Просвещение: реформистская инженерия

Эпоха европейского просвещения ассоциируется у нас с именами Дидро, Вольтера, Руссо, Монтескье, Гольбаха, Гельвеция, Кондорсе, Смита, Юма, Канта и Лессинга. Хотя внутри себя эта группа мыслителей не представляет однородного целого — одни предпочитали сенсуализм, другие считали себя сторонниками рационализма, одни верили в бога, другие были атеистами, одни склонялись к материализму, другие оставались идеалистами, — всем им присущ пафос утверждения всесилия разума и прогресса. Этот пафос уходит своими корнями не только в античную Грецию и Рим, но и в средневековое

христианство²⁴. Именно идеи разума и прогресса в интерпретации деятелей Просвещения послужили источником формирования теории индустриального общества²⁵. Обе идеи — разума и прогресса — послужили отправным моментом фор­мирования того интеллектуального климата, который позже инспирировал социально-политические реформы в Великобритании, Французскую рево­люцию XVIII в. и Американскую декларацию независимости.

Философы Просвещения верили в то, что разум способен воплотить себя не только в форме науки и ее технологических применений, но находит свое

Холистский — утопический проект, предполагающий изменение всего общества (сходен с револю-

^ ционной идеологией). Парцеляристский — реалистический подход к социальной инженерии, предполагающий частичное и постепенное изменение узкого сегмента реальности (приближается к реформистской идеологии). Kumar К. Profecy and progress: the sociology of Industrial and Post-Industrial Society. Harmondsworth, Penguin, 1978; Gay P. The Enlightenment: An Interpretation. Vol. 1: The Rise of Paganism. L., Weidenfeld

_a ^"dVicholson, 1964; Nisbet R. History of the Idea of Progress. L., Heinemann, 1980.

Badham R. The Sociology of Industrial and Post- Industrial Societies // Current Sociology. 1984. Vol. 32. № 1. pj

выражение в радикальном преобразовании и улучшении человеческой жиз­ни²⁶. Без такого рода установки было бы невозможным появление социальных наук, социологии и социальной инженерии в строгом смысле слова. Разум рассматривался Декартом, Бэконом, Юмом, Вольтером, Гердером, Гельве­цием, Кондильяком и Лессингом не просто как факт, данный человеку по­мимо его воли и сознания, а как цель, к которой надо стремиться и за кото­рую следует бороться. Он не был лишь технической возможностью или сред­ством, а представлял собой фундаментальную предпосылку человеческого существования²⁷.

В понимании функций и роли разума в общественной жизни мнения фи­лософов Просвещения разделились. Сторонники эмпирицистской концеп­ции разума (Бэкон, Локк, Юм) считали разум полезным техническим инст­рументом, который, будучи обогащенным научными знаниями, способен контролировать природу и общество. Как и всякий инструмент, он выпол­нял служебную функцию, во всем подчиняясь авторитету чувств. Наоборот, для рационалистов (Декарт, Лейбниц, Спиноза) разум представлялся вопло­щением человеческой способности к рефлексии и анализу, руководящим принципом человеческого поведения. Рационалистская концепция разума нашла свое выражение в апелляции к естественному закону, естественной религии и естественным (неотъемлемым) правам человека — основам со­циального порядка.

Позже эмпирицизм эволюционировал в технократическую доктрину, со­гласно которой технические специалисты и ученые, олицетворяющие инст­рументальные возможности разума и идеал чистой науки, должны манипу­лировать массами и вести их к достижению процветающего общества²⁸.

В свою очередь рационалистическая концепция послужила оправданием авторитарных режимов и революционных элит, действовавших «во имя ин­тересов народа». Подменяя истинную волю и потребности народа бюрокра­тическими интересами, рационализм фактически превратился в антидемок­ратическую философию²⁹.

