Дайте психологическую характеристику коммуникативным процессам, имеющим место в ходе судебного разбирательства дел?

Коммуникативный процесс

Коммуникативный процесс - непрерывное взаимодействие участников коммуникации. В целях анализа и описания выделяют дискретные единицы коммуникации (коммуникативные акты).

§ 2. Психологические особенности коммуникативной подструктуры судебной деятельности

В рассматриваемой подструктуре отражаются коммуникативные процессы, которые имеют место в ходе судебного разбирательства при рассмотрении дел различной категории, а также межличностные коммуникативные отношения, складывающиеся между судьями, должностными лицами того или иного судебного органа.

Если говорить о первой стороне, составляющей содержание коммуникативной подструктуры в деятельности судьи, то одно из приоритетных мест в этом принадлежит, безусловно, допросу, который является предметом подробного рассмотрения во многих специально посвященных ему работах. Однако в настоящее время с принятием нового законодательства, в котором закреплены существенные изменения во взаимоотношениях сторон (в том числе и коммуникативного характера), с введением, по существу, новой системы состязательного правосудия многое из того, что было написано ранее, уже не может удовлетворять в полной мере, особенно когда мы говорим о коммуникативном поведении. сторон и прежде всего о допросе в ходе судебного заседания.

С введением в действие нового УПК суду уже не принадлежит право первому задавать вопросы подсудимому и другим участникам уголовного судопроизводства. После изложения государственным обвинителем предъявленного подсудимому обвинения председательствующий опрашивает последнего о том, понятно ли ему обвинение, признает ли он себя виновным и желает ли он или его защитник выразить свое отношение к предъявленному обвинению (ст. 273 УПК). После чего определяется порядок исследования доказательств стороной, представившей их суду, с учетом продуманной ею тактикой предъявления этих доказательств, намеченной последовательности допросов свидетелей, потерпевших и т.п. Первой представляет доказательства сторона обвинения. Затем исследуются доказательства, представленные стороной защиты (ч. 1,2 ст. 274 УПК).

Подсудимый с разрешения председательствующего вправе давать показания в любой момент судебного следствия (ч. 3 ст. 274 УПК). При согласии подсудимого давать показания первым его допрашивают защитник и другие участники судебного разбирательства со стороны защиты, затем — государственный обвинитель, участники судебного разбирательства со стороны обвинения. И только после допроса подсудимого сторонами ему начинает задавать вопросы суд (ч. 1—3 ст. 275 УПК). Таким образом, благодаря такому порядку создается, по образному сравнению Н.В. Радутной, весьма специфическая коммуникативная ситуация в виде своеобразного «состязательного треугольника», в которой каждая из сторон выполняет только ей присущую функцию, предполагающую определенные правила коммуникативного поведения по отношению друг к другу и, что очень важно, исключающую предвзятое отношение со стороны суда к подсудимому, в основе которого может лежать негативная психическая установка к личности последнего.

Впервые на нее как на фактор, влияющий на появление судебных ошибок, обратила внимание Т.Г. Морщакова. По ее данным, не менее 50% случаев отмены приговоров как не отвечающих требованиям закона (всего было изучено 1803 уголовных дела) в той или иной мере были связаны с обнаруженным ею влиянием «эффекта психической установки» на принятие судьями окончательных решений по уголовным делам.

Значительные изменения были внесены в новый УПК и относительно допроса свидетелей. В частности, первой задает вопросы свидетелю та сторона, по ходатайству которой он вызван в судебное заседание. Так же как и при допросе подсудимого, судья задает вопросы свидетелю после его допроса сторонами. При необходимости обеспечения безопасности свидетеля и его близких суд вправе без оглашения данных о нем провести его допрос вне визуального наблюдения за ним (ч. 3, 5 ст. 278 УПК).

При рассмотрении уголовных дел основная масса свидетелей, потерпевших, а также подсудимые допрашиваются, как правило, после того, как они уже ранее давали показания в ходе предварительного следствия. Поэтому нередко, как отмечается в литературе, они воспроизводят не только информацию, воспринятую и запомнившуюся им в связи с какими-то событиями по делу, но и то, что они ранее показывали следователю. Еще в 1902 г. известный немецкий психолог В. Штерн, специально исследовавший психологические закономерности свидетельских показаний, обращаясь к судьям, писал о том, что фактически «значительная часть содержания показания есть не воспоминание о ранее виденном, а воспоминание о ранее уже данном показании».

