Религиозная идеология хакасов, связанная с рождением ребенка

 

В исследовании циклов, связанных с рождением ребенка, невозможно обойти вниманием проблему осознания рождения человека согласно традиционным представлениям хакасов. Прежде всего мы имеем в виду религиозно-философские представления хакасов, связанные с проблемой получения жизненности и источника жизни физического тела. В ранних традиционных представлениях о человеке кости его якобы «сделаны» из родового дерева, мышцы - из глины (земли), дыхание (тын) приносит ветер, а жизненную силу (кут) - верховные божества. Всеми этими особенностями человек связан с природой и космосом. Таким образом, человек представляет единое целое с явлениями природы и вселенной. У хакасов существовали концептуально обусловленные представления о множественности субстанций, известных в этнографической литературе под термином «душа», связанных с человеком, животными.

Религиозная идеология хакасов, имеющая общетюркские корни, выделяет несколько основ (сущностей), связанных с человеком. Это прежде всего представления о чула, сурун, тын, кут. Все они проявляют свои свойства в различные периоды жизни человека, а именно: до рождения (период в утробе матери), при земном периоде и посмертном существовании. Так, чула («душа») непосредственно связана с человеком, но способна передвигаться самостоятельно вне его тела. Передвижение, удаление от человека - один из важнейших признаков чула. У теленгитов, например, по замечанию В.П. Дьяконовой, чула после смерти человека должна была забрать с собой волосы. Особенно далеко ей приходилось отправляться за ними, если человек при жизни стригся далеко от дома [Дьяконова В.П., 1986. С. 38]. Покинувшая человека или «заблудившаяся» чула у телеутов Горного Алтая могла быть возвращена только через камлание шамана [Потапов Л.П., 1991. С. 40]. У них же чула и кут выступают как синонимы в парном сочетании, что свидетельствует о их важности для жизни человека. Кумандинские шаманы при «разговоре» с умершим спрашивали, не взял ли ин (умерший) с собой чью-то чула или кут [Сатлаев Ф.А., 1981. С. 96]. По данным С.Д. Майнагашева [Майнагашев С.Д., 1915. С. 278], представления в отношении сурун у хакасов были довольно разнородны. Этим термином (сурун или суна) качинцы, сагайцы, бельтиры все-таки обозначали душу не живого, а умершего человека. Но субстанция эта обладала особым свойством превращения после того, как шаман отправлял сурун умершего вниз по течению реки в землю предков. Тын (в значении «душа», «дыхание»), по представлениям хакасов, наделяются все живущие на земле существа, способные дышать, двигаться. Она существует только при жизни, равнозначна ей и после смерти исчезает. Но в контексте данной работы мы будем говорить только о тех представлениях, которые у хакасов были связаны с понятием получения самой жизни, источника жизни физического тела.

