Рихард Рудзитис Елене и Николаю Рерих

Riga, 21 апр. 1937 г.

Дорогие Елена Ивановна и Николай Константинович!

Сегодня у нас день Радости: мы получили разрешение от отдела прессы на I том Т. Д., который был послан туда вчера. Также сегодня было сразу получено разрешение на книгу, посвящённую памяти Феликса Денисовича. К тому же именно сегодня мы с Валковским были на аудиенции у министра народного просвещения и подали лично ему наше прошение, чтобы он содействовал проведению Пакта Мира, причём мы приложили также копии договора, меморандума и подписей общественных деятелей, которые мы в оригинале передадим министру иностранных дел. Министр хотя и высказывался, что идея охраны культуры уже везде проводится без договоров, но отнёсся благосклонно и обещал познакомиться ближе с нашей просьбой и самой идеей Пакта. Сегодняшний день ознаменовался для нас радостью и надеждою, потому послали Вам телеграмму. Как я Вам уже писал, мы решили в деле продвижения Пакта сотрудничать с Литовским обществом и с Эстонией. Потому мы и обратились в Таллин к художнику Э.Таске, чтобы он взял в свои руки инициативу по продвижению Пакта в Эстонии и по собиранию подписей для меморандума эстонскому правительству. Под конец мы получили от него коротенькое письмо, по которому почувствовали, что дело в Таллине замедляется, потому решили сейчас же поехать в Таллин. Как Гаральд Феликсович, должно быть, Вам уже писал, мы решили так: Гаральд поедет 9.IV вечером, а мы с Валковским на другой день. Мы послали телеграмму Таске относительно нашей поездки, но Таска тотчас же ответил телеграммой, чтобы мы не приезжали, что ничего ещё не приготовлено, но тут вмешалась судьба, и телеграмму, посланную на место моей службы, я получил лишь на другой день, и Гаральд успел уехать накануне. И, без сомнения, было прекрасно, что он поехал, так как попал на открытие выставки литовских художников и был познакомлен с видными культурными деятелями. Притом Таска тут же энергично пропагандировал идею Пакта. Как Гаральд Вас уже извещал, в Таллине при министерстве просвещения существует особый Совет художников, в котором все относятся благосклонно к идее Пакта и члены которого подпишут эстонский меморандум. Мы с Валковским, конечно, тогда уже не поехали. Так Гаральд исполнил первую свою миссию нашего «министра иностранных дел», и полагаем, что удачно, ибо, хотя он и не обладает ещё даром слова, но его огненность весьма внушительна. Да, наше сотрудничество с Гаральдом всё больше усиливается. Меня привлекает его огненность и решительность, но и культурный кругозор. Ведь устремлённость при недостаточности культурного кругозора чужим может показаться сектантством. Не только устремлённость, но и именно культурность так хотелось бы видеть во всех сотрудниках, что так помогает каждому делу. Жаль, что у Г.Ф. остаётся так мало времени; исключая субботу и воскресенье, он стал принимать больных теперь с 8 часов утра до 8 часов вечера с перерывом на несколько минут для обеда. Такой популярности, кажется, нет ни у одного другого рижского врача. Хорошо, что его супруга теперь по крайней мере начинает признавать его лекарства.

Неоценимым сотрудником в деле Пакта и вообще в деле административном нашего Общества является Валковский, в руках которого всё ещё и дела секретаря, в последнее время и бухгалтерия издательского фонда. Жаль, что Александр Иванович по незнанию латышского языка, исключая совет, меньше может помочь в чисто общественных делах.

Теперь расскажу Вам подробнее об истории собирания подписей культурных деятелей под нашим меморандумом. Отношение их к нашему движению многому нас научило. Большинство лиц, к которым мы обратились, восприняли идею охраны культуры с отзывчивостью. Нашлись даже некоторые молодые подвижные сознания, которые поблагодарили за честь участвовать в таком содружественном обращении. Но были и противоположные переживания. Опишу Вам такой случай. Мы обратились также к ректору университета Аушкапу – будущему президенту намеченной Камеры культуры, заблаговременно послав ему соответственную литературу о Пакте. Но он ответил нам, что у него теперь мало времени, чтобы углубиться в этот вопрос, и просил нас обратиться к проф. теологии Адамовичу, президенту Латвийского отдела комитета интеллектуального сотрудничества при Лиге Наций. Жаль, ибо с интересом читали его культурные речи. Ректору, должно быть, было неудобно подписать, как высокопоставленному лицу при правительстве. Далее, также от Адамовича получили ответ, который по опыту и ожидали, «меня этот Пакт не интересует и я не намерен подписываться, но, если Вы желаете, подайте мне заявление, и я доложу на заседании комитета интеллектуального сотрудничества». Нужно заметить, что Адамович как председатель этого комитета является советником при правительстве. В Литве, напротив, как мне писала Монтвидене, в комитете относятся с симпатией к Пакту.

