Энн Секстон - Домашний тиран

Дэмиэн Винс

Сегодня на ковре будет грязь,
а в соусе - кровь.
Вот выходит домашний тиран,
Вот выходит мучитель жены и ребенка,
он ест землю и пьет пули из чашки.
Он шагает туда-сюда
перед моим наблюдательным окном,
пережевывая красные кусочки моего сердца.
Его глаза вспыхивают, как именинный торт,
и он печет хлеб из камня.
Вчера он гулял,
как обычный человек.
Он был честен и консервативен,
но как-то уклончив, как-то нечист.
Вчера он создал для меня страну
и протянул тень, в которой я могла бы поспать
а сегодня смастерил гроб для мадонны и ее младенца,
сегодня из двух женщин в детских одеждах сделают бутерброд.
Он будет целовать языком, острым, как бритва,
и мать, и дитя,
и мы втроем окрасим звезды в черный цвет
в память о его матери,
что держала его прикованным к плодовому дереву
или включала-выключала его, как водопроводный кран
и за все эти подернутые туманом дни она сделала женщин
врагами с средцами, полными лжи.
Сегодня все красные волки в страхе припадут к земле,
и мать с дочерью будут жаться друг к дружке,
пока их не убьют.

Anne Sexton - The Wifebeater

There will be mud on the carpet tonight
and blood in the gravy as well.
The wifebeater is out,
the childbeater is out
eating soil and drinking bullets from a cup.
He strides back and forth
in front of my study window
chewing little red pieces of my heart.
His eyes flash like a birthday cake
and he makes bread out of rock.
Yesterday he was walking
like a man in the world.
He was upright and conservative
but somehow evasive, somehow contagious.
Yesterday he built me a country
and laid out a shadow where I could sleep
but today a coffin for the madonna and child,
today two women in baby clothes will be hamburg.
With a tongue like a razor he will kiss,
the mother, the child,
and we three will color the stars black
in memory of his mother
who kept him chained to the food tree
or turned him on and off like a water faucet
and made women through all these hazy years
the enemy with a heart of lies.
Tonight all the red dogs lie down in fear
and the wife and daughter knit into each other
until they are killed.

 

Энн Секстон - Шершень

Дэмиэн Винс

Пламенная игла
свисает из его тела, он управляет ею,
как колесом, он
может проникнуть в дом любым путем,
и тогда он спрыгнет с окна
на потолок, жужжа и глядя на тебя.
Не спи, ведь он тут – завернулся в занавеску.
Не спи, ведь он тут – под полкой.
Не спи, ведь он хочет зашить тебе кожу,
он хочет наскочить на твое тело, как молоток –
на гвоздь, не спи – он хочет проникнуть
в твой нос и прижиться там, он спать
не хочет, он хочет похоронить твои меха и свить
гнездо из ножей, он хочет проскользнуть под твой
ноготь и расщепить его, не спи –
он хочет выползти из унитаза, когда ты на нем сидишь,
и устроиться в растрепанных волосах, не спи –
он хочет, чтобы ты вошел в него, как в темное пламя.

Anne Sexton – Hornet

A red-hot needle
hangs out of him, he steers by it
as if it were a rudder, he
would get in the house any way he could
and then he would bounce from window
to ceiling, buzzing and looking for you.
Do not sleep for he is there wrapped in the curtain.
Do not sleep for he is there under the shelf.
Do not sleep for he wants to sew up your skin,
he want to leap into your body like a hammer
with a nail, do not sleep he wants to get into
your nose and make a transplant, he wants do not
sleep he wants to bury your fur and make
a nest of knives, he wants to slide under your
fingernail and push in a splinter, do not sleep
he wants to climb out of the toilet when you sit on it
and make a home in the embarrassed hair do not sleep
he wants you to walk into him as into a dark fire.

 

Энн Секстон - Порча

Дэмиэн Винс

Она исходит
ночью из цветов,
она исходит из дождя,
если змея смотрит в небо,
она исходит и стульев и столов,
если ты не укажешь на них и не назовешь поименно.
Она входит в твой рот, пока ты спишь,
протискиваясь внутрь, как губка.
Берегись. Берегись.

Если встретишь косоглазого,
ты должен броситься в траву,
к неприветливым муравьям,
пошарить в зеленых растениях
и встать с четырехлистным клевером в руках,
иначе твоя кровь застынет,
как холодный сок.

Если, прохожий, на дороге тебе попадется
подкова,
остановись, вынь руки из карманов
и пересчитай ногти,
как считаешь своих детей
или деньги,
а не то песчаная блоха заползет в твое ухо
и влетит в мозг
и не сойдешь ты с ума только в том случае,
если тебя ежечасно будут бить молотком.

