Генезис понимания сетевого бытия в философии

Стадиальный подход к истории развития информационного общества подразумевает качественные изменения технологий, влекущих за собой изменения социальных процессов в обществе. В более ранних работах[13] мы подробно освятили этап зарождения и этап формирования информационного общества, приходящиеся на вторую половину ХХ века, а в данном исследовании остановимся на анализе технологических, а вслед за ними – и социальных изменений, произошедших в XXI веке.

 Технологией, приводящей к трансформационным изменениям в жизни общества в начале XXI века, стали индивидуальные приборы связи – смартфоны, обеспечивающие доступ в сеть Интернет, а также интернет-сервис «социальные сети», дающий возможность создавать и распространять информационный продукт широким слоям населения развитых стран.

Смена одного этапа, в нашей терминологии этапа формирования информационного общества другим этапом – этапом становления[14], связана нами со сменой веков, хотя смена технологий происходила не одномоментно, а в течение трех-пяти лет, с конца 1990-х до первой декады XXI века. Следует отметить, что на этом этапе Россия не уступает, а в некоторых направлениях превосходит страны Европы, Северной Америки. За относительно короткий период в России удалось создать систему полного «покрытия» городов сетью Интернет, а доля пользователей в России выросла от 1-2% взрослого населения в 1990-х годах, до 70% и более в настоящее время.[15] Из эксклюзивного канала коммуникации для немногих специалистов, Интернет становится повседневной средой общения для населения. Появление новых технологий оказало существенное воздействие на коммуникативные процессы человека/групп людей, на социальные процессы в обществе, а также на восприятие окружающей реальности, в том числе соотношение виртуального и реального. Следует отметить, что ряд авторов отдельно выделяют на этапе становления информационного общества период с момента глобального экономического кризиса 2008 г. до сегодняшнего дня, как этап социализации Интернета[16], то есть, выделения существенной части сетевого контента, создаваемого самими пользователями, что оказывает влияние на политические, экономические, социальные процессы в обществе. С. Н. Федорченко отмечает, что в данный период «наметился обратный переход online- в offline-политику… усиление феноменов краудсорсинговых проектов обсуждения законодательства, народной дипломатии и гражданской журналистики…».[17] Соглашаясь в целом с мнением эксперта, мы можем дополнить описание данного этапа и новым феноменом отмеченном нами, а именно – снижение темпов развития информационного общества, нарастания влияния консервативных ценностей в 2015-2017 гг.[18] как закономерное чередование периодов активного развития и стабилизации социальных процессов.

Сетевое взаимодействие людей, в том числе и посредством технических средств сети межкомпьютерного обмена информацией расширило границы реального пространства на сферу взаимодействия человека и компьютера, относящуюся раннее к виртуальной реальности. В аспекте трансформации философской рефлексии этапы развития информационного общества представляются нам как диалектический переход от абстрактного к конкретному. На этапе зарождения информационного общества абстрактные теоретические конструкты – ризомы, симулякра, кода. Отношение этих конструктов к области виртуальной реальности, возникающей в среде человек-компьютер на этапе формирования информационного общества, и, наконец, осознание субъектности теоретических конструктов, конкретного наполнения их реальностью, на современном этапе становления информационного общества. Отметим, что мы осознаем условность такого различения этапов. Переход от теоретически-абстрактного понимания сетевого взаимодействия к отнесению этого взаимодействия преимущественно к виртуальному пространству, а затем к реальному, происходит не одномоментно, тем более при наличии столь стремительных изменений в социальном пространстве, которое мы наблюдаем. В данной части исследования мы будем рассматривать философское представление о виртуальной реальности 1980-1990 гг. на основе развития философских взглядов постмодернизма, 1960-1980 гг.

