Структурно-семиотический подход

Последующее развитие психоаналитических идей обрело оригинальное направление во Франции, где возникла структурно-семиотическая интерпретация особых состояний сознания. Она базировалась на общеметодологических принципах научных течений структурализма и семиотики, трактующих человека и мир как тексты, а точнее - как суммы текстов. Их новый принцип понимания человеческой природы состоит в следующем: из существа, преобразовавшего мир природных объектов в сферу вещей культуры, Homofaber - человек работа-

72

Гипноз. Новейший справочник

ющий, превращается в Homo signum symbolicum - человека, создающего и использующего символы, живущего в мире знаков, значений и смыслов.

Как и любые другие явления человеческой жизни, тексты существуют не изолированно, они непрерывно пересекаются, усиливают или компенсируют друг друга, а процесс их создания и функционирования в любом обществе подчинен правилам и установлениям. Хорошо известно, что говорить или писать можно не обо всем, не при любых обстоятельствах, наконец не всякому можно говорить о чем угодно. Иллюзию о том, что в определенных ситуациях люди говорят «как попало», не сообразуясь с принятыми нормами и не регулируя свою речь, начал рассеивать еще 3. Фройд. Окончательно развеяли ее структуралисты, в особенности Ж. Лакан и М. Фуко, показавшие, насколько сильно общество управляет речевыми практиками своих членов, а отдельные личности при этом все равно пытаются сделать текст формой проявления собственной индивидуальности.

С этой точки зрения гипноз как семиотический феномен принадлежит к числу специфических семиологических объектов, символика которых часто выходит за пределы обмена знаков, поэтому их символическая природа не исключает, а предполагает лингвистическую парадигму анализа.

Структурно-семиотический подход к особым состояниям сознания рассматривает их образы как специфический язык, соотносящийся с внеязыковой реальностью - бессознательным. Правомерность такого подхода обусловливается внележащим характером бессознательного по отношению к сознанию - бессознательные содержания доступны сознанию, только будучи выраженными особым образом (в гипнотическом отреагирова-нии, сновидениях, фантазиях и т.п.). Такая дихотомия «содержание-выражение» является центральной для любого языка и фактически составляет его систему как семантика (отношение знаков к реальности), синтаксис (отношения между знаками) и прагматика (отношение знаков к их пользователям).

Исходя из этого центральным вопросом толкования особых состояний сознания является вопрос перевода бессознательных содержаний (внутренней реальности) на внележащий, запредельный для них язык сознания. Следствием этого становится «необходимость более чем одного (минимально двух) языков

Глава 2. Модели особых состояний сознания                       73

для отражения запредельной реальности и неизбежность того, чтобы пространство реальности не охватывалось ни одним языком в отдельности, а только их совокупностью... Минимальной работающей структурой является наличие двух языков и их неспособность, каждого в отдельности, охватить внешний мир. Сама эта неспособность есть не недостаток, а условие существования, ибо именно она диктует необходимость другого, другой личности, другого языка, другой культуры» (Ю. М. Лотман, 1994).

В структурном психоанализе Ж. Лакана эта проблема решается положениями о том, что «бессознательное структурировано как язык, а бессознательное субъекта - это речь другого». По его мнению, чистое, доязыковое бессознательное - это фикция, поскольку еще до рождения ребенок попадает под влияние речевого поля других людей, и все его потребности, влечения, желания вписываются в уже существующие символические системы.

Человеческую психику, по Ж. Лакану, составляют явления реального, воображаемого и символического порядка (по аналогии с триадой первой топики 3. Фройда: бессознательное - предсознание - сознание).

Реальное - это самая сокровенная часть психики, всегда ускользающая от наглядного представления, описания и понимания, это хаос, не поддающийся определению. Реальное психики настолько непостижимо, что, характеризуя его, Ж. Лакан постоянно употребляет кантовский термин «вещь в себе».

Воображаемое есть индивидуальный вариант восприятия символического порядка, субъективное представление человека о мире и прежде всего о себе самом. Это то, что роднит нашу психику с психикой животных, поведение которых регулируется целостными образами (гештальтами).

