Особенности уголовно-правовой квалификации правомерного причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление

 

Требуется рассмотреть проблемы, возникающие на практике в связи с уголовно-правовой квалификация правомерного причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление.

Закон требует, чтобы уголовно-правовое задержание осуществлялось только в отношении лица, совершившего преступление, а не иное правонарушение. Комментаторы добавляют и обоснованно: насильственный характер такого задержания предполагает наличие у субъекта задержания твердой уверенности в том, что именно данное лицо совершило преступление. Закон лишен такой императивности в определении данных требований, однако совершенно очевидно, что если бы она и присутствовала в тексте ст. 38 УК РФ, то выполнить эти два - изначальных для уголовно-правового задержания - требования не всегда реально даже лицами, обладающими специальными познаниями и навыками.

Вряд ли способен субъект задержания, не сведущий в юриспруденции, отличить, например, уголовно наказуемое хулиганство от хулиганства, наказуемого в административном порядке.

Даже специальный субъект задержания не всегда способен при очевидном для него убийстве определить возраст, вменяемость лица, совершившего данное деяние. Именно поэтому вслед за другими авторами можно настаивать на изменении формулировки «лица, совершившего преступление» на формулировку «лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом».

И именно этим обстоятельством, как представляется, объясняется ситуация, при которой основание необходимой обороны, определяемое в законе просто как общественно опасное посягательство, вполне адекватно может быть оценено не только специальными субъектами, но и обычными гражданами; оно не требует от последних нереального осознания уголовной противоправности конкретных деяний, способных повлечь за собой ответную на них защитную реакцию.

Предположим, что лицо стало свидетелем очевидного для него факта совершения преступления. С точки зрения уголовного закона данное лицо может приступить к задержанию, дождаться возникновения реальной опасности уклонения задерживаемого от ответственности за содеянное, а также подумать, с какой целью оно будет проводить акт задержания (или, решив применить насилие в отношении задерживаемого, соотнести реализацию данного решения с целями, обозначенными в ч. 1 ст. 38 УК РФ). Анализируя ч. 1 ст. 38 УК РФ можно сделать вывод о том, что лишь то задержание, сопряженное с причинением вреда, правомерно, которое преследует цели доставить задерживаемого органам власти и пресечь возможность совершения им новых преступлений. Причем обе эти цели выступают как самостоятельные. За редким исключением, комментаторы закона не ставят под сомнение обоснованность такой законодательной конструкции. Между тем, основания для них, образно говоря, «лежат на поверхности».

Во-первых, остается неясным, для чего необходимо причинять вред в данном случае: для задержания лица, совершившего преступление; для доставления его органам власти; для пресечения возможности совершения им новых преступлений. В специальной литературе повсеместно утверждается, что необходимость (вынужденность) причинения вреда продиктована только одним - необходимостью задержания такого лица. И такие утверждения в принципе согласуются с законом, в котором говорится: «...если иными (т. е. «безвредными») средствами задержать такое лицо не представлялось возможным....», «превышением мер, необходимых для задержания...».

Однако в этом же самом законе называются, и называются именно как цели, и два других планируемых результата, названных выше. Кроме того, следует признать, что вред, причиняемый «просто» для задержания, может не совпадать по характеру и объему с тем вредом, который необходим для достижения других целей: вред, достаточный для задержания, вполне может быть недостаточным для пресечения возможности совершения задерживаемым в дальнейшем новых преступлений. В этой связи представляется целесообразным в тексте ст. 38 УК РФ говорить о причинении вреда в увязке его только с актом задержания, в свою очередь, устанавливая при необходимости дополнительные для уголовно-правового задержания цели.

Во-вторых, представляется недостаточно обоснованным то многообразие целей задержания, которое имеет место в ст. 38 УК РФ.

Нельзя не заметить, что из четырех деяний, преступность которых исключается, регламентированных в гл. 8 УК РФ с прямым (ст. 38, 39, 41 УК РФ) или косвенным (ст. 37 УК РФ) указанием на цели их совершения, только в данном случае перед субъектом ставится не одна, а несколько целей.

Примечательно и другое: цели причинения вреда при необходимой обороне, крайней необходимости и обоснованном риске представляют собой не только единственные, но и ближайшие, а не отдаленные для такого вреда планируемые результаты. При всей сомнительности одновременного осознания субъектом задержания всех целей, о которых идет речь в ст. 38 УК РФ (а только в этом случае акт задержания с формальной точки зрения можно считать правомерным), сомнительно и реальное достижение этих целей.

