Обряды, связанные с рождением ребенка

 

По представлениям хакасов, женщина во время родов нечиста. Особенно опасными для ребенка и матери были первые несколько дней после родов, т. к. считалось, что злые духи еще в течение нескольких дней присутствуют недалеко от роженицы и младенца. Очень опасным хакасы считали в это время пространство вне дома. В эти дни женщина выходила из дома только в случае острой необходимости и со специальным оберегом. К числу важных оберегов у хакасов относились ветка черемухи, ножницы и нож. Роженице в течение первых трех-пяти дней предписывалось остерегаться посещения других, даже близстоящих, жилищ, общаться с большим количеством людей, избегать любых контактов с посторонними. Ребенка старались вообще никому не показывать некоторое время: по одним сведениям - пока не начнет ходить, по другим - первые два-три месяца. Это было связано с опасением, что люди, недоброжелательно относящиеся к родителям ребенка, или же члены семьи, где не рождались дети, могут сглазить или каким-либо образом украсть его кут - жизненную силу. Младенца старались не выносить за пределы юрты, где он находился под защитой матери огня (от iне) и богини Умай.

Рождение ребенка было радостным событием не только для семьи, но и для рода. Поэтому из этого события не делали тайну, хотя говорить открыто о рождении нового человека остерегались, считая, что эту новость могут услышать не только человек, но и айналар (злые духи). Сообщали об этом иносказательно, например, окружающие могли поинтересоваться, какого пола родившийся, спрашивая: «Стрелок или швея?»; «Перед дров (т.е. мальчик) или зад дров (т.е. девочка)?». Отвечали также иносказательно: «Родился налог (т. е. мальчик)»; «Родилось вино (т.е. девочка, ибо ее пропивали за калым)» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 208].

В тот же день, когда рождался ребенок, а иногда и через несколько дней приходили гости на пала той («праздник ребенка»). Отец закалывал овцу, выставлял арага (молочная водка), гости, в свою очередь, тоже могли принести с собой вина. В отличие от обычаев, например, тувинцев, у которых на празднике, посвященном рождению ребенка, присутствовали только женщины (по сведениям В.П. Дьяконовой, на праздники, посвященные рождению ребенка, его имянаречению, приходили и мужчины [Дьяконова В.П., 1988. С. 157]), у хакасов приходили поздравлять родителей и мужчины, и женщины. Выпив вина и произнеся благопожелания для ребенка, гости одаривали его небольшими подарками: это могли быть монеты, бусины, раковины каури, пуговицы и т. д. Иногда гость мог объявить о том, что он дарит ягненка или теленка. Тогда через некоторое время родители вместе с ребенком отправлялись за подарком.

Праздник пала той не всегда проводился. Иногда семья не могла себе позволить этого. А если все-таки родители приглашали гостей, то это происходило, как правило, либо в тот же день, когда родился ребенок, либо через 1 - 4 дня. Если ко времени проведения пала той'я у ребенка отпадала пуповина, то ему могли дать имя на этом празднике. Для угощения закалывали самую жирную овцу, матери давали съесть грудинку, жаренную на углях. Считалось что тогда она будет здорова и сможет выкормить ребенка. Голова овцы полагалась самому уважаемому старику, а лопатки - сватам или родителям мужа. Дяде ребенка по матери (тайы) также подавали один из самых больших и жирных кусков. Он забирал этот кусок мяса к себе домой и, вернувшись, созывал гостей и устраивал праздник в честь рождения своего племянника или племянницы.

Имя ребенку давали на специальном празднике, посвященном наречению имени. Он проводился через некоторое время после пала той'я. В начале этого праздника отец ребенка или повитуха, которая принимала роды, подносили вино в чашке самому уважаемому человеку и просили его дать имя младенцу. После наречения имени вино раздавалось всем присутствовавшим, и тогда гости были обязаны преподнести ребенку какие-нибудь подарки (монеты, раковины каури, пуговицы и т. д.), которые складывались в специальный котел или большую чашу. Монеты складывали отдельно в сундук, и никто не имел права воспользоваться ими, они считались неотъемлемой собственностью ребенка. Пуговицы, бисер и раковины каури привязывались или пришивались к колыбели и служили оберегами и игрушками для него.

Имя ребенка, как уже было сказано, также выполняло охранительную функцию. Как правило, ребенка в семье редко называли по имени. Это происходило из опасения, что враждебно настроенные духи, услышав настоящее имя, могут украсть его душу и тогда ребенок заболеет или умрет. Поэтому ребенка называли или иносказательно, или же словами, которые отражали термины родства, т. е. мать и отец называли ребенка палам («мой ребенок»), сестры и братья - пiчем (если они младше того, к кому обращаются) или тунма (если они старше). Тщательно скрывали имена детей от посторонних людей. Особенно строго запрет произнесения имени ребенка соблюдался с наступлением темноты или в чужой местности.

