Особенности уголовно-правовой квалификации правомерного причинения вреда в состоянии крайней необходимости

 

Актуальность единообразного применения положений о крайней необходимости несомненна. Думается, однако, что значительная часть разноречий по этому поводу проистекает из несовершенного закона и именно на этот аспект рассматриваемой проблемы следует обратить внимание.

Существующие на сегодняшний день предложения по совершенствованию регламентации причинения вреда в состоянии крайней необходимости в ст. 39 УК РФ условно можно подразделить на три группы: касающиеся, во-первых, отдельных частностей, редакционных погрешностей, принципиально не влияющих на применение данной статьи, во-вторых, выделения и самостоятельной регламентации отдельных видов крайней необходимости, в-третьих, определения механизма наступления уголовной ответственности за превышение пределов крайней необходимости.

К числу предложений первого рода относятся те, которые, в частности, касаются уточнения названия ст. 39 УК РФ с отражением в нем именно уголовно-правового аспекта рассматриваемого института, более точного описания понятия превышения пределов крайней необходимости. В данном случае следует обратиться к анализу предложений более принципиального характера.

Одно из основных направлений усовершенствования уголовно- правовой регламентации крайней необходимости усматривается некоторыми авторами в том, чтобы дифференцировать нормативный материал об этом деянии, преступность которого исключается на отдельные группы в зависимости от его видовой характеристики. И хотя особой поддержки эта идея в теории современного российского уголовного права не получила, она все-таки затрагивает существо проблемы и заслуживает обсуждения.

В статье «Институт крайней необходимости в немецком праве» А. Э. Жалинский в числе специфических характеристик этого института помимо прочего называет и такую, как «наличие нескольких видов крайней необходимости в уголовном праве»: «устраняющей противоправность и устраняющей вину». Каждый из названных видов в свою очередь подразделяется на подвиды: первый, в частности, в зависимости от сферы применения (жизнь и здоровье, политика и экономика), второй - на извинительную и сверхзаконную крайнюю необходимость, иные пограничные случаи.

К сожалению, говоря о полезности и практическом значении для российского уголовного права немецкого опыта в определении крайней необходимости, автор не высказывает своего к нему отношения. Следует заметить, что, во-первых, названные идеи в той или иной мере выступали предметом обсуждения в теории отечественного уголовного права, а, во-вторых, очевидно, что их реализация в уголовном законодательстве отнюдь не сводится к чисто технической стороне вопроса, как об этом пишет А. Э. Жалинский, а представляет собой концептуально иной подход казуального определения данного деяния, преступность которого исключается (это то, что в статье называется «детальной разработкой пределов и легитимности применения крайней необходимости»), что, как представляется, применительно к нему не целесообразно. По существу следует заметить, что в рамках отечественной уголовно-правовой доктрины, нашедшей свое отражение и в уголовном законе, обоснованно принято считать, что то обстоятельство (исключающее преступность деяния), которое «устраняет» вину, автоматически устраняет и противоправность содеянного. И, как известно, попытки придать самостоятельное значение каждому из этих признаков при обосновании того или иного деяния, преступность которого исключается достаточно широко и серьезно обсуждались в отечественной литературе.

На первый взгляд, более весомые соображения в обоснование необходимости поливариантного определения крайней необходимости в уголовном законе приводит В. Н. Винокуров в своем монографическом исследовании данного деяния, преступность которого исключается.

Норма, предусмотренная в ч. 1 ст. 39 УК РФ, регламентирует «два вида действий»: причинение вреда при устранении опасности правам и интересам других лиц, общества и государства, и причинение вреда при устранении опасности собственным правам и интересам. «В первом случае, - пишет автор, - государство положительно относится к действиям лица, причиняющего вред в состоянии крайней необходимости, и желает, чтобы и в дальнейшем оно занимало активную позицию при сохранении прав граждан, общества и государства. Во втором случае отношение государства к подобным действиям нейтрально». Нельзя, однако, не отметить, что в праве вообще и уголовном в том числе есть только две оценки правового поведения: правомерное и противоправное. Поэтому если за нейтральным отношением в данном случае не подразумевается поведение, вообще не имеющее уголовно-правового значения, субъектом которого, например, выступает двенадцатилетний подросток, то оба варианта поведения (действия) лица в состоянии крайней необходимости, которые называет В. Н. Винокуров, должны оцениваться государством однозначно как правомерные.