Если в лифт с тобой сел горбун,
не отворачивайся,
а скорее прикоснись к его горбу,
ибо из его спины завтра родится ребенок,
и если горбун тут же откусит ребенку ногти
(чтобы тот не стал вором),
этот ребенок будет святым,
а ты, глупая пичужка,
можешь летать себе дальше.

Когда стучишь по дереву,
а ты стучишь,
ты стучишь по кресту,
и Иисус отдает тебе часть Своего тела,
и разбивает яйцо в твоей уборной,
отдавая одну жизнь
за другую.

Anne Sexton - The Evil Eye

It comes oozing
out of flowers at night,
it comes out of the rain
if a snake looks skyward,
it comes out of chairs and tables
if you don't point at them and say their names.
It comes into your mouth while you sleep,
pressing in like a washcloth.
Beware. Beware.

If you meet a cross-eyed person
you must plunge into the grass,
alongside the chilly ants,
fish through the green fingernails
and come up with the four-leaf clover
or your blood will congeal
like cold gravy.

If you run across a horseshoe,
passerby,
stop, take your hands out of your pockets
and count the nails
as you count your children
or your money.
Otherwise a sand flea will crawl in your ear
and fly into your brain
and the only way you'll keep from going mad
is to be hit with a hammer every hour.

If a hunchback is in the elevator with you
don't turn away,
immediately touch his hump
for his child will be born from his back tomorrow
and if he promptly bites the baby's nails off
(so it won't become a thief)
that child will be holy
and you, simple bird that you are,
may go on flying.

When you knock on wood,
and you do,
you knock on the Cross
and Jesus gives you a fragment of His body
and breaks an egg in your toilet,
giving up one life
for one life.

 

Энн Секстон - Боги

Дэмиэн Винс

Мисс Секстон вышла искать богов.
Она принялась глядеть в небо
— ожидая увидеть большого белого ангела с голубыми вилами.

Никого.

Она снова заглянула во все ученые книги,
и страницы плюнули на нее в ответ.

Никого.

Она совершила паломничество к великому поэту,
и он отрыгнул ей в лицо.

Никого.

Она молилась во всех церквях мира
и многое узнала о культуре.

Никого.

Она отправилась к Атлантическому Океану, к Тихому, ведь наверняка Бог...

Никого.

Она ходила к Будде, к Брахме, к Пирамидам
и нашла огромные открытки.

Никого.

Тогда она вернулась в свой собственный дом,
и все боги мира оказались запертыми в уборной.

«Наконец-то!» -
воскликнула она,
и заперла дверь.

Anne Sexton – Gods

Ms. Sexton went out looking for the gods.
She began looking in the sky
—expecting a large white angel with a blue crotch.

No one.

She looked next in all the learned books
and the print spat back at her.

No one

She made a pilgrimage to the great poet
and he belched in her face.

No one.

She prayed in all the churches of the world
and learned a great deal about culture.

No one.

She went to the Atlantic, the Pacific, for surely God...

No one.

She went to the Buddha, the Brahma, the Pyramids
and found immense postcards.

No one.

Then she journeyed back to her own house
and the gods of the world were shut in the lavatory.

At last!
she cried out,
and locked the door.

 

Энн Секстон - Король смерти

Дэмиэн Винс

Я наняла плотника,
чтобы он сколотил мне гроб,
и последней ночью я ложусь в него,
подоткнутая подушкой,
вдыхая запах древесины,
позволяя старому королю
дышать на себя,
думая о своем бедном убитом теле,
убитом временем,
ожидая, когда я закоченею подобно фельдмаршалу,
позволяя тишине себя бесчестить,
помня, что я никогда больше не закашляюсь.

Смерть положит конец страху
и страху смерти,
страху, будто пес втиснулся мне в рот,
страху, будто удобрения забились мне в нос,
страху, где вода превращается в сталь,
страху, будто моя грудь будет отторгнута,
страху, будто мухи бьются у меня в ушах,
страху, будто солнце загорается у меня на коленях,
страху, будто ночь нельзя выключить,
и рассвет, привычный для меня рассвет,
закрыт навеки.

Страх и гроб, чтобы лечь в него
подобно сухому картофелю.
Даже тогда я буду танцевать в своих страшных одеждах,
полет кремации,
ослепляющий мои волосы и пальцы,
ранящий Бог с его побагровевшим лицом,
его тиранией, его абсолютным королевством,
с моим афродизиаком.

Anne Sexton - The Death King

I hired a carpenter
to build my coffin
and last night I lay in it,
braced by a pillow,
sniffing the wood,
letting the old king
breathe on me,
thinking of my poor murdered body,
murdered by time,
waiting to turn stiff as a field marshal,
letting the silence dishonor me,
remembering that I'll never cough again.

Death will be the end of fear
and the fear of dying,
fear like a dog stuffed in my mouth,
feal like dung stuffed up my nose,
fear where water turns into steel,
fear as my breast flies into the Disposall,
fear as flies tremble in my ear,
fear as the sun ignites in my lap,
fear as night can't be shut off,
and the dawn, my habitual dawn,
is locked up forever.