Прежде хакасы проводили еще один праздник, связанный с рождением ребенка. На нем проходил церемониал обряда кiн тойы («торжество отпавшей пуповины»). В этот день (обычно это третий день после рождения) в дом приходили соседи, пожилые, уважаемые люди, родственники. Закалывался баран, варилась ритуальная каша потхе. Отпавшую пуповину зашивали в кожаный мешочек или заворачивали в ткань и хранили в доме, чаще всего в сундуке матери. Главным же событием этого праздника являлось захоранивание последа (пала iнезi). После рождения ребенка повитуха тщательно промывала послед водой, обмазывала маслом и укладывала на кусочке бересты в изголовье ребенка. На кiн тойы происходило захоранивание последа, которое производили в жилище (в таком месте, где никто не мог наступить на него, или в той части юрты, где родился ребенок, или под кроватью супругов, или на женской половине юрты). Иногда захоранивали послед недалеко от дома, в хозяйственных постройках или около них (также в таком месте, где никто не мог случайно или преднамеренно обнаружить его, не могла вырыть собака и т.д.). Kiн тойы проводили обязательно, считали, что без этого действия обряда ребенок не будет долго жить. Для захоранивания специально выкапывалась небольшая ямка определенной глубины, величина которой зависела от того, ждали ли еще в семье появления детей. Если женщина решала больше не рожать, то послед захоранивался очень глубоко. Обычно этот обряд проводила повитуха, причем делала она это втайне от всех, т. к. могло быть своеобразное посягательство на послед со стороны бездетных семей.

Дно ямки выстилалось белым войлоком или берестой. Послед в мешочке из белой ткани или войлока опускался в нее (предварительно его окуривали богородской травой, осыпали зерном и табаком). Иногда в ямку, поверх последа, клали ритуальную кашу потхе. После засыпки землей вокруг ямки втыкалось в землю или укладывалось девять березовых палочек, их могли также положить в ямку вместе с последом. Здесь нам кажется интересным сопоставление этого обряда с обрядом сеока Хызыл во время родового моления таих. Во время исполнения обряда представители сеока строили своеобразный «дом» из нескольких березок, составляя их в виде конуса. Такой «дом» являлся центральным культовым сооружением в обряде и олицетворял идею единства рода, символизировал священное мировое дерево, которое связывало подземный, средний и верхний миры. Схожий обряд (постройка символического «дома» из березок) известен у алтайцев во время исполнения свадебного обряда [Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев А.М., Усманова М.С., 1988. С. 60]. Очевидно, что хакасские женщины не просто захоранивали послед, а строили ему «дом», который должен был защитить жизненность и здоровье ребенка. Веточки березы смазывали ритуальной пищей - кашей потхе, сваренной на сметане. С последом мальчиков некоторые группы хакасов клали модель лука и стрелы, иногда монетку или астрагал. Мешочек из войлока, по представлениям хакасов, символизировал собой одежду, которая должна была дать ребенку тепло и удобство. Обереги (лучок и стрела) охраняли его от воздействия злых сил, а пищей являлась специально приготовленная каша. Завершался церемониал обходом матери и повитухи вокруг ямки с последом, они обходили ее трижды, по ходу солнца. При этом повитуха просила богиню Умай охранять ребенка, послед (также ассоциировавшийся с ребенком), дать детям а этой семье здоровье и благополучие.

Кроме этих праздников, известен еще один, посвященный появлению у ребенка первых зубов, - mic тойы (букв. «праздник зуба») [Бутанаев В.Я., 1988. С. 217]. Приглашенные гости дарили малышу всевозможные мелкие подарки, говоря при этом, что они дарятся «на зубы» (по-хакасски тicке). Этот обычай (подарок «на зубы») распространен почти повсеместно в Хакасии и поныне, причем не только в праздник mic тойы, но и в любой другой день, при первой встрече с новорожденным и т. д.

Со временем отдельные обряды, связанные с ребенком, событиями его жизни, слились в один под общим названием пала той. На нем давалось имя, захоранивался послед, дарились подарки «на зубы» и т. д.

К числу особых оберегов ребенка относилась и «рубашка» (по-хакасски она называется хапты - «мешок»), в которой он родился. Как уже говорилось во 2-й главе, ее промывали, сушили, а затем зашивали в небольшой мешочек из кожи размером приблизительно в пол-ладони взрослого человека. Мать хранила хапты в своем сундуке или в специальной шкатулке. В тех случаях, когда ребенок покидал надолго дом, мать вешала этот мешочек ему на шею. После возвращения ребенка мать снова прятала «рубашку» в свои сундук. Ребенок, родившийся в такой «рубашке», считался у хакасов счастливым и удачливым. Хакасы, уходившие на фронт во время Великой Отечественной войны, надевали себе на грудь мешочек с талисманами, у многих из них это был хапты.

