Формирование нового типа государственности

и первые социально-экономические преобразования.

Февраль погибал. У него уже не было никаких ресурсов. В Феврале 1917 года императорская власть еще сохраняла две точки опоры: губернский аппарат и армию. У Февраля не было уже и этого. За неполных 8 месяцев он исчерпал все. Положение страны на внешней арене становилось все хуже, внутри страны начинался распад.

Чисто внешне действия большевиков носили анархический характер и представлялись современникам как мятеж против законной власти. В действительности это было началом собирания страны. Весной 1917 года в России начался процесс губернизации, распад на отдельные губернии. Это объяснялось конфликтом Временного правительства с главными органами власти на местах – комитетами общественной безопасности (КОБами), по вопросу о назначениях на главные административные должности (губернских и уездных комиссаров). Временное правительство собиралось это делать единолично, игнорируя волю опорных органов власти на местах. Тогда те отказались подчиняться административным решениям правительства (о назначении на эти должности конкретных лиц) и яростным напором добились от правительства права самим назначать руководителей губерний и уездов. После этого взаимодействие между ними полностью прекратилось. Временное правительство утратило возможность влияния на региональную жизнь, а региональные управленческие структуры больше не могли рассчитывать на помощь центра при распространении конфликтов вовнутрь губерний – на уровень уездов и волостей. Вследствие чего к лету 1917 года конфликты перетекли в уезды, а к осени и в волости. К осени 1917 года Россия представляла конгломерат разрозненных (даже не губерний) уездов и волостей. Основные жизненные вопросы, включая базовый в то время продовольственный вопрос, решались на уездном уровне. Дееспособность губернских органов была полностью парализованной.

На таком фоне осенью 1917 года большевики начинают борьбу за власть. Основные события Октября происходили не в Петрограде, а в провинции. Большевистская партия в те дни, когда захватывала власть в столице, одновременно осуществляла переход власти к подконтрольным ей органам (Советам) по всей стране. В августе-октябре большевики провели 125 районных, губернских и областных партийных конференций. Губернские конференции приняли решение о необходимости подготовки к вооруженному восстанию. Во время проведения губернских партийных конференции в Верхнем Поволжье в большевистских организациях состояло: во Владимирской губернии – около 11 тыс. большевиков (там находился их опорный центр Иваново-Вознесенск), в Костромской губернии – 3160, а в Ярославской всего 653 большевика.

При подготовке восстания большевистская партия задействовала такой уровень своей структуры как областные комитеты. Обкомы занимали промежуточное положение между Центральным комитетом и губернскими комитетами. Они получали указания от ЦК, а затем доводили его до губкомов. Аналогичные структуры имелись во всех партиях, но практически ими не задействовались. Областные комитеты руководили рядом расположенных неподалеку от них губернских партийных организаций. Верхневолжскими губерниями руководил Московский областной комитет. Всего в его подчинении находились 13 губерний. 14 октября Московский областной комитет разработал пароли для каждого губернского города и некоторых наиболее крупных городов области, подобных упомянутому Иваново-Вознесенску. Всего было разработано 18 паролей. Эмиссары областных комитетов в октябрьские дни, предшествующие большевистскому выступлению в столице, разъезжали по избранным городам, и сообщали партийному руководству о тексте пароля, который те должны были получить в виде телеграмм в тот момент, когда центральные большевистские органы должны были начать захват власти. В Ярославль в качестве эмиссара МОБ 15 октября приехал Мих. Петр. Янышев, и сообщил слова пароля: «Конференции никто не будет». В Ярославль данная телеграмма пришла 25 октября около 12 часов дня. В итоге к 29 октября вся власть на губернском уровне перейдет к большевикам до 29 октября: во Владимире и Ярославле это произойдет 27 октября, а в Костроме 29 октября.

Большевики видели в Советах местные правительственные органы, призванные неукоснительно выполнять директивы центра и напрямую подчиняющиеся как центральному правительству – Совету народных комиссаров, так и другим – областным, губернским и уездным, объединениям Советов. Это имело мало общего с демократией, о которой большевики любили поговорить, но решало иную, гораздо более важную задачу. Большевики сделали то, что не сумело выполнить прежнее правительство – централизовали власть.

При этом большевики действовали очень осторожно. В первые дни брали власть лишь там, где могли ее удержать. Это были все губернские города и лишь некоторые уездные, где у них имелось заведомое большинство. В других городах и крестьянских волостях власть бралась значительно позднее, не ранее конца ноября, а то и вовсе в декабре 1917 года и в начале следующего 18-го.