Жизненность в религиозном сознании хакасов, прежде всего, связана с понятием кут (хут). Кут - термин, зафиксированный, а письменных древних и средневековых древнетюркских источниках, в том числе и рунических надписях. У народов Сибири термин кут отмечен у алтайцев, тувинцев, телеутов, челканцев, кумандинцев, хакасов, долган, якутов, кетов и киргизов. По исследованиям Л.П. Потапова [Потапов Л.П., 1991. С. 33] известно, что в древних и средневековых памятниках слово кут употреблялось в значении «причащение жизнью, жизненная сила, душа, приходящая с неба». Эта жизненная сила (кут) в древнетюркской традиции осмыслялась в представлениях о рождении человека, совершаемом по воле неба, т.е. «неборожденный», «возникший на небе». В этнографической интерпретации в представлениях о кут у хакасов можно увидеть реминисценции древнетюркских идей («неборожденный») особенно потому, что это название для младенцев имело ритуальную замену словом умай. Хакасы, как и киргизы, алтайцы, полагали, что кут на детей посылается женским божеством Умай. Кут - это жизненная сила, которой обладают все люди, и взрослые и дети. Кут можно получить при родовом молении не только на детей, но и на скот [Потапов Л.П., 1947. С. 103]. Следовательно, кут - это жизненность вообще всего живого. Но, кроме кут'а, у младенца также была умай. Умай является одновременно символом жизненной силы младенца и богиней, покровительницей деторождения, праматерью хакасов. Существует точка зрения, что это произошло под влиянием христианства, когда умай стала отождествляться с Евой - праматерью рода человеческого [Шибаева Ю.А., 1979. С. 190]. По мнению Ю.А. Шибаеаой, умай-душа трансформировалась под влиянием православия в богиню. Л.П. Потапов считает, что культ Умай сложился у тюрков-кочевников еще в древнетюркское время [Потапов Л.П., 1973. С. 270]. Это подтверждается и исследованиями памятников древнетюркской орхонсхой рунической письменности, в которых есть многочисленные упоминания о трех главных божествах древних тюрков- Тенгри, Умай и Ыдук Йер-Суб [Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 1994. С. 82]. Тенгри, по представлениям древних тюрков, распределяет «сроки жизни» [Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 1994. С. 83], а с рождением ребенок передается под покровительство богини Умай (божественной супруги Тенгри, покровительницы младенцев и воинов). Интересно отметить, что, по религиозным представлениям алтайцев, собственником кут'ов является Эрлик (божество Нижнего мира) [Хлопина И.Д., 1978. С. 75].

Умай, по представлениям хакасов, находилась постоянно возле младенца до тех пор, пока ребенок не начинал говорить. До этого момента ребенок мог общаться только с Умай, и считалось, что он не понимает речи, обращенной к нему. Когда ребенок, лежащий в одиночестве в колыбели, вдруг неожиданно, без видимой причины начинал смеяться, улыбаться, разговаривать сам с собой, то считалось, что его забавляет Умай, поэтому нельзя в этот момент отвлекать внимание ребенка. Свидетельством близкого присутствия Умай считался также крепкий, спокойный сон ребенка, поэтому детей никогда не будили, берегли их сон.

Многодетные семьи почитались, они пользовались огромным уважением среди народа. Такая семья, независимо от ее материального положения, считалась богатой. Рождение ребенка было важным и радостным событием и сопровождалось определенными обрядами. Прежде всего - это обряд-моление сеока, посвященный родовой горе, дереву, реке и т. д. Один из таких обрядов (таг мaиx - моление родовой горе у сагайцев) описан Л.П. Потаповым [Потапов Л.П., 1947. С. 103]. Главная цель такого моления - испросить у покровителя рода благополучия в делах, в охоте, обилия урожая и получения кут'а. При этом испрашивали кут не только на детей, но и на скот. По представлениям хакасов, кут для детей дает Тенгри [Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 1994. С. 83] или Ху-дай (т. е. бог).

В этом обряде участвовали все семьи рода, иногда в полном составе, а в некоторых случаях женщины оставались дома. Если женщины участвовали в обряде, то они находились отдельно от мужчин. Дети могли подниматься вместе с мужчинами к вершине священной горы. Девушки и юноши также могли участвовать в обряде. Одним из табу, принятых в хакасском обществе для женщин, был запрет подниматься к вершине священной горы. Крупнейший знаток этнографии хакасов С.Д. Майнагашев описал обряд, который предшествовал подобному молению [Майнагашев С.Д., 1916. С. 94]. Перед тем как ехать на мaиx, глава семьи или один из его сыновей должны были приготовить специальную веревку улдурба из льна такой длины, чтобы ею можно было обвязать головной убор мужчины. К веревке обязательно прикреплялись орлиные перья и полоски ткани, составляющие один пучок. Таких пучков должно было быть столько, сколько в семье мужчин и мальчиков. В том случае, когда семья думала о появлении на свет еще одного сына, то к улдурба привязывали дополнительный пучок. Именно в таком головном уборе мужчина должен был отправиться на родовое моление. Носить улдурба на головном уборе мог не только мужчина, но и мальчик.