Человек в своем онтогенезе также попадает под власть образов. Это происходит в возрасте между шестью и восемнадцатью месяцами в так называемой «стадии зеркала», когда ребенок начинает узнавать себя в зеркале и откликаться на свое имя. В это время ребенок ощущает себя внутри распадающимся на части, не равным себе в разные моменты времени, а окружающие его люди предлагают ему соблазнительный единый и «объективный» образ его Я, образ, накрепко привязанный к его телу. И окружающие, «другие», убеждают ребенка согласиться с ними, поощряют его принять это представление о целостности Я

74

Гипноз. Новейший справочник

и о его тождественности самому себе во все моменты жизни. Яркой иллюстрацией этого процесса может явиться узнавание себя в зеркале, идентификация со своим отражением в стекле. «Беспомощный младенец, не способный к координации движений, предвосхищает в своем воображении целостное восприятие своего тела и овладение им. Этот единый образ достигается посредством отождествления с образом себе подобного как целостной формой; конкретный опыт такого построения единого образа - восприятие ребенком своего отражения в зеркале» (Ж. Лакан, 1948). Но этот момент радостного узнавания себя в зеркале или откликания на свое имя является также и моментом отчуждения, ибо субъект навсегда остается очарованным своим «зеркальным Я», постоянно тянется к нему, как к недосягаемому идеалу цельности. «Чем иным является Я, - пишет Ж. Лакан, - как не чем-то, что первоначально переживалось субъектом как нечто ему чуждое, но тем не менее внутреннее... субъект первоначально видит себя в другом, более развитом и совершенном, чем он сам». Ж. Лакан доводит свои мысли до радикального вывода: «Либидозное напряжение, вынуждающее субъекта к постоянному поиску иллюзорного единства, постоянно выманивающее его выйти из себя, несомненно, связано с той агонией покинутости, которая и составляет особенную и трагическую судьбу человека» (Ж. Лакан, 1953). Кроме того, в этом зеркальном двойнике находится источник не только желания, но и завистливой агрессии. Здесь Ж. Лакан во многом опирается на сделанное 3. Фройдом описание того жуткого впечатления, которое подчас производит на человека вид его собственного отражения в зеркале.

Однако субъект является пленником не только своего зеркального образа. Еще до своего рождения человек попадает под влияние речевого поля других людей, которые как-то выражают свое отношение к его появлению на свет и чего-то ждут от него. Эта речь других людей (по терминологии Лакана - речь другого) и формирует символическое субъекта. Исходя из этого символическое есть априорный социальный порядок, система языка и вообще любая семиотическая система.

Для маленького ребенка знакомство с миром и с речью другого начинается с фрустрации первичного нарциссизма (т. е. с невозможности поддержания адекватного внутриутробного

Г лава 2. Модели особых состояний сознания _______________75

единства с телом матери из-за неизбежных упущений самой заботливой матери). Ради чего мать время от времени покидает ребенка? По множеству причин, ребенку не ясных, но, в общем, повинуясь правилам культурного мира, не позволяющим современной женщине постоянно держать ребенка рядом с телом. Разлуки с матерью представляются ребенку мучительством, каким-то капризом до тех пор, пока он не овладеет речью и не узнает об анатомической разнице полов.

Ж. Лакан последовательнее всех прочих психоаналитиков подчеркивал необычайную важность для человеческого бессознательного комплекса кастрации и того отречения или незнания, которым люди с самого детства защищаются от факта: у Женщины, у всемогущей матери, нет фаллоса! В психоанализе этот комплекс основан на фантазме кастрации как ответе ребенка на загадку анатомического различия полов; это различие приписывается усечению фаллоса у девочки. Комплекс кастрации связан с комплексом Эдипа (особенно в его функции нормирования и запрета), и поэтому структура этого комплекса различна для мальчика и для девочки. Мальчик боится кастрации как осуществления отцовской угрозы в ответ на свою сексуальную активность. Девочка же ощущает отсутствие фаллоса как несправедливость и склонна отрицать эту нехватку или стремиться к ее возмещению. Специфический женский аспект комплекса кастрации - зависть к пенису (фаллосу). Еще 3. Фройд указывал на то, какие символические последствия имеет этот комплекс для отношений женщины со своим будущим ребенком: «Она соскальзывает - благодаря символическому уравнению, можно сказать, - с фаллоса на ребенка» (3. Фройд, 1933).