Адамович спрашивал нас также, имеем ли мы право собирать подписи ввиду теперешних обстоятельств. Мы ответили, что справились уже в отделе обществ и неофициально нам сказали, что не имеют ничего против того, что мы собираем индивидуальные подписи.

Далее мы обратились и к проф. Балодису, но как мы и предвидели, он уже в самом начале высказался вполне откровенно против Пакта и что «Общество Н.К. не то общество и Рерих не то лицо, которое компетентно заняться этим делом». И почему связывают эту идею с именем Р. Мы опасались, что Балодис в таком же духе информирует и правительство, что нет надобности в Пакте Мира. Привожу для Вашего сведения место из интервью с Балодисом, которое напечатано в одной газете: международная археологическая конференция в Каире рассматривает различные методы работы археологов и приёмы в охране памятников старины, как от порчи, причинённой временем, так и от порчи, причинённой песочными морями. В связи с последним вопросом о защите памятников путём закона была принята и резолюция и Институт интеллекта при Лиге Наций будет вырабатывать законопроект, общий для всех стран, входящих в Лигу Наций. Между прочим, в общих беседах выяснилось, что латвийский закон об охране памятников является одним из самых совершенных во всём мире. Проф. Балодис обещал многим заграничным учёным послать этот закон и его толкование.

Далее он сообщил, что два года тому назад Министерство иностранных дел запрашивало у управления памятников отзыв о Пакте, и управление решило, что для нашей страны этот Пакт неприемлем. (Но Балодис был весьма поражён, когда прочёл, что среди подписавшихся находится и один член управления, декан археологии проф. П. Кундзинь.) Наконец он сказал, что этот Пакт Мира в настоящее время отпадает и по следующей причине. Он только что вернулся из Каира в Египте, где происходил археологический конгресс и где рассматривался также какой-то новый проект охраны памятников, но на совсем других основах, чем Пакт Мира, и что в этот новый проект уже входят все государства Лиги Наций. Мы потом узнали, что это был лишь чисто археолого-исторический конгресс, и он не имеет никакого отношения к самой охране культуры. Мы передали Балодису также Ваш привет и Вашу статью о Латвии. Можете понять при всём этом и наше настроение.

Хочу ещё поведать о наших обращениях к теологам. Один профессор теологии, Малдонис, человек либеральный, хотел уже подписать лист, но когда увидел имя первого подписавшегося – сенатора Дуцмана, вдруг остановился и воскликнул: «Да у вас уже подпись Дуцмана, он на весьма хорошем счету у правительства. Тогда уж Ваше обращение будет иметь прекрасные результаты, тогда уж моя подпись не так важна». Малдонис тогда сказал, что вопрос Пакта они обсудят в Лютеранском церковном управлении. Как я уже писал Вам, Дуцман выпустил книгу о христианской цивилизации, где говорит, что Христос дал своё Учение лишь для известной эпохи, но что за его Учением теперь следует «новое следующее откровение» или «новое Учение Востока». Его книга представляет смесь нашего Учения с идеями Лорбера. Книга эта когда-то вызывала протест среди пасторов. Теперь и Вы понимаете дальнейшее.

Мы обратились далее к нашему лютеранскому архиепископу Гринбергу. Он ответил, что идея Пакта хороша, но он, как должностное лицо, не может действовать самостоятельно, но должен поговорить с церковным управлением. Итак, в пятницу, 16 апреля, представители нашей церкви обсуждали Пакт Мира на своём заседании. И в этот же день мы получили от архиепископа следующий ответ: по решению управления он должен переговорить по этому вопросу с министром иностранных дел.

Далее, два наших художника возражали, почему эта идея охраны идёт не из Латвии, что нам надо популяризировать своё искусство и т. д. Один писатель говорил: хотя мне и не нравится, что идея связана с именем Н.К., но я подписываю, потому что другие это делают. Были и такие, которые ещё критиковали идею, но подписали. С другой стороны, проф. Юревич, хотя и знал все сплетни об Америке, но охотно подписал. По этой охотности и можно познать друзей, по их радости можно свидетельствовать, что эти сплетни коснулись лишь весьма незначительной части, что большинство относится к идее охраны культуры весьма доброжелательно, чего я вначале совсем даже не ожидал, по теперешним нашим обстоятельствам. Именно, отказались лишь те, о которых мы предвидели, – как Вы можете судить по спискам, посланным Вам Гаральдом Феликсовичем.

