Специфика дискуссии в Великобритании

 

Окрыленный открытием морских организмов в слое базальта в Портраше (Северная Ирландия), в которых он видел свидетельство prima facie водного происхождения, Кирван в работе Geological essays (1799) («Геологические очерки») вернулся к яростным нападкам на Геттона. И хотя сторонники последнего смогли доказать, что предполагаемый базальт в действительности является глинистым сланцем, сильно обожженным на контакте с застывшими базальтами, это так и не убедило самых пылких нептунистов. Одним из таких приверженцев Геттона был Джон Плейфер (1748—1819), для которого возобновление атак со стороны Кирвана послужило главным стимулом, чтобы написать более вразумительное и потому легче завоевавшее признание изложение великого труда своего друга. Действительно, его Illustrations of the Huttonian theory («Иллюстрации теории Геттона»)²⁸ нашли массу читателей и быстро стали считаться классическими. Геттоновские идеи здесь передавались не только в более яркой форме, чем это было сделано самим маэстро, но в них, кроме того, были приглушены провиденциальные, мистические мотивы. В подтверждение идей Геттона было приведено много новых примеров, а местами существенно усилена аргументация. Иными словами, Плейфер был более чем просто популяризатором.

Еще одним известным плутонистом, последователем Геттона, был сэр Джеймс Холл (1761—1832) — пионер экспериментальной петрологии. Под влиянием идей Геттона об изверженном происхождении гранитов, порфиров и базальтов он поставил опыты по плавлению шотландских и итальянских базальтов и спустя несколько лет опубликовал результаты исследований в статье, озаглавленной Experiments on whinstone and lava («Опыты над зеленокаменными породами и лавами»)²⁹. Он установил, что быстрое остывание ведет к образованию стекла, тогда как при медленном остывании образуется кристаллическая порода, сходная с первоначальной.

В начале XIX в. Эдинбургу суждено было стать ареной исключительно острой дискуссии между плутонистами и нептунистами. Ведущим нептунистом здесь был Роберт Джеймсон (1774—1854). После учебы в Эдинбургском университете он в 1800 г. уехал во Фрайберг, но в 1804 г. вернулся в Эдинбург, получив кафедру естественной истории, и занимал этот пост в течение полувека вплоть до своей смерти. (Плейфер возглавлял кафедру натуральной философии в том же самом университете, перейдя на нее с кафедры математики в 1805 г.)

Джеймсон, подобно своему почитаемому учителю во Фрайберге, был весьма одаренным минералогом; он стал хранителем Университетского музея. Тома 1 и 2 его System of mineralogy («Системы минералогии»), опубликованной в 1804 г., являются, по существу, описательным каталогом этого музея, но том 3 (1808) представлял собой лучшее по тем временам изложение учения Вернера на английском языке без претензии на какую бы то ни было оригинальность³⁰. Джеймсон, как добропорядочный вернерианец, подчеркивал ценность эмпирических полевых исследований:

 

«Следует отметить, что большой практический опыт полевых наблюдений и прослеживания соотношений между минеральными образованиями необходимы для того, чтобы мы оказались способны применить принципы вернеровской геогнозии или просто должным образом постигнуть всю ценность этой правдивой и точной картины минерального царства. Несомненно также, что, попытавшись создать общую минералогическую теорию без предварительного личного ознакомления не только с ископаемыми в простейшей форме (т. е. минералами) и породами в той мере, насколько это возможно при кабинетных исследованиях, но со способами их сочетания при образовании горных систем, которые можно правильно понять только при детальном наблюдении характера напластования пород и варьирующих соотношений слоев и жил, а также изучения особенностей различных формаций и их соотношения между собой в том виде, как они предстают в натуре — в крупном, так сказать, масштабе, — без всего этого попытка передать полезную информацию будет обречена на неудачу. Можно представить, что, находясь в таком состоянии невежества, мы часто открываем признаки дислокаций, искривления и смятия, существующих только в нашем воображении; можно даже прийти к невероятному заключению, что твердые части земного шара не более чем груда руин. Покойный д-р Геттон из Эдинбурга, человек, бесспорно изобретательный, но недостаточно разбирающийся в минералогии, вывел из своих наблюдений, что существующий мир образовался из обломков двух прежних миров, населенных бесчисленными племенами животных и изобилующих прекрасной растительностью. По этой нелепой гипотезе даже гнейсы, слюдистые и глинистые сланцы — не что иное, как механические осадки, размягченные под влиянием тепла таким образом, что стал возможным их подъем без разрушения, приведший к изменению первоначально горизонтального положения на современное вертикальное.