Понятие виртуальной реальности как реальности, возникающей при взаимодействии человека и компьютера, а затем – в приложении к пространству, где большинство коммуникаций сосредоточено в сети межкомпьютерного обмена данных, сложилось в этот период, который был временем  распространения персональных компьютеров и формирования сети глобальных электронных межкомпьютерных коммуникаций, преобладания линейной формы коммуникационных путей. В это время пространство взаимодействия в сети Интернет рассматривается как некая отдельная terra incognita или terra virtualica с особыми, не имеющими отношения к реальным, социальными взаимодействиями. Компьютер, как сложная техника, дающая, по мнению Г. М. Макклюэна, расширение разума, мышления человека,[19] изначально для большинства неспециалистов был неким «черным ящиком» внутри которого неизвестным способом преобразовывалась, трансформировалась с появлением компьютерной сети, распространялась вводимая информация. Отсюда М. Хайм провозглашает метафизическое восприятие «виртуальной реальности» как места пребывания айдеос Платона или «электронное поле, в котором перемещают информацию и создают собственный путь среди [баз] данных».[20] Это определение разделяется нами лишь как свойственное данному историческому периоду уровню развития технологии. В последующем было выявлено, что в «электронное поле» – лишь малая часть общего «киберпространства», где в результате информационного взаимодействия многих людей образуются множественные взаимо-пересекающиеся связи. Д. Кёпселл, автор термина «киберпространство», отмечает, что понятие «электронное поле» не проясняет онтологической сущности, а сформировано массовой культурой[21]. Это и есть одна из причин распространенности понятия «виртуальное пространство». В период, когда использование компьютера, а позднее и компьютерной сети в области получения нового знания, было уделом незначительного числа пользователей, массовая культура быстро распространилась в виде компьютерных игр, где человек мог управлять вымышленным героем в вымышленном мире. Для человека, впервые соприкоснувшегося с компьютерным расширением сознания, новый, открывшийся ему мир был vertus в его чистом виде, зримой, а, следовательно, овеществленной фантазии человека. В сознании обычного человека происходит четкое разделение между «виртуальной реальностью» и «реальной жизнью», при этом первое начинает подавлять второе. С. Жижек, экстраполируя современное ему состояние соотношения виртуальной реальности, пишет о том, что в будущем произойдет стирание граней между искусственным и естественным, между виртуальным и реальным, размытие самоидентификации, вследствие возможности создания образа в компьютерной игре. С. Жижек отмечает: «Сам факт, что я воспринимаю свой виртуальный образ всего лишь как игру, позволяет мне устранить существующую обычно преграду, мешающую осознанию моей «темной половины» в РЖ [реальной жизни]».[22] Как указывалось выше, с точки зрения постмодерна, виртуальная реальность рассматривалась как игра. При этом такие явления как полидентичность или управляемый уровень публичности отождествляются лишь с соблюдением правил «игры» в виртуальной реальности, отграниченной от реальной жизни. Появление новых расширений человека, нового мира порождает иллюзорное восприятие сети. «Виртуальный симулякр (образ без подобия), копия копии, возможность и авантюра иного существования того же самого, фантазматический эффект – одновременно и не репрезентация, не модель, не иллюзия и видимость полноты бытия позволяет быть кем угодно»,[23] писал в восхищении Ж. Делез, видя в компьютере техническое воплощение «пещеры» Платона.

Виртуальность привлекает особое внимание философов с 1970-1980 гг. Появление компьютерной техники, соединение которой с человеком порождает совершенно иные, невозможные раннее переживания, новую экзистенцию, новую реальность, приводит к перевороту в сознании мыслителей. Понятия виртуальное пространство, виртуальная реальность, киберпространство являются скорее выражением восторга, чем осмыслением. Удивление открывшимися возможностями расширения в конце ХХ века сродни удивлению от технических новинок XIX века – парового двигателя, железной дороги, радио. Ретроспективно можно предположить, что восторг техническими новинками в тот период повлиял на восприятие общей картины мира, также как и появление компьютеров, и возникновение связи между ними в конце века ХХ. Воплощением оптимизма стал «Манифест виртуалистики»[24], провозглашённый рядом выдающихся российских ученых в 2001 г. Считая виртуалистику типом мировоззрения, Н. А. Носов определяет её свойства как порожденность (внешней реальностью), актуальность, автономность, интерактивность. Идеи виртуалистов являются дальнейшим развитием ризомной парадигмы Делеза и постструктурализма в целом, но с одной, уникальной точки зрения, которую в известном им мире можно было сопоставить с оператором ЭВМ, запускающим процессы формирования виртуального мира из константной реальности. Как сказано в «Манифесте»: «…виртуалистика может рассматривать любое событие не как статистически усредненный объект, а как уникальное, существующее в единственном числе: творческое состояние, акт мысли, поступок, жизнь отдельного человека, отдельное государство и т.д.». Таким образом в период 1970-1990 гг. виртуалистика входит в противоречие с акторно-сетевой теорией, которая в тот период являлась лишь теоретическим конструктом, не имевшим достаточного распространения в обществе.