Данное явление объясняется вполне объективными закономерностями памяти, о которых говорилось в гл. 4, в частности так называемым ретроактивным торможением, благодаря которому происходит забывание ранее воспринятого материала под влиянием последующего его воспроизведения, например в кабинете следователя. Тем более, когда свидетеля допрашивают несколько раз, происходит своего рода непроизвольное заучивание того, о чем он ранее рассказывал следователю.

Как показали специально проведенные эксперименты, «влияние ретроактивного торможения на ответ тем сильнее, чем большее число элементов было заучено после подлежащего воспроизведению элемента и чем более сложной и сходной с воспроизводимой была последующая деятельность».

Лицам, принимающим участие в допросе свидетелей в судебном заседании, необходимо иметь в виду данную закономерность, особенно в тех случаях, когда видно, насколько свидетель «привязан» к своим прежним показаниям, данным во время предварительного следствия, как часто он использует фразеологию, не свойственную его образовательному, культурному, интеллектуальному уровню.

Своеобразная атмосфера повышенного, обостренного внимания к личности допрашиваемого, к тому, что и как он говорит, осознание им опосредованного влияния его показаний на окончательные выводы суда подсознательно могут довлеть над ним. И в этом отношении можно говорить о психологическом воздействии на некоторых допрашиваемых не только поведения отдельных участников судопроизводства, но и самой процедуры судебного следствия, что не может не вызывать у них в определенной мере состояния психической напряженности, некоторой заторможенности психических познавательных процессов (мышления, памяти, внимания), вербального поведения, особенно в начале судебного следствия, пока не завершится процесс адаптации к обстановке в зале суда.

Тональность, расстановка пауз и ударений в обращении к свидетелю должны демонстрировать серьезность происходящего, подчеркивать ответственность лица за уклонение от выполнения своих процессуальных обязанностей.

Допрос должен проводиться в спокойной, сдержанной манере. Не следует перебивать допрашиваемого, если он говорит по существу дела, сразу же выражать ему прямо или косвенно недоверие, проявлять необоснованную подозрительность.

Задавая вопросы, следует учитывать интеллект, особенности мышления, характер и, конечно, возраст допрашиваемого. Вопросы не должны быть громоздкими, с трудом воспринимаемыми допрашиваемым. Вопросы желательно предлагать «в самой сжатой форме, имея в виду, что они должны быть вполне понятны не только для свидетеля, но и для присяжных». Во время допроса в суде особенно недопустимы сниженно разговорные формы обращения к участникам судебного разбирательства, шутливый тон и т.п.

В ходе допроса подсудимого в манере постановки ему вопросов,- в интонациях, сопровождающих речь председательствующего, государственного обвинителя, не должны проявляться признаки предвзятого, заранее сложившегося мнения по делу, обвинительного уклона, раздражения. В высшей степени внимательно следует относиться к изменениям показаний допрашиваемым, тщательно выясняя мотивы такого поведения. Далеко не всегда можно рассматривать всякое изменение показаний только как попытку обмана, умышленного введения в заблуждение суд. В этой связи нелишне напомнить давно апробированную судебной практикой рекомендацию о том, что «судья, разбирающий дело, всегда должен ознакомиться с тем, каким образом обвиняемый пришел к признанию своей вины».

По мнению ряда известных ученых-процессуалистов, судебных психологов, юристов, имеющих большой практический опыт участия в судопроизводстве, условно можно выделить следующие основные разновидности допроса в суде: прямой и перекрестный виды допроса.

Прямой допрос, по существу, начинается с постановки конкретных. вопросов, позволяющих получить информацию от допрашиваемого лица об обстоятельствах дела. Прямой допрос предоставляет возможность свидетелю свободно высказаться в «открытой форме» (в отличие от лаконичных «замкнутых» вопросов, относящихся к отдельным деталям уголовного дела).

