Агассис — проповедник ледниковой теории

 

Дружба Агассиса с Букландом началась в 1834 г., когда Букланд принимал Агассиса в Оксфорде во время его посещения Англии с целью изучения ископаемых рыб. Агассис в свою очередь пригласил Букланда с женой нанести ответный визит в Невшатель, что они и сделали в 1838 г.

Изучение писем Букланда показывает, что он долго и серьезно размышлял над дилювиальной и дрифтовой теориями. Постепенно уступая и соглашаясь с тем, что дилювиальная теория неспособна дать полноценное объяснение эрратическим глыбам, он тем не менее не пришел к убеждению в полной правильности дрифтовой теории. Он был, как можно думать, вполне созревшим кандидатом для обращения в лоно агассисовских идей, но его так и не смогли до конца убедить те факты, которые он наблюдал во время полевой экскурсии, предпринятой совместно с пригласившим его Агассисом в горах Юра. Затем последовала поездка в Альпы, которая и привела его к окончательному обращению.

Ледниковая теория буквально взывала об активной кампании по ее пропаганде, особенно среди геологов, не имевших собственного опыта в изучении ледников. Удобный случай представился в 1840 г., когда Агассис еще раз посетил Великобританию с целью продолжить палеонтологические исследования. В Британской ассоциаций в Глазго он прочел доклад, в котором в общих чертах обрисовал свою ледниковую теорию. Как и следовало ожидать, реакция аудитории была в основном негативной; критику возглавил Лайель, Букланд промолчал. После заседания Букланд уговорил Агассиса и Мурчисона присоединиться к нему в полевых исследованиях в Шотландии и Северной Англии, чтобы провести совместные наблюдения над ледниковыми явлениями. Эта экскурсия окончательно убедила Букланда в правильности основных положений ледниковой теории, и впоследствии он стал самым верным сторонником Агассиса в Великобритании. Мурчисона же поездка не убедила, и он до конца сохранил верность дрифтовой теории.

Вскоре Букланду показалось, что он переубедил Лайеля. В октябре 1840 г. он писал Агассису: «Лайель согласился с Вашей теорией in toto!!! Когда я показал ему прекрасное скопление морен в двух милях от его родительского дома, он тотчас признал ее, разрешив множество трудностей, всю жизнь преследовавших его». Букланд оказался излишне оптимистичным, после недолгой симпатии к ледниковой теории Лайель вернулся к своей более ранней привязанности — дрифтовой гипотезе.

Более важные заседания¹⁹ происходили в том же году в Лондонском геологическом обществе. 4 ноября Агассис прочел доклад, посвященный результатам его поездки с Букландом и Мурчисоном и озаглавленный: «Ледники и доказательства их прежнего существования в Шотландии, Ирландии и Англии»²⁰. Во время этой поездки были обнаружены ледниковые борозды в местности Боллахулиш, Шотландские нагорья, и на Блэкфорд-Хилл, вблизи Эдинбурга, и найдены бараньи лбы и морены как в Шотландских нагорьях, так и в Озерном округе Англии. Выяснилось, что области Шотландских нагорий, Южно-Шотландской возвышенности, Озерного округа, Северного Уэльса и гор Уиклоу в Ирландии служили центрами ледниковой деятельности, а так называемые параллельные дороги в Глен-Рое, Шотландские нагорья, интерпретировались как следы последовательно отступавшей береговой линии ледникового озера. «Если справедлива аналогия между фактами, которые он наблюдал в Шотландии, Ирландии и на севере Англии, и тем, что можно видеть в Швейцарии, то следует, по словам господина Агассиса, признать не только существование некогда на Британских островах ледников, но и то, что вся эта площадь была покрыта обширным покровом льда».

На этом же заседании прочел доклад Букланд. Он отметил, что Агассис в 1838 г. впервые обратил его внимание на полированную и покрытую царапинами и штрихами поверхность скал на юго-восточных склонах гор Юра в окрестностях Невшателя, а также на некоторые особо примечательные эрратические глыбы. Однако в реальных масштабах работы льда он убедился после того, как посвятил несколько дней изучению современных ледников в Альпах. Возвратившись в Невшатель, он рассказал Агассису, что видел подобные явления в Великобритании, но интерпретировал их до сих пор в рамках дилювиального подхода.