Виртуальная среда в представлении этой группы ведет к представлениям о возможности в Интернете создавать виртуальные личности, то есть выступать от имени информационной матрицы в виде вымышленного персонажа. Распространение виртуальных личностей с той или иной степенью проработанности персонажа: от присвоения псевдонима – ника, до тщательно проработанной биографии, серий фотографий и прочего, связанного с пребыванием реальной личности в сети Интернет, связано  с анонимностью, бестелесностью, автоматическим действием, полиидентичностью.  Действительно, как отмечает Е. И. Кокшарова, в период 1990-начала 2000-х годов, Интернет представлялся «весьма комфортным, безопасным, более или менее свободным пространством, которое создает возможность реструктурирования более гибкой концепции «Я» как набора ситуативно актуализируемых дискурсов, где ни один из них не стремится к позиционированию в качестве доминанты».[25]  

Типичное восприятие сети как некоего «иного, виртуального мира игры», характерное для описываемого периода [1980-2000 гг.] было следствием относительно малого опыта, малого числа наблюдений над деятельностью людей в сети. В то время как большинство пользователей сети составляли специалисты из области точных наук, философы и другие гуманитарии оставались лишь внешними наблюдателями.  При этом, как будет показано ниже, в 1980-1990 гг. проводится исследования в социологии, создаются математические модели, которые в настоящее время стали основой для создания концепции современного понимания сетевого взаимодействия. Философская мысль находит опору на концепции «сети/ризома», изложенной в 1976 г. Ж. Делеза и Ф. Гваттари в совместной работе «Rhizome».[26] Созданная как абстракция, как желание авторов преобладания сетевого взаимодействия над линейным – «древовидным»: «Мы устали от дерева. Мы не должны больше верить деревьям, их корням, корешкам, из-за этого мы слишком пострадали».[27] Концепция, в то же время, получает свое подтверждение в возникающих позже сетях Интернета.

Методология постмодерна позволяет в середине 1970-х, то есть задолго до появления массовой и общедоступной сети межкомпьютерной коммуникации, говорить о преобладания «ризоморфной» структуры над линейной. С появлением материальных носителей – объединенных в сеть компьютеров и развитием сетевой коммуникации, в научном сообществе возобладал холический подход к сети, как к безграничной системе коммуникационных связей между участниками. Подобный подход находит в этот период свое подтверждение, в связи с относительно незначительным числом пользователей сети. Пользователи Интернета составляют практически одно сообщество, которое и является предметом исследования. Возможности рефлексии при недостатке эмпирических данных ограничены, и даже ведущие специалисты, такие как М. М. Кузнецов, не имеют возможности отойти от стереотипного восприятия сетевой коммуникации в духе «ризомы» Ж. Делеза: «Любые попытки локализовать принципиально открытый для каких угодно новых направлений коммуникативный процесс сетевого взаимодействия приводят лишь к тому, что мы получаем вместо сети нечто иное – структуры, системы и прочие образования, контрастирующие с динамикой сетевой коммуникации всякий раз сообразно степени своей фоссилизации, окаменения».[28] 