Всеми геогностами, за исключением окружения Геттона, признано, что существует большая группа пород, названных первозданными, которые образуют древнейшую часть Земли и не содержат в себе материала более древнего, чем они сами; сами же они не что иное, как настоящие химические осадки; нельзя считать, следовательно, что наш мир мог позаимствовать хотя бы часть своего вещества от одного или нескольких предшествовавших ему миров. Если признается истинность этого факта, то, очевидно, теория Геттона, невзирая на весь блеск красноречия в ее поддержку, должна быть отвергнута как беспочвенная»³¹.

 

Изучающие искусство полемики могли бы многое почерпнуть из этого пассажа, этого слегка завуалированного налетом похвалы уничижения, имеющего целью отмежевать оппозицию от главного потока научной мысли и опорочить ее, бросая обвинения в невежестве и намекая на нелепость.

Джеймсон продолжает полемику следующим образом:

 

«Геттонианцы считают гнейсы и слюдистые сланцы механическими осадками потому, что в породах, возникших из состояния полного расплавления, не может сохраниться и намека на сланцеватую текстуру. Если этот вывод правилен, то подобные породы никогда бы не могли встречаться в жилах, ибо, согласно взглядам геттонианцев, все жилы образовались путем нагнетания жидкого вещества снизу. Хорошо известно, однако, что все такие породы («порфировые сланцы», «глинистые сланцы», «слюдистые сланцы», «сланцеватый кварц») встречаются в жилах, часто имеющих огромную мощность»³².

 

Следовательно, они не могут быть «механическими» по происхождению, т. е. формироваться под действием высокой температуры на обломочные осадки. Джеймсон противопоставляет песчаники гнейсам и кристаллическим сланцам. В песчаниках полевые шпаты, кварц и слюда встречаются в виде явно обломочных частиц, несущих следы истирания. В гнейсах и сланцах эти минералы находятся в кристаллическом виде, цемента между зернами нет.

 

«Из этих фактов непреложно следует, что гнейсы и слюдистые сланцы суть настоящие химические продукты; так как гнейсы переходят в граниты, а слюдистые сланцы—в глинистые, то все эти породы следует рассматривать в качестве образований одного типа. Нам удалось таким образом доказать, что четыре основных вида первозданных пород — граниты, гнейсы, слюдистые и глинистые сланцы— не содержат материала, извлеченного из пород, более древних, чем они сами, и что они являются в полном смысле слова первичными. Следовательно, существующий ныне мир не получил свое вещество от одного или нескольких предшествовавших ему миров, и соответственно рушится основной принцип теории Геттона»³³.

 

Волнистые слои или складки причисляются к жилам неправильной формы. Геттоновская теория жил критикуется с обстоятельным цитированием работ Плейфера, а утверждение последнего, что жилы в нижней части толще, чем в верхней, ставится под сомнение на основании опыта горных работ. Жилы, находящиеся вблизи поверхности,—это не основные жилы, а всего лишь их ответвления. Показано³⁴, что некоторые жилы заполнены такими породами, как слюдистые сланцы, которые, согласно взглядам геттонианцев, никогда не достигали состояния полного расплавления!

Совершенно ясно, что представления Джеймсона о жилах, к которым, по его мнению, относятся также пласты и полосчатые тела метаморфических пород, сильно отличались от представлений школы Геттона. Содержательный диалог, естественно, всегда труден между людьми с совершенно разными, давно сложившимися мнениями.

В других местах книги Джеймсон решительно отрицает наличие признаков горячих контактов на краях массивов зеленокаменных пород, отрицает также и то, что вещества, полученные при экспериментах Холла, можно отождествлять с породами, встречающимися в естественном состоянии в земной коре.

В 1808 г. Джеймсон основал Вернеровское общество и с 1811 г. издавал его Ученые записки (Мемуары). В первых двух томах все геологические статьи отличались безоговорочно вернеровской направленностью и использовалась лишь терминология главы школы, но примерно к 1820 г. Мемуары отступают от столь неукоснительного следования нептунизму, хотя торжественного отречения или резкого изменения позиции не произошло. Со временем, по мере того как идеи нептунизма угасали, в Мемуарах появлялось все больше статей по зоологии, ботанике и палеонтологии. К его чести, а может быть, просто из-за недостатка материала для публикации Джеймсон принимал статьи как в поддержку, так и против учения Вернера. Даже в Transactions of the Geological Society («Трудах Геологического общества») в целом публиковалось намного меньше статей, защищающих идеи плутонизма; наиболее же популярные статьи, доступные для неспециалиста, печатались обычно в Edinburgh Review («Эдинбургском обозрении»),