В последовавшей за этим дискуссии Мурчисон предпринял решительное наступление на ледниковую теорию:

 

«Должны ли царапины и полированные поверхности непременно быть связаны со льдом? Настаивая на подобном объяснении для некоторых из таких признаков, мы в один прекрасный день вынуждены будем применить его и ко-всем остальным... При большой высоте гор и результат должен быть соответствующим. Но в Шотландских нагорьях, не составляющих по высоте и одной трети Альп, мы видим морены размером в два-три раза больше любых морен, известных в Швейцарии. Прежде, когда мы находили вокруг гор остатки разрушенных пород, мы связывали их с последовательными периодами поднятия этих гор. «Параллельные дороги» в Глен-Рое сопоставлялись с береговой линией моря; теперь все это приписывается деятельности льда... И если посмотреть на остатки морских раковин, обнаруженных в приподнятых слоях и ничем не отличающихся от таких же раковин современных морей, разве что их (по... Лайелю) называют плейстоценовыми, мы получим доказательство очень небольших высот как раз в то время..., когда в действие должны были вступить ледники. На этом основании я удовольствуюсь пока тем, что останусь на наших старых позициях: при воздымании горного массива или в том случае, когда поток воды проходит через ряд возвышенностей, дилювий будет переноситься вместе [с текучими водами] и отлагаться в устье потоков и на террасах в соответствии с направлением течений и т. д.».

 

Агассис ответил следующим образом:

 

«Господин Мурчисон возражает против ледниковой теории единственным способом, которым можно против нее возразить. Он признает, что, согласившись с малой частью, придется принять и целое. Так вот, в данном вопросе, как и в других случаях, мы идем в своей аргументации от уже доказанного к тому, что требуется доказать. В Швейцарии деятельность ледников ежегодно наблюдают тысячи иностранцев, и в этих данных сомневаться не приходится [как не приходится сомневаться и в прежних размерах ледников]. В случае Аарского ледника борозды и прочие признаки обнаружены в долине в 22 милях от конца современного ледника. Если бы мы нашли такие поверхности только на твердых породах, то можно было бы предположить, что они всего лишь вскрыты, отпрепарированы ледником; но эти борозды видны также на мягких известняках исключительно там, где ледник только что отступил. Многие ледники текут лишь по таким породам, и в этих случаях борозды ежегодно обновляются зимой, а летом в результате воздействия атмосферных явлений исчезают... Морены можно отличить от любого другого скопления обломочных пород по их характерным особенностям. С края ледника, где лед движется быстрее, постоянно сбрасываются обломки пород, накапливающиеся в виде полос вдоль бортов ледника [боковая морена], а при слиянии двух ледников, спускающихся из разных ущелий, формируется срединная морена. Боковые [морены] подвергаются постоянному трению о породы, с которыми они соприкасаются, а на концах через них перекатывается вся масса ледника; поэтому обломки пород в них округлые и покрыты штрихами, тогда как материал срединных морен, остающихся на поверхности ледника, сохраняет угловатую форму. Когда летом ледник отступает, угловатые обломки срединных морен сгружаются и засыпают сверху боковые и конечные морены, состоящие из окатанных обломков, — это и есть те характерные особенности, опираясь на которые мы доказали существование морен в Шотландии, Ирландии и на севере Англии...»

 

Этот аргументированный пример актуалистического подхода не произвел, по-видимому, большого впечатления на Гринафа, хотя следует иметь в виду, что этот геолог, один из учредителей Геологического общества, всегда скептически относился к абстрактным теориям. Гринаф указал на вытекающую из новой теории необходимость радикальных климатических изменений, что весьма затрудняет положение, ибо в некоторых современных осадках заключены остатки ископаемых организмов тропического облика. Не имея привычки смягчать выражения, он аттестовал эту теорию как «верх абсурда в геологических построениях: в одну и ту же эпоху крага* у нас получается смесь трех взаимоисключающих обстановок: кораллы тропического климата, торфяники умеренного, раковины... арктического!»

 

* Эпоху накопления свиты краг. — Прим. перев.

 

Отвечая Гринафу, Лайель заметил, что тот смешал в одно разные на самом деле отрезки времени, соответствующие отложениям кораллового, красного/норвичского крага и лакустриновым (так называемые кораллы из этих позднеплиоценовых — раннеплейстоценовых отложений Восточной Англии являются на самом деле мшанками без каких-либо признаков, указывающих на тропический климат).