Обряд, связанный с использованием мужских головных уборов при испрашивании кут'ов детей, известен также у алтайцев [Каруновская Л.Э., 1927. С. 20]. При этом обряде присутствовали вместе с шаманом только мужчины. Шаман при камлании «отправлялся» на пятое небо к одному из божеств, которое отвечало за рождение детей на земле. Оно раздавало при посредничестве шамана кут'ы на детей. Когда шаман (хам) попадал к Jajyчи-хану и вел с ним «переговоры», мужчины придвигались как можно ближе к шаману и подставляли под его бубен свои шапки, и тогда в них ссыпались «зародыши» (кут - жизненная сила) с неба. Они попадали через дымовое отверстие юрты в бубен шамана, а затем оттуда в шапки мужей.

У хакасов существовал еще один обряд, связанный с получением кут'а на ребенка. Он исполнялся тогда, когда у супругов в течение длительного срока не появлялись дети или если дети в семье умирали один за другим. В этом случае семья обращалась за помощью к шаману, который проводил специальное камлание, с целью похищения жизненной силы (кут) или души умай/ымай у другого ребенка [Потапов Л.П., 1973. С. 273]. Нужно заметить, что шаманы с большой неохотой брались за похищение жизненной силы [Потапов Л.П., 1973. С. 272], т. к. это считалось опасным для жизни самого шамана, а положительный результат камлания достигался при гибели другого ребенка. Этот обряд всегда скрывали от посторонних, все приготовления к нему и само камлание происходило только глубокой ночью.

До начала камлания требовалось освободить юрту от присутствия Кара-Умай (злая богиня - Черная Умай, похищающая души детей еще в младенческом возрасте и умерщвляющая их) [Иванов С.В., 1979. С. 127]. Для этого мать, у которой в течение года умер ребенок, должна была из старых тряпок сделать символическое изображение Кара-Умай (иногда его делали из глины). Шаман, начиная камлание, «загонял» Кара-Умай в такую фигурку, а затем выбрасывал ее далеко за пределы юрты. Вместо этого можно было просто выбросить колыбель последнего умершего ребенка в реку, т. к. считалось, что Кара-Умай живет именно в колыбели [Потапов Л.П., 1973. С. 272]. Избавившись от злой богини, шаман давал в руки будущей матери символическое изображение Умай. также сделанное ею заранее, и сажал ее вместе с мужем около очага. После этого шаман отправлялся на поиски жизненной силы для ребенка, иногда «забирая» с собой в «путешествие» Кара-Умай.

При камлании шаман старался отправиться в мысленное путешествие как можно дальше от улуса. Это было необходимо для того, чтобы не причинить вреда родственникам, соседям и друзьям бездетной семьи, и для того, чтобы впоследствии похищенную Умай не могли отыскать и вернуть другие шаманы. Шаман рассказывал во время сеанса, какие земли он пролетает, через какие горы, реки переправляется и т.д. Мысленно «увидев» детей, шаман спрашивал у будущих родителей, какого ребенка они хотели бы иметь - мальчика или девочку. Обычно родители отвечали, что мальчика, т. к. мальчик - это продолжатель рода. Нередко шаман предсказывал приметы ребенка, его судьбу и т. д. «Схватив» Умай ребенка, шаман прятал ее в свой бубен, «заворачивал» в тряпки или прятал в какую-нибудь другую вещь, например в монетку [Потапов Л.П., 1973. С. 272, 274]. Вернувшись из «путешествия», шаман «вводил» душу в молоко, которое затем должна была выпить будущая мать, или покрывал лежавшую женщину своим бубном, в котором была спрятана похищенная душа, и сильным ударом колотушки по бубну перемещал Умай в будущую мать [Иванов С.В., 1979. С. 128]. По ряду других сведений, шаман мог «забросить» душу ребенка под поднятый подол платья женщины [Потапов Л.П., 1973. С. 272].

После камлания будущая мать должна была сделать символическое изображение богини Умай (после рождения ребенка оно подвешивалось к колыбели или пришивалось на одежду). Для мальчика - это маленькие лучок со стрелой, а для девочки - модель веретена. Одним из самых распространенных символов богини Умай также была раковина каури (чиланмас) [Потапов Л.П., 1973. С. 272 - 273].