Итак, подписали 2 сенатора, ректор академии Куга, ректор консерватории Иозус и почётный председатель современной консерватории Я.Витол. Далее, Пранде и Пурвит, директор городского музея Дзенис, директор государственного музея, директора обоих наших театров, бывший президент государства Земгалис, два декана университета, 2 генерала Бангерскис и Гопперс, водитель скаутов. Далее, бывший начальник окружной военной комиссии, 14 профессоров, 4 доцента университета. Директора государственной и городской библиотек, заведующий государственной типографией художник Либерт, директор Латвийского телеграфного агентства Берзинь, который подписался лишь как писатель. Председатель Общества книгоиздателей, председательница Общества академических женщин. Далее, наши самые лучшие писатели, композиторы, оперные певцы, актёры, режиссёры и дирижёры и художники (к сожалению, мы не успели всех последних навестить, я знал, что именно художники относятся различно к нашему движению). Наконец и композитор А. Калныньш, который со своей дочерью когда-то выступал на концерте и в Американском Музее. Многие подписавшиеся, должно быть, уже известны Владимиру Анатольевичу.

Мы собрали всего 80 подписей и продолжали бы собирание, если бы не узнали, что Министерство прав[137] принимает лишь раз в неделю, именно сегодня, потому и должны были прекратить. Последним подписал Пурвит, который только что возвратился из-за границы. Я беседовал с ним полтора часа: долго и внимательно он разбирал «по косточкам» все пункты договора и – критиковал. (Пурвит, кажется, и является единственным, кто прочёл этот договор!) Он говорил, что этот договор является нереальным. Ибо какая же из больших держав заключит подобный договор, когда под Знаменем будут все культурные и образовательные учреждения – значит, и школы? Так как именно школ громадное число, то это должно исключить всякую возможность войны: противнику некуда будет прицеливаться, везде он должен будет опасаться, чтобы не попасть в заведения, защищённые Знаменем Мира. Ответил ему, что в том-то и состоит вся гениальная тактика Пакта, что сотрудничество в охране культуры в конце концов исключает самую возможность войны. Далее Пурвит утверждал то, что нам говорили и другие, именно, что большие европейские державы могут обидеться, если малые страны первые примкнут к Пакту. Ответил я так, как мы утверждали и в своём меморандуме, что настало время именно молодым странам явить пример большим державам на поприще культуры и культурного сотрудничества.

Сердечно отозвался на наше предприятие и Пранде. Он помогал мне собирать подписи в Художественной академии. Чувствую, что даже в случае, если меморандум не будет иметь теперь реальных результатов, даже тогда нами предпринятое дело имеет для нашего Общества громадное значение. Мы показали, что наша идея о Культуре есть Сила и что за неё стоит весь цвет латвийской интеллигенции. Даже министр просвещения проф. Тентелис был поражён, увидев среди подписавшихся многих своих коллег. Потому и впредь с нами как организацией не могут не считаться. С другой стороны, большое значение имеет и то, что мы, все три страны, выступали коллективно и что мы обращаемся не только к нашим правительствам, но и к самой конференции, заранее уведомив об этом и свои правительства. Для продвижения идеи Пакта в сознание нашего народа достигнуто то, что атмосфера несколько прояснилась и что подписавшиеся, по крайней мере, чувствуют себя теперь как бы кармически связанными с идеей охраны культуры. Им была оставлена или потом послана также моя книга о Н.К. Как видите, были и печальные моменты, но мы старались не допустить в себе сомнения.

23 апреля 1937 г.

Вчера, 22 апреля, мы подали наш меморандум с оригиналом подписей и с копией на французском (для Балтийской конференции) и обращение к министру просвещения – заведующему отделом Балтийских стран при Министерстве иностранных дел. Нам сказали, что меморандум подаётся слишком поздно (конференция – 29 апреля), что вряд ли успеют ознакомиться со всеми вопросами, но всё же возможно, что вопрос Пакта будет обсуждаться на конференции.