Заключительные слова Букланда прозвучали «среди одобрительных возгласов восхищенного собрания, которое было к этому времени, оживлено близкой перспективой получить чашку чая (оставалось четверть часа до полуночи) и возбуждено изощренной критикой, ссылками на древних и филологической эрудицией, изливавшимися из уст высокоученого доктора, который после чрезмерно затянувшегося и благоговейного изложения отдельных положений и общей сути ледниковой теории с видом и тоном триумфатора закончил тем... что обрек своих оппонентов, осмелившихся усомниться в ортодоксальности царапин, борозд и полированных поверхностей ледниковых гор..,, на муки вечного зуда,без возможности почесаться*!»

 

* Игра слов: scratch — а) ледниковая царапина; б) чесать, чесаться — Прим. перев.

 

Двумя неделями позже, 18 ноября, состоялось другое заседание, на котором Агассис* прочел доклад «О геологическом обосновании существования древних ледников в Форфашире», а Букланд представил вторую часть своих «Мемуаров». Выступая в дискуссии, Юэлл выразил озабоченность тем, что приходится допускать уменьшение притока тепла из недр Земли и последующее его восстановление после ледникового периода — «предположение, противоречащее всем известным законам физики». Но, даже допустив изменение климата, где все-таки взять те высокие горы, которые послужили средоточием ледников, распространявшихся, отсюда на равнины?

Букланд подчеркнул, что он не все «дилювиальные» явления объясняет деятельностью ледников. Он признал наличие испытавших поднятие баров и отмелей, течений, плавающего и дрейфующего льда. Но только ледники могли бы объяснить многие феномены на территории Шотландии.

Не приходится сомневаться в переполохе, который произвел Агассис в Великобритании. В 1841 г. Эдвард Форбс писал ему: «Благодаря Вам все здешние геологи помешались на ледниках и превращают Великобританию в ледяной дом. Только одному или двум псевдогеологам принадлежит несколько смехотворных и совершенно безрассудных попыток противостоять этим воззрениям».

Это было уж слишком — часть оппозиции была весьма представительной, и даже некоторые сторонники Агассиса, как, например, Букланд и Дарвин, отчасти вернулись на свои старые позиции. Так, Букланд все еще продолжал привлекать механизм гигантских течений для объяснения некоторых явлений, что по сути дела являлось признанием флювиогляциального происхождения некоторых осадков²¹.

Кембриджский физик Уильям Хопкинс считал, что ледниковая теория «в применении к переносу глыб через район Стейнмор в Северной Англии приводит к настолько явному абсурду, что автор считает эту теорию совершенно недостойной внимания Геологического общества»²². Мурчисон в президентском обращении к Геологическому обществу²³ с ликованием заявил, что теоретическое исследование движения ледников, выполненное Хопкинсом, показало: перемещение ледниковых масс через большие и плоские участки суши — это теория, основанная на ошибке в механике. Он мог бы еще согласиться с тем, что вершины гор Сноуон в Северном Уэльсе возвышались в виде ледяных пиков посреди океана, но на этом кончается все, чем можно воспользоваться в ледниковой теории. (Заметим, что Хопкинс в президентском послании несколькими годами позже²⁴ изложил модифицированный вариант своих взглядов, признав, что ледники действительно могут выполнять транспортирующую функцию на равнинах с очень небольшим уклоном.)

Даже в Швейцарии голоса несогласных не умолкли. Ж. А. де Люк, племянник знаменитого натуралиста, был упорным противником ледниковой теории, что следует, в частности, из его письма к Букланду, написанного в 1842 г.²⁵

«В известняках гор Юра часто встречают полированные поверхности, царапины и штрихи, похожие на те, которые образовались в наше время у основания современных ледников. Нет убедительных доказательств того, что ледники полируют и истирают горные породы, на которых они покоятся, и того, что они прочерчивают борозды и штрихи. Если при таянии ледника обнажается часть его ложа с отполированной и исштрихованной поверхностью, то это еще не значит, что данный эффект есть результат деятельности льда; такая поверхность может быть намного древнее ледника или же образоваться благодаря воде, которая постоянно течет под ледником, неся с собой гранитный песок и мелкие камни... Аргументация, основанная на наблюдении полированных и исштрихованных пород в Шотландии, исходит из произвольного допущения, что лед горных ледников может полировать и истирать горные породы».

 

Де Люк утверждал, что он сам видел породы, отполированные гравием, увлекаемым стремительно мчавшейся водой. Так что доводы Агассиса, хотя бы те, которые заключены в ответе Мурчисону двумя годами раньше, показались неубедительными по крайней мере для одного из его соотечественников.