Иногда камлание проводилось и тогда, когда женщина уже чувствовала себя беременной, но боялась, что ребенок может не родиться или родиться мертвым, и нужно было его обезопасить от смерти [Потапов Л.П., 1973. С. 273 - 274]. Этот обряд среди хакасов носил название Умай тутарга (т. е. «украсть Умай») или хут хапча («схватить кут»). Ребенка, родившегося в результате такого камлания, называли таг чуны палазы (в пер. «ребенок с вершин гор») или чiс тайга (т.е. «из чистой тайги»). Иногда считали, что такие дети взяты из Тувы. При исполнении этого обряда было обязательным присутствие мужа.

Передать кут на ребенка будущей матери мог не только шаман, но и свекор.

Хакасы полагали, что, если кто-то похищал Умай или жизненную силу, ребенок погибал. Гибель, смерть ребенка - свидетельство похищения Умай, и проявлением случившегося был необычный вид почерневшего младенца [Потапов Л.П., 1973. С. 272].

Таким образом, в традиционном обществе хакасов зачатие детей не расценивалось как результат супружеских отношений, а объяснялось через систему традиционных религиозных взглядов на этот биологический акт. Представления о жизненности у хакасов (кут, Умай) в историко-сравнительном плане можно скорреллировать с аналогичными представлениями ряда тюркоязычных народов Саяно-Алтая [Потапов Л.П., 1973; Каруновская Л.Э., 1927].

 

Обряд родов у хакасов

 

Никаких специальных приготовлений к родам хакасские женщины не совершали. Не готовили даже пеленки для ребенка. До последнего момента будущая мать вела привычный образ жизни, продолжая выполнять все свои обязанности. Женщина и окружавшие ее люди старались не привлекать внимания злонамеренных духов к появлению на свет нового человека.

Считалось, что некоторые поступки женщины, ждущей ребенка, могут отразиться на нем впоследствии. Поэтому для беременной существовали определенные запреты и предписания. Например, ей нельзя было прикасаться животом к любым предметам, а особенно к острым, иначе ребенок родится с кривым носом или лицом. Запрещалось садиться на лошадь верхом, иначе хозяин ее может лишиться своей души или же эта душа станет слабой. Нельзя было жевать серу (смола, собранная со срубленных деревьев, вываренная), т. к. для ребенка это чревато насморком и слюнявостью. Предписывалось не перешагивать через веревку, лежащую на земле, чтобы при родах пуповина не запуталась вокруг шеи ребенка и он не задохнулся. В период беременности женщины не пряли, не перешагивали через коромысло. Существовало табу смотреть на инвалидов, уродов и т. д., чтобы ребенок не родился с теми же недостатками, Женщина не должна была смотреть в упор на человека, разглядывать его, должна была прятать свои взгляд. В этот период она не должна была с кем-либо ругаться, враждовать, держать злобу. В.Я. Бутанаев сообщает, что беременной запрещалось пинать собаку, иначе у ребенка может появиться родимое пятно на спине или там же вырастут волосы. Нельзя было смотреть на зайца, чтобы у ребенка не было заячьей губы. Не полагалось в своем и любом доме стоять в дверях, наступать на порог, есть в одиночестве и т. д. [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Таким образом, запреты для беременной женщины были связаны со всеми окружающими ее предметами и живыми существами, т. е. существовали табу в отношении животных (собака, заяц), растений (сера), предметов быта (коромысло, прялка), жилища (двери, порог), людей, а также психические запреты.

Когда у женщины начинались схватки (по-хакасски это называлось пос агрi - «своя болезнь»: про рожающую женщину говорили: Познiнен агырбыстыр - «Заболела своей болезнью», а сами роды и рождение ребенка назывались паланi тапча. что означает «находит ребенка», она должна была обязательно дойти до своего дома или дома своей свекрови. Рожать не в своем доме женщина не могла, кроме тех случаев, когда дети в семье не выживали или болели, когда женщина не могла их выносить или в течение нескольких лет не могла родить ребенка. Тогда она шла рожать в тот дом, который славился множеством здоровых детей, преимущественно мальчиков. Причем хозяева такого дома никогда заранее не предупреждались, иначе хозяйка дома не допустила бы этого.