Разновидностью прямого вопроса, представляется, можно считать и так называемый шахматный допрос, «сущность которого, как полагают некоторые авторы (Л.Е. Ароцкер, Г.Г. Шиханцов и другие, кстати, считающие его самостоятельным видом допроса), заключается в том, что при допросе одного лица попутно предлагаются вопросы другим лицам по тем обстоятельствам и фактам, о которых идет речь в данный момент в основном допросе. Цель такого допроса — подтвердить или опровергнуть показаниями других лиц сведения, полученные в ходе основного допроса определенного лица». При этом лицу, проводящему «шахматный допрос», предостерегает Л.Е. Ароцкер, не следует забывать, что «попутные вопросы другим лицам не должны уводить его в сторону от задач основного допроса». В контексте сказанного по существу, как мы видим, речь идет о постановке уточняющих, детализирующих, дополняющих вопросов, о которых говорилось в одной из предыдущих глав, посвященных общим психологическим особенностям допроса.

Особого внимания, тем более в условиях состязательного судопроизводства, заслуживает так называемый перекрестный допрос, имеющий свою давнюю историю, в отношении которого в литературе можно встретить порой диаметрально противоположные взгляды, отражающие его как положительные, так и отрицательные стороны.

Как писал в свое время видный дореволюционный судебный деятель П.С. Пороховщиков, перекрестный допрос «для людей честных и умелых» является средством, с помощью которого удается «раскрыть то, что без него осталось бы недоступным для суда». В то же время перекрестный допрос, по его мнению, является таким средством воздействия на психику, сознание допрашиваемого, которое может «заставить человека отречься от всего, что он знает».

Современник П.С. Пороховщикова, представитель английской школы права Р. Гаррис сравнивал перекрестный допрос с орудием более опасным «обоюдоострого меча», со «страшной машиной — вроде молотилки»… «Одна ошибка при перекрестном допросе может погубить дело. Один вопрос может дать толчок к целому потому показаний, который опрокинет вас» — писал он.

И в то же время распространено мнение о том, что перекрестный допрос позволяет «доискиваться фактов», до которых нельзя дойти без него.

Причины столь противоречивых оценок перекрестного допроса, думается, могут объясняться прежде всего психологическими факторами. Во-первых, если рассматривать перекрестный допрос с точки зрения социальной психологии, это — один из видов группового общения в ходе судебного разбирательства, осуществляемого в особом процессуальном режиме, в котором участвует несколько лиц (сторон). Причем такое общение, в основе которого лежат конфликтные отношения (со строгим соперничеством) участников диалога (сторон), преследующих различные цели. И все это, безусловно, не может не оказывать своего психологического (порой внушающего!) воздействия на допрашиваемого. Тем более, если к тому же он демонстрирует в суде не самые лучшие качества своего интеллекта, мышления, внимания, своей памяти. Наконец, нельзя не принимать во внимание и его психического состояния, влияния на него каких-либо функциональных расстройств, о которых вообще никто из тех, кто участвует в этом допросе и оценивает показания допрашиваемого, может и не подозревать и, естественно, их не учитывать. Все эти слагаемые (особенно если не удается получить от него приемлемых для допрашивающей стороны сведений), могут быть использованы заинтересованной стороной в целях подрыва доверия к такому свидетелю, к его показаниям, полученным в ходе прямого (основного) допроса.

И во-вторых, перекрестный допрос.в силу своего более экспрессивного, эмоционально напряженного характера по сравнению с прямым (основным) допросом невольно создает условия для постановки заинтересованной стороной наводящих вопросов с их скрытой подсказкой. Поэтому законодатель запрещает не только следователю задавать наводящие вопросы (п. 2 ст. 189 УПК), но и предписывает председательствующему в судебном заседании отклонять их (как и вопросы, не имеющие отношения к уголовному делу). Причем в УПК не указывается, в каких видах допроса, на какой стадии его проведения запрещается задавать наводящие вопросы. И тем не менее, как показывает практика, наводящие вопросы (чаще в завуалированной форме) все же задаются. Более того, их необходимость после завершения прямого допроса обосновывается ситуацией перехода к перекрестному допросу. В этом отношении характерно мнение американского юриста У. Бернэма, доказывающего допустимость наводящих вопросов в ходе перекрестного допроса, когда «опасность воздействия, — по его мнению, — на ответы свидетеля со стороны адвоката не столько велика».