В 1811 г. догматизм и бездоказательные (a priori) рассуждения вернерианцев подверглись критике в уничижительных выражениях со стороны анонимного автора, предположительно У. X. Фиттона, одного из наиболее одаренных учеников Джеймсона, позднее перешедшего в лагерь геттонианцев:

 

«Вернеровская школа препятствует дальнейшим открытиям. Способ, которым это делается, весьма прост. Исходя из неверного допущения, что порядок уже определен и установлен, дальнейшие исследования пресекаются, а суждения считаются доказанными на основании теоретического принципа, который сам нуждается в подтверждении с помощью подлинных наблюдений... Когда геогност Вернеровской школы приступает в наше время к изучению местности, он занят преимущественно тем, чтобы уложить наблюдаемые явления в те рамки, которые его Учитель предусмотрел для них в своей схеме минерального царства. Не такое уж это большое дело описать слои как таковые и сравнить их с аналогичными породами в других странах, для того чтобы установить их принадлежность к той или иной толще осадков при условии, “что некогда они были распространены по всей Земле...»³⁵.

 

В более поздней статье³⁶ Фиттон рассказывает любопытный анекдот про правоверного нептуниста преподобного Уильяма Ричардсона, поддерживавшего Кирвана в его интерпретации природы портрашских «базальтов». Во время визита Ричардсона в Эдинбург Холл показал ему в районе Солсбери-Краг контакт песчаников с базальтами и заключенные в последних обломки песчаников, что указывало на внедрение базальтов в толщу песчаников. Ричардсон выразил презрительное недоумение по поводу того, что теория Земли должна базироваться на столь тривиальных внешних признаках!

В Эдинбурге по сравнению с Лондоном споры всегда велись с большой страстью, и главной целью основателей Геологического общества, созданного там в 1807 г., была попытка избежать дискуссий и спекулятивных рассуждений, отдав предпочтение трезвому анализу фактов. В 1820-х годах ведущие члены этого общества, такие, как Конибер и Букланд, не только признали вулканическое происхождение базальтов, но и обнаружили стремление поддержать соратников Геттона в их взглядах на граниты и на роль тепла в преобразовании горных пород.

Жестоким ударом для Джеймсона был переход в лагерь Геттона еще одного из его блестящих учеников. Ами Буэ (1794—1881) родился в Гамбурге от родителей франко-швейцарского происхождения; он изучал медицину в Эдинбурге, но, как и для Геттона, его истинной страстью стала геология. В написанной им в 1820 г. статье сделана попытка объяснить (по меньшей мере отчасти) происхождение шотландских гранитов с позиций плутонизма, а в 1823 г. им были описаны интрузии гранитов в Пиренеях. Несмотря на то что сам он признавал приоритет Геттона, многие «континентальные» геологи относились к Буэ, как к первооткрывателю³⁷. В 1822 г. в Memoirs of the Wernerian Society («Записках Вернеровского общества») он сообщил, что в Рудных горах, одном из наиболее излюбленных Вернером районов, получены материалы, которые могут служить доказательством в пользу теории Геттона.

Адам Седжвик позднее вынужден был заметить: «Вода в мозгах долго мучила меня, пока свет и тепло не выпарили ее без остатка»³⁸. И далее:

 

«В 1823—1824 гг. я не пытался исследовать определенные разновидности пород на предмет поисков в них окаменелостей, так как считал, что все они находятся ниже зоны, с которой начинается жизнь. В то время я еще не вполне научился избавляться от вернеровской бессмыслицы, которую в меня вдолбили»³⁹.

 

Джеймсон, однако, и в 1825 г. продолжал обучать «вернеровской бессмыслице» к ужасу, по крайней мере, одного из своих юных студентов — Чарлза Дарвина:

 

«В Солсбери-Краг я слышал, как профессор, ораторствуя среди окружающих нас вулканических пород по поводу базальтовой дайки с миндалекаменной структурой на краях и отвердевшими слоями породы по обеим ее сторонам, сказал, что это щель, заполненная осадками сверху, и прибавил с усмешкой, что есть люди, по мнению которых она внедрилась в расплавленном состоянии снизу. Вспоминая об этой лекции, я не удивляюсь моей тогдашней решимости никогда не посещать занятий по геологии»⁴⁰.

 

К счастью для геологии, Адам Седжвик и Чарлз Лайель пробудили в нем энтузиазм к этой науке несколькими годами позднее.