Роды, по возможности, проходили скрытно, без присутствия посторонних людей особенно нерожавших женщин. Главная роль отводилась свекрови и повитухе. Мужчины и дети удалялись из дома, но мужчины должны были находиться во дворе, чтобы в случае необходимости помочь роженице. Для того чтобы посторонний человек немог случайно зайти в дом или юрту, где рожала женщина, на дверь вешали коноплю [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207].

Рожали хакаски обычно стоя на коленях. При родах женщина держалась за деревянный шест, который спускался ее мужем через дымовое отверстие юрты и упирался одним концом в землю на женской половине. Нередко к такому шесту привязывали веревку или аркан, который проходил под мышками у роженицы. Вероятно, поэтому такой шест называли алтын теек - «золотая коновязь» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Вообще, коновязь, по традиционным представлениям хакасов, олицетворяла собой жизненное дерево. Женщина, тужась, немного приподнималась с колен, и роды в таком положении проходили, как правило, легко.

Женщина при родах не раздевалась, т. к. хакасы полагали, что она не должна никому, даже другой женщине, показывать свою грудь, иначе грудь может увидеть злой дух (айна) и высосать все молоко, ничего не оставив для ребенка. Поэтому чаще всего на роженице разрывали спереди платье. Кроме того, считали, что разрывание платья облегчает роды. Женщины, присутствовавшие при родах, совершали ряд магических действий, которые символизировали легкость прохождения родов. Это прежде всего развязывание всех поясов, кушаков, узлов на других предметах, открывание сундуков, замков, расплетение косы.

В тех случаях, когда роды проходили мучительно и долго, присутствовавшие женщины совершали действия, которые помогали роженице. Из прагматических действий - это приподнимание роженицы за подмышки (т. к. сама она уже не могла этого сделать). Муж мог на улице, возле юрты, стрелять в воздух из ружья или стоять на пороге юрты, или в юрту неожиданно для роженицы заходил свекор, который своим появлением пугал ее. Он мог подойти к ней сзади и ударить по спине. В обычной повседневной жизни все это было запрещено. Если все эти меры не помогали, то приглашали в юрту двоих или четверых мужчин, роженицу клали на войлок, а мужчины, взявшись за его концы, приподнимали войлок и осторожно раскачивали его так, чтобы она перекатывалась с одного бока на другой. При этом войлок приподнимали невысоко над землей.

У хакасов как первенца, так и последующих детей принимала опытная повитуха (инейджи, кiндiк iче - «пуповинная мать», тунгах iче, урекен - «старушка»). В каждом аале женщин этой специальности имелось несколько. Как правило, одна и та же повитуха принимала всех детей в одной семье. Повитухи владели навыками народного акушерства, которых в арсенале народной медицины было накоплено немало. Инейджи умела делать массаж, облегчавший роды. Смазав руки каким-либо жиром, она поглаживала живот роженицы сверху вниз, потихоньку сдвигая плод. Повитуха могла массировать живот полотенцем, за спиной роженицы держала одной рукой оба конца (завязывать полотенце нельзя), а второй рукой понемногу сдвигала его сверху вниз. Массажем исправлялось неправильное положение ребенка. Если плод прежде времени опускался в утробе, повитуха при помощи массажа умела возвращать его в нормальное положение, после чего беременной подвязывали живот шерстяным платком [Бутанаев В.Я., 1988. С. 208].

Помимо народных акушерских приемов повитуха знала и владела магическими навыками, которые, по народным представлениям, облегчали прохождение как обычных, так и тяжелых родов. При тяжелых родах инейджи обмахивала роженицу брюками мужа, произнося при этом определенный текст: «Я безмозглый мирянин, я безухий раб, я глупее теленка, я наглее первотелка» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 208]. После произнесения этого текста она открывала дверь, три раза плевала на улицу, «вымахивала» злых духов от роженицы в сторону двери и затем выбрасывала брюки на улицу или вешала их за дверью.