В ходе перекрестного допроса допустима постановка уточняющих, детализирующих, повторных, напоминающих, контрольных вопросов. В то же время не рекомендуется задавать вопросы самоочевидные, бесспорно установленные, а порой просто имеющие двусмысленный характер, сбивающий допрашиваемого, как говорится, с толку.

Весьма специфической формой профессионального общения, присущей судебной деятельности, являются прения сторон. Выше уже говорилось о психологических закономерностях вербального поведения юристов (см. § 2 гл. 13). К сказанному следует добавить, что к речи участников судебного заседания, особенно представителей обвинения и защиты, во время судебных прений предъявляются дополнительные требования.

В психологическом отношении речь, обращенная к суду, судебной аудитории, к участникам судебного разбирательства, должна строиться таким образом, чтобы ее содержание легко воспринималось всеми присутствующими, несмотря на их разный уровень развития, тот или иной ритм мыслительной деятельности, чтобы содержание речи проходило, как образно говорил известный судебный деятель А.Ф. Кони, сквозь «призму их творческого воображения».

С этой точки зрения трудно что-либо добавить к тому, что было много лет назад рекомендовано другим видным судебным деятелем П.С. Пороховщиковым: «В чем заключается ближайшая, непосредственная цель всякой судебной речи? В том, чтобы ее поняли те, кому она обращена... Каждое слово оратора должно быть понимаемо слушателями совершенно так, как понимает он... Мало сказать: нужна ясная речь; на суде нужна необыкновенная, исключительная ясность. Слушатели должны понимать ее без усилий».

И здесь судебный оратор должен рассчитывать не только на ум, проницательность тех, к кому он обращается, Но и на их воображение, наглядно-образное мышление. Как замечает в этой связи А.Ф. Кони, «человек редко мыслит логическими посылками. Всякое живое мышление, обращенное не на отвлеченные предметы, определяемые с математической точностью, как, например, время или пространство, непременно рисует себе образы, от которых отправляется мысль или воображение, к которым они стремятся... Жизнь постоянно показывает, как последовательность ума уничтожается или видоизменяется под влиянием голоса сердца... Вот почему искусство речи на суде заключает в себе умение мыслить, а следовательно, и говорить образами».

Давно подмечено, что «люди не столько слушают большую речь, сколько видят и чувствуют ее. Вследствие этого слова, не вызывающие образов, утомляют их».

Важную роль в активизации образного мышления участников судебного заседания во время судебных прений играют настроение, эмоциональное состояние, переживания, которые вызываются у присутствующих словами и поведением ораторов. Вот почему судебная речь наряду с правовой оценкой содеянного должна содержать и его нравственную характеристику.

Кроме того, сильное воздействие на эмоциональное состояние судебной аудитории во время прений оказывают не только содержание речей, но и сопровождающие их интонация, тональность, в которой произносятся те или иные слова, уместность и современность всех этих невербальных, в том числе и жестово-мимических, средств коммуникации.

Для того чтобы речь воспринималась сидящими в зале судебного заседания, она должна быть краткой, чтобы в ней не было ничего лишнего. «Истинное красноречие, — писал в XVIII в. известный французский мыслитель Ф. Ларошфуко, — состоит в том, чтобы сказать все, что нужно, но не более того».

Отличительной особенностью речи участников судебного разбирательства, и в первую очередь представителей обвинения и защиты, является полемически доказательственный характер изложения ими исследуемых обстоятельств, побуждающий ораторов прибегать к анализу, оценке доказательств с точки зрения их относимости, допустимости, достоверности и в целом — достаточности для разрешения дела и одновременно с этим — опровергать противоположную точку зрения, если она противоречит их собственным убеждениям, приводя необходимые аргументы и мотивы (см. ст. 85, 88 УПК, ст. 55—60, 67 ГПК).