Так как Джеймсон был умным человеком и дожил до глубокой старости, намного пережив то время, когда рассматриваемая дискуссия стала не более чем историей, имеет смысл задаться вопросом, отрекся ли он когда-нибудь от своих взглядов. В печати такого отречения не было, но, по словам Свита⁴¹, он будто бы сделал это на заседании Эдинбургского королевской общества, точная дата которого остается, правда, неизвестной.

 

Заключительные замечания

 

Начиная со времен Лайеля и позднее историкам геологии был свойствен довольно односторонний взгляд на спор нептунистов с вулканистами и плутонистами. Отдавая должное Вернеру в том, что касается его вклада в классификацию минералов и горных пород (а это относится в общем к «малому жанру») и его педагогического таланта, почти все полагают, что своей догматической, не считающейся с фактами приверженностью к сумасбродной доктрине он сдерживал прогресс геологии⁴². Что же касается учеников Вернера, то презрение, с которым продолжали относиться ко многим из них их оппоненты, сохранялось, по-видимому, очень долго уже после завершения дискуссии. В Великобритании, пусть не в таком количестве, как на континенте, существовала влиятельная ассоциация нептунистов с экстремальными катастрофическими идеями и с непреклонной верой в правильность повествования Моисея в книге Бытия об истории сотворения мира. Если это справедливо, как будет показано в следующей главе, по отношению к Кирвану и в меньшей степени к де Люку, то совершенно не касается многих более известных геологов, поддерживавших учение нептунизма, и уж абсолютно неверно в отношении самого Учителя. Вернер, подобно Геттону, фактически был деистом и даже обвинялся в атеизме⁴³.

Что касается Демаре, Геттона и их сторонников, то отношение к их исследованиям было, напротив, почтительным; они рассматривались как безукоризненные образцы эмпирического индуктивного подхода, когда обобщения делаются осторожно и только на основе тщательно изученных и разумно интерпретируемых фактов.

Вместо того чтобы некритически принять традиционную, общепринятую точку зрения и смотреть на признание в конечном счете геттоновской интерпретации упрощенчески, т. е. как на триумф сил света (или тепла?) над силами тьмы или по меньшей мере обскурантизма, нам бы следовало задуматься над тем, что же все-таки было в учении Вернера, побуждавшем лучшие умы Европы активно распространять его идеи и проводить геологические исследования на обширной части земного шара. Чем же так притягателен был нептунизм, чтобы получить такую массу волонтеров? Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, попытаемся как бы взвесить на одних весах интерпретацию отдельных геологических явлений нептунистами и плутонистами.

Если к середине двадцатых годов XIX в. стало почти общепризнанным, что такие горные породы, как базальты и граниты, образовались не путем химического осаждения из водного раствора, а имеют изверженное происхождение, то и выводы нептунистов о том, что осадки консолидируются при уплотнении и образовании минерального цемента, оказались значительно ближе к истине, чем настойчивое подчеркивание Геттоном роли тепла как основной причины, когда речь шла о включениях кремней в отложениях писчего мела. Даже Плейфер объяснял образование кремнистых конгломератов действием струи расплавленного кремния, инъецированного в толщу рыхлого гравия! Действительно, в течение многих лет одно из главных возражений, направленных против последователей Геттона, заключалось в том, что тепло само по себе, независимо от его количества, не могло бы привести к консолидации обломочных пород.

Далее, геттонианцы доказывали, что все жилы — изверженного происхождения и питание их шло снизу. Сейчас, однако, известно, что, по крайней мере частично, для многих металлоносных жил правильна нептунистская альтернатива, согласно которой жилы заполнялись поступавшими сверху осадками из низкотемпературных водных растворов.

Следующий заслуживающий упоминания момент заключается в том, что присутствие горизонтально залегающих слоев или морских осадков на возвышенностях и в горах хотя и легче объяснить поднятием территории, нежели понижением уровня Всемирного океана, тем не менее именно в этой части динамического цикла, где речь идет о поднятии, представления Геттона более туманны, чем когда дело касается денудации и осадконакопления.

Если современному поколению геологов можно с улыбкой смотреть на промахи нептунистов в интерпретации данных полевых наблюдений, которые нам кажутся простыми и совершенно очевидными, то не следует забывать о том преимуществе, которое дает нам несравненно более глубокое знание окружающего нас мира. Стоит напомнить, что даже такой искусный исследователь, как Геттар, автор выдающихся работ в Оверни, не распознал в базальтах вулканические породы, и даже Демаре признавал, что, будь его опыт ограничен лишь базальтами Саксонии, он сделал бы ту же самую ошибку, что и Вернер. И сам фон Бух, убедившийся в вулканическом происхождении базальтов в Оверни, долгое время возражал против распространения этого заключения на саксонские базальты.