Доводя свою идею до логического конца, Ж. Лакан указывает, в каком положении оказываются такая женщина и ее ребенок: «Если желание матери составляет фаллос, ребенок захочет стать фаллосом, чтобы удовлетворить это желание» (Ж. Лакан, 1958). Такое открытие дает, наконец, объяснение, чего же ради мать покидала ребенка: она покидала его в поисках недостающего ей фаллоса, который она могла получить только у фаллического отца. Овладение человеческой речью позволяет понять, что же именно говорила мать, оставляя ребенка: она называла имя отца.

Итак, во всех межличностных контактах, для которых отношения между матерью и ребенком становятся первой моделью

76

Гипноз. Новейший справочник

(в том числе и в отношениях между психотерапевтом и пациентом), фаллос навсегда остается символом, означающим желание, которое, по определению, никогда не может быть удовлетворено (П. В. Качалов, 1992).

Ж. Лакан подчеркивает: то, что мы желаем, - не сам объект, не другой, а желание другого, т.е. мы желаем, чтобы нас желали. Поэтому в психоанализе Ж. Лакана «субъекта побуждают заново родиться, чтобы узнать, хочет ли он того, чего желает». Таким образом, имя отца становится первым словом, возвещающим закон и символический порядок мира нашей патриархальной культуры. Мало того, имя отца разрывает телесную инцестуозную связь ребенка со своей матерью и устанавливает символический принцип членства в человеческих сообществах (инцест - сексуальные отношения между кровными родственниками, кровосмешение; степень запретности таких отношений определяется либо религиозным каноном, либо светским законом).

Однако, помимо комплекса кастрации, еще одно открытие сваливается на человека по мере того, как он попадает в речевое поле другого, - открытие смертности всех живущих. Человек, который желает, чтобы его желали, неизбежно сталкивается с нарциссической травмой собственной нежелательности, что вынуждает его лерекраивать себя по чужой мерке и, соперничая с другими, ожидать признания другого. Эти переживания неизбежно ведут к зависти, злобе, агрессии и смертельной обиде на весь мир и на самого себя.

Отчуждение человека от своей подлинной сущности, начавшееся с идентификации с зеркальным двойником в стадии воображаемого, усугубляется в стадии символического по мере вхождения субъекта в поле речи другого. Это вызывает запоздалый протест, изначально безнадежный: положение ребенка перед лицом ожидания других он определяет выражением «жизнь или кошелек» (Ж. Лакан, 1960). Это ситуация вынужденного выбора: субъект либо откажется от удовлетворения своих сокровенных желаний (отдаст «кошелек») и тогда сможет продолжить жизнь как член культурного общества, либо не отдаст «кошелек», но тогда он будет исторгнут из жизни, и его желания все равно останутся неудовлетворенными (например, в случае детского аутизма). Отдавая «кошелек», субъект отдается на милость другого, а именно: он вынужден принять тот смысл, который

Глава 2. Модели особых состояний сознания                        77

другие люди припишут его призывам (например, плач мальчика скорее будет приписан его «злобе», а девочки - ее «испугу»). Только другой своим ответом (речь господина) властен превратить призыв ребенка в осмысленный запрос. Покорствуя речи другого, принимая чуждую интерпретацию своего запроса, ребенок в следующий раз уже выразит его в подсказанных словах, все более удаляясь от своего единого, единственно подлинного желания. Таким образом у человека появляются новые желания, подсказанные жизнью, но в его Я навсегда залегает глубокая трещина, заставляющая его вечно метаться от одного к другому («Не угодно ли тебе этого?» - «Да, именно этого мне и хотелось!»). Такого окультуренного человека Ж. Лакан называет «кроссированным субъектом». Исходя из этого, по мере взросления мы все меньше знаем о том, что говорим и что хотим сказать другим людям. Речь же других людей, окружавших нас в детстве, навсегда входит в нашу психику и становится ее важнейшей, бессознательной частью.