Полному установлению большевистской власти мешали эсеры. Большевики утверждали, что управляют страной от имени Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, но самые многочисленные Советы, крестьянские, тогда подчинялись эсерам. На II съезде Советов, оформлявшем переход власти к большевикам, крестьяне просто отсутствовали. И тут неоценимую услугу большевикам оказало левое крыло эсеровской партии, полностью порвавшие с прежними товарищами и в ноябре 1917 года оформившие новую партию – партию левых социалистов-революционеров. Они и вывели из-под влияния основной части партии Советы крестьянских депутатов. Большевики, чтобы привлечь левых эсеров, не претендовали на лидерство в Советах крестьянских депутатов, ограничиваясь в них ролью союзников, поддерживающих партнеров по коалиции. На общероссийском уровне левые эсеры обеспечили присоединение Советов крестьянских депутатов к большевистскому ВЦИКУ 3 декабря, добившись раскола II Всероссийского съезда крестьянских депутатов. Решающим стало то, что левые эсеры убедили правоэсеровскую мандатную комиссию к 489 крестьянским депутатам добавить 294 солдата, 250 из которых являлись сторонниками большевиков и левых эсеров. При расколе съезда выяснилось, что из 347 депутатов, защищавших позицию эсеров, было, по меньшей мере, 263 крестьянина, избранных на съезд от губернских и уездных Советов, согласно принятой процедуре, а из 428 вставших на позиции власти не более 178. Остальными оказались присоединенные в последний момент солдаты.

Этот факт говорит о том, что крестьянское большинство по-прежнему шло за эсерами, тем не менее, левые эсеры успешно выполнили свою задачу. И хотя на местном уровне сделать это было значительно сложнее (процесс присоединения Советов крестьянских депутатов к Советам рабочих и солдатских депутатов затянулся до февраля 1918 года), участие в нем левых эсеров значительно ускорило и облегчило для большевиков завоевание советских учреждений.

Тактика, выбранная большевиками, оказалась верной. К началу января 1918 года с помощью левых эсеров большевики укрепили власть по всей Центральной России. В ноябре 1917 года большевики заключили союз с левыми эсерами и на правительственном уровне. Левые эсеры вошли в правительство, получив в нем 7 мест. Укрепление власти на местах и правительственный блок с левыми эсерами позволили большевикам удержать власть, и разогнать Учредительное собрание. Там большевики все же оказались в меньшинстве – 24 % мест, тогда как за эсеров отдали больше 50 % голосов. Только союзнический блок с левыми эсерами позволил большевикам безболезненно разогнать Учредительное собрание. Иначе столкновение большевиков с эсерами обещало быть острым.

Сразу после роспуска Учредительного собрания большевики расправились с теми учреждениями, в которых эсеры преобладали – городские думы и земства. Роспуск структур, открыто отказывающихся подчиняться новой власти, был естественен и логичен. Все государственное управление и все властные рычаги сконцентрировались теперь у Советов, точнее в их исполкомах. И тут стало ясно, что большинство внутри Советов, достаточное для проведения нужных решений, находится у большевиков, и они способны с внешним соблюдением демократических процедур исключать из Советов бывших партнеров по октябрьско-январской коалиции. Самые сильные позиции в местных Советах имели левые эсеры в Костроме, но и там они были в меньшинстве, пусть и незначительном (в губернский Исполком входили 12 левых эсеров и 13 большевиков). Фактически Советы попали под полный контроль партии большевиков.

Летом 1918 года партия подчинила Советы и в законодательном порядке. Уничтожался институт сочувствующих, или как тогда говорили – попутчиков. Партийная фракция в Совете переподчинялась местному партийному комитету. Не все, но наиболее принципиальные вопросы, принимаемые в Советах, предварительно обсуждались на партийных собраниях, а Совет лишь технически реализовывал их. А главное, партийные фракции в Исполкомах, то есть сами Исполкомы (органы государственной власти), поскольку к лету 1918 года большинство в них прочно принадлежало большевикам, в организационном отношении подчинялись соответствующим партийным комитетам. Таким образом, руководство Советов попадало в зависимость от руководства партийного.

Следовательно, к лету 1918 года большевики выполнили важнейшую задачу – восстановили сильную и единую вертикаль власти в стране. Это позволило им вытеснить из власти остальные партии. Хотя представители других партий и позже нередко продолжали входить в советские учреждения, там они были в меньшинстве и не могли серьезно влиять на вырабатываемые в них решения.