Отразить же различную степень их социальной полезности можно только путем правовой оценки, способной повлечь за собой различные положительные уголовно-правовые последствия, о чем в данном случае ничего не говорится и говорится не может, поскольку в уголовном законе подобного рода ситуации могут оцениваться только как непреступные.

Далее, ни одно из деяние, преступность которого исключается, регламентированных в гл. 8 УК РФ, не предусматривает дифференцированного правового режима его (деяния) оценки в зависимости от того, чьи интересы защищает (охраняет) субъект. Не предусмотрен такой режим и в ст. 39 УК РФ, если, конечно, не отождествлять опять же - в сравнении с рассмотренной выше позицией А. Э. Жалинского - уголовно-правовую и гражданско-правовую оценку причиненного вреда в состоянии правомерной крайней необходимости.

Только в рамках гражданско-правового регулирования уместно ставить вопрос о том, как должна и должна ли вообще выполняться обязанность по возмещению такого вреда.

Таким образом, безотносительно того, в чьих интересах устраняется опасность в состоянии крайней необходимости, весь стимулирующий потенциал этого института в его уголовно-правовом значении в настоящее время сводится только к одному - к объявлению причиняемого в этой связи вреда охраняемым уголовным законом интересам непреступным.

Поэтому, основываясь на учете специфики только охраняемых интересов, выделение двух самостоятельных режимов правовой оценки причиненного вреда в рамках ст. 39 УК РФ звучит малоубедительно. Тем более, что, по мысли В. Н. Винокурова, объект состава правомерного деяния, причиняющего вред в состоянии собственно крайней необходимости и устранения опасности (когда речь идет об устранении опасности причинения вреда интересам «посторонних лиц») один и тот же - правоохраняемые интересы личности, общества и государства.

В рассматриваемой позиции логика отсутствует и в решении другого вопроса. Считая охрану интересов посторонних лиц более полезной, чем охрану собственных интересов, В. Н. Винокуров тем не менее предлагает считать превышением пределов крайней необходимости в первом случае (при устранении опасности) причинение вреда равного или более значительного, а во втором (при крайней необходимости) - только более значительного, «явно более значительного», в сравнении с предотвращенным вредом. Правда, и в последнем случае автор одновременно делает необъяснимую оговорку о том, что при крайней необходимости «причинение равного вреда при устранении опасности жизни и здоровью является обстоятельством, смягчающим наказание, за исключением случаев, предусмотренных п. «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ и п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК РФ».

Основание возникновения состояния крайней необходимости определяется в законе как «опасность, непосредственно угрожающая личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства» (ч. 1 ст. 39 УК РФ). Между тем в комментариях данного положения внимание акцентируется не на признаке «непосредственно угрожающей», а на признаках реальности и наличности такой опасности, прямое указание на которые вообще отсутствует в законе. Как известно, аналогичные требования предъявляются и к основанию совершения деяний, преступность которых исключается, предусмотренного в ст. 37 УК РФ, и применительно к нему эти требования также не легализованы. Дело, однако, в том, что в случае реализации предложенной трансформации основания необходимой обороны в конкретные виды посягательств, ее вызывающих, потребность в такой легализации отпадает.

Для определения же предпосылки возникновения состояния крайней необходимости, т. е. исходной посылки, определяющей решение вопроса о его наличии или отсутствии, а соответственно, и о преступности либо непреступности содеянного, решать данную проблему в самом тексте закона просто необходимо.

В прежнем уголовном законодательстве опасность характеризовалась только как угрожающая, без указания на ее непосредственность. Последняя, с точки зрения этимологии в значении «непосредственный», - это «прямо следующий после чего-, кого-нибудь, без посредствующих звеньев, участников». Именно в этом смысле принято говорить о непосредственном участии, виновнике, результате, руководителе. И примерно в этом значении данное слово употребляется при определении понятий добровольного отказа от доведения преступления до конца (ст. 31 УК РФ) и исполнителя преступления (ст. 33 УК РФ). Допустима ли ситуация, при которой опасность, непосредственно угрожающая правоохраняемым интересам, может быть и не реальной, и не наличной? В общепринятом в уголовном праве толковании признака реальности - да. Что же касается признака наличности, то, как представляется, ответить положительно на этот вопрос можно лишь в том случае, если полагать, что непосредственность не равнозначна наличности. А по этому вопросу единодушия в литературе и в судебной практике, как известно, не наблюдается. В рамках одной позиции считается, что акт крайней необходимости может иметь место только при наличии опасности в данный конкретный момент времени, а не ожидающейся в будущем, в рамках другой - и при опасности, не проявившейся в настоящее время, но которая неизбежно наступит или характеризуется значительной степенью вероятности.