Ж. Лакан заимствовал у Ф. де Соссюра и впоследствии значительно изменил формулу знака, используемого в лингвистике, - отношение между означающим и означаемым, между материальным компонентом знака и компонентом, который только обозначен, выступает лишь как намек и может отсутствовать вообще. У Ф. де Соссюра эта формула выглядела как, S/s, где S - означающее, as- означаемое. Для Ж. Лакана эта формула соответствовала формуле вытеснения: черта, разделяющая две части знака, является выражением барьера вытеснения. Следовательно, означаемое уподобляется вытесненному, всегда отсутствующему, ускользающему от обычного сознания и выражаемому при помощи означающего, которое отражает структурированность языка. Таким образом, символическое объективно и представлено в формах языка, в означающем, которое главенствует над означаемым - психическими содержаниями субъекта, его опытом. Однако Ж. Лакан подчеркивал отсутствие постоянной, устойчивой связи означаемого с означающим, так что символическое в его концепции нельзя строго определить, равно как и найти его точный смысл.

Цепочки означающих - символическое - очерчивают жизнь человека и его судьбу. Субъект, Я есть не что иное, как система связей между означающими, система взаимодействий реального,

78

Гипноз. Новейший справочник

воображаемого и символического. Все многообразие человеческих отношений укладывается Ж. Лаканом в изящный афоризм: «Означающее репрезентирует субъекта другому означающему». Смысл этой фразы заключается в том, что человек в общении использует речь для того, чтобы дать понять другому, чем он является и чего хочет, а сделать это можно только через слова языка (означающие). Означаемым здесь является сам человек, его Я. Все это справедливо и в отношении собеседника, другого, репрезентирующего себя также посредством слов означающих.

На этом основан также и подход Лакана к толкованию особых состояний сознания. Образы последних - цепочки означающих, а означаемыми являются влечения и желания пациента. Фантазии, видения, сновидения - просто одни из видов речи; не озвученный, а визуализированный голос другого. Так, «сон, - пишет Ж. Лакан, - имеет структуру фразы или буквально - ребуса, т.е. письма, первоначальная идеография которого представлена сном ребенка и которое воспроизводит у взрослого то одновременно фонетическое и символическое употребление означающих элементов, которое мы находим и в иероглифах Древнего Египта, и в знаках, которые по сей день используются в Китае».

Особые состояния сознания есть дискурсы (речь, погруженная в жизнь). И речь эта, будучи запутанной и сложной, как человеческая душа, нуждается в понимании-расшифровке. При этом, говоря о необходимости перевода, Ж. Лакан отмечает неизбежность (для психотерапевта) предельного упрощения дискурса в терапевтических целях: «Лишь с переводом текста начинается самое главное - то главное, что проявляется, по словам 3. Фрой-да, в работе сновидения, т.е. в его риторике. Синтаксические смещения, такие как эллипсис, плеоназм, гипербола, регрессия, повторение, оппозиция; и семантические сгущения - метафора, катахреза, аллегория, метонимия и синекдоха, - вот в чем учит нас 3. Фройд вычитывать те намерения - показать или доказать, притвориться или убедить, возразить или соблазнить, - в которых субъект модулирует свой дискурс» (1953).

Если «бессознательное структурировано как язык», т.е. характеризуется систематической связанностью своих элементов, то отделение их друг от друга играет столь же важную роль, как и «полные» слова. Любой перерыв в дискурсе, независимо от того, с чьей стороны он произошел, есть «пунктуация». Эффекты язы-

Глава 2. Модели особых состояний сознания                       79

ica оттеняются «пунктуацией», которая, отражая временные связи и умение психотерапевта, становится, как говорит Ж. Лакан, важным средством регуляции переноса. Собственно психотерапия состоит в выявлении временньнх зависимостей, образующих структуру языка: от одного означающего к другому, через интервалы, выполняющие функцию «пунктуации» всего рассказа или отдельных ассоциаций слов, постепенно все более вырисовывается структура языка - речь другого.

