Января /13 февраля 1905. Понедельник

Целый день писание писем к военнопленным и о военнопленных в Россию. Например, в Маругаме — оттуда на прежний мой вопрос ответили, что там есть умеющие делать восковые свечи,— письмо об огарках, фи­тиле и прочем, что потребно по сему предмету. В Россию: например, о полковнике Николае Ефремовиче Пекута, пропавшем без вести в бою 29 сентября, спрашивают: нет ли его между пленными? По справке здесь в Военном Министерстве оказалось, что нет, и никаких сведений о нем не имеется; об этом сегодня и пошел ответ брату его; о прапорщике Дегене — совершенно то же; зато о капитане Ковалевском — его жене, что он жив и здоров, здесь, между пленными в Сидзуока. В то время, когда я справлял эту корреспонденцию, приехал Mr. Andre с письмом на русском, полученным французским Министром, тоже вопрошающем о пропавшем без вести в бою — нет ли его между пленными? И не в первый раз оттуда привозят переводить подобные письма.— Сколько скорбей?!

Февраля 1905. Вторник

Продолжение той же корреспонденции и рассылка содержания слу­жащим Церкви — между прочим, прибавки к обычному содержанию свя­щенников, служащих у военнопленных; так о. Сергию Судзуки, к его содержанию 30 ен прибавляется ныне 25 ен, о. Павлу Морита тоже 25 ен, да семье выпросил прибавлять еще 5 ен, и прочее. Дано 25 ен на дорогу Василию Ямада, секретарю «Общества духовного утешения военноп­ленных» (хорё-иан-квай), отправившемуся посетить все места, где со­держатся военнопленные.

Февраля 1905. Среда.

Праздник Сретения Господня

Из города почти никого в Церкви.

Днем писание писем. Вечером чтение корректуры Апостола.

Накай рассказывал, что три дня тому назад был на публичной лекции. Заинтересовало заглавие: «О Русской Церкви». Говорил Киносита, из­вестный журналист, и поносил Русскую Церковь на чем свет стоит: она-де смешана с язычеством, состоит из поклонений идолам; там есть боги гор, лесов, вод и подобное; Царь ее глава и употребляет ее по своему произволу и для своих целей, и подобное. Ноперешедши к Япон­ской Православной Церкви, происшедшей от Русской, вдруг переменил тон: здесь-де Церковь очищеная, потому что среди такого образованно­го народа, как японцы, не могла быть проповедуема голая русская вера; здесь Царь не имеет власти и прочее. Кончил этот панегирик Японской Православной Церкви и вместе японской нации под аплодисменты ауди­тории. Говорил больше часу, и только эта лекция не была прервана полицией, окружавшей кафедру; прочие политические речи почти все прерываемы были в самом начале, так как ораторы пытались поносить политику Правительства, слишком уж воинственную.

Февраля 1905. Четверг

Разобрал книги, присланные для военнопленных М. И. Чухниной и сделал им список, что заняло время с раннего утра до полудня, и отдал их уложить в ящики для отправления в Мацуяма, где ныне больше пяти­сот русских пленных офицеров и две с половиной тысячи нижних чи­нов. Оказалось: 21 книга и 4 брошюры духовных, и 731 книга, 71 брошю­ра светских и несколько журналов в листах. Светские книги почти все — романы и журналы. Духовные, что есть, почти все новое, видимо — нечитанное. Духовных периодических изданий — ни листка. Невольно убеждаешься, что безнадежная пустота царит в головах так называемого образованного класса нашего. Грустный вывод!

Февраля 1905. Пятница

Каяма — из всех наших Церквей единственное место, где язычники гонят за веру наших христиан. Их всего 5 домов, и народ бедный, не имеющий собственной земли, а арендовавший доселе оную у соседей. Теперь соседи отбирают у них землю, и им приходится с голоду поми­рать, если не переселятся в Хоккайдо. Никаких убеждений соседи не слушают, хоть их старается и начальство уговаривать. Твердят одно: «Брось христианство, вернись в буддизм, тогда и пользуйся землею; не хочешь —долой с земли». Катихизатор Игнатий Идзумикава сегодня прибыл оттуда просить как-нибудь помочь в этой беде. Но я что же могу сделать? Пусть Петр Исикава, человек красноречивый, отправится, по­пробует еще раз убеждать язычников; если успеха не будет, попросить еще чиновников как-нибудь подействовать на безжалостных; если и это окажется бесполезным, то придется христианам переселиться в Хоккай­до, если только они окажутся твердыми в вере. Один дом, кажется, уже ослабел.

Февраля 1905. Суббота

О. Петр Сибаяма, священник Церкви Нагоя, спрашивает:

— Можно ли ему исповедать русских военнопленных, приготовив вопросы по русскому требнику (сравнивая его с японским), но ответов на них не понимая (так как по-русски не учился)?