Отнюдь не подавленный критикой, Агассис экспортировал ледниковую теорию в Северную Америку после приезда туда в 1846 г.²⁶, применив ее для объяснения ряда явлений в горах Уайт-Маунтинс в Нью-Гэмпшире и в районе Великих озер. Вначале, правда, он приобрел всего лишь нескольких сторонников, но это нe удержало его от высказывания по прошествии немногих лет еще более экстравагантных взглядов, так что в конце концов он отстаивал не только идею о едином ледниковом покрове, простиравшемся от Арктики, но и о льдах даже в долине Амазонки!

Триумф ледниковой теории

 

Раньше всего, как и следовало ожидать, от дрифтовой теории отказались в Швейцарии, где для большинства исследователей решающими оказались аргументы если не Агассиса, то Шарпентье. Они способствовали тому, что некоторые геологи, как, например, Гийо, проследили в обратном направлении путь эрратического материала вплоть до мест сноса, в результате чего было обнаружено, что последовательность альпийских вершин отражена на Швейцарской равнине в виде параллельных поясов эрратических глыб. Собрание французского геологического общества в Шамбери в 1844 г. ознаменовало собой, по-видимому, окончательный триумф ледниковой теории в Швейцарии²⁷.

Не следует думать, что близкое знакомство с Альпами само по себе гарантировало принятие ледниковой теории. Даже поездки в обществе Шарпентье не смогли убедить Мурчисона. В середине века он предпринял еще одну экскурсию — совместно с фон Бухом в Австрийские Альпы. По словам Мурчисона, этот пожилой немецкий геолог откровенно насмехался над современными идеями о переносе материала ледниками; он то и дело останавливался, победоносно тыкал своей палкой в большой эрратический валун и энергично вопрошал: «Где же ледник, который смог перетащить и воткнуть сюда эту глыбу?»

Хотя Мурчисон был также настроен скептически, но и он был ошеломлен, насколько мы можем судить, когда фон Бух стал развивать свои собственные идеи. «Когда фон Бух утверждает, что гранитные глыбы на вершинах гор Юра были как пушечные ядра переброшены через Женевскую долину мощной взрывной силой, возникшей при поднятии, я чувствую невозможность быть заодно с ним!»²⁸. Очевидно, и в старости фон Бух не отказался от своей катастрофистской теории кратеров поднятия, и в этом отношении его взгляды на происхождение эрратических глыб Юры возвращали к идеям старшего де Люка. По иронии судьбы, памятником фон Буху в Верхней Австрии служит одна из таких гранитных эрратических глыб с вырезанным на ней его именем.

В Северной Европе, где доказательства ледниковой деятельности не столь выразительны, резкого отказа от дрифта в пользу ледниковой теории не произошло. Несмотря на Агассиса, многие продолжали противостоять идее об обширном материковом оледенении. Больше двух десятилетий здесь господствовала компромиссная точка зрения, согласно которой имели место оба явления — и оледенение суши, и ее затопление морем. Так, например, многие полагали, что вслед за крупным оледенением территория Великобритании была затоплена морем, затем снова осушена, и морена дрифтового происхождения была пропахана долинными ледниками. Постепенное изменение во взглядах обнаруживается даже у Мурчисона, который стал отводить большую роль материковому льду, хотя всегда рассматривал его как фактор не более чем локального значения. Лайель считал неуместным приложение ледниковой теории к таким южным районам, как Швейцария, и изменил свое мнение, только посетив ее в 1857 г.

Можно полагать, что дрифтовая н ледниковая теории в течение некоторого времени вели в геологических кругах нелегкое сосуществование; при этом дрифтовая теория занимала доминирующее положение, так что Букланд, обескураженный отсутствием поддержки, даже отказался от разработки ледниковой теории. Однако в 1862 г. в результате публикации статьи Т. Ф. Джеймсона²⁹ дрифтовой теории был нанесен жестокий удар. Джеймсон описал прорыв дамбы, приведший к внезапному сбросу воды из нескольких водохранилищ в Шотландских нагорьях; ему удалось показать, что возникший при этом стремительный и мощный поток воды, насыщенный камнями, не привел к образованию ни царапин, ни осадков типа тех, которые ассоциируются с ледниковой деятельностью. В отдельных случаях обломочный материал с большой скоростью несло по породам с настоящими ледниковыми знаками, которые при этом не были стерты. Обломки, отложенные в конечном счете потоком, совсем не походили на валунную глину — в них вообще не было глинистого материала.