Не случайно Л. Н. Смирнова предлагает одну из них (доставить лицо, совершившее преступление, органам власти) считать «обязательным признаком, без которого действия, причинившие вред, не могут быть оправданы с точки зрения уголовного закона и могут рассматриваться в зависимости от последствий как преступление», а другую (пресечь возможность совершения задерживаемым новых преступлений) факультативным - «факультативной целью».

При этом об акте задержания как цели причинения вреда речь вообще не идет. Между тем, именно это обстоятельство, как представляется, оправдывает необходимость и целесообразность регламентации института задержания в уголовном законе, и только оно реально оценивается субъектом задержания в момент причинения вреда лицу, совершившему преступление, не исключая, конечно, возможных размышлений и о том, что делать с задерживаемым после этого. Естественно, что такого же рода размышления могут иметь место и после совершения акта необходимой обороны и в других подобных случаях, но их правовая оценка если и уместна, то лишь в аспекте подтверждения «искренности» целенаправленности основного акта, и не более того. Рассуждая здраво, потенциальный субъект задержания не приступит к акту задержания, связанному с необходимостью причинения вреда, зная о том, что при этом его действия обязательно должны быть подчинены еще и цели пресечения возможности совершения задерживаемым новых преступлений.

Что же касается цели доставления задержанного органам власти, то, несмотря на желаемую необходимую взаимосвязь между актами причинения вреда для задержания и доставления задержанного в соответствующие органы, ставить ее хотя бы даже в качестве цели уголовно-правового задержания вряд ли обоснованно, по крайней мере, для каждого субъекта задержания.

При всем известном общем нежелании населения «связываться» с правоохранительными органами вовсе не исключена ситуация, когда субъект задержания, причинив вред лицу, совершившему, например, разбойное нападение и убегавшему с места преступления, связывает его и этим ограничивается. В ходе же расследования, не зная тонкостей юриспруденции, по «простоте душевной» этот субъект дает показания о том, что задержал преступника всего лишь для того, чтобы «другим неповадно было». Можно привести следующий пример из судебной практики.

М. признан виновным в том, что в ходе задержания несовершеннолетнего К. после совершения последним разбойного нападения на сторожа воскресной школы, превышая меры, необходимые для задержания, умышленно причинил К. тяжкий вред здоровью.

Судебная коллегия приговор суда в отношении М. отменила, уголовное дело прекратила на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в деянии состава преступления, указав следующее.

Превышением мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, признается их явное несоответствие характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления и обстоятельствам задержания, когда лицу без необходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред.

Несовершеннолетние К. и Т. в ночное время совершили особо тяжкое преступление - разбойное нападение с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в жилище и помещение. В ходе разбойного нападения было похищено имущество на сумму 17552 рубля, уничтожено и повреждено имущество на сумму 5322 рубля, сторожу И. причинен вред здоровью средней тяжести.

Действия М. были направлены как на пресечение совершаемого преступления, так и на задержание лиц, совершивших данное преступление, хотя задержанные М. лица не были доставлены им в милицию.

Судом установлено, что, узнав о нападении на сторожа и прибыв в воскресную школу, М. ничего не было известно о количестве напавших на сторожа лиц.

При указанных обстоятельствах, с учетом обстановки, суд не мог сделать вывод о том, что принятые М. меры явно не соответствуют характеру и степени общественной опасности совершаемого задерживаемыми лицами преступления, совершенного с насилием, опасным для жизни сторожа школы.

Не обоснованна, как представляется, постановка цели доставления задерживаемого органам власти в рамках УК РФ и с точки зрения юридической сущности происходящего в данном случае. Можно предположить, что эта цель была перенесена в уголовный закон автоматически, будучи заимствованной, перенесенной из законодательства о задержании и практики его применения, не знавших до 1996 года дифференциации нормативного материала по различным отраслям.

Это предположение основано на том, что с точки зрения действующего законодательства о задержании доставление лица, совершившего преступление, органам власти - предмет регулирования не уголовного, а уголовно-процессуального законодательства.

Для того чтобы документально оформить задержание лица, совершившего преступление, и тем самым зафиксировать его процессуальное положение, а также обеспечить проведение дальнейших следственных и судебных действий, такое лицо необходимо доставить в соответствующие органы, а это удел не уголовного права, не уголовно-правового задержания, включающего в себя, пользуясь терминологией Л. Н. Смирновой, лишь оценку правомерности «фактического задержания лица, совершившего преступление», а точнее - причиненного при этом вреда. Поэтому сохранение в ст. 38 УК РФ оговорки «для доставления органам власти» если и уместно, то лишь в отношении специальных субъектов задержания, для которых и акт задержания, и акт такого доставления являются юридической обязанностью.