Особенно важную, сакральную миссию выполняла повитуха в отношении последа и пуповины. Все, что было связано с ними, имела право выполнять только она. Пуповину ребенку перерезали ножом (по некоторым данным, девочкам - ножницами) [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Перерезали пуповину, обязательно положив под нее деревянную (березовую) палочку или пучок травы. Это делалось для того, чтобы пуповина не выскальзывала из-под ножа. По народным же представлениям, дерево или трава символизировали собой жизненность, а поскольку операция совершалась на мягком материале (дерево, трава), то считалось, что у хакасов мягкая душа [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Пуповину не перерезали до тех пор, пока из чрева не выйдет послед (пала iнезi - «мать ребенка»). В момент перерезания повитуха выполняла не свои функции, а богини Умай, дарительницы жизни. Такое предположение о содержании ее «миссии» вытекает из слов, которые она произносит в момент этой операции: «Я не режу, а режет богиня Умай. Живи долго» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 217].

Повитуха по местоположению пуповины на последе могла определить не только срок жизни ребенка, но даже предвидела его дальнейшую судьбу. Она, в силу своих особых качеств (так считали хакасы), могла исправить нежелательные для судьбы ребенка признаки. Считалось, что если пуповина соединена с последом в центре, то ему предопределено долголетие, а если сбоку, то срок его, жизни будет коротким. В последнем случае повитуха путем манипуляций «передвигала» пуповину к центру и таким образом исправляла нежелательный показатель срока жизни ребенка. При родах, когда ребенок выходил из утробы матери не головой, а ножками, повитуха произносила: «Пусть не будет злых сил в отчем доме, пусть они находятся среди камней и лесов» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 209]. Подобное заклинание должно было уберечь жизнь младенца и не дать ему стать шаманом.

Перевязывали пуповину ниткой, сделанной из конопли или льна, реже из шелка и сухожилий (в этом случае считалось, что ребенок может вырасти суровым человеком) [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Когда пуповина отпадала (примерно через 3 - 7 дней), ее зашивали в мешочек, иногда пришивая сверху пуговицу, или заворачивали в кусочек ткани и затягивали в тугой узел так, чтобы его невозможно было развязать. Мать прятала этот мешочек в самый дальний угол своего сундука. Пуповину нельзя никому показывать, в отличие от обычаев, например, алтайцев, когда женщина, имевшая детей, прикрепляла к своему поясу на праздничном наряде мешочки с пуповинами своих детей, чтобы все присутствовавшие на празднике могли, не спрашивая ее, узнать, сколько у нее детей [Каруновская Л.Э., 1927. С. 25].

Послед же хакасские женщины всегда захоранивали. Некоторые из них делали это в том месте юрты, где родился ребенок, или в таком месте, где его никто не мог найти случайно или намеренно наступить на него (чаще всего захоронение производилось на женской половине юрты).

В том случае, когда ребенок рождался в «рубашке» (по-хакасски хаптыг пала - «ребенок в мешке»), пленку высушивали, складывали несколько раз и зашивали в маленький кожаный мешочек, который также хранился в сундуке матери. Считалось, что такой ребенок будет счастливым, и мешочек часто использовался как талисман, оберег. Например, если сын отправлялся в дальнее путешествие, мать зашивала мешочек ему в одежду или вешала на шею. После благополучного возвращения мешочек вновь прятали в сундук или в специальную шкатулку. В любом случае ни послед, ни пуповину, ни «рубашку» ребенка не должен был видеть никто из посторонних, т. к. существовала опасность посягательства на них со стороны семей, где не рождались дети.

В редких случаях для помощи в родах приглашали шамана, который проводил специальное камлание, имеющее целью прогнать злых духов, которые мешали родам или затруднялиих, и призвать на помощь женщине и младенцу светлые силы, мать Умай.

