Как же руководить собой в этой силе и взаимодействовать с пробужденными. Не на «грибах» же сидеть постоянно или холотропно дышать все время.

Руны – это именно тот язык, который напрямую понимает Бессознательное (собственно оно его не «понимает», он – естественный способ коммуникации Бессознательного). А мы, благодаря определенным событиям в жизни человечества в древности (деяния Одина) и работе современных мастеров Рун, учимся понимать его все более глубже и разносторонне.

В НАЧАЛЕ …

 

…Четверо их было – четверо побратимов, четверо демиургов, четверо расчленителей, четверо скучающих Первых. Вернее, сначала было трое, трое братьев – похожих настолько, что жена главного, Фригг, однажды спутала их («спуталась» – как-то пошутил Четвертый) на брачном ложе. Даже не так: вначале был один – один древний, шестирукий, трехголовый, шестиногий. Тогда все были такими, Первые имели и по сотни рук и ног. А отец их решил отличиться и отличаться – и разделил одного на Троих. Веселей чтоб было.

Только не рассказал – как больно будет перед весельем-то. Ведь Он, главный из Троих, был в середине, и «братьев» отдирали от него… Вышло такое, что отец даже испугался и назвал его Игг.

Так и бродили по берегу Эливагара, холодного моря, теперь втроем. Аудумлу пугали, на громадного Имира таращились – стоял он огромный, всего и не обвидишь. А больше и не было ничего интересного. И веселого…

Потом Он думал – может так и надо было все оставить (и себя в том числе), просто и ясно, как само по себе сделалось?

 

…Странные они были, эти Первые. Смотрел на них Лодур, видел их скуку, видел их потерянность. Перестав быть Одним, они что-то утратили. Ждал Лодур – когда скука их станет им же в немоготу. Дождался…

…За этим занятием и нашел их Четвертый. Сразу он Иггу понравился – сходны они были сутью своею, куда сходнее, чем с братьями единотельными. Четвертый забаву и предложил – мир создать из тела Имира. Убивать не надо, пояснил, убить и дураки стоголовые могут. Расширить надо, расчленить, раскидать – так, чтоб живым остался, жизнью своею жизнь мира питал. Спать он будет, сны о нас видеть, миры новые в снах делать…

Понравилась забава. Хотелось кого-то, как их самих. Хотелось с кем-то, как с ними Отец. Чтоб будто тоже – Отцы. Не все слова Четвертого поняли братья, говорить толком не могли, понимать и подавно не выходило. Но Четвертый показал, а пример – он хорошо учит. Споро Имира разделали – Четвертый помог, многое он умел, потом Игг понял – откуда. И когда их Вселенная расширилась, когда появились реки из крови Имира, небо из его черепа, горизонт из его век, облака из его мыслей – обрадовались братья, забавляться стали…

 

… Странные они были, эти Первые. Смотрел на них Лодур, на их забавы, видел, как не могут понять – кем им быть. То с Вселенную станут, с Имира ростом, на его позвоночнике, от тела отделенном, как на лошадке втроем скачут («Игг, Игг, Игг-ого!» – кричал средний.). То станут маленькими и смотрят на тот же хребет, который стоит, в небо-череп уперся, огромен и необхватен. Настал и его игре черед…

…Взял Четвертый позвоночник великана и водрузил в центре всего. И увидел тут Игг – кто их друг-побратим кровный (Имира кровь братство их скрепила) на самом деле.

Встал вместо Четвертого паук огромный, девятилапый. И небо над ним закружилось. И взбежал по великанскому стволу-ирминсулу паук вверх, и начал прясть миллиарды нитей, миллиарды жил вселенских. Связали они воедино расчлененного, успокоили его боль, перестал он дрожать и заснул. И увидел Игг девять коконов огромных, прочными путями-путами соединенных, в тело Имира помещенных… И что-то зрело в коконах, нечто тревожное и непонятное. И увидели братья саму суть жизни, ими созданной. И стал остов Имира великим Древом Мира – Ясенем. «Пусть будет Иггдрасилем, – сказал Четвертый, из паука обернувшись, – хорошо ты на нем скакал, теперь и на тебе скакать его черед настает»…

…Странные они были, эти Первые. Смотрел на них Лодур, видел их простоту и примитивность. Говорить не умеют, да и делать толком-то – тоже. Прямая дорога им – в пищу для миров. Только средний ему нравился. Видно потеря с двух сторон «братьев» и боль двойная пробудили в Игге нечто. И не решил Лодур еще, что с ним делать, – а время уж настало…

… Не все так просто оказалось. Не все сказал Четвертый – как никогда и не говорил. Не сказал он, что Творцы должны и себя отдать Творению – как отдали Имира. Выросли из Ясеня две ветки и пронзили двух братьев. «Вил-л-и-ы-ы…» – выдохнул последнее один. «Ве-е-е-э-э», – выдохнул другой. И увидел Игг, как из Ясеня растет и его побег. Но тут шагнул вперед Четвертый, выхватил из воздуха сияющий наконечник копья и срубил им побег. Насадил на него жало и спросил Игга: «Хочешь стать опять одним? Одином, а не Иггом? Слиться со Вселенной через тело Имира и быть Отцом?»…

…Гунгнир вошел в тело легко, рука Четвертого не дрожала. «Терпи, брат», – сказал он и надавил сильней. Один терпел, но слезы лились сами, смешиваясь на груди с кровью и рисуя странные угловатые узоры. Вили справа, а Ве слева уже затихли, а Одина сознание не оставляло. Хуже всего было, когда Копье Судьбы разорвало позвоночник и вошло в позвоночник Имира, делая их навеки Одним. Имир проснулся на миг и закричал... Боль осознания Сути и Смерти пронзила Одина. «Мое имя – Локи» – услышал он голос Четвертого и умер…

 

…Лодур стоял пред Отцом, Прорастатель перед Садовником, и улыбался. «На Севере вышло лучше, чем на Юге, да, Неназываемый?» – спросил Локи. «На Юге тоже надо оканчивать, не брошу я созданный мною народ», – пробурчал Создатель. «И Мария еще не пролила масла, и звезду мы еще не зажигали», – сказал Локи. «А вот с Севером я должен довести до конца. И быть с ними – от Начала до Конца»…

…Когда Один очнулся, все уже кончилось. Или началось.

Локи осторожно вытянул Гунгнир, и Один сполз по стволу к корням. Локи, отсоединив Гунгнир от древка, начал настругивать им ровные, длинные плашки. А затем приложил их к окровавленной груди Одина. «Что там?» – поинтересовался воскресший. «Память о жизни», – ответил Локи, делатель демиургов. И положил в руку Одина Руны, двадцать четыре слепка его Пути, двадцать четыре листа Творения. «Ваш мир должен творить так», – сказал Локи. И отдал еще одну плашку, сплошь залитую кровью. «А это чтобы помнил – есть и другие Пути». «А что мне с рунами делать?» – спросил Один. «Учить, Фенрир тебя побери. Впрочем, еще успеется. Учить, Слова складывать, Имена называть. Асом – “наделенным даром слова богов” становиться. Асом-то стать хочешь?» – строго спросил Локи. «Очень хочу!» – ответил Один, рассматривая Руны, историю своей смерти, историю своего возрождения, историю Пути.

Глава 1