Вчера мы получили весьма неприятное известие: Таска, на которого мы возлагали такие надежды, относился к нашему делу с полнейшим пренебрежением. Гаральд получил от него письмо, что он всё время был в отъезде, что ничего не делал для нас, что передал весь материал секретарю Совета художников Тамму и чтобы мы обратились к нему. Можно понять наше огорчение, ведь он обещал Гаральду заняться делом Пакта и собирать подписи под эстонским меморандумом, мы послали ему несколько писем, материалы и книги и пр.! Если он очень занят, то он должен был бы уже в самом начале отказаться от содействия нам и мы нашли бы иной выход. Самое неприятное то, что мы в своих обращениях к правительству приписали, что подобного рода обращение будет подано и Литовским обществом и инициативной группой в Эстонии. Далее, к французскому меморандуму для Балтийской конференции мы должны присоединить также копию эстонского меморандума с копией имён подписавшихся (!!). Пришлось не теряться духом. «Героев насильно не создать». Сегодня мы с трудом отыскали двух знающих эстонский язык, которые взялись перевести обращение и договор на эстонский, и сегодня вечером Гаральд вместе с Александром Ивановичем отправляются снова в Таллин. Они должны завтра получить, по крайней мере, подписи под французским меморандумом. Гаральд должен тотчас же вернуться в Ригу, передать меморандум нашему члену Блюменталю, который тотчас же отправится в Ковно, чтобы в понедельник Ковенское общество могло передать меморандум г-ну Лазорайтису, как председателю президиума Балтийской конференции. Искренне надеемся на успех. Такие нежданные осложнения обыкновенно являются в последнюю минуту. В конце своего меморандума мы утверждали идею протектората Панамериканской Унии. Мы не могли больше исправить латышский текст, но из меморандума перепечатали французский текст, как Валковский Вам уже писал. Но потом получили письмо Шклявера, где он говорит, что лучше, по Вашему указанию, теперь не упоминать об Американской Конвенции. К сожалению, письмо Шклявера запоздало на три дня. Он был оповещён и раньше.

Наша тактика была – «не дать опомниться». Чувствознание в первый момент всегда восхищается прекрасной идеей, но если дать человеку долго подумать, то чаще всего холодный интеллект возьмёт перевес. Так было и с собиранием подписей: если человек говорил: я ещё подумаю до завтра, то мы с улыбкой уходили, – это уже означало вежливый отказ.

Тайную Доктрину мы дадим переплести в синий цвет с серебряными буквами, подобно Ауму. Какой будет Ваш совет? В брошюрованном виде столь толстую книгу невозможно будет держать. Будем брошюровать приблизительно 150 экз.

Во втором томе я стараюсь согласовать главные Станцы со Станцами, повторяющимися в комментариях. В Станце VI, 23-й стих: «Не так было с сынами их», в комментариях: «Но сыны их были истреблены». Я оставляю первый вариант.

Далее, во II-м томе, над главными Станцами есть заглавие: Из книги Станц Дзиан. Не лучше ли наоборот? В первом томе было лишь – Станцы Дзиан.

Получил от Вас 18 латов на фризии. После покупки осталось ещё 10 латов.

Получил письмо от 24.III, с двумя копиями писем в Варшаву. Получил оттиски статей на английском языке.

Хочу добавить, что отказался подписать меморандум также председатель Красного Креста д-р Б.[138] Мы не успели обратиться к генеральному секретарю Акментыню, он бы подписал.

25 апреля

Вчера ночью возвратились наши друзья из Таллина. Они уже вчера оповещали нас телеграммой, что всё благополучно. Истинно, успех у них был поразительный. Должно быть, Гаральд Феликсович уже сам Вас известил обо всём, потому повторю это вкратце. Таска принял их несколько сконфуженный, не просил даже присесть. Но по телефону выхлопотал для них аудиенцию у В.Пятса, вице-министра просвещения, который в этот день был очень занят. Пятс – человек простой, но культурный и решительный, вначале несколько колебался, но когда ему показали эстонский текст, сразу дал свою подпись на французский меморандум (для Балтийской конференции), потом, кроме него, подписали ещё директора эстонских музеев и директор какого-то музея (как группа инициаторов). Потом обещал, что 27 апреля, на заседании Совета художников, председателем которого он является, он соберёт подписи членов под эстонским меморандумом, который будет подан эстонскому правительству. Итак, мы подписали французский меморандум 23-го, эстонцы – 24 апреля, а сегодня подписывают его в Ковно. Так дело шло самым превосходным образом. Оказалось, что если и было где влияние тёмных, то в конце концов они работали именно на нашу пользу. Первые неудачи, при усилении энергии, принесли ещё большие удачи.

Сегодня мы узнали, что Балтийскую конференцию решили отложить. (О чём догадались уже раньше, когда узнали о болезни Акеля, эстонского министра иностранных дел.) Теперь неминуемо вопрос Пакта войдёт в порядок дня Балтийской конференции, потому что теперь у правительства будет время ознакомиться с Пактом.

Р. Рудзитис

_______