Отзыв  на  книгу  м.  и  а.  кошелевых

«ЧТО  ВСПОМНЮ  Я?»

 

В наше время – расцвета полиграфических возможностей – появление книги может остаться незаметным явлением среди океана различных печатных явлений. Но книга, которую создали Марина и Андрей Кошелевы «Что вспомню я?» – одна из немногих, которую пришлось держать в руках и восхищаться всеми её ипостасями: безупречным оформлением внешнего вида и, самое главное, её внутренним содержанием – текстом и фотографиями.

Казалось бы, что нового можно сказать о великом русском поэте Николае Михайловиче Рубцове, о котором уже много написано книг? И его биография и творческие воплощения стали известны широкому кругу любителей поэзии и всему просвещённому люду. Чем ещё можно приятно удивить читателя? Чем ещё просветить его? Какую лепту внести в уже сказанное и написанное?

И задача, которую взялись решить Кошелевы, оказалась не из лёгких. С одной стороны уже вроде бы всё известно, всё сказали о нём друзья поэта, его родственники, сослуживцы, коллеги, все те, кто знал поэта или каким-то боком прикасался к нему. С другой стороны – человек, как Микрокосм, находящийся в Макрокосме, бесконечной, безграничной Вселенной, сам являет собой необъятную Вселенную и о нём можно узнавать и узнавать неограниченное количество информации.

И вот, обобщить, упорядочить все известные сведения о Н. Рубцове, а также рассказать и о неизвестных и малоизвестных фактах из жизни поэта, открыть читателю новые грани жизни и творчества Николая Михайловича решились М. и А. Кошелевы. И сложная задача, поставленная перед авторами книги, была решена в превосходной степени. В итоге после кропотливых и праведных трудов, на свет появилось новое печатное издание, новая книга с потрясающим содержанием.

Взяв в руки эту книгу нестандартного формата, уже понимаешь, что это не рядовая продукция, и лицо поэта на обложке,

одухотворённое внутренней тайной, подтверждает первые интуитивные предчувствия.

Открывая каждую страницу книги, восхищаешься её содержанием и иллюстрациями, которые представлены в книге не для того, чтобы украсить её текст, а чтобы дополнить её содержание. И симбиоз текста и фото как нельзя удачно передаёт читателю не только мысль авторов, но и позволяет почувствовать нечто глубокое, истинное, что заставляет вспомнить о загадочной русской душе, которую до сих пор не могут понять другие народы в мире, как и в целом, всю нашу Россию.

Каждая фотография – не случайная красивая картинка, а стоящее на своём нужном месте дополнение к текстовому сообщению, создаёт целостный блок для восприятия и понимания.

В книге известный материал о поэте подан своеобразно, красиво и по-своему ново. Но кроме того, присутствует здесь и собственно новизна, т. е. некоторые моменты, которых не найти в других изданиях о поэте. В частности, интересные художественные параллели творческих исканий с такими известными литераторами, как Иван Бунин, Сергей Есенин, Фёдор Тютчев, Иосиф Бродский и другими. Всё это говорит о том, что наряду с другими маститыми российскими писателями, Рубцов писал о том же, что волновало и их, только своими словами, своими мыслями, своими чувствами, своим неповторимым почерком, и это в какой-то мере и роднит его с вышеперечисленными классиками русской литературы. Как и они, Рубцов жил в России и передавал её неповторимый колорит.

Есть в книге и важное для краеведов сообщение, уточняющее дату события из жизни поэта.

Отрадно также осознавать, что в нашем жестоком материальном мире нашлись чуткие люди с неоскудевшей душой, которые поняли назначение этой книги, её будущность, важность, значимость этого шедевра, переживущего, возможно, века, и выступили меценатами этой книги, таким образом помогли появиться ей на свет. Тем самым и они оставили свой след на земле, как и след, оставленный нам всем великим поэтом, который смотрит на нас через призму лет и в восторге говорит: «Я вспомнил всё!..»

 

 

ПУБЛИЦИСТИКА

 

Валентина Суханова

г. Ртищево

 

«РУССКИЙ ОГОНЁК»

 

Три письма мастеров слова.

Письмо Виктора Астафьева, в отличие от письма Николая Рубцова, которое не сразу стало литературной ценностью, – нигде не опубликовано. Письмам Владимира Пыркова ещё предстоит стать достоянием русской литературы, а городу Саратову – местом паломничества, как сейчас – Вологда и Овсянка.

Возможно, такая судьба ждёт и город Ртищево, где в пятидесятые годы жил Виктор Астафьев, при условии, что его письмо ртищевской школьнице Кате Палкановой – единственный источник, где писатель говорит об этом, – станет достоянием литературной общественности России.

В каждое вложена душа.

За каждым стоит сверхранимый и боящийся поранить другого – человек.

Каждое письмо – это ненаписанные собственные произведения.

Такие космически разные адресанты, но такие схожие своим неистребимым «русским огоньком».

 

Письмо Виктора Астафьева

 

Дорогая Катя!