В стремлении проиллюстрировать «непосредственную не наличную» опасность А. А. Игнатьев приводит пример, когда «рэкетир поставил потерпевшему условие передать ему крупную сумму денег, иначе потерпевший будет убит. И дал срок - два дня. А у потерпевшего нет возможности ни спастись бегством, ни позвать на помощь, и он, упреждая рэкетира, обезвреживает его, причиняя вред здоровью». Однако, этот пример ни в чем не убеждает, поскольку это всего лишь один из возможных вариантов причинения вреда в состоянии необходимой обороны. Это далеко не та ситуация, когда путейный обходчик, обнаружив на железнодорожном мосту автомобиль, сбрасывает его в реку, зная о том, что через минуту-другую по мосту по расписанию должен пройти пассажирский поезд.

Думается, что для исключения возможности устранения такого рода опасности в рамках правомерной крайней необходимости нет никаких разумных препятствий. Другой вопрос, как описать в тексте УК РФ и такой вариант проявления признака наличности, чтобы предупредить неоднозначное толкование его субъектом крайней необходимости и субъектом, оценивающим действия первого со всеми вытекающими отсюда уголовно-правовыми последствиями.

Принципиально важным в решении рассматриваемой проблемы будет учет одного обстоятельства: опасность, непосредственно угрожающая правоохраняемым интересам, не должна отождествляться с возможным ее проявлением в форме вредных последствий; она вне всяких сомнений налицо и в приведенном примере с поездом, потому что не может быть не наличной опасности: она либо есть, либо отсутствует. Но если это так, то миновавшая опасность точно не создает состояния крайней необходимости, а последнее не может возникнуть даже непосредственно перед появлением опасности. Утверждая обратное, С. В. Максимов фактически говорит о другом: когда ее появление через некоторое время, в течение которого невозможно принять безвредные меры для ее устранения, неизбежно.

Очевидно, что здесь идет речь уже не об устранении опасности, а о недопущении причинения вреда правоохраняемым интересам, что не совсем одно и то же. Другими словами, лишь та опасность причинения вреда правоохраняемым интересам может выступать в качестве основания возникновения состояния крайней необходимости, которая не только реально существует, но и по времени неизбежно, без каких-либо посредствующих звеньев, вмешательств может превратиться в реальный вред указанным интересам, с которым, а не с опасностью «в чистом виде», и сопоставляется вред причиненный.

Как представляется, именно об этом стремился сказать законодатель с введением в описание понятия крайней необходимости признака непосредственности угрожающей опасности. Но именно это решение осталось не замеченным, а точнее - не понятым единообразно ни научной общественностью, ни правоприменителем. Дело ведь еще и в том, что, исходя из смысла ч. 1 ст. 39 УК РФ, признак непосредственности может не только трактоваться в плане характеристики угрожающей опасности, но и увязываться с интересами лиц (субъектов), которым эта опасность угрожает.

В этой связи можно сделать не менее логически обоснованный вывод о том, что опасность, угрожающая опосредованно (прямо не угрожающая) правоохраняемым интересам, не может выступать основанием для возникновения состояния крайней необходимости. Но тогда более правильной по сути и стилистически в ч. 1 ст. 39 УК РФ была бы формулировка: «то есть для устранения опасности, угрожающей непосредственно личности...». А может быть, можно сделать вывод о том, что дело все-таки не в непосредственности угрозы, а в опасности неизбежного в данных условиях места и времени причинения (наступления) вреда правоохраняемым интересам, т. е. в том, что в ст. 14 УК РФ РСФСР 1960 г. скрывалось за формулировкой «если эта опасность при данных обстоятельствах...».