Задача психотерапии видится Ж. Лакану в установлении правильных отношений субъекта к другому, т.е. в установлении отношений на основе культурных (символических) и субъективных (воображаемых) детерминирующих факторов. Ж. Лакан перефразировал знаменитую формулу 3. Фронда: «Где было Ид (Оно), там будет Эго (Я)», в «Где было Ид (Оно), должно быть Эго (Я)».

Оно - одна из трех инстанций, выделяемых 3. Фройдом в его теории психического аппарата. Это полюс влечений в личности; его содержания, связанные с психическим выражением влечений, бессознательны: они являются, с одной стороны, врожденными и наследуемыми, а с другой - вытесненными и приобретенными. Находится в конфликте cif и Сверх-Я.

Я - инстанция психического аппарата, по 3. Фройду, зависящая как от требований Оно, так и от императивов Сверх-Я и запросов реальности. Выступает в качестве своеобразного посредника, защищающего интересы личности в целом путем активизации защитных механизмов или связыванием различных психических процессов.

Таким образом, Ж. Лакан устанавливает разграничение, которое не было проведено 3. Фройдом, - разграничение между Я субъекта и Я его дискурса: первое остается иллюзорной защитой, второе знает, что такое реальность и каковы налагаемые ею ограничения. Различие между ними - фундаментальное различие между незнанием и осознанием этого незнания: «Чтобы исцелить от душевного недуга, нужно понять смысл рассказа пациента, который следует всегда искать в связи Я субъекта с Я его рассказа».

В таком случае целью психотерапии (которая противоположна цели воспитания) является разделение правды истинных желаний субъекта и навязанных ему идеалов, освобождение пациента от культурного (символического) порядка при неврозе

80

Гипноз. Новейший справочник

или построение заново этого порядка при психозе. Поэтому процесс психотерапии Ж. Лакан уподобил игре четырех игроков в бридж: за двух игроков играет психотерапевт (сознательного аналитика, дающего интерпретации, и смерть, молчание, пытающееся втянуть в игру пациента) и за двух играет пациент (сознательного пациента, предъявляющего запросы, и другого, представляющего собой бессознательное).

Еще один взгляд на природу определенных отношений, существующих между множеством текстов, составляющих переплетение человеческой жизни, дает предложенная Ю. Кристевой (1996) постструктуралистическая концепция гено-и фено-текста. Гено-текстом автор называет исходную систему смыслов и значений, усвоенную человеком на ранних стадиях развития. «То, что мы смогли назвать гено-текстом, охватывает все семиотические процессы (импульсы, их рассредоточенность и сосредоточенность), те разрывы, которые они образуют в теле и в экологической и социальной системе, окружающей организм (предметную среду, до-эдиповские отношения с родителями), но также и возникновение символического, становление объекта и субъекта, образование ядер смысла, относящееся уже к проблеме категориальное™: семантическим и категориальным полям».

Этот гено-текст (примерно соответствующий символическому у Ж. Лакана) лежит в основе всех создаваемых личностью фено-текстов - устойчивых, подчиняющихся правилам языка, иерархически организованных семиотических продуктов, участвующих в процессе межличностного взаимодействия и общения. Фено-тексты - это реальные тексты, отдельные фразы и высказывания, различные типы дискурса, воплощающие определенные намерения субъекта, тогда как гено-текст есть абстрактный уровень доязыкового, довербального функционирования личности.

Психотерапия в особых состояниях сознания - один из таких фено-текстов, и его характерной особенностью является более тесная по сравнению с другими текстами связь с гено-текстом, ибо, во-первых, «вписанные» в последний невротические проблемы являются основной интенцией взаимодействующих субъектов, а во-вторых, в соответствующих условиях происходит максимальное приближение к самораскрытию и самореализации.