Эта работа, вероятно, окончательно убедила Арчибальда Гейки, чья статья³⁰, опубликованная годом позже, наравне со статьей Джеймсона свидетельствует о большом сдвиге в пользу ледниковой теории. Примерно в то же время Эндрю Рамзей — еще одно светило в Геологическом обществе — написал важную статью в ее поддержку³¹. За несколько лет до этого Рамзей, воодушевленный гляциальными идеями, отнес к ледниковым образованиям пермские брекчии в западных районах английского Мидленда. Основанием для этого послужили крупный размер обломков, их угловатая форма и наличие на них полировки и царапин³². Это, несомненно, первый случай ошибочного отождествления с ледниковыми образованиями доплейстоценовых грубообломочных отложений; на самом деле, как это давно стало ясно, так называемая брекчия Клент сложена осадками аллювиального конуса, накопившимися в условиях жаркой пустыни.

К середине 1860-х годов Мурчисон практически остался в одиночестве. В послании к Королевскому географическому обществу в 1864 г. он ругает «ледяных маньяков» вроде Рамзея, особенно обрушиваясь на мнение последнего, что впадины многих озер будто бы вырыты движущимся материковым льдом, и настаивая на том, что лед сам по себе не обладает требуемой для этого силой. Рамзей ответил вопросом, почему же вода в ледниковых реках такая мутная. Не указываем ли это на силу ледниковой эрозии? Мурчисон, как видно, не- принял во внимание, что с ледниками передвигается не только лед, но и камни.

Главным пробелом в концепции оставалась неясность того, что представляют собой ледниковые покровы. Агассис сформулировал свою идею об обширном ледниковом покрове задолго до того, как состоявшаяся в 1852 г. научная экспедиция ясно установила, что именно такого рода ледниковый щит покрывает почти всю Гренландию. Лишь в конце столетия то же самое было выявлено в Антарктиде. Другая причина задержки всеобщего признания ледниковой теории заключалась в экстравагантности ряда идей Агассиса. Его мнение о катастрофическом подъеме Альп после эпохи оледенения так и не получило всеобщего признания.

Не долго просуществовала и идея о едином гигантском ледниковом покрове, простирающемся от района полюса. Тщательное изучение движения льда по штрихам и расположению эрратических глыб убедило к середине прошлого века в существовании многих локальных центров оледенения. Достаточно рано — в 1850-е годы — было, кроме того, установлено, что в действительности существовало не одно (как считал Агассис), а несколько оледенений.

Особенно долго не находило своего разрешения сомнение, связанное с присутствием в валунной глине раковин морских моллюсков, издавна считавшихся самым надежным доказательством вторжения моря. Но и Кролл³³, и Тиддеман³⁴ выявили, что такого типа раковины из «дрифтовых» отложений Шотландии и Северной Англии в той же мере эрратические, что и разбросанные тут же валуны со штрихами. Раковины были чаще раздроблены, экземпляры хорошей сохранности встречались редко или были небольшого размера. Нередко это была смесь форм, характерных для разных условий температуры и солености, и не приходилось сомневаться, что они содраны со дна Северного моря и доставлены сюда движущимся льдом.

Статьи Кролла и Тиддемана стали своего рода Coup de grâce* для дрифтовой теории в Великобритании. В Германии сопротивление ледниковой теории было устранено окончательно, вероятно, в 1875 г., когда норвежец Отто Торелл произнес речь в Берлине на заседании Немецкого геологического общества; в этой речи он почтил запоздалым признанием не понятое в свое время открытие Бернарди. В Северной Америке признание ледниковой теории шло медленно, преодолевая упорное сопротивление; Дж. Д. Дэна был ее главным и красноречивым защитником, и к 1867 г. она стала почти общепризнанной. Но переход на ее позиции никогда всё же не был тотальным; оппозиция окончательно угасла только па рубеже столетий вместе с уходом из жизни Д. М. Даусона в Северной Америке и сэра Генри Ховарта в Англии — самых ярых противников ледниковой теории.

 

* Удар милосердия. — Прим. перев.

Заключительные замечания

 

К числу наиболее интересного, что выявляется из обзора затянувшейся борьбы вокруг ледниковой теории, относится медленное превращение гипотезы в очевидную истину. Невозможно представить современного геолога, который не воспринимал бы как установленный факт, что в очень недавнем прошлом покровы льда несколько раз распространялись на огромные пространства Европы и Северной Америки, территория которых ныне входит в пояс умеренного климата. Но меньше чем полтора столетия назад такое единодушное признание невозможно было даже вообразить; проблема оставалась тогда предметом горячих споров. Строго говоря, речь в данном случае идет о предположении, в высшей степени вероятном и надежно подкрепленном богатым арсеналом данных, собранных на протяжении многих десятилетий. Тем не менее и утверждение современных теологов, что данная проблема — это проблема исключительно фактов, оказалось эвристически очень полезным, например, для интерпретации керна осадочных пород океанического дна. Беззаботным прагматикам, которые утверждают, что «факт есть факт», следовало бы серьезно задуматься над этим.