Теория индустриального общества, созданная Сен-Симоном и Контом, ба­зировалась прежде всего на эмпирицистской концепции разума³⁰. Наука и ее технологические применения служили средством преобразования не столько природы, сколько индустриальной сферы общества. Сен-Симон и Конт от­вергли саму идею естественных прав человека, полагая, что свобода, равен­ство и другие ценности имеют не метафизическую, а эмпирическую основу, они подтверждаются не априорными верованиями, а научными принципа­ми. Следовательно, теория индустриального общества, научная социология и социальная инженерия стали продолжением не идей Просвещения в це­лом, а только одного из направлений, именно, того, которое соответствова-

²⁶ Berlin I. The Age of Enlightenment: The Eighteenth Century Phelogophers. N.J. Mentor Books, 1956;Pollard S. The Idea of Progress. Harmpndsworth, Penguin, 1971.

²⁷ Badham R. The Sociology of Industrial and Post-Industrial Societies // Current Sociology. 1984. Vol. 32.№ 1. P. 9.

²⁸ Marcuse H. Reason and Revolution: Hegel and the Rise of Social Theory. L., Routledge and Kegan Paul.1977.

²⁹ Talmon J. The Origins of Totalitarian Democracy. L., Seeker and Warburg, 1952.

³⁰ Badham R. The Sociology of Industrial and Post-Industrial Societies // Current Sociology. 1984. Vol. 32.№ 1. P. 10.

ло эмпирицизму. Они выражали оптимистическую веру в возможности на­учного разума, индустриального общества и политических реформ.

Интеллектуальное движение эпохи Просвещения невозможно предста­вить без обращения к идее прогресса. Поскольку научный прогресс высту­пал основой и инструментом социального прогресса, возникла идея плано­мерного, целенаправленного и, по своей сути, социоинженерного измене­ния общества. Ее истоки прослеживаются в так называемой механистической или «дихотомической» модели прогресса, которой противостояла органици-стская или «эволюционно-процессуальная» модель³¹.

Одним из авторов органицистской модели (в терминологии К. Поппера ее следовало бы называть историцистской) являлся А. Тюрго (1727—1782). Он

сформулировал тезис о прогрессе как всеобщем историческом законе: челове­чество, добывая тем или иным способом средства к жизни, переходит от собира­тельства, охоты и скотоводства к земле­делию и коммерции, развивая со­ответствующие каждой стадии формы социальных отношений. Прогресс пони­мался А. Тюрго как постепенный эволю­ционный процесс перехода от незрелос­ти к зрелости. Общество представлялось в виде естественного организма. Мысли Тюрго через Сен-Симона были вос­приняты позднее Контом, провозгласившим закон трех стадий развития мыш­ления и общества (теологической, метафизической и научной).

Дихотомическая модель прогресса сложилась под влиянием представле­ний Ньютона о природе как механической системе. Прогресс являлся в об­разе внезапного скачка из царства дикости и предубеждений в царство разу­ма и порядка. Оно мыслилось как самоуравновешивающаяся механическая система, приводимая к гармонии автоматически действующими естествен­ными законами. Теория социального контракта Руссо, теория разделения властей Монтескье, концепция естественной экономики А. Смита относи­лись именно к такого рода идеям. В них научный разум творил априорный план общества, который надо было внедрять, руководствуясь естественны­ми законами человеческого поведения. Человек выступает здесь не продук­том исторических сил, а субъектом исторических преобразований.

Теория индустриального общества Сен-Симона, Конта и Спенсера опи­ралась на обе модели прогресса. Всемирно-исторический процесс интерпре­тировался скорее в терминах органицистской модели, а состояние современ­ного им промышленного общества описывалось в терминах дихотомической модели. Франция рубежа XVIII—XIX вв. воспринималась Контом как неста­бильное, ввергнутое в политический хаос и социальные потрясения обще­ство, которое требовало целенаправленных социальных программ и посте­пенных реформ. По мнению Р. Бедхейма, в социологии Сен Симона и Кон­та следует искать истоки не только глобально-исторических схем прогресса, но и истоки методологии «частичной инженерии»³².

* BadhamR. The Sociology oflndustrial and Post-Industrial Societies//Current Sociology. 1984. Vol. 32. № 1. P. 11. Ibid. P. 15.