Закон оправдывает причинение вреда при задержании лишь тогда, когда иных, «безвредных» мер задержания не было. Комментаторы добавляют и опять же обоснованно: причинение вреда при задержании правомерно лишь при наличии реальной опасности уклонения задерживаемого от уголовной ответственности (о чем могут свидетельствовать такие обстоятельства, как невыполнение требований следовать в милицию, попытка скрыться, оказать ненасильственное сопротивление и т. п.).

Данное требование само по себе, пожалуй, выполнимо. Но дело в том, что оно одновременно дополняется другим, не менее обязательным: если при этом не было допущено превышения мер, необходимых для задержания, т. е. их (мер) «явного несоответствия характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления и обстоятельствам задержания, когда лицу без необходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред» (ч. 2 ст. 38 УК РФ).

По-видимому, суть приведенной формулировки фокусируется в констатации чрезмерности вреда, а за словом «обстановка» подразумеваются «обстоятельства задержания».

Можно также предположить, что именно к чрезмерности вреда сводится и само понятие превышения мер, необходимых для задержания, хотя ни с точки зрения русского языка, ни в плане принятого толкования понятий вреда и мер задержания они не равнозначны.

Так, может быть, об этом - о причинении чрезмерного вреда в сопоставлении его с совершенным преступлением и обстановкой задержания и следовало говорить в тексте закона, преследуя прежде всего цель его реализации, а лишь затем - облегчение участи правоприменителя, ее (реализацию) оценивающего.

Выступая, по сути, вторым из числа основных требований к правомерности причинения вреда при задержании при наличии для этого основания (факта совершения преступления), требование о непревышении мер задержания оформлено в УК РФ несколько неудачно и неопределенно, что вполне объясняет наличие в практике применения института уголовно-правового задержания двух типичных ситуаций: этот институт либо вообще не применяется, либо применяется, как правило, только специальными субъектами.

Не случайно в подавляющей части примеров, приводимых в литературе и демонстрирующих ошибки в применении данного института, фигурируют не простые граждане, а специально уполномоченные на задержание лица, выступающие в этих примерах либо в качестве субъекта задержания, либо в качестве субъекта, оценивающего правомерность действий по причинению вреда при задержании.

А поскольку уголовный закон несовершенен в этой части, условия правомерности причинения вреда специальными субъектами гораздо более четко сформулированы в нормативных актах не уголовно-правового характера, постольку деятельность и таких субъектов вызывает неудовлетворенность: у специалистов - тем, что она противоречит ст. 38 УК РФ, у населения - тем, что правоохранительные органы, знающие об этом противоречии, бездействуют при охране общественного порядка.

Таким образом, представляется необходимым подвести итоги проведенного анализа.

Во-первых, при безусловной заинтересованности государства и общества в своевременной реализации идеи неотвратимости ответственности за совершенное преступление, в решении связанных с этим других задач и учитывая отечественные традиции вовлекать в дело борьбы с преступностью обычных граждан, право на задержание лица, совершившего преступление, должно быть сохранено за каждым.

По большому счету, как это сделано в отношении права личной обороны, право на задержание должно быть закреплено в Конституции РФ как в акте не только наиболее доступном для каждого, но и имеющем высшую юридическую силу, выступающим нормативным основанием для закрепления конкретных гарантий реализации данного права в отдельных отраслях законодательства.

В настоящее же время этот вопрос целесообразно решить в рамках ст. 38 УК РФ в нормативном установлении примерно следующего содержания:

Статья 38. Причинение вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом

«1. Каждый, кто находится на территории действия настоящего Кодекса, независимо от возраста и гражданства, профессионального или служебного положения, имеет право на задержание лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса».

Во-вторых, с предоставлением права на задержание каждому, право на причинение вреда, необходимого для задержания, как представляется, следует предоставить только специально уполномоченным на задержание лицам. С принятием такого решения интересы обычных граждан не будут ущемлены, поскольку за ними сохранится не только право на задержание (а именно эта цель в данном случае является доминирующей), но и на случай насильственного сопротивления со стороны задерживаемого - право на причинение ему ответного вреда, оцениваемого по правилам необходимой обороны.

