты полез в подвал?
Улыбка исчезла. Лицо юного актера снова стало непроницаемым.
- Я искал директора театра, - без эмоций ответил он, - мисс Робийяр передала мне, что сегодня мистер Брайт вряд ли захочет разговаривать со мной, но я понял это по-своему. Хотел убедиться, что я не ошибся, чтобы не приходить сюда еще раз понапрасну.
Улыбка появилась вновь. На лице Стэнли Брайта, тот потушил сигару, поднялся на ноги и подошел к Терри.
- Директор театра сплоховал, - сказал он и протянул руку юному актеру, - Добро пожаловать, в наш дурдом, Терри! Я уверен, что пребывание здесь не покажется тебе скучным. Пациенты, как ты мог заметить, живут очень дружно, некоторые из них даже приходятся друг другу родственниками, но я должен сказать, что никто из них не попал в наши ряды потому, что он чей-то родственник или друг. Для того, чтобы попасть сюда, нужно по-настоящему сойти с ума, так что – поздравляю! Ты официально признан безумцем, потерявшим разум от любви к искусству.
Помедлив, Терри вытащил из кармана скомканный лист бумаги и вложил в протянутую руку директора.
- Полагаю, я должен отдать вам это, чтобы не возникло сомнений в моем диагнозе.
- Это что, справка? – хмыкнул Стэнли Брайт, повернув записку к свету от ближайшего фонаря.
И вдруг он изменился в лице, так что Терри снова мог увидеть жесткие черты того человека, который одерживал победы в кровавых драках, зарабатывая шрамы. Его взгляд стал тяжелым.
- Я подозревал… - тихо произнес он. - Знаешь, Терри, я не жалею, что мы слегка повздорили, да и «кекс с перцем» незабываем, но… Почему ты не показал мне это сразу?
Юному актеру на эту несколько болезненную тему распространяться не хотелось, но пристальный взгляд мистера Брайта, словно клещами тянул из него правду.
- Я не хотел попасть сюда, как чей-то родственник или друг.
Стэнли Брайт покачала головой и, к облегчению Терри, снова улыбнулся.
- Ты, видимо, плохо знаешь Молли... Моя сестра никогда сюда родственников и друзей не присылает. У неё  на этот счет такие же строгие принципы, как у меня. Единственный человек, который изредка рекомендует нам кого-то, это её босс – мистер Форсайт. И раз ты получил от Молли такую записку, значит, он дал на это согласие.
Терри нахмурился, понимая, что ассистентка мистера Форсайта, сестра Стэнли Брайта и леди, вручившая ему записку – это одно и то же лицо… Острое, как лисья мордочка, в копне пламенно-рыжих волос и брызгами веснушек на тонкой переносице. «Молли? Джейн? Тони? Да как же, черт побери, её зовут…» - Терри с сомнением посмотрел на Стэна, который внешне ничем свою сестру не напоминал.
- Простите, мистер Брайт, - сказал он, слегка наклонив голову, - я действительно не очень хорошо знаю вашу сестру, но мне кое-что известно о её принципах. Она упоминала, что терпеть не может людей, которые болтают попусту, и в этом я с ней солидарен. Итак, где же ваша шляпа? Насколько я помню, вы обещали её съесть.
- Только после вас, мистер Грандчестер, - рассмеялся директор театра, - ведь если мне не изменяет память, вы утверждали, что скорее съедите её сами…
«И правда», - нахмурился Терри. Идея отужинать шляпой его совершенно не привлекала. Впервые за долгое время он был по-настоящему голоден.  Сейчас бы сочный «дворецкий» стейк, как в Лондоне, или хотя бы копченого лосося, и сливочного сыра, и ржаную пышку...

- Ладно, Терри, расслабься, - улыбнулся ему Стэнли Брайт. -  То была фигура речи. Нет у меня никакой шляпы. Я был обращен в антишляпизм.  Мы  с ребятами после работы ужинаем в итальянском ресторане на Бауэри. Идем с нами, если хочешь. Правда, я должен тебя предупредить, что темой застольной беседы скорее всего будут амурные похождения брата Полины. У этого парня что ни сезон,  новая dame de coeur. Сегодня нас вроде ждет рассказ о некой сказочно-богатой чаровнице из Чикаго, которая лишила беднягу покоя…
- Пожалуй, я пасс, - поразмыслив, ответил Терри, - мне сегодня еще надо съездить в Бруклин.

 

Примечание: «Beautiful Dreamer» — популярная салонная песня, написанная американским автором Стивеном Фостером в 1864 году.

 

Перевод мой:

 

Прекрасная мечтательница, пробудись на мой зов,

Здесь тебя ждет сияние звезд на каплях росы,

Дня грубые звуки умолкли, мир убаюкан светом луны...

 

 

Прекрасная мечтательница, королева песни моей,

Услышь в нежной мелодии, что на сердце лежит,

Исчезли тревоги, что рождает суета дневных забот...

 

Прекрасная мечтательница, пробудись на мой зов!

Прекрасная мечтательница, пробудись на мой зов!