Мы должны помнить, что изучение горных пород под микроскопом началось многими годами позже, а примитивные познания того времени в области петрохимии наглядно иллюстрирует вера Демаре в возможность получения базальтов из расплавленного гранита. Вернер полагал, что мог бы найти убедительные переходы от базальтов к осадочным породам, как это сделал Джеймсон в отношении гранитов и гнейсов; оба ссылались на эти данные в подтверждение нептунистской системы взглядов. А ведь прослеживание переходов — обычный прием в практике полевых геологических работ, который всегда был одним из лучших способов выявления соотношений между горными породами.

Конечно, Вернера можно критиковать за ту чрезмерную смелость, с которой он распространил на весь земной шар выводы, сделанные на основании весьма ограниченного полевого опыта изучения горных пород, и, естественно, его система стала уязвимой, как только наиболее способные его ученики — д’Обюиссон, фон Бух и Гумбольдт — приступили к изучению важнейших типов горных пород, расширив географию полевых исследований. Мы должны, однако, сознавать, что в отличие от Демаре, который был, по-видимому, откровенным эмпириком, Геттон был не в меньшей степени, чем Вернер, создателем умозрительных научных систем — ведь многие из ключевых полевых наблюдений, предоставившие решительные доказательства в защиту его теории, были сделаны много позднее того времени, когда он ее впервые сформулировал. И если при объяснении обширного круга геологических явлений он справедливо приписывал ведущую роль теплу, а не воде, то современные знания показывают, что он нередко оказывался прав, несмотря на ошибочные предпосылки⁴⁴.

В одном, очень важном отношении вернеровская система превосходила систему Геттона — в том, что касается стратиграфии. И хотя, по общему признанию, это были всего лишь незрелые литостратиграфические построения, они тем не менее положили необходимое начало действительно историческому подходу к изучению Земли, что в конечном счете издавна считалось сущностью геологии⁴⁵.

Местные подразделения Фюкселя, Лемана и Бергмана, несомненно, были важным шагом вперед, но только общая схема, построенная в отличие от схем космогонистов на основе надежных фактических данных, могла взбудоражить научную мысль. Именно идея универсальной корреляции и послужила тем стимулом, который заставил вернерианцев отправиться в путь по земному шару, регистрируя присутствие, к примеру, первозданной, переходной и флёцевой формаций. В этом отношении несколько несправедливой кажется критика вернеровских построений со стороны Фиттона в опубликованной им статье 1811 г., так как даже сегодня большая и весьма уважаемая категория геологических исследований заключается в превращении хаоса наблюдаемых в поле обнажений горных пород в карты и разрезы, регистрирующие расположение стратифицированных образований и привязку их к ранее разработанной стратиграфической схеме.

В работе Геттона, напротив, нет никакой стратиграфии, а следовательно, и настоящей истории; вместо этого перед нами модель системы, находящейся в условиях динамического равновесия в поле, созданном неизвестными пока силами, с обертонами в ньютоновском духе. С точки зрения этого весьма существенного обстоятельства система Геттона не конкурирует с вернеровской системой и не заменяет ее⁴⁶. Согласимся, что работа Геттона Theory of the earth («Теория Земли»), будучи, без сомнения, и монументальным, и классическим исследованием, овеяна для современного читателя отчетливым ароматом древности, причем обусловлено это не только употребляемым в ней языком.

Основной причиной, из-за которой дискуссия между нептунистами и плутонистами заглохла так быстро, еще в начале XIX в., является, как я считаю, развитие превосходного нового метода исследований — корреляции отложений по ископаемым организмам. Нельзя недооценивать значения новаторских работ Кювье и Броньяра (которые всегда отдавали должное Вернеру) в Парижском бассейне и в особенности исследований Уильяма Смита в Англии. Эти работы, больше чем что-либо другое, заложили фундамент современной геологии и позволили создать полноценную шкалу относительного времени, которой можно было пользоваться во всех районах земного шара.

Ни геттонианцы, ни вернерианцы не проявляли большого интереса к окаменелостям и не имели, по-видимому, ни малейшего представления об их стратиграфическом значении. Не удивительно, что после двух десятилетий активных исследований, стимулированных указанными выше выдающимися открытиями, стратиграфическая схема Вернера оказалась несостоятельной. Так, например, в Альпах в залегающих с сильным наклоном и глубоко метаморфизованных породах «первозданного» типа были найдены окаменелости, свидетельствующие о том, что эти породы моложе некоторых неметаморфизованных, горизонтально лежащих слоев других мест. Получалось, что «универсальные» формации Вернера могут быть какими угодно, но только не универсальными.