Отвечаю:

— Во внезапной смертной опасности пусть разрешит и не понимая. Здоровых же ни под каким видом так исповедать ему не позволяется, правила церковные запрещают. Для совершения исповеди Великим по­стом туда будет приезжать о. Симеон Мии, основательно знающий по­русски.

О. Сибаяма ужасно любит тащить всегда воду на свой огород: всячес­ки хочется ему отстранить о. Симеона от служения у военнопленных в Нагоя; писал он уже сюда, что о. Симеон там не нравится, что не ведет себя как должно и подобное, что все вздор.

Спрашивал еще о. Петр:

— Можно ли позволить католикам совершать богослужение, на­пример] отпевание умершего, в нашей Церкви?

Отвечаю:

— Можно; только пусть алтарь будет заперт, и они не входят в него.

Пришедши от всенощной, нашел на столе «гогвай» газеты «Дзидзи- симпоо», извещающий, что вчера «убит в Москве Великий Князь Сергей Александрович бомбой, брошенной под его коляску при выезде из Кремля». Боже, что это творится в России? Видимо, наказывает ее Гос­подь многими бедами! До слез жаль доброго Великого Князя, которому когда-то я рассказывал об Японии. Царство ему Небесное!

6 /19 февраля 1905. Воскресенье

Елисавета Котама приходила рассказать, что в Кёото, в стане Мис­сии, водворился мир. Надежда Такахаси пишет ей, что она и жена о. Си­меона Мии помирились; обе исповедались у о. Алексея Савабе, заехав­шего туда по дороге к военнопленным в Оосака, приобщились Св. Тайн, и ныне в полном согласии и дружбе опять. Дай Бог, чтобы это вперед ничем не было нарушено.

7 / 20 февраля 1905. Понедельник

В 10 часов 45 минут вечера принесли телеграмму из Петербурга, гла­сящую: «получить из Русско-Китайского банка 500 рублей и раздать (по моему усмотрению) пленным солдатам». Подписано: «Иван Григорье­вич Стахеев». «По моему усмотрению», когда я не могу отлучиться из Токио, чтобы усмотреть, кому следует дать! На всех 30 тысяч пленных это — капля в море. Всего лучше раздать больным и раненым; но так как и их очень много, то между ними совсем безденежным. Положил ото­слать в Мацуяма о. Дмитрию Тресвятскому и попросить его распреде­лить сумму между больными в госпитале.

Февраля 1905. Вторник

О. Симеон Мии из Кёото пишет, что мир во дворе Миссии между женским персоналом вполне восстановился, еіце, что его просят в Сидзуока приехать для богослужения, что он вперед будет исполнять все правила у военнопленных, чтоб не иметь неприятностей, подобных случившимся.

Получил два письма от пленных офицеров из Мацуяма, писанные ими в ноябре прошлого года. Действительно, наши пленные имеют причины жаловаться, что с ними обращаются небрежно и обидно; до сих пор держать письма неотосланными! И в письмах нет ничего, почему бы они могли быть задержаны.

Февраля 1905. Среда

Вчера написал в Русско-Китайский банк, чтоб прислали мне 500 руб­лей, если и там получена телеграмма от Стахеева, а сегодня прислали чек на эти деньги не из Русско-Китайского банка, а из Chartered Bank of India etc. [?], из первого же ответили, что телеграммы от Стахеева не имеют. Все равно — деньги получены, и я написал о. Димитрию в Мацуя­ма, что прошу его распределить больным и чтоб он поскорее ответил, если возьмется за это.

Письмо из Кёото от диакона Акилы Хирота, тоже свидетельствую­щее, что мир в Церкви там водворен, и кроме того уверяющее, что катихизатор И. Исохиса невиновен в возбуждении неприятия там к семействуГригория Такахаси, брата Надежды. Если правда — это приятно.

Февраля 1905. Четверг

Переписка Отчета. Много корректуры.

О. Петр Сибаяма с восхищением пишет, как он с семьей, по пригла­шению, обедал у Генералов, где кто сидел, чем кто одарил после обеда его жену и дочь, именно духами и конфектами. Но по поводу сего прак­тичный о. Петр тотчас же и просьбу ко мне: «ряса-де совсем стара, стыд­но быть у Генералов в ней — пожалуйте 34 ены на справу». Нечего де­лать, послал 25, написав, что больше сего никому из священников не давал на сей предмет.

Февраля 1905. Пятница

О. Сергий Судзуки из Мацуяма пишет, что военный Министр Терау- ци не разрешил о. Димитрию Тресвятскому остаться в Мацуяма, и что поэтому он уже уехал в Россию. Экие жестокие формалисты! Хоть малая помощь была нашим священникам, и ту отняли.— Написал я о. Сергию о распределении 500 рублей г. Стахеева больным солдатам и матросам. Если это позволят ему сделать, пошлю деньги; если нет, придется про­сить французского посланника.