 

Вместе с «Роман-газетой» и договором на издание моей повести в ней пришло Ваше милое и доброе письмо. Уж как оно попало – одному Богу известно.

Я уже не отвечаю на многие письма, нет времени и сил. Сознаюсь, плохо со зрением, а и всегда было не очень хорошо, на Днестре при ранении я потерял зрение правого глаза, но левого хватило надолго, а ныне всё разладилось, да и что жаловаться-то.

Моя жена, закалённая юмористка, говорит, что в нашем возрасте не болеть – неприлично. Да, конечно, Катенька, выложив на бумагу материал, писатель освобождается от какой-то части тяжести, которую таскает в себе, но с годами это плохо удаётся. Жизнь в России слишком перегружает человека вообще, а писателя, если он истинный писатель, тем паче, и, когда мне говорят дежурное: «Живите 100 лет»» – я говорю в ответ: «Избави меня, Господи, от этого. Я слишком устал и всё чаще хочу «забыться и заснуть». Да и кругом становится так пусто, что это угнетает душу и жизнь отдаляется сама по себе, становится негативной, часто раздражает, будто в Африке живёшь, и ни языка, ни нравов белокожих и чернокожих братьев не понимаешь.

Я (неразб.) пишу, макая ручку в пузырёк, не знаю, что за штука компьютер, не умею включать диктофон и совсем уж (неразб.), хотя меня всё время пытаются вовлечь в это бесовство.

Жизнь убыстряет шаг, люди сами не знают, куда и зачем торопятся, и коли предначертан человечеству (неразб.) конец, значит, к концу и торопятся люди.

Прежде всего русские, замороченные зависят от (…) происходящего, Бога (…) веру во всё потерявшие.

Вот и бросил я писать (…), охота лишь написать повесть для детей, ибо во многом я дитём и остался, и хотел бы с ними разговаривать и играть.

Кланяюсь тебе, Катенька, желаю тебе всего только хорошего в жизни.

В Вашем городе я бывал в 50-х годах и даже жил недолго, но впечатлений никаких не осталось. Прости.

Поклон Вашим близким. За почерк не извиняюсь, как-нибудь разбирайтесь.

6 мая 2000 года. Красноярск. В. Астафьев

 

Письмо Николая Рубцова

 

Неизвестному

 

Уважаемый Иван Игнатьевич! Добрый день!

Тема Вашего стихотворения – полёт в космос – была уже использована во множестве стихотворений разных авторов, т.е. эта тема, как говорится, общая и старая.

Смысл стихотворения – прославление героев-космо-навтов – также был выражен во множестве стихотворений такого же рода.

Слова, которые Вы употребляете в стихотворении для прославления этих героев, также были уже употреблены всё в том же множестве стихов на эту тему.

Вашего оригинального настроения в стихотворении – нет.

Вашего оригинального мировоззрения в стихотворении тоже нет.

Вот по всему по этому Ваше стихотворение не произвело на меня впечатления. А жаль. Жаль потому, что человеку, любящему стихи, любому такому человеку всегда бывает радостно, когда он находит в стихах поэзию, т.е. свежую тему, свежий смысл, свежее настроение, мировоззрение, мысли, свежие оригинальные слова. И всегда приходится огорчаться, когда всего этого нет в стихах.

Уважаемый Иван Игнатьевич! Я искренно написал здесь о главных недостатках Вашего стихотворения, ничуть не желая убедить Вас в верности моего мнения о нём, о Вашем стихотворении. Вполне, вполне возможно, что я ошибаюсь, когда думаю о нём так, и вполне возможно, что это Ваше стихотворение другим читателям понравится. И я от всей души желаю Вам этого.

Ещё немного.

Когда я говорю Вам, что тема Вашего стихотворения старая и общая, это ещё не значит, что я вообще против старых тем. Тема любви, смерти, радости, страдания – тоже темы старые и очень старые, но я абсолютно за них более всего за них!

Потому я полностью за них, что эти темы не просто старые (вернее, ранние), а это темы вечные, неумирающие. Все темы души – это вечные темы, а они никогда не стареют, они вечно свежи и общеинтересны.

В Вашем же стихотворении, как я уже говорил, нет оригинального настроения, т.е. нет темы души. Вы, очевидно, думаете, что достаточно взять какую-нибудь тему современного прогресса, особенно популярную, и уже получится поэтическое стихотворение. Но это не так. Хорошо, когда поэт способен откликаться на повседневные значительные события

 

жизни общества. Но надо сначала своими стихами убедить людей в том, что Вы поэт. Чтобы к Вашим словам относились с вниманием и интересом, а потом уже откликаться на эти значительные события.

Так что главное для Вас, я думаю, попробовать сначала свои силы в умении выражать свои душевные переживания, настроения, размышления, пусть скромные, но подлинные. Поэзия идёт от сердца, от души, только от них, а не от ума (умных людей много, а вот поэтов очень мало!) Душа, сердце – вот что должно выбирать темы для стихов, а не голова.