Выступающему в суде оратору, чтобы содержание его речи было воспринято всеми присутствующими в зале судебного заседания, необходимо привлечь внимание к ней. Поэтому говорить следует внятно, отчетливо, немонотонно, выразительно, но вместе с тем без излишнего пафоса, просто, чтобы сказанное было слышно и понятно всем присутствующим в зале суда. В речи должна чувствоваться убежденность, нравственная сила оратора, без «учительского тона, противного и ненужного — взрослым, скучного — молодежи».

Существуют различные приемы привлечения внимания слушателей. Вот некоторые из этих приемов, которые рекомендуют использовать такие признанные в прошлом ораторы, как А.Ф. Кони, П.С. Пороховщиков.

Получив слово, не торопитесь начинать говорить, не кашляйте, не расстегивайтесь (хочется добавить: не держите руки в карманах, если не хотите выглядеть дурно воспитанным человеком). Поднявшись со стула, помолчите несколько секунд, сделайте небольшую паузу, а затем приступайте к речи. Помните: ваши первые слова должны привлечь внимание к вам.

Если почувствовали, что вам трудно говорить, начните с нескольких общих, незначительных слов, чтобы придать своей речи естественный тон, а затем уже, избегая общей фразеологии, переходите к изложению сути дела.

Если вступление все же необходимо, постарайтесь, чтобы оно было как можно короче и проще. Избегайте привычных для таких случаев речевых оборотов, штампов об исключительной важности дела и т.п.

Обращаясь к присутствующим, оторвите взгляд от своих бумаг на столе, посмотрите в зал (на судей, своего оппонента, с которым собираетесь полемизировать, и т.д.), задержите свой краткий взор на ком-либо из аудитории, как будто обращаетесь именно к нему (так называемый визуальный контакт, о значении которого говорилось выше). Держитесь естественно, но с достоинством, без ненужного позерства, говорите без нарочитой риторики, фальшивого пафоса.

Содержание речи следует излагать последовательно, с опорой на доказательства. Каждая новая мысль должна вытекать из предыдущей, чтобы переход от одного обстоятельства к другому был естественным и логичным.

В конце речи целесообразно подвести итог сказанному, дать окончательную правовую оценку изложенным фактам, которая позволяет обратиться к суду принять то или иное решение по делу, основанное на нормах права, учитывающее смягчающие (отягчающие) обстоятельства, особенности личности того, чья судьба решается в суде.

Разумеется, сказанное выше — только небольшая часть рекомендаций, известных опытным судебным ораторам. Много интересных наблюдений, полезных советов содержится и в других работах. А.Ф. Кони, П.С. Пороховщикова, Л.Е. Владимирова, Р. Гарриса, некоторых современных авторов. Большую пользу может оказать ознакомление с речами известных отечественных и зарубежных юристов.

Своеобразной разновидностью речи, произносимой в суде, является последнее слово подсудимого, которое предоставляется ему после окончания прений сторон (ст. 293 УПК). Регламентируя порядок произнесения речи подсудимым, законодатель предусмотрел целый ряд про-цессуальных гарантий, максимально обеспечивающих ему его право высказать суду все по делу, что он считает нужным, перед тем как суд удалится в совещательную комнату для постановления приговора. Все эти процессуальные гарантии (запрещение ограничивать продолжительность последнего слова подсудимого, задавать ему вопросы во время его выступления) учитывают состояние психической напряженности человека перед вынесением приговора, что, безусловно, негативным образом может влиять на качество его мыслительной деятельности, на его сосре-доточенность, внимание, которые необходимы ему в этот момент для того, чтобы наиболее точно сформулировать свои мысли в этот весьма ответственный для него период жизни. Речь подсудимого, даже несмотря на то, что он мог к ней заранее готовиться, может быть далека от грамматических и стилистических норм языка, поскольку отражает его эмоционально напряженное состояние, и с этим следует считаться.

Психологическое значение последнего слова подсудимого состоит в том, чтобы суд ушел в совещательную комнату под самым последним, непосредственным впечатлением от его доводов, отношения к содеянному, проявленного раскаяния.