Открываешь газету Бринкли — точно крышку снимаешь со смердя­щего гроба. Сегодня даже больше — по Бринкли, в России целый ад убийств, возмущений, заговоров, стачек; Россия до того пала, что опозо­ренная, униженная, истощенная не имеет ничего впереди, как просить мира с Японией — сегодня прописаны и условия его. Хоть сотая доля — правда, и то печаль великая.

Генералы из Нагоя благодарят за книги и газеты и просят еще газет «Московских Ведомостей» и за август. Не уважают и их писем японцы: писали 1 (14) февраля, а дошло до меня только сегодня.

Февраля 1905. Суббота

Писание отчетов, каждый день прерываемое необходимостью пи­сать к военнопленным.

О. Феодор Мидзуно, вернувшись из Симооса, куда звали причастить больного, рассказал, что его попросили там и крещение преподать одной женщине в христианском доме, до сих пор не желавшей крестить­ся; лежит в параличе, но после крещения тотчас же почувствовала такое облегчение, что сама взяла в руки чашку с рисом и стала есть без посто­ронней помощи; всех поразило это чудесное действие св. таинства, и все прославили Бога. Вот так сверкающие искры благодати Божьей поисти­не освещают и согревают душу, унылую и мрачную от печальных обсто­ятельств. Жаль только, что ненадолго это.

Февраля 1905. Воскресенье

В сегодняшнем номере «Кванпо» (Правительственного Вестника) напечатано, о миссийской земле в Токио, что вчера, 25-го февраля, Министр-Президент граф Кацура представил в Нижний Парламент, на имя Председателя его Мацуда, ответ Министра иностранных дел барона Комура и Министра внутренних дел барона Есикава, от 20-го февраля, на запрос члена Парламента Ханаи Такузо и еще двух членов: «на каком основании земля, на которой построен Собор Николая, продолжает считаться принадлежащею Русскому Посольству, тогда как теперь в То­кио и Русского Посольства нет?» Ответ короткий и ясный: «так как и по разрыве сношений и отъезде Посланника хранить движимое и недви­жимое имущество Посольства есть установившийся обычай междуна­родных сношений, то Правительство признает принадлежащею Русскому Посольству и земли, на которой храм Николая, и продолжает хранить ее за ним».

Февраля 1905. Понедельник

Однако же Ханаи Такузо и его два приятеля не удовлетворились ответом графа Кацура о Миссийском месте: представили возражение на него в 5-ти пунктах, из которых первый и главный гласит: «В „Сейкёо- Симпо" ясно заявлено было, что миссийское место на Суругадае не имеет никакого отношения к Русскому Посольству — как же теперь говорят, что оно принадлежит Посольству?» Но Ханаи смешивает два совсем различные предметы: участок земли, занятый Посольством от Японско­го Правительства для одного из служащих в Посольстве (священника), и выстроенный на нем Собор. Собор, как построенный на частные пожертвования русских христиан, действительно не имеет никакого отношения к Посольству, тогда как участок земли официально остается и до сих пор за Посольством.

Так как ныне Парламент распускается, то представленные возраже­ния не имели никакого дальнейшего движения; но в будущую сессию, вероятно, опять поднимут вопрос. Впрочем, ничего из того не выйдет.

Февраля 1905. Вторник

Учителя Семинарии Петра Уцияма берут во военную службу. Он плакал, прощаясь; и я готов был заплакать; очень жаль хорошего человека.

Был переводчик из Сидзуока, тот, который ссорился там с о. Симео­ном Мии, по фамилии Миямура, и называющий себя христианином Самуилом Антоновичем; изъяснялся, что он уважает о. Мии, он-де учи­тель моего учителя (а не потому что он священник; учитель же его Афонасий Такай, воспитанный для церковной службы, но оставивший ее из-за корысти), а желает только, чтоб Мии не нарушал правил, поста­новленных для служащих у военнопленных. Видно, что немножко скон­фужен произведенным им скандалом. Хорошо хоть и это; все же дело с о. Мии уладилось, и он опять служит в Сидзуока у военнопленных.

Василий Ямада, отправившийся посещать военнопленных, достиг Фукуцияма и оттуда просит еще денег на дорогу. Так как я давал ему 25 ен на дорогу, крепко-накрепко заказал больше не просить, то и ответил телеграммой, что «не пришлю». Пусть «общество утешения военно­пленных» снабжает его дальнейшими. Я же и особенно пользы от его путешествия не вижу, и не я посылал его, хоть и не удерживал.