Коротко о подробностях стихотворения. Вот Ваши эпитеты: «Небо голубое», «сильная грудь», «могучие крылья», «улыбка светлая и весёлая», «знамёна алые», «седая голова», «золотая звезда», «почтительное молчание», «великий подвиг». Неужели Вы не заметили, что всё это очень, очень общие, распространённые, примелькавшиеся эпитеты, потерявшие свою выразительность.

А разве это не поверхностные средства, которые сразу же любому в таких случаях приходят в голову: «Космический корабль несётся быстрее птицы. Москва приветствует, были все потрясены» и т.д.

Кое-где у Вас совершенно отсутствуют рифмы, т.е. созвучия на конце строк. Например:

В сиянье неба голубого,

В блеске солнечных лучей

Корабль «Восход» быстрее птицы

Плавно нёсся над землёй.

«Голубого – птицы», «лучи – земли» – разве это рифмы? Можно, конечно, писать стихи и без рифмы, но почему же тогда в других местах стихотворения они у Вас есть?

Где есть, где нет, и каждый раз бездумно – это не годится.

Вы пишете «быстрее птицы плавно нёсся…» Эту плавность при полёте быстрее птицы невозможно представить. Да неужели ракета летит только быстрее птицы. Вот так коротко о Вашем стихотворении, Иван Игнатьевич. Не могу судить вообще о Ваших стихах, т.к. Вы послали мне только одно.

А Вы ни разу не бывали в редакции местной газеты? Там есть люди, которые могли бы с Вами поговорить о стихах или с которыми Вы могли бы поговорить.

Ещё раз повторяю, что не берусь судить о Ваших стихах вообще и что, возможно, я ошибаюсь в своём мнении о Вашем стихотворении.

От всей души желаю Вам всего самого доброго!

С искренним уважением Николай Рубцов.

Такие недостатки, которые есть, на мой взгляд, в Вашем стихотворении, сейчас довольно широко распространены в стихах и у множества других авторов. Причём частенько такие стихи всё же печатают, и если Вы встречаете такого рода стихи в печати, то не думайте, пожалуйста, что так и надо писать. Всем нам надо учиться писать так, как писали настоящие, самые настоящие поэты – Пушкин, Тютчев, Блок, Есенин, Лермонтов. Законы поэзии одни для всех.

Н. Рубцов. 12 января 1964 г.

Фрагмент письма Владимира Пыркова от 26 апреля 1985 г.

 

Здравствуйте, Валентина Михайловна!

 

Вы не расстраивайтесь из-за того, что «стихи не пишутся». У поэтов эти полосы – молчания и оживления – в порядке вещей. Блок это выразил по-своему. Он считал, что в художнике должна звучать музыка, и нужно постоянно прислушиваться к себе: звучит ли? Что ж, тем и таинственно творчество, тем оно мучительно, а талант самого творца так раним и так зависит от любой мелочи.

Вы спрашиваете, что я пишу. Года два пишу, зная, что то или иное надо написать для дела, ради обещания, но ради музыки в себе – это редко. И вот сейчас в смятении, надо восстанавливаться. Знаете, это похоже на первый весенний цветок. Уже под снегом, под старой листвой начинается его жизнь, хранится глубоко и тепло, отстаивается чистота красок и нежность аромата, и вдруг – прикасается нежными лепестками к снегу, храбрый, отчаянный, красивый!

И слово, видно, тоже вызревает, (неразб.) солнца, своего весеннего дня. Правда, можно и убаюкать себя такими рассуждениями и безбоязненно ждать-пождать счастливого наития. Но мы, конечно, не наивны и понимаем, что коль жизнь отражается в стихах, надо уметь и жизнь свою строить, про-

гнозировать так, чтобы она была интересной, нескучной. Однако (неразб.)

Словом, стихи есть смысл писать, когда невозможно не писать, когда это праздник (и мука!), когда готов к творчеству, когда ты чем-то – жаворонок, зависший над тёплым дыханием проталинки. И как же бывает радостно, когда что-нибудь удастся! Человеком себя чувствуешь.

Впрочем, Ваша работа – тоже творчество и к ней применимы законы поэзии.

У меня есть стихи, написанные в разное время и нигде не напечатанные. Я Вам их посылаю, как-то обидно, что их никто не читал. Вот…

Дом юности твоей,

Его весёлый лик…

Всё отрешённей, всё темней.

Глаза твои от книг,

И всё скупей день ото дня,

Всё сдержанней слова.

…Приходят письма от меня,

а в письмах – синева.

Но сколько неба за окном,

Всех васильков синей.

И опечалился твой дом,

Дом юности твоей.

Верна загадочной мечте,

Ты в небо воспаришь,

Но жаль, что в этой высоте

Меня не различишь.

И только письма. Долго им,

Вернее голубей,

Кружить над именем твоим

И над судьбой твоей.

 

«ПШЕНИЦУ НЕ ОБИДИТ РОЖЬ»