Глава 2. Модели особых состояний сознания                      81

При этом проявляющий себя пациент как бы выступает в роли автора. Согласно «археологии гуманитарных наук» М. Фуко, понятие «автор» может соотноситься с четырьмя основными функциями. Первая - это присвоение дискурса, который, прежде чем стать «имуществом, вовлеченным в кругооборот собственности, был жестом, сопряженным с риском». Продукт дискурсивной практики был собственностью, равно как и продукты телесных усилий или социального статуса. Вторая функция - это отчуждение: в создаваемых человеком текстах отчуждались его характеристики, особенности, желания и взгляды. Третья и четвертая функции состояли соответственно в анонимности автора и/или атрибуции ему какого-либо текста. Анонимность автора - характерная особенность средневековья, в этот период автор предпочитал указывать не имя, а традицию, к которой он принадлежал, черпая в ней авторитет, отсутствующий (за немногими исключениями) у отдельной личности. Атрибуция текста конкретному автору фактически утверждала определенное единство стиля, позволяла сравнивать и сопоставлять серии текстов, разбираться в проблеме влияний и заимствований.

Однако следует отметить, что в психотерапевтических текстах эти функции имеют свою специфику. Как показывает Н. Ф. Калина, «элементы отчуждения, как правило, доминируют над присвоением - сама потребность выговорить себя указывает на желание устранить из круга непосредственных переживаний те или иные события, факты, чувства. Тем же обусловлен ка-тартический эффект психотерапевтической беседы. С другой стороны, упрямое желание пациента следовать деталям своего рассказа даже после того, как в беседе обнаруживается его неточность или неадекватность реальному положению вещей, может быть результатом функции присвоения. Отчуждение часто связано с анонимностью: приписывая те или иные аспекты дискурса отдельным фрагментам личности пациента (неконтролируемым аффектам, защитным механизмам, бессознательным комплексам), терапевт избавляет его от ответственности, а употребление специального термина - «проекция анимы», «контрадикторная замена» - и вовсе позволяет пациенту почувствовать себя частью достойной уважения традиции».

Рассказ пациента о своих переживаниях в особых состояниях сознания, как и любой рассказ вообще, состоит из повествования,

82

Гипноз. Новейший справочник

регистрирующего ряд последовательных действий и событий, и описания людей или объектов, рассматриваемых симультанно, как находящихся в одной и той же временной точке, не зависящей от времени повествования. Характер дискурса варьируется от простого пересказа, изложения сути дела до подражания чужой речи, интонациям, телодвижениям - миметического копирования. Присутствие мимесиса в рассказе обычно указывает на желание пациента воспроизвести, процитировать Значимого другого - как и в случае литературного или научного цитирования, это обнаруживает стремление найти дополнительную поддержку словам, добавочный аргумент в пользу собственной точки зрения.

Исследование структуры создаваемого пациентом текста, этого «автономного единства внутренних зависимостей», позволяет психотерапевту увидеть и понять такие стороны личностных проблем, которые мало доступны обычным приемам сбора информации. Одна из таких наиболее подробных и фундаментально разработанных процедур текстового анализа предложена Р. Бартом (1994). Он рассматривал текст как динамический, находящийся в постоянном движении и развитии феномен, принадлежащий дискурсу, выходящий далеко за пределы доксы расхожего мнения (докса - буквально «норма», общепринятые представления о чем-либо, преобладающие над индивидуальным восприятием. В русском языке употребляется в качестве нестрогого синонима слова «догма»). В силу своей множественности, смысловой неоднозначности текст всегда парадоксален. Бесконечное множество смыслов (уловить и классифицировать которое невозможно) обусловлено тотальной символической природой текста. Поэтому цель аналитика «видится скорее в том, чтобы проникнуть в смысловой объем произведения, в процесс означивания. Текстовой анализ не стремится выяснить, чем детерминирован данный текст, взятый в целом как следствие определенной причины; цель состоит скорее в том, чтобы увидеть, как текст взрывается и рассеивается в межтекстовом пространстве... Мы будем прослеживать пути смыслообразования. Мы не ставим перед собой задачи найти единственный смысл, ни даже один из возможных смыслов текста. Наша цель - помыслить, вообразить, пережить множественность текста, открытость процесса означивания» (Р. Барт, 1994).