Многозначность приведенных вариантов толкования законодательного определения понятия крайней необходимости в какой-то мере объясняет ситуацию, при которой тот или иной комментатор ч. 1 ст. 39 УК РФ, воспроизводя текст данной статьи начиная со слов «для устранения опасности...», говорит в дальнейшем о том, чего в тексте закона просто нет и, прежде всего, - упоминаний о реальности и наличности опасности. Вместе с тем при этом обходится стороной другой принципиальный вопрос: угрожающая опасность в законодательном определении понятия крайней необходимости никак не коррелирует с вредом, который может наступить в случае ее неустранения и который упоминается лишь при определении понятия превышения пределов крайней необходимости.

Представляется, что необходимо однозначно определить уголовно-правовую суть института крайней необходимости. Если она состоит в том, что в таком состоянии «один» вред охраняемым уголовным законом интересам причиняется для того, чтобы предупредить (предотвратить) наступление «другого» более тяжкого вреда, то как раз об этом и следует говорить в ч. 1 ст. 39 УК РФ, при необходимости дополняя в дальнейшем эту общую норму специальными.

В этой связи нельзя не обратить внимание на то, что с изменением законодательного определения крайней необходимости в УК РФ 1996 года содержание комментариев уголовно-правовой материи данного института в главном не изменилось и, несмотря на свою краткость, ст. 14 УК РФ РСФСР 1960 года боле полно, чем это имеет место в ст. 39 УК РФ 1996 года, отражала так называемые условия правомерности причинения вреда в состоянии крайней необходимости.

Следует внести ясность и в решение еще одного вопроса.

Насколько необходимо то разнообразие понятий причиняемого вреда и защищаемых интересов, которое имеет место в данном случае? Характеризуя первый, законодатель говорит об «охраняемых уголовным законом интересах», перечисляя объекты, подвергающиеся опасности, - о «личности и правах данного лица или иных лиц, охраняемых законом интересах общества или государства».

В большинстве же комментариев ст. 39 УК РФ и те, и другие интересы называются просто «правоохраняемыми».

И лишь некоторые авторы в этой связи высказывают предположение, что и в последнем случае, «по-видимому», имеются в виду интересы, охраняемые уголовным законом. Между тем совершенно очевидно, что в предмет уголовно-правового регулирования крайняя необходимость попадает лишь в связи с причинением в этом состоянии вреда охраняемым уголовным законом интересам и сопоставляться данный вред может не вообще с правоохраняемыми интересами (или «охраняемыми законом интересами»), но только с одноименным вредом, с охраняемыми уголовным законом интересами.

Поэтому защита не охраняемых уголовным законом интересов в состоянии крайней необходимости безразлична для уголовного закона. Другой вопрос в том, что, учитывая интересы потенциального субъекта крайней необходимости и в целях доступности для него нормативного материала, ее регламентирующего, можно было бы сохранить понятие «правоохраняемые интересы», во-первых, исключив противопоставление последних интересам, охраняемым уголовным законом, а во- вторых, отказавшись от перечневого способа описания таких интересов.

С учетом высказанных замечаний, ранее сделанных уточнений в названии ст. 39 УК РФ, а также в целях обеспечения более высокой степени адресованности нормативного материала о крайней необходимости субъекту, реализующему право на причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам, можно предложить данную статью начинать нормативным установлением следующего содержания:

Статья 39. Причинение вреда в состоянии крайней необходимости

«1. Не совершает преступления тот, кто причиняет вред охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости.

. Крайней необходимостью признается такое состояние, при котором угрожающая опасность неизбежного причинения вреда правоохраняемым интересам в данных условиях места и времени не может быть устранена без причинения вреда и такой вред является менее значительным, чем предотвращенный».

В связи с предложенной формулировкой ч. 2 ст. 39 УК РФ можно подойти к не менее важному для уголовно-правовой регламентации крайней необходимости вопросу - о пределах (а точнее - о пределе) правомерного причинения вреда в этом состоянии.

В отличие от превышения пределов необходимой обороны и мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, превышение пределов крайней необходимости именно абстрактно уголовно наказуемо, а не конкретно уголовно-противоправно, как это предусмотрено в отношении первых двух обстоятельств (ст. 108, 114 УК РФ). В этой связи следует обратить внимание на то, как в ст. 39 УК РФ определяется размер вреда, с которым законодатель связывает его превышение.

В ч. 2 данной статьи говорится о причинении вреда равного или более значительного, чем вреда предотвращенного, а до этого вред, характерный для превышения пределов крайней необходимости, характеризуется еще и как явно не соответствующий характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых эта опасность устранялась.