Применение принципов Смита к сложной и непонятной группе пород «промежуточной» формации в Великобритании побудило Седжвика и Мурчисона взяться за разгадывание их тайн.

В целом структура геологической исследовательской деятельности менялась очень быстро, и постоянно приходилось искать решение вновь возникавших проблем. Многие направления исследований, которыми увлекались ученые старшего поколения, стали казаться их последователям малосущественными. Одним из важнейших следствий широкого признания биологической и историко-геологической роли ископаемых организмов было рождение нового спора, значение которого для геологии оказалось столь глубоким и всеобъемлющим, что эхо его докатилось до наших дней. К этому спору мы теперь и обратимся.

 

Примечания

 

¹ R. Porter (1977). The making of geology: earth science in Britain 1660— 1815. Cambridge University Press.

² Ospovat A. M. (1971). Abraham Gottlob Werner, short classification and description of the various rocks. Hafner Press, New York. Основной и относящейся почти к тому же времени биографической работой является знаменитая элога Кювье. Cuvier (1819—1827). В кн.: Recueil des éloges historiques lus dans les séances publiques de l'Institut Royal de France. Levrault, Strasbourg. Более краткие описания жизни и научной деятельности Вернера включены в три книги, которые принято рассматривать в качестве классических трудов по истории геологии раннего периода: Geikie А. (1897). The founders of geology. Macmillan, London; von Zittel K. A. (1901). History of geology and palaeontology to the end of the nineteenth century (trails. М. M. Ogilvie-Gordon). Scott,. London; Adams, F. D. (1938). The birth and development of the geological sciences. Bailliere, Tindall & Cox, London.

³ Элога Кювье (англ. пер. Ф. Д. Адамса) (см. прим. 2), р. 214.

⁴ Jamieson R. (1976) The Wernerian theory of the Neptunian origin of rocks. Hafner Press, New York. Факсимильноеиздание работы Elements of Geognosy (1808).

⁵ См. Ospovat (см. прим. 2).

⁶ Hedberg H. D. (1969)..Stockholm Contr. Geol. 20, 19.

⁷ Идея о Всемирном океане была старой, восходящей по меньшей мере к временам Лейбница и Стено.

⁸ Werner A. G. (1971). New theory of the formation of veins; c. 110, англ, пер. Андерсена. — С. Anderson (1809). Constable, Edinburgh.

⁹ J. Pinkerton (1811). Petrology: a treatise on rocks, vol. 2. White, Cochrane, London.

¹⁰ См. von Zittel (см. прим. 2).

¹¹ Хороший обзор работ Геттара и Демаре с полной библиографией был сделан Гейки (см. прим. 2). О Демаре см. также Taylor К. L. (1969). В кн.: Towards a history of geology (ed. С. J. Schneer), p. 339. MIT Press.

¹² Перевод Гейки (см. прим. 2), p. 76.

¹³ Zittel (см. прим. 2) дал лучшее описание этой, выполненной на континенте работы.

¹⁴ Werner A. G. (1788). В кн.: Neue Entdeckung. Intelligenzblatt der Allgem. Literatur-Zeitung, num. 57.

¹⁵ de Dolomieu G. (1789). Journal des Mines, 41. 385.

¹⁶ Большая часть сведений о Геттоне, имеющихся сейчас в нашем распоряжении, основана на биографическом описании, составленном его другом и последователем Джоном Плейфером — J. Playfair (1803). Trans. Soc. Edin., 4, 39. Бейли комментирует его труды в кн.: Е. В. Bailey (1967). James Hutton — the founder of modern geology. Elsevier, Amsterdam, а Дотт-мл, (R. H. Dott, Jr., 1969) в кн.: Towards a history of geology (ed. C. J. Schneer), p. 122. MIT Press — дает современную оценку его роли в науке.

¹⁷ Kirwan R. (1794). Trans. roy. Irish Acad.

¹⁸ Hutton J. (1795). Theory of the earth, with proofs and illustrations. 2 vols. Факсимильное издание 1959 г. — Wheldon and Wesley, Codicote, Herts.

¹⁹ В качестве возможного объяснения Бейли (см. прим. 16) выдвигает предположение, что в период подготовки рукописи Геттон был серьезно болен.