Глава 2. Модели особых состояний сознания                      83

Именно такую задачу приходится решать психотерапевту каждый раз, когда он воспринимает своего пациента: ведь никто и никогда не обращается по поводу одной-единственной, локальной проблемы, ни один рассказ не является точным и однозначным, ни одно высказывание, даже самое простое, не имеет единственного смысла, точного значения. Наиболее часто встречающийся в психотерапевтическом дискурсе речевой оборот «Вы понимаете?» указывает не на то, что терапевт непонятлив, невнимателен, а на то, что пациент снова и снова подчеркивает смысловое многообразие всего того, что обсуждается на сессии.

Любой текст, по Р. Барту, включает не только множество смыслов, но и множество способов передачи смысла: он сплетен из необозримого количества культурных кодов - символов, заимствований, реминисценций, ассоциаций, цитат, отсылающих ко всему необъятному полю жизни как культурного феномена. Иными словами, ни говорящий, ни слушающий, ни психотерапевт, ни пациент не отдают себе отчета в том, какие именно оттенки значений и смыслов вспыхивают на каждой отдельной грани рассыпанного, раздробленного текста.

Однако это вовсе не отменяет необходимости понять и уловить смысл того, о чем идет речь. Развивая эту метафору дальше, можно сказать, что многочисленные цветные стеклышки рассказа пациента должны сложиться в целостный, завершенный узор в терапевтическом витраже. Для этого Р. Барт предлагает процедуру анализа текстовых кодов, которая с успехом может применяться в психотерапии.

В любом тексте существует пять кодов, размечающих его семиотическое пространство. Р. Барт называет кодами ассоциативные поля, сверхтекстовую организацию значений, которые навязывают представления об определенной структуре. Коды - это определенные типы уже виденного (читанного, слышанного, деланного), своей семантикой отсылающие к образцам этого «уже».

Акциональный, или проэретический, код образует действия и их последовательности. В этом коде пациент описывает основные события своей жизни, поступки (собственные и других людей), вообще любые изменения, происходящие во времени и пространстве. Тематически элементы акционального кода

84

Гипноз. Новейший справочник

группируются в эпизоды (например, Встреча, Разговор, Ссора, Утрата).

Семный код (сема - единица значения, плана содержания) образован многочисленными ассоциативными значениями слов и выражений - как индивидуальными, так и принадлежащими социальной группе. В семном коде воплощены коннотации - множество означаемых, скрытых смыслов, которые могут подразумеваться пациентом в ходе своего рассказа (коннотация - система ассоциативных значений слова в отличие от его прямого значения; как правило, они имеют эмоциональный, стилистический или оценочный характер и в силу своей скрытой, не выраженной явно, подразумевающейся природы формируют вторичные смысловые эффекты текста или высказывания).

В символическом коде отражается система оппозиций, свойственная любому культурному пространству. В нем существует обширная область антитезы - образования, включающего два противоположных члена. Появление одного из них заранее предполагает, что рано или поздно неминуемо появится второй. По мнению Р. Барта, Антитеза является самой устойчивой риторической фигурой, выработанной мышлением в ходе системной работы по называнию и упорядочению мира.

Рассказывая о своей проблеме, пациент, как правило, говорит и чувствует антитетически, он не способен заглянуть по ту сторону стены, где, возможно, находится ее решение. Психотерапевт, способный показать глубинный, символический смысл Антитезы, помогает «взобраться» на эту стену, совместить несовместимое и даже проникнуть сквозь нее, и это Р. Барт называет трансгрессией.

Четвертый код - герменевтический (герменевтика - учение о сущности явлений), или энигматический - это код загадки, определенным образом ее формулирующий, а затем помогающий разгадать. Эта загадка и есть проблема, с которой пришел пациент, он редко говорит о ней прямо, с достаточной полнотой. Указаниями для психотерапевта обычно служат различные ассоциации, возникающие по ходу работы. Иногда догадка возникает неожиданно быстро и бывает очень эффективной.