Тем самым законодатель вольно или невольно предусматривает два критерия определения превышения пределов крайней необходимости, один из которых в литературе называют основным (вред причиненный должен быть меньше вреда предотвращенного), а другой - дополнительным (причиненный вред не должен явно не соответствовать характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых она устранялась).

Однако насколько обоснована такая постановка вопроса и нет ли противоречия между названными критериями? Дело в том, что установление предела в виде явного несоответствия означает допущение причинения вреда как минимум равного вреду предотвращенному и данный предел в конечном итоге коррелирует не с характером и степенью угрожавшей опасности и обстоятельствами, при которых она устранялась, а по-прежнему с причиненным вредом.

Конструкция определения пределов реализации субъективного права, аналогичная рассматриваемой, используется законодателем и в ч. 2 ст. 38 УК РФ.

Правда, с той существенной разницей, что в последнем случае указание на явное несоответствие логично формализуется в положении «явно чрезмерного, не вызываемого обстановкой вреда». Что же касается третьего деяние, преступность которого исключается, на случай реализации которого также установлены пределы правомерного причинения вреда - необходимой обороны, - то здесь указанием на явное несоответствие определение таких пределов собственно и исчерпывается, и это тем более не порождает дополнительных трудностей в решении рассматриваемой проблемы.

Можно предположить, что выявленные противоречия в определении превышения пределов крайней необходимости обусловлены одновременным стремлением законодателя установить такие пределы по общей для «предельных» деяний, преступность которых исключается, схеме, но установить их в ином правовом режиме уголовно-правовой оценки, чем это имеет место при необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление.

Но для того, чтобы реализовать это стремление, есть другой, как представляется более оптимальный выход: отказаться от критерия «явного несоответствия...» и включать в правомерный вред только менее значительный, чем тот, который предотвращается.

С отражением этого решения в определении самого понятия крайней необходимости в предложенной выше редакции ч. 2 ст. 39 УК РФ, остается решить два вопроса: во-первых, об уголовной ответственности за причинение вреда теперь уже «просто» равного вреду предотвращенному, а во-вторых, о более четкой регламентации механизма уголовной ответственности за причинение такого вреда, чем это имеет место в настоящее время.

Принимая во внимание зарубежный опыт решения поставленных вопросов, представляется целесообразным отказаться от понятия «превышения пределов крайней необходимости» и учитывать причинение вреда, равного вреду предотвращенному, в качестве обстоятельства, смягчающего наказание.

Последнее решение наконец-то отразит льготный характер уголовно-правовой оценки факта «превышения пределов крайней необходимости», основание для которого в действующем УК РФ, как представляется, просто отсутствует. В дополнение же к этому необходимо закрепить в законе положение, согласно которому уголовная ответственность за умышленное причинение такого вреда наступает по соответствующим статьям Особенной части УК РФ. Эти предложения могли бы быть формализованы следующим образом:

«3. Причинение в состоянии крайней необходимости вреда, равного предотвращенному; влечет за собой уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения такого вреда и признается обстоятельством, смягчающим наказание. Уголовная ответственность за причинение такого вреда наступает по статье, предусматривающей наказание за совершенное преступление, со ссылкой на статью 39 настоящего Кодекса».

В случае принятия идеи об установлении двойного уголовно-правового значения факта причинения равного вреда в состоянии крайней необходимости в ст. 61 УК РФ следует предусмотреть самостоятельное обстоятельство, смягчающее наказание: «причинение в состоянии крайней необходимости вреда равного предотвращенному».

Таким образом, с учетом известных особенностей законодательной техники, в предложенной редакции ст. 39 УК РФ можно попытаться в сжатом виде ответить на три основных вопроса уголовно-правовой регламентации института крайней необходимости:

)   что понимается под состоянием крайней необходимости и в связи с чем это состояние интересует уголовный закон;

)   каковы условия и предел правомерного причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам в данном состоянии;

)   по каким правилам должна осуществляться уголовно-правовая оценка причиненного вреда, превышающего установленный предел?

Следует заметить, что даже этот перечень вопросов, в главном определяющих непреступность или преступность содеянного в состоянии крайней необходимости, далеко не всегда находит отражение не только в российском, но и в зарубежном уголовном законодательстве.