²⁰ de Saussure H. B. (1779—1796). Voyages dans les Alpes. 4 vols. Barde-Manget, Geneva.

²¹ Основными литературными источниками для этого раздела послужили книги Гейки и Адамса, указанные в прим. 2.

²² d’Aubuisson de Voisins J. F. (1804). J. Physique, 58, 427; 59, 367.

²³ d’Aubuisson de Voisins J. F. (1819). Traité de Geognosie, vol. 2. p. 603. (Перевод Гейки).

²⁴ von Buch L. (1802—1809). Geognostische Beobachtungen auf Reisen durch Deutschland und Italien. 2 vols. Hande & Spener, Berlin.

²⁵ von Buch (см. прим. 24), vol. 1, p. 126. (Перевод Гейки).

²⁶ Его новая точка зрения была, по-видимому, известна арбитрам д’Обюиссона, когда те советовали ему посетить Овернь.

²⁷ von Buch L. (1810). Reise durch Norwegen und Lappland, Berlin. Английский перевод Дж. Блэка был опубликован Колберном (Colburn, London) в 1813 г.

²⁸ Playfair I. (1802). Illustrations of the Huttonian theory. Edinburgh. Факсимильное издание 1956 r. (University of Illinois Press).

²⁹ Hall, Sir J. (1798). Trans. roy. Soc. Edinb., 5, 43.

³⁰ Jamieson R. (1808). Elements of geognosy. Факсимильное издание 1976 г. под названием «The Wernerian theory of the Neptunian origin of rocks». Hafner Press, New York.

³¹ Jamieson R. (см. прим. 30), pp. 344—345.

³² Курсив мой.

³³ Jamieson R. (см. прим. 30), p. 348.

³⁴ Jamieson R. (см. прим. 30), p. 346.

³⁵ Anon. (1811). Edinburgh Rev., 18, 95.

³⁶ Fitton W. H. (1837). Edinburgh Rev., 65, 9.

³⁷ См. Fitton (см. прим. 36).

³⁸ Clarke J. W. and Hughes T. McK. (1890). Life and letters of Adam Sedgwick, vol. 1, p. 284. Cambridge Univesity Press.

³⁹ Clarke and Hughes — (см. прим. 38), p. 251.

⁴⁰ Darwin F. (1887). Life and letters of Charles Darwin, vol. 1, p. 41, Murray, London.

⁴¹ Sweet J. M. (1976). Предисловие к факсимильному изданию работы Джеймсона (см. прим. 30).

⁴² См., например: Geikie (см. прим. 2), р. 103: «...хотя ему и следует отдать должное благодаря точности литологических характеристик и упорному отстаиванию принципа геологической последовательности, все же в том, что касается геологической теории, его влияние — прямое (как педагога) или косвенное (благодаря работам его учеников и последователей) — оказалось по большей части губительным с точки зрения высших интересов геологии» (курсив мой).

⁴³ Ospovat (см. прим. 2).

⁴⁴ Портер (Porter, см. прим. 1), выгодно контрастируя с традиционным подходом к биографии Геттона как к некоему житию, отмечает, насколько мало зависел Геттон от главного течения эмпирической школы в Великобритании в конце XVIII в., и считает, что правильно понять его можно, лишь рассматривая Геттона как представителя шотландского просвещения наряду с такими выдающимися фигурами, как Дэвид Юм и Адам Смит.

⁴⁵ «Принципы геологии» Лайеля начинаются следующим утверждением: «Геология — наука, изучающая последовательные изменения, происходящие в органическом и неорганическом царстве природы; она исследует причины вызывающие эти изменения, и изучает их влияние на преобразования поверхности и внутреннего строения нашей планеты».

⁴⁶ Фон Энгельхардт (von Engelhardt, 1982, в кн.: Fortschritte der Mineralogie, 60, 21) отстаивает мысль, что нептунизм и плутонизм составляют исторические корни двух разных ветвей наук о Земле. Первый из них, зародившийся еще до Вернера, развился в историческую геологию с такими входящими в ее состав дисциплинами, как стратиграфия, палеонтология и палеогеография, тогда как с плутонизмом связано возникновение геодинамического направления, призванного объяснить физико-химическую основу природных явлений.

Глава 2

Катастрофисты и униформисты

 

Как и нептунисты, с которыми их нередко объединяют, катастрофисты пользуются плохой репутацией. В ходячем представлении это люди с неуемной фантазией, легкомысленно изобретающие сверхъестественные причины и позволяющие априорным метафизическим убеждениям довлеть над геологическими исследованиями. Униформисты, напротив, народ трезво мыслящий, рассудительный; принципом «настоящее — ключ к прошлому» они в конце концов преодолели все препятствия и наголову разбили оппозицию благодаря своей склонности к тщательному изучению природных явлений и осторожным, логически здравым выводам, хорошо подкрепленным фактическим материалом. В действительности история этого противоречия намного сложнее и, конечно же, интереснее.