И пятый код - культурный, или код референции (референция - один из семиотических механизмов, состоящий в отне-

Глава 2. Модели особых состояний сознания                       85

сении актуализированных в речи пациента значений и смыслов к объектам реальности; в лингвистике референцией называют связь между именем и предметом или явлением действительности) - отражает некоторую сумму знаний, выработанных обществом: правил, мнений, установок, обычаев и т.п. В этом коде существуют разнообразные подразделения - он может быть хронологическим, социальным, научным, политическим, географическим. При отсутствии опоры на такие расхожие знания текст стал бы неудобочитаемым - было бы невозможно локализовать время и место действия, социальную принадлежность героев, понять природу связывающих их отношений.

Культурный код часто образован скрытыми цитатами, отсылками к отдельным историческим периодам или областям знаний, искусства, литературным традициям (а также к рекламным текстам, популярным шлягерам или телесериалам).

Таким образом, в психотерапевтической беседе, как и в художественном (и любом другом) тексте, существует «стереофоническое пространство, где пересекаются пять кодов, пять голосов - Голос Эмпирии (проэретизмы), Голос Личности (семы), Голос Знания (культурные коды), Голос Истины (гер-меневтизмы) и Голос Символа» (Р. Барт, 1994). Эти голоса, переплетаясь между собой, лишают происхождения само высказывание пациента. Однако психотерапевт, последовательно выделивший и проанализировавший отдельные «партии», быстро и эффективно разрешит проблему, разгадав Загадку в герменевтическом коде. Р. Барт называл такой анализ замедленной съемкой процесса чтения, подчеркивая, что в нем важно уделять внимание тончайшим оттенкам значений, всем нюансам переплетения кодов.

Один из ведущих теоретиков модальной логики Я. Хинтик-ка (1980) называет содержание, включающее пропозициональную установку, «возможными мирами». По сути, «возможные миры» - это состояния сознания субъекта, ориентированного на воспоминание или на представление будущего, погруженного в творческую фантазию или подверженного сомнениям. Вхождение субъекта в эти состояния осуществляется с помощью ментальных предикатов, выраженных с помощью специальных лексических средств. А. Вежбицка (1997) выделяет широкий пласт такой лексики, заданный в первую очередь наречиями,

86

Гипноз. Новейший справочник

вводными слов'ами, союзами типа: к счастью, наверное, только, уже, давным-давно, возможно, слишком, все еще, которые имплицитно задают позицию агента деятельности.

Отсутствие агента в предложении может вести к логико-семантическим парадоксам, которые тем не менее снимаются при реконструкции позиции субъекта деятельности, описываемой в предложении. Например, рассмотрим известный парадокс, связанный с именем Эдипа: «Из того, что Эдип хотел жениться на Иокасте, которая была его матерью, следует, что Эдип хотел жениться на своей матери». Как нам известно, утверждение фактически неверно. Парадокс снимается, если наряду с субъектом (агентом) ~ Эдипом — реконструировать позицию некоего стороннего наблюдателя - судьбы, рока, читателя, - который выступает субъектом знания того, что Иокаста является матерью Эдипа. Предложение, таким образом, распадается на две самостоятельные части, одна из которых описывает внутренний мир Эдипа (его желание жениться), а другая с позиций объективного наблюдателя описывает родственные связи Эдипа. В каждом из этих предложений имеется свой собственный субъект деятельности или субъект знания, вследствие чего утверждение, содержащееся в каждом из них, может быть истинным или ложным (В. Ф. Петренко, 1988).

Рассматривая парадоксы подобного типа, Б. М. Величковс-кий с соавторами (1986), используя понятие ментального пространства, как бы расслаивает содержание текста, в котором присутствуют или подразумеваются пропозициональные предикаты, на самостоятельные смысловые области, очерченные рамками пространственно-временной отнесенности и семантического контекста, и понимание такого текста выступает как развертка рекурсивно вложенных друг в друга ментальных пространств.

Каждое ментальное пространство описывает свою собственную реальность - реальность человеческого представления, будь то воспоминание о прошлом, мечты о будущем, реконструкция исторической эпохи или образ самого себя. В трактовке ментального пространства как системы представлений подразумевается, что эти системы представлений имеют, конечно, различное отношение к действительности: если одни строятся на основе житейских и научных фактов и корректируются по мере получения новых знаний о мире (например, научные

Глава 2. Модели особых состояний сознания                       87