Считалось, что помочь женщине при родах может и специальный семейный охранитель тос - Тульгу-тос (в переводе с хакасского тос - «лисица»). Его изготавливали из кусочков лисьей шкуры, красного кумача, полосок черной ткани и березовой веточки. В семьях он почитался, женщина была обязана хотя бы раз в год совершать ритуальное кормление его вареной рыбой. Если роды были затруднены, также прибегали к помощи тос'я.

Все эти меры, по представлениям хакасов, приводили к благополучному разрешению родов. Ребенок, poдившись, должен был упасть на землю, на которой был постелен войлок. Сразу же повитуха обмывала ребенка подсоленной водой, для того чтобы обезопасить его от инфекций, затем смазывала все тельце жиром (маслом, сметаной) и прикладывала к груди матери. Повитуха заворачивала ребенка в его первую пеленку, которой служила изношенная ткань. Наиболее предпочтительными считались пеленки из разорванных по шву штанов отца. Это, как полагали хакасы, предохраняло ребенка от сглаза, болезней и злых духов. В новые пеленки не заворачивали, считая, что новые, никем неношеные вещи являются для ребенка губительными.

Отец ребенка должен был отблагодарить повитуху за помощь в родах. Сразу же после их окончания он обмывал ей руки, используя заранее приготовленный новый кусок мыла, обтирал их новым полотенцем, а затем отдавал повитухе мыло и полотенце. После этого она обмывала руки роженице. Кроме полотенца и мыла повитуха получала в подарок отрез ткани, платок. С собой ей давали также тулуп (гостинец). Муж подавал повитухе чашку вина. Иногда вино подносили и роженице, полагая, что от этого матка быстрее сократится. Если при родах присутствовал шаман, то его тоже угощали вином. Муж к вину не прикасался.

Впоследствии повитуха считалась второй матерью для ребенка, с ней поддерживались самые трогательные отношения, которые, наверное, можно сравнить с отношениями с крестной матерью у русских. Повитуха была, как правило, частым гостем в семье, ее одаривали подарками. Когда ребенок вырастал и вступал в брак, она сидела на почетном месте, рядом с родителями.

После родов женщина должна была отдохнуть. Иногда она отдыхала 3 - 4 дня, а иногда неделю. Поскольку с рождением ребенка привычный образ жизни и хозяйственная деятельность не прерывались (хакасы старались не привлекать внимания к этому событию), то только что родившей женщине приходилось зачастую сразу же приниматься за привычные ей дела.

 

Приемы ухода за младенцем

 

Сразу после рождения ребенка, как уже говорилось, обмывали теплой подсоленной водой. На небольшой таз с водой бросали одну большую ложку (с верхом) соли. Эта мера предохраняла тело ребенка от ранок, воспалительных процессов, потницы и т.д. После обмывания тельце смазывали сметаной, свиным жиром, но предпочтительнее было масло, полученное при приготовлении традиционного хакасского блюда потхе. Оно делалось на огне из сметаны, муки и соли. При этом вытапливалось большое количество жира. Кроме того, перед первым кормлением ребенку смазывали маслом рот и язык, а матери - грудь. Хакасы мотивировали эти действия необходимостью кормления богини Умай. В дальнейшем в течение двух месяцев младенца старались мыть по возможности каждый день. После чередовали обмывание подсоленной водой и смазывание маслом через день. В результате этих процедур кожа ребенка была гладкой, крепкой, упругой и здоровой.

Зимой ребенка старались мыть как можно реже. Это было вызвано опасением простудных заболеваний. После года в зимний период тело густо натирали маслом или жиром и растирали жесткой тканью. Грязь смешивалась с жиром и легко сходила с кожи.

Если ребенок вел себя беспокойно, то нередко причину этого видели в появлении определенного волоса который следовало удалить. Чаще всего, по представлениям хакасов, такие волосы могли появиться на спине и шее ребенка. Для их удаления скатывали из недопеченного хлеба или теста небольшие шарики и растирали ими спину, шею ребенка. Как правило, после этой процедуры младенец становился спокойным.