Более того, реализация данного предложения, как представляется, избавит обычных граждан от необходимости доказывать в большинстве случаев ими недоказуемое: что при насильственном конфликте с задерживаемым у них не было ненасильственных средств решения этого конфликта, что при этом они преследовали те специфические, в сравнении с необходимой обороной, цели, о которых идет речь в ст. 38 УК РФ.

Для государства и общества, действительно обеспокоенных тем, чтобы не превращать в преступников законопослушных граждан, стремящихся внести свой вклад в дело борьбы с преступностью при отсутствии каких-либо необходимых для этого специальных навыков, будет честнее и полезнее ограничить их участие в этом процессе.

С учетом этих, а также предыдущих замечаний по поводу существующей редакции ст. 38 УК РФ, вышеприведенное положение следует дополнить следующим:

«2. Вред, необходимый для задержания лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса, правомерен лишь тогда, когда он вынужденно причиняется лицами, на которых в установленном законом порядке возложена обязанность по задержанию и доставлению задержанного органам власти, и не является чрезмерным.

. Вред, необходимый для задержания, признается чрезмерным, если имеет место очевидное для всех несоответствие такого вреда характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым деяния и обстановке задержания.

. Уголовная ответственность за причинение чрезмерного вреда наступает только как за умышленное преступление в случаях; специально предусмотренных Особенной частью настоящего Кодекса. За причинение вреда задерживаемому по неосторожности уголовная ответственность исключается».

Принимая во внимание возможность оказания задерживаемым сопротивления, связанного с применением силы в отношении субъекта задержания, а также существующие в литературе и в судебной практике разногласия в оценке такой ситуации, предлагается учесть зарубежный опыт решения этой проблемы и в качестве возможного варианта часть вторую приведенной редакции ст. 38 УК РФ предварить нормативным установлением следующего содержания:

«При оказании задерживаемым сопротивления, связанного с применением силы в отношении лица, осуществляющего задержание, такое лицо имеет право на причинение вреда задерживаемому с соблюдением условий, предусмотренных статьей 37 настоящего Кодекса».

В заключение обратим внимание еще на два обстоятельства, заслуживающих обсуждения при регламентации института задержания в уголовном законе.

По мнению Л. Н. Смирновой, одной из немногих исследователей рассматриваемой проблемы предложившей «свою» редакцию ст. 38 УК РФ, в ней необходимо отразить временные пределы, в рамках которых допустимо причинять вред задерживаемому, и дать понятие лица, в отношении которого может быть применено насильственное задержание.

При этом автор, предлагая решение первого вопроса, акцентирует внимание на сроках давности уголовного преследования, а при решении второго - на уголовно-процессуальном статусе задерживаемого.

Не лишена своеобразия эта позиция и в другом аспекте: если давностные сроки в представлении автора должны увязываться с актами задержания, осуществляемыми только специальными субъектами, то понятие лица, которому допускается причинение вреда при задержании, дается на все случаи жизни, т. е. применительно к любому субъекту задержания, включая и общего, и специального субъекта.

При всей практической важности поставленных вопросов они, как представляется, могут быть объединены одним решением, исключающим оперирование в тексте уголовного закона процессуальными понятиями.

Принимая во внимание то обстоятельство, предлагается ограничить круг субъектов причинения вреда при задержании только лицами, специально уполномоченными на задержание, можно было бы предусмотреть следующее положение, дополнив им часть вторую предложенной редакции ст. 38 УК РФ:

«Причинение вреда, необходимого для задержания, допустимо лишь в пределах сроков давности уголовного преследования, предусмотренных статьей 78 настоящего Кодекса, а также в период исполнения приговора суда в части основного наказания за преступление, в связи с совершением которого осуществляется акт задержания».

Вряд ли обоснованно в последнем случае говорить только о наказании в виде лишения свободы, как это предлагает Л. Н. Смирнова, поскольку далеко не всегда сама по себе тяжесть (категория - ст. 15 УК РФ) преступления напрямую коррелирует с видом наказания, фактически назначенного за его совершение.

С учетом предложенной замены понятия превышения мер, необходимых для задержания, на понятие чрезмерного вреда, а также с учетом корректировок понятия превышения пределов необходимой обороны, название ст. 108 УК РФ, а соответственно и содержание ч. 2 данной статьи, могут быть изложены в следующей редакции:

Статья 108. Убийство при превышении предела обороны либо в связи с причинением чрезмерного вреда задерживаемому

«2. Убийство в связи с причинением чрезмерного вреда задерживаемому -...»