Но что это. На углу улицы, возле чёрного динамика – толпа людей. Она разрастается и от напряжённой, наэлектризованной тишины по спине пробегает холодок.

Война? Война… Война!

За считанные часы город стал каким-то строгим и серьёзным. Даже детские игры во дворе не были такими шумными и беззаботными. Все готовились к возможным бомбардировкам: оклеивали окна, выносили с чердаков разный хлам, который легко загорается. Затем деревянные перегородки, стропила покрывали специальным раствором, который препятствовал возгоранию. Помогали старшим дежурить возле ворот дома.

Мы так и не услышали первых сигналов воздушной тревоги. Школьников решили эвакуировать под Новгород, Старую Руссу, Малую Вишеру, Боровичи. Для нашей средней школы № 20 отвели район Едрово, между Бологое и Валдаем.

Попрощались ещё в школе. Нас отправляли в лёгкой одежде: имели с собой по две-три майки и рубашки. Тёплое и зимнее не брали: считали, что военные действия к осени закончатся. Из автобусов – сразу в поезд. Из окон ещё раз увидели на перроне родителей. В вагоны они не заходили, чтобы не расстраивать нас ещё больше. Однако большинство из нас, пятиклассников, впервые самостоятельно выезжали так далеко от дома.

В дороге раз за разом останавливались – пропускали воинские эшелоны. На станции Едрово нас накормили. Пока извозчик, тыкая батогом в небо, что-то темпераментно доказывал преподавателям, мы свалили самодельные вещевые мешки на телегу и небольшими группами двинулись в Селище, за двенадцать километров от станции.

…Самолёт вынырнул ниоткуда. «Извозчик предупреждал не зря» мелькнула мысль, когда над головой пронеслись кресты и прогремели пулемётные очереди. С пригорка видел, как лошадь в начале нашей колонны рванула с места и понеслась с телегой в кустарник. Все бросились врассыпную. Метнулся на обочину, но внезапно понял, что моя белая рубашка среди низкорослого кустарника станет хорошей мишенью. Припав к тонкой берёзке, изо всех сил прижался к её белой коре.

Самолёт уже развернулся, и, показалось, летит теперь прямо на меня. Хотелось сорваться с места и бежать, куда глаза глядят. Но какая-то неведомая сила не давала оторваться от ствола. Сердце замерло, ожидая выстрелов, а сам не мог отвести глаз от стервятника, который пролетел в нескольких метрах сбоку. «Снова разворачивается», – мелькнула мысль, и перепрятался под дерево с кроной погуще. Самолёт пролетел совсем рядом: я хорошо видел лицо немецкого лётчика в больших очках. Он рыскал глазами по земле, наугад поливая огнём реденький лесок.

Ещё долго никто не покидал своих укрытий: ждали десантников, про которых ходили слухи в Ленинграде. В конце концов, стали выходить на голос старшей группы. К счастью, никто от пуль не пострадал. И только наша кухарка, убегая с дороги, споткнулась и упала лицом на жестяной чайник, с которого слетела крышка. Трясущимися руками помог перевязать глубокую рану.

В Селище прибыли, когда смеркалось. Ужинали в небольшой церквушке. Девочки и воспитатели поселились в помещении школы. Нас разместили в верхней части села, за речкой. Легли на подбитых сеном матрасах, но возбуждение не давало заснуть.

Работали только в первой половине дня. Мы, младшие с девочками пасли скотину. Старшеклассники сгребали и перевозили сено, приглядывали за лошадьми. За это правление колхоза выделяло для столовой молоко, овощи, мёд. После обеда, несмотря на «тихий час», ходили с местными ребятами за ягодами и грибами. Кто рыбачил, кто ловил раков. Я же, кроме этого, учился плавать.

Как-то в полдень заметил высоко в небе великое множество бомбардировщиков. Они летели в чётком строю, словно на парад.

Мигом выскочил на пригорок, куда уже долетала страшный грохот. Будто после извержения вулкана клубился чёрный дым над военным аэродромом в Выползово, а в том направлении уже несла свой смертоносный груз ещё одна большая группа немецких бомбардировщиков: насчитал 24. Когда они стали пикировать на аэродром, над головой появилась третья – из 18 машин. Чёрный дым заволок большую часть горизонта, нижняя часть всеобщей дымовой завесы стала красно-коричневой от пожаров.

«Если они так обрушились на небольшой аэродром, то, что будет с Ленинградом?» – мне стало жутко.

В конце июля возвращались домой: линия фронта уже подходила к местам эвакуации школьников. Ещё утром сложили на телегу пробитые пулями вещевые мешки. Выехали поздно вечером. Днём на дорогах к селу немецкие пилоты забавлялись охотой на беззащитных прохожих.