Ногти детям не стригли, мать откусывала их. Запрещалось бросать их в огонь, воду или на ветер. Ногти, как домашний мусор, закапывали где-нибудь в стороне от дома. Когда же ребенок подрастал и ногти его отвердевали, мать делала на них надрез ножом, а затем отрывала руками.

Здоровье ребенка было постоянной заботой семьи общества в целом. В традиционной культуре хакасов был накоплен огромный опыт знаний по народной медицине Большое значение при лечении детей и взрослых хакасы придавали приемам магического характера.

Как мы уже отмечали выше, главным охранителем жизни и здоровья ребенка считается богиня Умай-иче. Она незримо для людей находится рядом с ребенком с момента появления его на свет и до того возраста «когда ребенок начнет ходить и свободно говорить (примерно до трех лет)» [Потапов Л.П., 1973. С. 271]. После этого Умай покидает ребенка и у него остается только кут, который находится в человеке вплоть до его смерти.

Ребенок заболевал тогда, когда Умай или кут покидали тело, или тогда, когда кто-нибудь из шаманов похищал их у ребенка. Поэтому часто при заболеваниях детей хакасы обращались за помощью к шаманам. Во время камлания шаман узнавал, похищена душа ребенка другим шаманом или же она сама его покинула. В последнем случае шаман совершал специальное камлание. Для этого «около больного ребенка он втыкал молодую березку, на которую старался „загнать" ушедшую Умай (или кут) заболевшего ребенка, кропил ее молоком, а потом обнимал, ловил ее бубном и вбивал в больного (сильным ударом по бубну)» [Потапов Л.П., 1973. С. 271]. Считалось, что после этой процедуры ребенок обязательно должен выздороветь.

Если Умай или кут были умышленно похищены другим шаманом, то камлающий мысленно пускался на поиски, «находил» вора и отбирал у него Умай или кут. Сценарий обряда мы уже описывали, когда речь шла о зачатии ребенка в семьях, где дети «не держались».

Иногда хакасы могли сами, без помощи шамана, вернуть Умай. В каждой юрте, где были дети, хранился тос (семейный охранитель), отождествлявшийся хакасами с образом богини Умай. Символом ее являлся небольшого размера лучок со стрелой [Потапов Л.П., 1973. С. 271].. Для девочек это могло быть веретено. Тос постоянно «подкармливался кашицей и молоком» [Патачаков К.М., 1958. С. 95].

Хакасы полагали, что спасение от несчастий (а также болезнен) приносили различные духи-покровители (тос), изображения которых в большом количестве имелись в их домах и юртах. Культ тос'ей у хакасов был очень развит, они совершали им постоянные жертвоприношения с целью получения избавления от болезнен, несчастья, получения урожая и т. д. Но лечение детей не ограничивалось одним только поклонением тос'ям.

Некоторые методы лечения в реальности давали отрицательный результат. При лечении желтухи ребенка обливали девятью ведрами холодной воды. После такой процедуры большинство детей погибало от воспаления легких. Обливание водой в количестве 9 ведер свидетельствует об особом, магическом отношении к числу 9. Это число в представлениях многих народов Сибири носит сакральный характер (у хакасов даже запрещалось произносить эту цифру, а если возникала необходимость называть ее, то говорили иносказательно, например, «восемь и один» или «десять без одного» и т. д.) Несчастливыми считались и числа, кратные девяти, их также старались не произносить. Хакасы полагали, что самые тяжелые годы для человека это 9 лет, 19, 29, 39 и т. д. Если пережить этот год, то следующие 10 лет можно жить, не опасаясь за свое здоровье и спокойствие. Видимо, болезнь ребенка могла быть унесена с водой силой, значимостью этого числа.

Для того чтобы предохранить ребенка от всех болезней, а значит, и от воздействия на него злонамеренных сил, ему на шею обязательно подвешивали раковину каури. Это практиковалось не только у хакасов, но и у многих народов Сибири [Каруновская Л.Э., 1927. С. 32].