Вместе с тем при нерешении на законодательном уровне этих стержневых для оценки крайней необходимости вопросов в некоторых зарубежных УК РФ нередко регламентируются частные правила уголовно-правовой оценки причинения вреда в таком состоянии или в сопровождающих его ситуациях. Придавать или не придавать им статус законодательных положений в данном случае?

Ответ на этот вопрос, как представляется, должен быть обусловлен учетом двух обстоятельств: во-первых, интересами потенциальных субъектов крайней необходимости, которые в большинстве своем не способны адекватно воспринимать и оценивать не только такой, но и обычный текст уголовного закона (в части формулирования уголовно-правовых запретов), так как это могут сделать специалисты, а во-вторых, исключительным значением таких частностей, решение которых прямо не вытекает из уже существующего нормативного материала. Причем исключительный характер такого рода положений может как расширять, так и ограничивать пределы действия общих норм о крайней необходимости в уголовном праве.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

В заключение можно сделать ряд выводов.

Отсутствие общественной опасности деяния (ч. 2 ст. 14 УК РФ) или вины лица, совершившего общественно опасное деяние (ч. 1 ст. 5 УК РФ), исключают возможность признания деяния преступлением и привлечение лица, его совершившего, к уголовной ответственности, хотя бы содеянное формально содержало признаки какого-либо состава преступления, предусмотренного российским уголовным законом.

Среди обстоятельств, исключающих преступность деяния, лишь формально сходного с преступлением, и уголовную ответственность за его совершение, особое место в уголовном праве занимают те из них, которые указывают на правомерность совершаемого деяния, если даже оно связано с причинением уголовно наказуемого вреда. Они свидетельствуют о том, что совершенное при этих обстоятельствах деяние лишено общественной опасности и виновности или только виновности, а значит, преступности, и разрешено (дозволено) уголовным законом.

Действующее уголовное законодательство относит к таким обстоятельствам необходимую оборону (ст. 37 УК РФ), причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 38 УК РФ), крайнюю необходимость (ст. 39 УК РФ), физическое или психическое принуждение (ст. 40 УК РФ), обоснованный риск (ст. 41 УК РФ), исполнение приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ).

Условиями правомерности причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, относящимися к основаниям задержания (т.е. к совершенному лицом преступлению), являются: а) задерживать путем причинения вреда можно только лицо, совершившее преступление; б) право на задержание возникает по окончании преступного посягательства в широком смысле этого слова и до момента истечения срока давности привлечения к уголовной ответственности или истечения срока давности обвинительного приговора суда.

При этом возможно причинение вреда при задержании лица, совершившего любое преступление, если при этом соблюдаются иные условия правомерности причинения вреда и в особенности условие соразмерности причиняемого вреда характеру и степени общественной опасности преступления и обстановке задержания. Иными словами, чем менее опасно преступление, за совершение которого лицо задерживается, тем меньший вред может быть причинен ему при задержании.

Условиями правомерности причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, относящимися к действиям задерживающего, являются: а) вред при задержании должен причиняться только лицу, совершившему преступление; б) при задержании должна учитываться обстановка задержания, т.е., иными словами, причинение вреда должно осуществляться вынужденно, быть единственным способом задержания. При этом сопротивление при задержании трансформирует данное обстоятельство, исключающее преступность деяния, в необходимую оборону; в) целью действий при задержании должно быть доставление лица органам власти и (или) пресечение возможности совершения им новых преступлений; г) при задержании необходимо соблюсти соответствие причиненного вреда характеру и степени общественной опасности совершенного преступления и обстановке задержания, т.е. не допустить превышения мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.

Превышением мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, признается их явное несоответствие характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления и обстоятельствам задержания, когда лицу без необходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред.

В действующем законе установлена уголовная ответственность только за убийство, умышленное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление (ч. 2 ст. 108, ч. 2 ст. 114 УК). Соответственно, умышленное причинение легкого вреда здоровью, а также побои ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться как превышение мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.

Неоднозначно решается вопрос о допустимости причинения при задержании лица ему смерти. С одной стороны, указывается, что допущение причинения смерти при задержании противоречило бы смыслу данной нормы и указываемым в законе целям задержания (доставление лица органам власти).

С другой стороны, допустимо лишение жизни задерживаемого в исключительных обстоятельствах, когда совершенное преступление является исключительно общественно опасным и существует риск того, что, скрывшись, лицо продолжит аналогичную по характеру и степени общественной опасности преступную деятельность.