В нашем веке рассматриваемая дискуссия сосредоточена вокруг вопроса о причинах резких колебаний климата в плейстоцене, приводивших к повторяющимся эпизодам наступления и таяния материковых льдов. Специалист в области математической физики серб Милютин Миланкович занялся углубленной разработкой идеи, выдвинутой в прошлом веке Кроллом, согласно которой эти колебания контролируются определенным сочетанием астрономических факторов. Тщательно разработанная модель Миланковича, основанная на данных о циклических изменениях эксцентриситета, наклона и прецессии земной орбиты, получила в недавние годы подтверждение по результатам глубоководного бурения, но споры продолжаются, особенно в вопросе о том, каким образом подобные вариации могут влиять па климат³⁵.

В качестве постскриптума, хотя бы только для того, чтобы связать материал этой и предыдущей глав, имеет смысл кратко коснуться причастности Дарвина к дебатам о ледниковом периоде; речь идет о его интерпретации «параллельных дорог» в Глен-Рое, которую позднее он рассматривал как большую ошибку и очень стыдился ее.

Так называемые параллельные дороги в Шотландских нагорьях рассматривались всеми как естественные террасы, обозначающие прежнее положение береговой линии. Их связывали с некогда существовавшим подпруженным озером, уровень которого падал при последовательных прорывах перемычки. Дарвин отверг такое толкование, отдав предпочтение морской гипотезе, по которой указанные террасы соответствовали берегу моря и поднимались по мере воздымания этой части Шотландских нагорий. Никаких морских раковин в Глен-Рое не находили, но Дарвин исходил из сходства с аналогичными террасами в Чили — «параллельными дорогами Кокимбо», усеянными раковинами морских моллюсков³⁶. Это было добротное рассуждение в духе Лайеля, но, к сожалению, в данном конкретном случае выводы оказались ошибочными. Агассис воскресил старую гипотезу, вернувшись к представлению о подпруженном льдом озере с низкими террасами, формировавшимися по мере того, как лед таял и вода прорывалась через вновь возникающие проходы. Объяснение Агассиса со временем стало общепризнанным, и впоследствии, через четверть века, с ним согласился и Дарвин³⁷.

 

Примечания

 

¹ Наиболее документированное описание этой дискуссии принадлежит Чарлсворту (Charlesworth J. К., 1957. The Quaternary era. Vol. 2. Arnold, London). Гораздо более увлекательное описание составлено Ф. Нортом (North F. J., 1943. Proc. Geol. Ass. Lond., 54, 1) и Д. и К. Имбри (Imbrie J. and Imbrie К. P. 1979. Ice ages: solving the mystery. Macmillan, London).

² Sedgwick A. (1825). Ann. Philos., 9, 241.

³ Особенно Лайелем; например, Lyell С. (1835). Phil. Trans. Roy. Soc., 1.

⁴ По отношению к ледниковым осадкам этот термин используется вплоть до наших дней, хотя сама теория давно забыта.

⁵ de Saussaure Н. В. (1779). Voyage dans les Alpes. Vol. Г, p. 150. Barde, Manget, Geneva.

⁶ Курсив мой.

⁷ Hutton J. (1795). Theory of the earth. Vol. 2, p. 212.

⁸ В отличие от Геттона Плейфер незадолго до смерти посетил Швейцарию, увидев своими глазами знаменитые эрратические глыбы в горах Юра.

⁹ Playfair J. (1802). Illustrations of the Huttonian Theory, sec. 349.

¹⁰ von Buck L. (1810). Reise durch Norwegen und Lappland. Berlin.

¹¹ Статья Венетца была опубликована в первом томе издания Mem. Soc. Helv. Sci. Nat. (1833).

¹² de Charpentier J. (1855). Ann. Mines. (Paris), 8, 20.

¹³ Опубликовано в виде: Discours in Verh. Schweiz, naturf. Ges., 22, V (1838). Cm. Carozzi A. V. (Ed.) (1967). Studies on glaciers preceded by the discourse of Neuchatel by Louis Agassiz. Hafner, New York.

¹⁴ Imbrie and Imbrie (см. прим. 1).