Единое поле подразумевало и единство дискурса, определяющего единство сетевого коммуникативного процесса. Как указано выше, формирование Интернет-сообщества происходило преимущественно из представителей точных наук, что и определило формирование виртуального дискурса. В этом мы можем согласиться с Д. В. Галкиным, отмечавшим, что: «…модель виртуального дискурса демонстрирует укорененность новых виртуальных форм жизни в глубинных антропологических слоях культурного бытия…».[29]  Но при этом «виртуальные формы жизни» не стали устойчивым феноменом. Как будет показано ниже, по мере развития социальных сетей в интернете, вовлечение в межличностное и межгрупповое взаимодействие широких слоев населения, перевода существенной части коммуникаций в Интернет, виртуальный дискурс становится одним из многих возможных дискурсов, применяемых участниками сетевых сообществ. Но в рассматриваемый период освоение нового для бытия человека социального пространства сопровождалось, как отмечает А. Б. Скуратов, зарождением культуры «реальной виртуальности», где «сама реальность полностью схвачена и погружена в виртуальные образы».[30] Восприятие виртуальной реальности здесь сродни симулякру Ж. Бодрийяра, переходящему в сознании образу образа, воспринимаемого человеком.  Ж. Бодрийяр описывает современную ему эпоху 1970-1980 гг., как эпоху нарастания информационного потока, при котором происходит замена «реального» знаками реального,… [замене] реального процесса его операционным дубликатом, метастабильной знаковой машиной, программатичной, безупречной, которая дарует все знаки реального и минует при этом все перипетии».[31] Виртуальность образа вещи, «укрытие воображаемым», в терминологии Ж. Бодрийяра, соответствует опыту того времени, индивидуальному восприятию образа. Пребывая в мире компьютерной игры, либо общения в малой группе, потребляя образы, транслируемые масс-медиа, человек зачастую не имеет возможности трансформировать и ретранслировать получаемый образ. Отсюда унифицированный, массовый симулякр вещи становится неотъемлемой частью вещи. Доля виртуального, гиперреального (не материального) в ценности вещи, а значит и той цены, которую готов платить массовый потребитель за эту вещь, возрастает по мере развития системы массовых коммуникаций. В большей степени эти коммуникации имеют линейную форму «отправитель – получатель» с высокой вероятностью близости восприятия симулякра массами – получателями информации, что соответствует концепции общественного пространства Ю.Хабермаса[32]. Различие в восприятии, определяемое ценностями получателей, существовало и нарастало по мере увеличения доли сетевого взаимодействия. Гиперреальность и виртуальность транслируемых образов, сталкивается с реальным опытом. Описание экономических, политических, социальных процессов в обществе, транслируемое масс-медиа, формирующее симулякр этих процессов, не всегда соответствует как реальному опыту человека, так и информации, поступающей из различных источников, как от иных масс-медиа, так от иных людей, связанных между собой коммуникационными путями уже в сетевой форме. Масс-медиа транслируют симуляцию, отражение реального, соответствующего модели мира своих владельцев – создателей информационного продукта данного масс-медиа, а не каждого из потребителей, читателей, зрителей, слушателей. Линейная коммуникация предусматривает лишь проявление некоей интерактивности, то есть обратной, положительной, либо отрицательной реакции получателя, но не трансформацию и ретрансляцию симулякра в рамках сетевого взаимодействия. Однако даже столь усеченная модель взаимодействия отправителя и получателя информации позволяет адаптировать отправляемое сообщение под влиянием сообщений получателей в большей или меньшей степени. Открытость к адаптации часто приравнивают к свободе средств массовой информации,[33] при которой происходит некая трансформация изначально определенной формы симулякра под влиянием разницы ценностей отправителей и получателей сообщения.

Сетевая форма коммуникаций позволяет актуализировать множество форм симулякра одного и того же объекта, что в некотором роде снижает различение между восприятием различных людей. Первый опыт межличностного и межгруппового общения сетевой коммуникации приводит к ощущению полной дискретности и виртуальности бытия в сети межкомпьютерной коммуникации. Но по мере развития сетевого взаимодействия и образования сетевых сообществ, человек утверждается в своем мировоззрении в результате поддержки сторонников и критике противников близких ему ценностей. В этом мы не можем согласиться с суждением О. И. Елховой, отмечавшей, что: «…бытие в пространстве виртуальной коммуникации совместно с Другими оборачивается растворением в них, «падением», неподлинным существованием, забвением человеческого предназначения, потерей возможности услышать голос бытия».[34] Характерное для философской мысли ХХ века суждение совершенно справедливо при преобладании линейной коммуникации и возможно в рамках ризомной парадигмы, однако противоречит актуальному опыту сетевой коммуникации.

Структура сети и потока, как совокупности сетей – форма бытия, сущность которой раскрывается в рамках сетевой логики, являющейся не столько развитием, но адаптацией идей ХХ века под требования сетевой коммуникации в условиях множественных взаимопересекающихся кластеров. 

На данном этапе исследования мы приходим к следующим выводам:

1. Процесс распада индустриального общества и формирование информационного общества сопровождается коренным изменением в технологической сфере. Выявление неэффективности линейной – иерархической системы коммуникаций служит основой построения новых информационно-коммуникационных технологий по сетевому принципу

2. Компьютерные сети позволяют формировать проекцию реальности на виртуальную среду кибернетического пространства, ставшую предметом исследования философской мысли. Виртуальное пространство воспринимается как особая среда, «недород бытия», формируемая сознанием отдельного человека либо группы людей.

3. Трансформации виртуального пространства, как отражение реального бытия, приводят к пониманию децентрализации, дегенерализации межличностной и межгрупповой коммуникации в её сетевой форме. В общей информационно-коммуникационной сфере происходит сосуществование и со-взаимодействие акторов – реальных людей, их виртуальных образов, а также символов – симулякров вещей, оказывающих влияние на коммуникационные процессы.

4. Процесс кластеризации сети нарастает по мере формирования сетевых сообществ – кластеров, число которых все увеличивается в связи с увеличением числа ценностей, идей, идеалов, кодов.