По замечанию Хоойкааса¹, широко распространено заблуждение, касающееся различия между методом (т. е. способом, техникой исследования) и миропониманием (т. е. всеобъемлющей теорией). Катастрофизм — это миропонимание, уходящее корнями в спекулятивные космогонические представления Бернета, Уистона и Вудворда на рубеже XVII—XVIII вв., что, без сомнения, и было одной из главных причин того, что катастрофисты более позднего периода постоянно служили мишенью для насмешек. С другой стороны, униформизм, как показано Лайелем, является одновременно и миропониманием, и методом. Английский термин «униформизм» часто используется в качестве точного аналога применяемого на континенте термина актуализм и означает подход к изучению процессов сегодняшнего дня как к средству интерпретации процессов прошлых эпох.

Ничто не мешает, конечно, пользуясь актуалистическими методами, прийти к идеям катастрофизма. Так, в последних десятилетиях XVIII в., когда безраздельно царила этика эмпиризма и ранние катастрофисты подвергались осмеянию, широко было распространено убеждение, что наиболее эффектные особенности ландшафта — высокие горные хребты со странно искривленными слоями горных пород в ядрах и врезанными в них глубокими ущельями и долинами— не могут быть результатом процессов современного типа. Обращение к некогда проявившимся, исключительно мощным и не имеющим аналогов в настоящее время силам казалось неизбежным даже для тех, кто, несомненно, посчитал бы себя оскорбленным при малейшем намеке на то, что они прибегают к помощи всевышнего. Казалось очевидным, что современные реки и патоки недостаточно полноводны и быстры, чтобы прорезать долины, в которых они текут. И было далеко не ясно, что общего могут иметь сравнительно скромные современные поднятия суши, отмечаемые, например, в вулканических областях Италии, с сильно наклоненными или изогнутыми слоями в Альпах и других горных хребтах. Заключение о мощнейших преобразованиях в прошлом казалось совершенно логичным для таких выдающихся ученых, как Доломье и Паллас, которые не разделяли убеждений нептунистов.

Если Геттон заслуживает титула «основателя современной геологии»², то не столько за его плутонизм, сколько за вызов, брошенный им широко распространенному тогда убеждению о фундаментальном отличии прошлого от настоящего, и за введенное им представление об огромной, пусть тогда еще и не измеренной, продолжительности геологического времени.

 

Теория Геттона и ее критика

 

Ученые-геологи XVIII в., даже космогонист Бюффон, временами применяли актуалистическую методологию. Тот факт, что блестящий русский ученый М. В. Ломоносов (1711—1765), умерший, когда Геттон еще занимался фермерским трудом, а Вернер был юношей, использовал в своих исследованиях актуалистические принципы³, примечателен, наверно, по следующей причине. Одаренный человек, умственно не скованный жесткой приверженностью к библейским догмам, даже в условиях очень ограниченного и косвенного общения с мыслительными центрами Западной Европы, мог независимо выработать научный подход, позднее ставший общепризнанным.

Однако лишь Геттон попытался прибегнуть к актуалистическому методу как к средству оценки, хотя бы косвенной, геологического времени. Об этом ясно свидетельствует приведенная ниже выдержка из его статьи 1788 г. ⁴, противоречащая обвинению его в неясности:

 

«Изучение современного состояния вещей дает нам материал, позволяющий судить о том, что было раньше; знание же действительно происходившего позволяет сделать заключение, что должно случиться здесь потом. Следовательно, допустив равномерный ход и постоянство природных процессов ⁵, мы получаем, судя по всему, основание для вывода о том, что для осуществления тех событий, результат которых мы сейчас наблюдаем, неизбежно требовалось какое-то время».

 

Обратите внимание на важнейшее допущение, отмеченное в приведенном выше высказывании курсивом. В логическом отношении оно, по-видимому, не отличается от альтернативного утверждения, основанного на поразительных внешних признаках (альпийские долины, например), согласно которому природные процессы не равномерны и не постоянны.

Позднее Геттон развивает эту мысль и вводит понятие о неограниченном времени:

 

«Подводя итоги спору, мы уверены⁶, что море размывает берега и беспрестанно разрушает современные континенты в целом; однако процесс идет настолько медленн