¹⁵ Agassiz L. (1840). Etudes sur les glaciers, Neuchatel. Англ. перевод Кароцци (см. прим. 13).

¹⁶ de Charpentier I. (1841). Essai sur les glaciers. Lausanne.

¹⁷ Bernhardi R. (1832). Jb. Min. Geognos. Petrefact., 3, 257.

¹⁸ Esmark J. (1824). Mag. Naturvid., 3, 28.

¹⁹ Живописное описание этих исторических событий дано в работе: Woodward H. B. (1908). The history of the Geological Society of London, p. 137 et seq. Longmans, London.

²⁰ Agassiz L. (1840). Proc. geol. Soc., 3, 672; (1862), 4, 90.

²¹ Buckland (1841). Proc. geol. Soc., 3, 469, 579.

²² Hopkins W. (1841). Proc. geol. Soc., 3, 672; (1862), 4, 90.

²³ Murchison (1843). Proc. geol. Coc., 4, 93.

²⁴ Hopkins W. (1852). Quart. J. geol. Soc., 8, XXIV.

²⁵ Цитируется по Норту (см. прим. 1).

²⁶ Он стал профессором в Гарварде в 1847 г. и оставался им до конца своей жизни.

²⁷ (1844). Bull. Soc. geol. France, 2, 630.

²⁸ Geikie A. (1875). Life of Sir Roderick I. Murchison. Vol. 2, p. 78, Murray, London.

²⁹ Jamieson T. F. (1862), Quart. J. geol. Soc., 18, 164.

³⁰ Geikie A. (1863). Trans, geol. Soc. Glasgow, 1, 145.

³¹ Ramsay A. C. (1862). Quart. J. geol. Soc., 18, 185.

³² Ramsay A. C. (1855). Quart. J. geol. Soc., 11, 185.

³³ Croll J. (1870), Geol. Mag., 7, 271.

³⁴ Tiddeman R. H. (1872). Quart. J. geol. Soc., 28, 471.

³⁵ Imbrie and Imbrie (см. прим. 1); они дают блестящее описание этой дискуссии XIX в.

³⁶ Darwin С. (1839). Phil. Trans. R. Soc. London, 39.

³⁷ Полное описание приведено в работе Рудвика: Rudwick М. J. S. (1974). Stud. Hist. Phil. Sci., 5, 97.

Глава 4

Возраст Земли

 

Ныне стало привычным посмеиваться над известными расчетами архиепископа Ашера, согласно которым Земля была создана ровно в 9 ч утра 26 октября 4004 г. до рождества Христова? Поступая так, мы забываем отдать должное вполне научной традиции философского и исторического критицизма, свойственной ученым того периода, когда работал Ашер — личность, пользовавшаяся большим уважением у современников. В основе этой традиции лежало положение о практически одновременном создании Человека и Земли. Поэтому естественно было допустить, что самым надежным и точным методом установления хронологии истории человечества и истории Земли служит изучение древних документов, особенно календарных систем. Это была высокотворческая работа, требующая знания языков, истории и астрономии. И конечно же, датирование с помощью календарных систем допускает точность до дня и даже часа. Среди великих умов того времени, принимавших участие в разработке такого рода хронологических построений, был, в частности, Ньютон. Так что в расчетах Ашера нет ничего смешного, если рассматривать их в правильном историческом контексте.

Чаще, однако, изучение человеческого общества или природы не сопровождалось созданием сколько-нибудь определенных концепций о ходе времени. Общая концепция такого рода созревала постепенно в течение всего восемнадцатого столетия¹. Первым, кто произвел исторический анализ развития человеческого общества в новом стиле, был итальянский ученый XVII в. Джамбаттиста Вико²; после этого постепенно росло все более отчетливое понимание того, что в слоях горных пород отражается ход времени.

Растущее чувство, что хронология Моисея находится под угрозой, нашло отражение в поэме Уильяма Каупера «Заповедь», написанной в 1785 г.:

 

...Бурят и сверлят люди

Земную твердь — хорошим счетчиком будут

Слои, разбуренные теперь.

А тот, кто Землю создал и возраст Земли

Моисею открыл, ошибся в дате.

 

Дальнейшие сомнения в правильности общепринятого мнения о весьма умеренной древности Земли принесла новая интерпретация Солнечной системы, основанная на ньютоновской теории всемирного тяготения, и в первую очередь независимо сформулированная Кантом и Лапласом небулярная гипотеза; в то же время Бюффон, использовав сведения о внутреннем тепле Земли и оценку скорости ее остывания из по-видимому расплавленного состояния, подсчитал, что возраст Земли составляет 75 000 лет.