Fear and a coffin to lie in
like a dead potato.
Even then I will dance in my dire clothes,
a crematory flight,
blinding my hair and my fingers,
wounding God with his blue face,
his tyranny, his absolute kingdom,
with my aphrodisiac.

 

Энн Секстон - Падшие ангелы

Дэмиэн Винс

Они появляются на моем чистом
бумажном листе и оставляют пятно Роршаха.
Они делают это не из вредности,
они делают это, чтобы подать мне знак,
они хотят, чтобы я, как сказал однажды Обри Бердслей, (*)
растирала его, пока что-нибудь не получится.
Пусть неуклюже,
но я это делаю.
Ведь я такая же, как они –
и спасенная, и погибшая,
падаю оземь, будто Шалтай-Болтай –
с алфавита.

Каждое утро я спихиваю их с постели,
и когда они добираются до салата,
заворачиваясь в него, как пес,
Я вытаскиваю оттуда каждого,
прямо как моя дочь
вытаскивает анчоусов.
В мае они танцуют на нарциссах,
стаптывая пальцы,
смеясь по-рыбьи.
В ноябре, страшном месяце,
они высасывают детство из ягод
и делают их кислыми и несъедобными.

И все же они составляют мне компанию.
Они танцуют по жизни.
Они раздают свое волшебство,
прямо как спасатели.
Они ходят со мной к дантисту
и защищают меня от бормашины.
И в то же время
они ходят со мной на занятия
и лгут моим студентам.

О падший ангел,
Спутник, сидящий внутри меня,
прошепчи какое-нибудь святое слово
перед тем, как столкнуть меня
в могилу.

Anne Sexton - The Fallen Angels

They come on to my clean
sheet of paper and leave a Rorschach blot.
They do not do this to be mean,
they do it to give me a sign
they want me, as Aubrey Beardsley once said,
to shove it around till something comes.
Clumsy as I am,
I do it.
For I am like them -
both saved and lost,
tumbling downward like Humpty Dumpty
off the alphabet.

Each morning I push them off my bed
and when they get in the salad
rolling in it like a dog,
I pick each one out
just the way my daughter
picks out the anchoives.
In May they dance on the jonquils,
wearing out their toes,
laughing like fish.
In November, the dread month,
they suck the childhood out of the berries
and turn them sour and inedible.

Yet they keep me company.
They wiggle up life.
They pass out their magic
like Assorted Lifesavers.
They go with me to the dentist
and protect me form the drill.
At the same time,
they go to class with me
and lie to my students.

O fallen angel,
the companion within me,
whisper something holy
before you pinch me
into the grave.

(*) Обри Винсент Бердсле;й, также Бёрдсли (1872—1898) — английский художник-график, иллюстратор, декоратор, поэт, один из виднейших представителей английского эстетического движения 1890-х гг. Однажды он пошутил: «Я ставлю на бумаге кляксу и начинаю растирать чернила, и тогда что-то получается».

 

Энн Секстон - Летучая мышь

Дэмиэн Винс

Ее жуткая кожа,
натянутая каким-то лавочником,
напоминает мою, вот здесь, между пальцами,
вроде перепонки, как у лягушки.
Наверняка, когда я только родилась, мое лицо было таким же крохотным
и до рождения я наверняка умела летать.
Не очень хорошо, заметьте, это просто кожистая пелена
между руками и талией.
Я тоже летала ночью. Чтобы никто не видел,
ведь иначе меня бы сбили.
Быть может, в августе, когда деревья тянулись к звездам,
Я летала от листка к листку в густой темноте.
Если бы вы выхватили меня лучом своего фонарика,
вы бы увидели розовый трупик с крыльями,
рвущийся вон, вон из утробы своей матери, весь в меху,
хрипло кричащий, пролетающий над домами, над войсками.
Вот почему меня чуют ваши домашние собаки.
Они знают: я – нечто, что нужно поймать,
что висит где-то на кладбище вниз головой,
как безобразное вымя.

Anne Sexton - Bat

His awful skin
stretched out by some tradesman
is like my skin, here between my fingers,
a kind of webbing, a kind of frog.
Surely when first born my face was this tiny
and before I was born surely I could fly.
Not well, mind you, only a veil of skin
from my arms to my waist.
I flew at night, too. Not to be seen
for if I were I'd be taken down.
In August perhaps as the trees rose to the stars
I have flown from leaf to leaf in the thick dark.
If you had caught me with your flashlight
you would have seen a pink corpse with wings,
out, out, from her mother's belly, all furry
and hoarse skimming over the houses, the armies.
That's why the dogs of your house sniff me.
They know I'm something to be caught
somewhere in the cemetery hanging upside down
like a misshapen udder.