Следует отграничивать причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, от необходимой обороны. Причинение вреда в процессе посягательства с целью защиты образует состояние необходимой обороны. Напротив, причинение вреда по окончании посягательства с целью задержания лица и пресечения возможности совершения им новых преступлений образует уже причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление. Соответственно, причинение вреда по окончании посягательства, однако не с правомерными целями, указанными в комментируемой статье, а, допустим, с целью расправы образует умышленное преступление, квалифицируемое на общих основаниях.

Условиями правомерности крайней необходимости, относящимися к грозящей опасности, являются: а) разнообразие источников опасности, в качестве которых могут выступать опасные действия человека, стихийные силы природы, техника, животные, физиологические процессы в организме человека (голод, жажда) и т.п.; б) наличность опасности, что означает временное наличие опасности: она уже возникла и еще не исчерпана; в) действительность опасности, т.е. ее существование в реальном мире, а не в воображении действующего.

Условиями правомерности крайней необходимости, относящимися к действиям в состоянии крайней необходимости, являются: а) при крайней необходимости допустимо причинять вред широкому кругу правоохраняемых интересов; б) при крайней необходимости вред по общему правилу причиняется не источнику опасности, а третьим лицам, их имуществу или их правоохраняемым интересам; в) причинение вреда в данном случае выступает единственным средством устранения грозящей опасности; г) при причинении вреда не должно быть допущено превышения пределов крайней необходимости.

Превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред равный или более значительный, чем предотвращенный.

В отличие от превышения пределов необходимой обороны и превышения мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, причинение вреда при превышении пределов крайней необходимости квалифицируется по общим нормам уголовного закона, предусматривающим ответственность за умышленное причинение смерти, вреда здоровью или имуществу и т.п.

Анализируя все изложенное, можно предложить следующие изменения ст. 38 и ст. 39 УК РФ.

Статья 38. Причинение вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом

«1. Каждый, кто находится на территории действия настоящего Кодекса, независимо от возраста и гражданства, профессионального или служебного положения, имеет право на задержание лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса.

. Вред, необходимый для задержания лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса, правомерен лишь тогда, когда он вынужденно причиняется лицами, на которых в установленном законом порядке возложена обязанность по задержанию и доставлению задержанного органам власти, и не является чрезмерным.

. Вред, необходимый для задержания, признается чрезмерным, если имеет место очевидное для всех несоответствие такого вреда характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым деяния и обстановке задержания.

. Уголовная ответственность за причинение чрезмерного вреда наступает только как за умышленное преступление в случаях; специально предусмотренных Особенной частью настоящего Кодекса. За причинение вреда задерживаемому по неосторожности уголовная ответственность исключается».

Ст. 38 УК РФ следует предварить нормативным установлением следующего содержания:

«При оказании задерживаемым сопротивления, связанного с применением силы в отношении лица, осуществляющего задержание, такое лицо имеет право на причинение вреда задерживаемому с соблюдением условий, предусмотренных статьей 37 настоящего Кодекса».

С учетом предложенной замены понятия превышения мер, необходимых для задержания, на понятие чрезмерного вреда, а также с учетом корректировок понятия превышения пределов необходимой обороны, название ст. 108 УК РФ, а соответственно и содержание ч. 2 данной статьи, могут быть изложены в следующей редакции:

Статья 108. Убийство при превышении предела обороны либо в связи с причинением чрезмерного вреда задерживаемому

«2. Убийство в связи с причинением чрезмерного вреда задерживаемому -...»

Статья 39. Причинение вреда в состоянии крайней необходимости

«1. Не совершает преступления тот, кто причиняет вред охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости.

. Крайней необходимостью признается такое состояние, при котором угрожающая опасность неизбежного причинения вреда правоохраняемым интересам в данных условиях места и времени не может быть устранена без причинения вреда и такой вред является менее значительным, чем предотвращенный.

. Причинение в состоянии крайней необходимости вреда, равного предотвращенному; влечет за собой уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения такого вреда и признается обстоятельством, смягчающим наказание. Уголовная ответственность за причинение такого вреда наступает по статье, предусматривающей наказание за совершенное преступление, со ссылкой на статью 39 настоящего Кодекса».