Ход истории по традиции представлялся как процесс деградации от состояния райского совершенства к неизбежному концу мира, призванному уступить место новым небесам и новой земле³. Убеждение просветителей в значительной древности земного шара связалось в благочестивых умах с политическими событиями во Франции, и в последние годы века на Британских островах росла реакция против исходящих с континента безбожных влияний. Именно на таком фоне происходили ожесточенные нападки Кирвана на Геттона из-за его еретической идеи, в которой охотно усматривали аристотелеву бесконечность.

Однако не надо было быть геттонианцем, чтобы восстать против традиционного убеждения, так как работы Кювье и других «катастрофистов» показали, что задолго до появления человека Земля уже пережила длительную историю, заключавшуюся в смене нескольких «предшествующих» миров, каждый из которых был заселен разными, необычными и теперь вымершими организмами. Одновременно вырисовывалась картина неуклонного прогресса в развитии форм органической жизни, в который уже раз берущая под сомнение ортодоксальное христианское учение.

Этот новый, без преувеличения революционный взгляд на время являлся общим базисом для геологов начала девятнадцатого столетия, но явные расхождения стали намечаться после публикаций Скроупа и Лайеля. К середине XIX в. вместе с триумфом значительной части лайелевской доктрины пришло широко распространившееся убеждение, что к услугам геологов предоставлено неограниченное, в сущности, время.

Если сам Лайель был осторожен, чтобы давать оценки подлинного возраста отдельных геологических событий, то один из его наиболее страстных сподвижников — Чарлз Дарвин оказался менее сдержан. В своей знаменитой книге об эволюции, которая появилась в 1859 г., он утверждал: «Тот, кто прочтет великий труд Чарлза Лайеля о принципах геологии и все-таки не усвоит, как непостижимо огромны были прошлые периоды времени, может сразу же закрыть эту книгу»⁴.

Дарвин иллюстрирует это положение ссылкой на процессы денудации в районе Вельда юго-восточной Англии. Сопоставив общий объем вещества, который мог быть смыт со свода антиклинали, с приблизительной скоростью морской эрозии, он получил время длительностью около 300 млн. лет. Такой простой расчет претендовал не больше чем на грубую прикидку для иллюстрации определенной мысли, но он означал переворот в отношении к геологическому времени; Дарвину вскоре пришлось пожалеть о своей поспешности.

Расчеты Дарвина тут же побудили Джона Филлипса произвести собственную оценку времени. Профессор геологии в Оксфорде и племянник Уильяма Смита, Филлипс, естественно, не мог не придавать большого значения стратиграфии. Он подверг сомнению правомерность выражения Геттона об «отсутствии следов начала» и, как показывает изданная в 1860 г.⁵ его книга, был скептически настроен как по отношению к доктрине Лайеля, так и к дарвиновской теории эволюции.

В этой книге Филлипс принимает суммарную мощность слоев как самое подходящее средство для оценки геологического времени. Хотя он не был униформистом, тем не менее свои расчеты Филлипс построил на предположении о постоянстве скорости осадконакопления. Отношение суммарной мощности слоев к средней скорости осадконакопления сразу же должно дать значение возраста земной коры. Филлипс сознавал, что такой расчет требует некоторых дополнительных допущений, в том числе оценки, во-первых, скорости эрозии существующих формаций и, во-вторых, отношения площади размыва, с которой сносился осадочный материал, к площади морского дна, на которой он осаждался; оно было принято как 1:1. Что касается оценки скорости эрозии; то для этого была выбрана впадина Ганга как район, в котором можно получить все необходимые данные. Филлипс принял, что отложения впадины Ганга накапливались с той же скоростью, с какой в настоящее время происходит размыв осадков, и это дало ему около 96 млн. лет для формирования земной коры. Он относился к этой оценке как к очень приблизительной. Воды Ганга необычайно нагружены обломочным материалом, в связи с чем любой расчет времени получился бы, вероятно, заниженным. С другой стороны, представлялось весьма вероятным, что площадь аккумуляции была меньше площади денудации, что могло дать, наоборот, завышенный результат. Ошибки могли вкрасться и при определении суммарной мощности слоев путем картирования и составления стратиграфических разрезов с применением выдвинутых его дядей принципов; сомнительны были и соображения униформистов. Как бы то ни было, расчеты Филлипса бросали серьезный вызов лайелевскому представлению о неограниченном по сути дела времени.