Пуповина, послед и «рубашка» символизировали жизненность ребенка, и посягательство на них со стороны посторонних могло быть причиной несчастья, нездоровья и неудач ребенка, а иногда даже смерти.

Впервые ребенку стригли волосы, когда ему было не меньше года, считалось, что до этого возраста нельзя прикасаться к волосам ребенка острыми предметами. Первые состриженные (их нельзя было выбрасывать) волосы мать хранила в особом месте зашитыми в мешочек. Обряд кiспiк тойы («праздник чубчика») сопровождался приглашением близких родственников, приготовлением угощения из традиционных блюд хакасской кухни. Стрижку полагалось делать лицам старшего возраста, начинал ее дядя по матери. Если ребенок ко времени первой стрижки еще не умел ходить, то перед стрижкой ему следовало «расстричь» путы, которые якобы сдерживают ребенка. Для этого несколько раз щелкали ножницами в пространстве между ног ребенка. Считалось, что, если этого не сделать, ребенок не научится ходить. После того как дядя ребенка по матери (тайы) сострижет первую прядь, все остальные гости также состригали по пряди. Полностью утробные волосы никогда не состригали, стригли с боков по ходу часовой стрелки, обязательно оставляя часть волос на темени. Состриженные волосы хранили вместе с пуповиной в специальной шкатулке. Показывать эти предметы посторонним людям было нельзя, но мать могла показывать их детям. Девочкам после первой стрижки еще два-три раза состригали волосы наголо, для того чтобы в дальнейшем волосы у них были густыми и здоровыми. Мальчиков же стригли по мере необходимости. Состриженные волосы нельзя было выбрасывать, особенно на ветер (считалось, что злые духи и души умерших людей, которые с ветром приближались к человеку, могут вместе с волосами захватить с собой и его душу), в воду и в огонь (хозяева воды и огня, соответственно суг-ээзi и oт-iнe, могли разозлиться на эту семью за то, что вместо еды люди бросают им волосы). Предпочтительнее всего было собирать волосы в специальную подушку, которую затем клали в погребение вместе с хозяином.

Штаны отца считались самой чистой вещью в доме, их, по представлениям хакасов, боялись злые духи, и они могли охранить ребенка от любых несчастий. Поэтому «выгоняли» злых духов из юрты именно с их помощью. Из штанов (как мы уже упоминали выше) отца предпочтительнее было делать первые пеленки, а также при каких-либо признаках беспокойства у младенца укрывать его ими. С другой стороны, штаны женщины являлись самой нечистой вещью, но и с их помощью можно было оградить ребенка от воздействия со стороны злых духов [Дыренкова Н.П., 1949. С. 110]. Иногда мать укрывала ребенка на ночь своими штанами.

Колыбель как особый вид жилища ребенка тоже охранялась различными амулетами. Для мальчика к колыбели прикрепляли модель лука со стрелой (охча). Это считалось символом богини Умай, которая при возникновении опасности для ребенка со стороны злых духов могла отправить стрелу в их сторону, отпугнув их этим. Среди тюркоязычных народов Сибири и Средней Азии модель «лук-стрела» являлась самым распространенным амулетом для детей. Некоторые народы даже изготавливали специальные серебряные модели «лук-стрела» и пришивали их к одежде ребенка. Например, у туркмен мальчики до подросткового возраста носили халаты с пришитыми луком и стрелой, сделанными из серебра. Считалось, что это охраняет детей от болезней [Янборисов В.Р., 1991. С. 44]. Для девочки вешали модель веретена, которая также считалась амулетом богини Умай. Кроме этих оберегов, в колыбели обязательно находились раковины каури, бусины, кораллы, перья птиц и иногда ветка черемухи.

Специальным оберегом, видимо, считалась и небольшая белая тряпочка, которая привязывалась к ремню колыбели и опускалась на лоб ребенка. Подробнее об этой тряпочке известно у алтайцев. Л.Э. Каруновская пишет: «Как сорочка „куiак", в которой родился ребенок, охраняет его во чреве матери, так тряпочка „Mai-ана" охраняет ребенка от злого духа после рождения» [Каруновская Л.Э., 1927. С. 27]. Судя по тому, что в названии этой тряпочки Mai означает имя богини Умай, она считалась оберегом или символом богини Умай, культ которой широко распространен среди тюркоязычных народов. Эта тряпочка переходила от одного ребенка к другому, а в том случае, когда ребенок погибал, ее сжигали.

Если ребенок покидал колыбель на какое-то время, мать на его место клала нож (для мальчика) или ножницы (для девочки). Считалось, что тогда злые духи не смогут занять место ребенка. Иногда вместо ребенка в колыбель клали полено. Хакасы полагали, что злые духи не смогут преодолеть подобную преграду, если правильно выбрано дерево. К сожалению, мне не удалось выяснить породу дерева. Но можно допустить, что скорее всего это была черемуха, которая считалась у хакасов деревом, обладающим очищающей силой.

Сразу после изготовления колыбели ребенка в нее не помещали. По представлениям хакасов, «жилище» для ребенка сначала нужно обжить. Обряд обживания символизировался помещением на некоторое время в колыбель щенка или кошки. После раскачивания люльки, обычно до трех раз, щенка вываливали из нее, и только после этого колыбель считалась чистой, освященной, обжитой, охраняемой богиней Умай [Бутанаев В.Я., 1988. С. 214 - 215], в нее укладывали ребенка.

От злых сил колыбель очищали богородской травой (ею окуривали колыбель и пространство вокруг нее) и обмахиванием штанами отца. После этого совершался обряд кормления Умай, приманивания ее в колыбель. Для этого колыбель обмазывали маслом, сметаной или ритуальной кашей потхе.

Обряд очищения, освящения, «обживания» колыбели был широко распространен и у других народов Сибири. Алтайцы, например, перед тем как положить ребенка в колыбель, окуривали ее дымом можжевельника. После этого в нее клали ягненка (козленка) или щенка. По представлениям алтайцев, акт положения ягненка или щенка символизировал жертву духу дерева, из которого была сделана колыбель. Если выяснялось, что дух дерева принимал жертву (животное вело себя спокойно), то ребенок будет расти здоровым. Животное, которое временно побывало в колыбели, становилось священным, его запрещалось забивать на мясо, бить [Тощакова Е.М., 1978. С. 35].

Нередко отдельные предметы имели единство практических и символических назначений. Хвосты птиц, например глухаря, могли служить в качестве игрушки, развлечения ребенка и, одновременно, отпугивали злых духов. Предметы, соединенные с колыбелью, составляли несколько символических групп. Одна из них, как считает С.Н. Соломатина, те, «...которые... использовались для выделения и социализации определенного пространства» [Соломатина С.Н., 1986. С. 150]. На хакасском материале это ветки черемухи, колокольчики, коготь медведя, перья птиц. Следующая группа, состоящая из раковины каури, модели лука и стрелы, модели веретена, символизировала жизненную силу младенца. Последняя определяла установление социальных связей младенца с членами сообщества. В нее входили мелкие подарки и подношения гостей ребенку.

Сама колыбель тоже считалась оберегом. В том случае, когда все дети, выросшие в колыбели, были здоровы, если семья была многодетна, тогда ее передавали другим членам семьи, у которых появлялись дети. Такая колыбель гарантировала сохранение жизни и здоровья ребенка. Строго индивидуальными были лишь амулеты, которые считались собственностью ребенка. Когда ребенок покидал колыбель, все пуговицы, раковины каури, монетки и бусины собирали на прочную нитку и в виде браслета одевали на руку ребенка. Если ребенок часто болел или умирал, то его колыбель уносили подальше от жилища и оставляли там или сжигали и изготавливали новую колыбель.

Таким образом, мы можем видеть, что рядом с ребенком не присутствовало ни одной вещи, которая не обладала бы способностью охранять, защищать жизненность ребенка. Волосы, пуповина, послед, отделенные от тела, сохраняли тем не менее связь с его жизненной силой (кун), если с ними были совершены необходимые обряды. Одежда имела охранные свойства, т. к. была сделана из штанов отца, которые обладали очищающей силой. Колыбель была изготовлена из дерева, которое считалось чистым и являлось преградой для сил, настроенных враждебно к ребенку. Кроме этого, колыбель дополнялась оберегами, задачей которых было, с одной стороны, не дать злым духам проникнуть в колыбель (нож, ножницы, ветка черемухи), а с другой - привлечь и удержать в колыбели покровительницу детей богиню Умай (модели «лук-стрела», «веретено», раковины каури, бусины и т. д.). За пределами дома, где ребенок был недостаточно защищен, его охраняли собственное имя и амулеты, а также знак на лице ребенка, нанесенный угольком, взятым из домашнего очага.

Все перечисленные выше меры предосторожности тщательно соблюдались в отношении детей от младенчества до 7 - 10-летнего возраста. Видимо, хакасы считали, что с возрастом жизненная сила ребенка укрепляется и меньше подвержена воздействию со стороны потусторонних сил.